CC BY
121
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ ИЗУЧЕНИЯ ПОЛИТОГЕНЕЗА: к 1150-летию российской государственности
УДК 904.(470.314)
МОГИЛЬНИК СУНГИРЬ (ОПЫТ АРХИВНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ)
© 2012 г. Т.О. Галкин
Владимирский госуниверситет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых
skeU1986@mail.ru
Поступила в редакцию 5.11.2012
Рассматривается погребальный обряд и инвентарь могильника Сунгирь. Материалы исследования данного памятника неоднократно привлекались для решения ряда задач, связанных с этнической историей Северо-Восточной Руси, однако ни разу не были опубликованы в полном объеме.
Ключевые слова: погребальный обряд, меря, Северо-Восточная Русь, Сунгирь.
Могильник Сунгирь был открыт в 1972 г. отрядом северной палеолитической экспедиции под руководством О.Н. Бадера. Всего за два полевых сезона 1972-1973 гг. было вскрыто 41 погребение (21 - в 1972-м и 20 - в 1973 г.). Коллекция предметов, полученная в результате этих исследований, хранится в фондах ВладимироСуздальского музея-заповедника (№ В-5622; В-14439; В-17083; НВ-13593). Несмотря на достаточно частое обращение исследователей к материалам данного могильника для решения спорных вопросов, связанных с этнической картиной населения Северо-Восточной Руси [1, а 69, 73, 75, 79; 2, с. 284-285; 3, с. 78] и международными связями [4, с. 13, 69], далеко не все материалы были введены в научный оборот.
Таким образом, в настоящее время возникла необходимость ввести в научный оборот материалы, полученные в ходе работ 1972-1973 гг.
Могильник был расположен в 300 метрах к юго-западу от городища «Чаша» (Сунгирское), на правом коренном берегу реки Клязьмы. Он был обнаружен при разработке глиняного карьера. Пласт глины в данном месте был неглубок, поэтому большая часть поверхности, а также ряд погребений были уже нарушены, что создавало определенную трудность при работе на могильнике. Из-за нарушения верхнего слоя отсчет глубин велся от условного поля - дневной поверхности, оставшейся после работы бульдозера.
Основной целью работ 1972-1973 гг. было установить границы могильника и максимально полно произвести расчистку и фиксацию погребений. Всего была обнаружена 41 могильная яма, многие из этих ям, однако, оказались нарушены работой бульдозера почти до основания (ямы 2, 3, 6 в 1972-м и 2, 3, 19 в 1973 г.).
Размеры сохранившихся могильных ям варьировались в пределах от 100*50 до 140*70 см. Глубина в среднем (от существующей дневной поверхности) составляет 50-70 см.
В восьми случаях удалось определить пол погребенных: 4 женщины (2 - по обряду кремации, 2 - по обряду ингумации), 4 мужчины (все по обряду ингумации). Для 13 погребенных пол определить не представлялось возможным в силу крайне плохой сохранности костяков. По размерам могильных ям автор относил погребения № 14 и 15 (1973 г.) к детским, однако костей и инвентаря в этих погребениях обнаружено не было. Ориентация погребенных в основном северо-западная, однако в трех случаях, наиболее поздних, встречается и юго-восточная.
В ряде могильных ям встречаются остатки необычных конструкций. Так, в погребении № 4 (1972 г.) вдоль юго-западной стены могильной ямы «проходит желобчатая канавка, дно которой обмазано светло-зеленоватой глиной. Вдоль канавки - следы пяти столбиков, след шестого столбика виден у северо-восточной стенки» [5, л. 3]. Видимо, здесь перед нами зафиксированы
остатки некой конструкции - могильного сооружения.
В некоторых сооружениях обнаружены остатки луба, которым выстилалось дно ямы. В погребении № 7 (1972 г.) на следах луба были зафиксированы остатки ткани. При этом и луб, и ткань были сильно обожжены, что говорит нам об обряде неполного сожжения, достаточно характерного для могильников Суздальского Ополья [6, с. 150-151], а от костяка остались только кости ног. В то же время вещи, находившиеся в могиле, не подверглись термическому воздействию, что свидетельствует о помещении их туда уже после сожжения усопшего.
В этом же погребении зафиксирован еще один интересный обряд, часто встречающийся в древнерусских курганах [7, с. 128]. Речь идет о так называемых «дарах» - вещах, которые помещают в погребение в качестве посмертного дара усопшему. В данном случае в нескольких местах в могиле были зафиксированы остатки кожаных мешочков, содержащих в себе разнообразные предметы - часть серебряной монеты, расположенной около глиняного горшка, находящегося посередине могильной ямы; оправа для камня от перстня с остатками крепящей смолы; серебряное проволочное сплошное кольцо и скорлупа лесного ореха.
Для окончательной характеристики погребального обряда сунгирского могильника необходимо отметить три уникальных ямы - № 8, 11 и 17 (1972 г.). Они имеют одинаковую круглую форму и схожую глубину от уровня почвы - 2024 см. Ямы заполнены смесью гумуса, материковой глины и золы. В заполнении в большом количестве прослеживаются кальцинированные кости. Это позволяет сделать два предположения: эти ямы служили либо жертвенным местом, либо местом кремации трупов. В пользу второй версии говорит нахождение в заполнении ямы № 17 крупных углей и кусков обгорелого дерева, иногда достигающих значительных размеров, что может быть интерпретировано как остатки плах, на которых сжигали трупы. А вот с ритуальным характером ям сложно согласится, т.к. ни в одной из них не было обнаружено ни костей жертвенных животных, ни вотив-ных предметов.
Южная часть могильника, исследованная в 1973 г., содержала по большей части безынвен-тарные ингумациии; по мнению исследователей, это наглядно показывает происходившую христианизацию местного населения. «На смену мерянским погребениям с традиционной обрядностью, сосредоточенным в северной части
кладбища и огражденным тремя ритуальными кострищами, приходят безынвентарные погребения с западной ориентировкой в гробах, локализующиеся в южной части» [3, с. 78].
Переходим к описанию погребального инвентаря.
Височные кольца. Найдены в 7 захоронениях (№ 15 - 1972 г., 21 - 1972 г., 1 - 1973 г., 4, 5, 6, 10 - 1973 г.). Височные кольца представлены стандартным мерянским типом: тонкопроволочные среднего размера, часть из них с несомкнутыми концами, иногда концы заходят друг на друга, у некоторых колец один конец расплющен и свёрнут в трубочку. В одном случае (погребение № 21, 1972) кольцо было на две трети обмотано тонкой проволокой и украшено стеклянной бусиной с прокладкой золотой фольгой (рис. 1, 1). Кольца подобного типа имеют широкие аналогии в материалах Сарско-го городища [2, с. 160, рис. 67, 5-5]. В погребении 4 (1973) на кольцах были зафиксированы остатки кожи.
Браслеты. Обнаружены в 3 захоронениях (№ 1, 7, 21 - 1972 г.). Браслеты представлены несколькими типами. Наиболее представительны они в погребении № 21. Стандартный бронзовый пластинчатый браслет (аналогичный в погребениях № 1 и 7) (рис. 1, 2а). Подобные браслеты встречаются на Сарском городище и в несохранившемся некрополе около него [2, с. 165, рис. 69, 2]. Бронзовый ложновитой браслет со спаянными концами (рис. 1, 26). Близкой аналогией можно назвать браслет с Малодавы-довского городища [2, с. 211, рис. 90, 7]. Бронзовый браслет, орнаментированный вертикальными зубчатыми линиями (рис. 1, 2в), и подобный браслет, но с заходящими сужающимися концами (рис. 1, 2г). Также обнаружен бронзовый пластинчатый двускатный браслет, концы которого разомкнуты и стилизованы под змеиные головы, поверхность украшена орнаментом, имитирующим чешую змеи (рис. 1, 2д). К сожалению, аналогий подобной интересной находке обнаружить не удалось.
Перстни. Были обнаружены в 5 погребениях. (№ 5, 7, 10 - 1972 г., 1, 4 - 1973 г.).
Представлены двумя типами: пластинчатыми - 2 перстня и ложновитыми - 6 перстней. В основном выполнены из бронзы, однако зафиксированы и два серебряных экземпляра (погребение № 21 (1972) (рис. 1, 4), точные аналогии которым можно найти в материалах Суздаля [6, рис. 24, 15], где они датируются XI-XII вв.
Шумящие привески. В ходе сбора подъемного материала были обнаружены 3 шумящие привески. Коньковидная ложноплетеная при-
веска с лапчатыми подвесками на длинных цепочках, звенья восьмеркообразные, на спине лошадки пять спаянных в виде треугольников плоских спиралей (рис. 1, 6). Аналогии можно найти в материалах раскопок Владимирских курганов (Вознесенский посад) графом А.С. Уваровым [8, с. 158, рис. 418]. Подвеска относится к группе V, типу XVII по Е.А. Ряби-нину и датируется X-XI вв. [9, с. 112].
Ладьевидные бронзовые привески с подвесками-колокольчиками на коротких цепочках, звенья в виде колечек, одно- и двухголовые
(рис. 1, 5). Также относятся к V группе, XVII типу. В качестве аналогий можно привести подвески из раскопок А.С. Уварова в пределах бывшей Владимирской губернии [9, с. 114, таб. XVII, 1].
Бронзовая шумящая привеска, треугольная с четырьмя трапециевидными подвесками на коротких цепочках [1, с. 277, таб. XXIX, 20]. Близкие аналогии можно найти в материалах могильника Нефедьево (погребение № 41) [10, с. 118, с. 350, таб. 138, 10, 14] и в материалах Белоозера [11, рис. 69, 1-3].
Рис. 1. 1 - тонкопроволочные височные кольца (бронза); 2 - браслеты (бронза); 3 - поясные пряжки, подковообразная фибула (бронза); 4 - перстни (серебро); 5 - ладьевидные привески (бронза); 6 - коньковидная привеска (бронза)
Бусы. В погребении № 4 (1972) было обнаружено ожерелье из 37 бусин. Основная часть лимоновидные (одиночные и двойные) глухого желтого и серого стекла, часть орнаментированы тонкими продольными полосами красного, коричневого и черного цвета. Одна бусина была цилиндрическая, глухого желтого стекла, инкрустированная кусочками глухого голубого стекла, другая - глухого синего стекла с двумя выпуклыми черно-красными глазками. В состав ожерелья также входили: кольцевидные бусины темно-синего прозрачного стекла, дынеобразная полупрозрачная бусина бесцветного стекла. Данное ожерелье было опубликовано М.Е. Родиной [4, с. 177, рис. 42, 2]. Подобный представительный набор бусин говорит о торговых связях мерянского городища. Очевидно, бусы византийского стекла доставлялись в этот район в ходе транзитной торговли по Волжскому пути.
В погребении № 15 (1972) были обнаружены две лимоновидные бусины желтого глухого стекла. По уточненной датировке они относятся ко второй половине X - началу XI в. [12, с. 187— 189.]
В погребении № 5 (1973) было обнаружено ожерелье, состоящее из 204 бусин. Одна из них была сердоликовая красно-коричневого цвета, бипирамидальной формы. Стеклянные бусины были представлены бочковидными формами: 3 бусины черные с белым рисунком, 5 глазчатых,
1 черная с красным рисунком, цвет остальных бусин был неопределим [4, с. 177, рис. 42, 1].
Погребение № 10 (1973) содержало ожерелье из 49 стеклянных бусин: 34 зонные бусины желтого цвета, 2 черных шарика из стеклянной пасты, 4 бусины бочковидные, серые с белым узором, 4 биконические бусины из синего стекла, 1 цилиндрическая бусина с прокладкой золотой фольгой, 2 глазчатые бусины светлозеленые с бело-коричневыми глазками, 1 полосатая бусина и 1 темно-синяя с крупными желто-красными глазками. Все представленные типы бусин укладываются в хронологические рамки X-XI вв.
Пряжки. В ходе сбора подъемного материала были обнаружены 3 лировидные и 2 прямоугольные поясные пряжки, выполненные из бронзы (рис. 1, 3). Данные пряжки достаточно широко распространены на территории Суздальского Ополья и имеют аналогии в материалах Суздаля [6, рис. 64, 3, 4]. В ходе сборов была также обнаружена подковообразная фибула (рис. 1, 3). Аналогии можно найти во Владимирских и Ярославских курганах [13, с. 79].
Предметы вооружения, снаряжения верхового коня и всадника. В ходе сбора подъемного
материала с могильника было обнаружено несколько предметов вооружения, в частности три проушных топора с широким лезвием и выемкой, оттянутой вниз. Два из них можно отнести к типу IV по А.Н. Кирпичникову и датировать XI - началом XII в. [14, рис. 6.]. В погребении № 7 (1972) было обнаружено железное Б-об-разное стремя с плоской подножкой и железные кольчатые удила.
Монеты и торговый инвентарь. В погребении № 5 (1972) в качестве «дара» в кожаном мешочке был обнаружен обломок серебряной монеты, дирхема [4, с. 69] и 2 круглые железные гирьки. В погребении № 7 (1972) был обнаружен фрагмент серебряной монеты. В ходе сбора подъемного материала было обнаружено
2 дирхема, использовавшихся в качестве привесок и 2 обломка серебряных неидентифицируе-мых монет [4, с. 167, рис. 26].
Керамика (рис. 2). В ходе реставрации собранной керамики удалось получить 14 целых форм, которые условно можно разделить на две группы.
Группа I. К ней относятся 5 сосудов. Все эти сосуды лепные, баночной формы с плохо выраженными плечиками и венчиком. Иногда венчик слегка отогнут наружу. Тесто грубое с большой примесью дресвы и песка.
Группа II. К ней относится 9 сосудов. Горшковидные сосуды, изготовленные на гончарном круге медленного вращения, которые можно отнести к раннекруговой керамике. Они имеют сильно выпуклые плечики и низкое горло. Венчик резко отогнут наружу. Тесто грубое с примесью дресвы, песка, толченого гранита. Иногда в тесте встречаются маленькие кусочки охры.
Несмотря на достаточно спешные работы на могильнике, вызванные карьерными работами, и большую разобщенность коллекции, можно сделать ряд выводов.
Во-первых, очевидно, что данный могильник являлся некрополем меряно-славянского городища Сунгирь («Чаша», «Городок»), чья судьба видится нам схожей с судьбой Сарского городища на оз. Неро. Мерянское поселение (старый племенной центр), просуществовав достаточно долгое время (VIII-XII вв.), прекращает свое существование при появлении вблизи двух древнерусских центров - Владимира и, позднее, Боголюбово.
Во-вторых, в древнерусское время мерян-ское кладбище еще некоторое время функционировало, однако произошла полная смена погребальной обрядности - с кремаций на ингу-мации. Также пропадает погребальный ин-
вентарь. Связано это с распространением в Ростово-Суздальской земле христианства. П.Н. Третьяков совершенно справедливо отмечает, что кремации, не свойственные финноугорскому населению Волго-Окского междуречья, возможно, занесены сюда славянами с Поднепровья. Появлению обряда кремации сопутствовало и появление славянских импортов с Днепра. Следовательно, мы можем утверждать, что на материалах могильника прослеживается этническая картина населения. Также необходимо отметить, что на памятниках финно-угров, позднее познакомившихся со славянской культурой, кремации отсутствуют. Напротив, на материалах Малышевского [15, с. 50], Подболотьевского [16, с. 54] и Сунгирского могильника видно, что кремации занимают 1/3 часть всех погребений. В период же смены обряда кремации обрядом ингумации на этих могильниках переходят к безынвентарному трупо-положению, что, в свою очередь, позволяет проследить смену религиозных воззрений населения Сунгиря [17, с. 68]. Происходившая христианизация местного населения оказала влияние и на погребальный обряд. На смену мерян-ским погребениям с традиционной обрядностью пришли безынвентарные погребения в гробах с западной ориентировкой [3, с. 77-78]
Подводя итоги, можно отметить следующие факты: Сунгирское поселение под Владимиром играет роль, схожую с Сарским городищем под
Ростовом. Это крупный укрепленный населенный пункт, ведущий активную торговлю и являющийся оплотом княжеской администрации в мерянских землях Северо-Восточной Руси. Хронологически могильник существуют с VIII по XII век. На первоначальном этапе поселение было типично мерянским, позднее население подвергается сильной аккультурации, что нашло свое отражение как в материальной культуре, так и в погребальном обряде синхронного некрополя.
Приношу искреннюю благодарность Н.Н. Мо-шениной за возможность использовать неопубликованный материал.
Работа выполнена при финансовой поддержке гранта Министерства образования и науки РФ в рамках реализации федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (мероприятие 4.1; Соглашение № 14.В37.21.0054).
Список литературы
1. Финно-угры и балты в эпоху средневековья // Археология СССР. М., 1987. 505 с.
2. Леонтьев А.Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. М., 1996. 315 с.
3. Леонтьев А.Е., Рябинин Е.А. Этапы и формы ассимиляции летописной мери (постановка вопроса) // Советская археология. 1980. № 2. С. 67-79.
4. Родина М.Е. Международные связи СевероВосточной Руси в X-XIV вв. (по материалам Ростова, Суздаля, Владимира и их округи). Владимир, 2004. 208 с.
5. Мошенина Н.Н. Отчет об археологических раскопках, проводившихся на могильнике «Сунгирь» и в г. Владимире в 1972-1973 гг. // Архив ИА РАН. Р-1 № 5193.
6. Седова М.В. Суздаль в X-XV веках. М., 1997. 320 с.
7. Недошивина Н.Г. Древнерусский могильник Каблуково в Подмосковье // Археология Подмосковья. Выпуск 3. М., 2006. С. 124-137.
8. Спицын А.А. Владимирские курганы // Известия Императорской Археологической Комиссии. СПб., 1905. Вып. 15. С. 84-172.
9. Рябинин Е.А. Зооморфные украшения Древней Руси X-XIV вв. // Свод археологических источников. Е1-60. Л., 1981. 123 с.
10. Макаров Н.А. Колонизация северных окраин Древней Руси в XI-XШ веках. М., 1997. 368 с.
11. Захаров С.Д. Древнерусский город Белоозеро. М., 2004. 592 с.
12. Археология северорусской деревни X-XШ веков. Том 2. Материальная культура и хронология. М., 2008. 365 с.
13. Фехнер М.В. Внешнеэкономические связи по материалам ярославских могильников // Ярославское Поволжье в X-XI веках. По материалам Тимеревско-го, Михайловского и Петровского могильников. М., 1963. С. 75-85.
14. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Выпуск второй. Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IX-XШ вв. // Свод археологических источников. Е1-36. М.-Л., 1966. 147 с.
15. Бейлекчи В.В. Древности нижней Оки. Погребальный обряд и поселения летописной муромы. Учебное пособие. М., 2005. 278 с.
16. Городцов В.А. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома в 1910 году // Древности. Труды московского археологического общества. 1914. Т. 24. С. 40-216.
17. Третьяков П.Н. Об этническом составе населения Волжско-Окского междуречья в I тыс. н.э. // Советская археология. 1957. № 2. С. 64-77.
THE SUNGHTR BURIAL SITE (AN ESSAY OF ARCHIVAL RESEARCH)
T.O. Galkin
The paper analyzes funeral rites and grave goods of the Sunghir burial site. Materials discovered at this site have repeatedly raised a number of questions related to the ethnic history of the North-Eastern Russia, but have never been published in full.
Keywords: funeral ceremony, Merya, North-Eastern Russia, Sunghir site.
