CC BY-NC-ND
25
Марков А. В. Модули модального : о новой книге Йоеля Регева // Философия. Журнал Высшей школы экономики. — 2022. — Т. 6, № 2. — С. 355-364.
Александр Марков*
Модули модального**
о новой книге Йоеля Регева
Регев Й. Радикальный ти-джеинг. — Пермь : Гиле Пресс, 2021В.
DOI: 10.17323/2587-8719-2022-2-355-364.
В новую книгу русско-израильского философа вошли как статьи (Регев, 2019; 2020; 2021а), так и русский перевод работы «Радикальный ти-джеинг: генеральная линия» (Регев, 2021Ь), прежде доступной только по-английски. Предисловие к книге—попытка зафиксировать ландшафт континентальной философии, изменившийся со времени выхода двух предыдущих книг автора (Регев, 2015; 2016), причем ландшафт, увиденный как мессианский. В континентальной философии мессианство в последние годы как будто затухало, и любые попытки исправить положение, дав слово непредсказуемым, контингентным, темным элементам, оказывались скорее попыткой философии удержать что-то из своего среди странных и непредсказуемых вещей. Регев пишет, что в философии постхайдеггерианской линии — от Бадью до Мейясу — в системе различений требуется срочно найти «квантум лишенной веса твердости», чтобы на него «перенести свой вес» (Регев, 2021Ь: 10). Слово «свой» здесь не случайно: предположить, что философ может перенести туда вес суждения или признания, чего-то «чужого», а не только «своего», в этой системе невозможно.
Но, заметим сразу, и апостол Павел у Бадью, и Малларме у Мейясу как раз постоянно учились говорить о «себе» без «своего». Скорее, это был поиск мессианской ситуации, которая только и позволяет «не превозноситься», но при этом оставаться с собой как большим вопросом. Немного эгоцентрическая оптика проскальзывает в предисловии и дальше, например, в следующей фразе: «Об этом столкновении (с абсолютным как невозможным) можно только хранить память, но в нем
* Марков Александр Викторович, профессор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва), markovius@gmail.com, ОЯСШ: 0000—0001-6874—1073.
**© Марков, А. В. © Философия. Журнал Высшей школы экономики.
нельзя задержаться» (там же: 11). Как будто от нас зависят все остальные задержки, или как будто невозможное не натолкнулось уже на нас как постоянно отстаивающих свою возможность.
Новые материализмы и «темные» философии тоже вызывают возражение Регева слишком наивной расточительностью: как будто они требуют расплачиваться не валютой мысли, а самими вещами, раздав их в кратчайшие сроки на дело всеобщего спасения и оставшись ни с чем. Характерно, что Регев уподобляет «философию различия» нового материализма «наивному сенсуализму» в духе Фейербаха (Регев, 2021b: 12), хотя явно, что Фейербах исповедовал что-то вроде исторического сенсуализма—представления, по аналогии с историческим материализмом, что все, что дано в ощущении, уже вложилось (во всех смыслах) в наш исторический опыт. Равно и новый материализм настаивает на исторической философии события, на том, что событие уже вложилось в субъекта, сделав его хоть в чем-то истинным, и еще не раз вложится и восстановит эту истину. Кажется, Регев упускает, говоря о превращении в новом материализме «субъекта истины лишь в частный случай» (там же), что истина субъекта здесь оказалась превращена в частный случай раньше, чем субъект истины.
В новой книге, в которой отсутствует горизонт гегемонии или класса-гегемона, неизбежный в предыдущей книге и оспоренный рецензентами (Сазонов, 2016), Регев декларирует, что его философия покажет, как возможно уклонение от становления частным случаем. Такое становление для него явно множит способы присвоения: возникают сразу внутренние критерии становления и другие притязания на собственность, на идентичность, из-за чего частный случай оказывается не работающим, не умеющим удерживать работу мысли.
Отсюда и требование совершить новый шаг в сравнении с коинси-дентологией «к разработке того матезиса, с помощью которого коин-сидентальные ряды могут организовываться и прочитываться» (Регев, 2021b: 15). Двойной страдательный залог не просто так: уклон должен отменять прежнее становление, в котором всегда есть какая-то действительность и действенность, какое-то присвоение действительности действенностью; и поэтому он должен служить настоящей диалектике, которую все вещи и бывшие субъекты готовы принять. Не случайно после этого сразу идет строка сразу с двумя опечатками: «...которые работаю (sic!) на основе этого исчисление (sic!)» (там же). Лучше и не выразишь замешательство субъекта, как внезапным возвращением первого лица и именительного падежа через опечатки.
Отрекшись от себя, объявив себя бывшими — как «бывшими» стали аристократы после Октябрьской революции не только потому, что их так заклеймили, но потому, что они действительно могли только чувствовать разрыв между своим прежним и новым положением, — вещи-субъекты получают возможность менять не только прошлое, но и будущее, заниматься тем самым радикальным ти-джеингом, микшированием временных пластов (тайм-ди-джейством). Сама по себе эта идея увлекательна, потому что подразумевает выход за пределы привычных временных переживаний, как розданных своему и чужому, власти забвения и власти над забвением — иначе говоря, эта идея преодолевает привычки романного описания, гегельянского по происхождению, где есть единая линия истории, позволяющая навешивать ярлыки ее участникам: кто бунтари, кто властители, кто повстанцы или революционеры, кто армия и кто полиция.
Можно сказать, что радикальный ти-джеинг — это извод сериальной культуры, в которой уже нет возможности навесить такие ярлыки или они постоянно перенавешиваются. В этой новой культуре можно судить только о том, насколько радикально правильно мы вынырнули из прежних «уклонов», из прежних компромиссов и допущений, после того как допустили что-то недолжное. Понятно, что в этической перспективе ти-джеинг требует иначе осмыслить вопросы об ответственности и вине, прощении и исправлении — но это, вероятно, должно стать темой отдельных трактатов про сериалы и конфликты последних лет.
На пространстве специальной главы про радикальный ти-джеинг мы нашли по крайней мере три версии того, как он будет работать. Первую версию можно назвать экономикой сцепки и расцепки, в которой стала возможна отмена материи, энергии, статуса или роли, сознания или действия при конвертации, примерно как в банке: когда ты кладешь деньги на счет, ты отменяешь их у себя как эквивалент товара, чтобы принять их как часть работающей банковской системы. На этой экономике сцепки и расцепки (наш термин) работают многие механизмы, например, покупка Илоном Маском Твиттера и стала такой расцепкой, при которой Твиттер как публичная сфера вдруг отменяется, но сразу же оказывается политическим феноменом современного мира со своим непредсказуемым характером, однако его характер тут же с нетерпением укрощается, для того чтобы вновь запустить хотя бы одно его публичное употребление. Как пишет сам Регев о перемещении из одного мира жизни в другой (Регев, 2021Ь: 102):
Но для простоты можно считать, что сознание, жившее во вселенной номер один, прекращается, а вместо него возникает сознание, живущее во вселенной номер два, которое было чуть другим. Поэтому никто не замечает такого перехода. Его, по сути, нет—потому что никакой материи, энергии и даже информации во вселенной номер два не появилось (если не считать наших снов, но они не входят ни в один бухгалтерский баланс мироздания—а, наоборот, служат как бы буфером между мирами). [...] Каждый раз, когда мы просыпаемся в другом поезде, мы помним не себя прежнего, а себя нового.
Такая полная смена роли при неизменной консистентности мироздания, которое вдруг оказалось новым, описана транспортно-железнодо-рожными метафорами: переход, буфер, поезд. При этом более очевидная метафора сцепки и расцепки здесь не используется; вместо нее появляется только «перещелкивание», подразумевающее как бы работу реле (пересадки, переключения). Иначе говоря, в системе Регева ти-джеинг нуждается в некотором реле, приставленном к каждой вещи. Этим реле может быть деятельность сознания, воспоминания и готовность к действию, но существенно то, что вся эта деятельность не связывает, а выступает как реле для дальнейшей новой системы связей, новой констелляции. Таким образом, экономика основана на своеобразной каббалистической инфляции, когда подешевевшие деньги выступают как реле для того, чтобы все-таки мир остался функциональным, весь мир вещей сохранился; как, например, в супермаркете мы замечаем, что цены выросли, но делаем из этого вывод, что изменилась наша жизнь, а не супермаркет.
Вторая версия ти-джеинга выстроена на догадках Жижека, и это не случайно, потому что для Регева Жижек, как он отметил еще в старом интервью, — мастер такой искусственной инфляции, единственный, кто может ее оседлать (Регев, 2017):
В какой-то момент свою роль сыграл и Славой Жижек. Сологуб говорил, что у него есть стихи по рублю за строчку, есть те, которые по 20, по 50 копеек. Так же и с Жижеком: его тексты имеют разную ценность, но есть несколько действительно важных книг — например, «Возвышенный объект идеологии».
Соответственно, подход Жижека к идентификациям, которые могут микшировать время переживания и полностью переподчинять энергию либидо этому открытию разности времен, оказывается очень продуктивным. Можно говорить, что в современном мире либидинальны беженцы: именно они, переподчиненные системе мировых конфликтов, открывают разницу между временами, в которых живут разные страны, и тем
самым вызывают сочувствие, общую симпатию. Но Регев обобщает проект Жижека как полностью присвоенный индивидуальному действию, которое и может осуществить критику пустоты: например, увидеть, как агрессивные действия изобретают себе фантомы.
Речь идет об особого рода способности, которую можно было бы охарактеризовать как способность совершить прыжок через пропасть, а затем забетонировать провал, через который мы перепрыгнули, и проложить через него многополосное скоростное шоссе. (Регев, 2021Ь: 105-106)
Но чтобы это шоссе не стало фантомом, следует, как мы думаем, разделить регламент его строительства и экзамен, что это шоссе построено. В этом смысле агрессия (и следующее из нее угнетение) тем плоха, что сначала сдает экзамен, а после регламентирует правила его сдачи, показывая свою действенность, а после заявляя, что она не стала тотальной, а значит соблюла регламент. В современном мире мы видим, что такой агрессии недостаточно противопоставить просто критику маскулиноцентризма как угнетения, потому что здесь речь не просто о маскулинности или эксплуатации, а об особом отказе строить шоссе на равных с другими строителями (будь то пускание дела на самотек или применение особых ресурсов власти и влияния), а значит, нормальное строительство шоссе при политическом равенстве выступает как экономика найма в противоположность экономике страховки. Насильник как раз всегда участвует в экономике страховки, что кто-то покроет его преступление, тогда как экономика найма и создает тот ти-джеинг, который позволяет распределить усилия по строительству шоссе по разным временам, а значит качественно его проложить. Поэтому мы опять же скажем, что эта версия лучше бы отказалась от постоянных ссылок на «нехватку» в психоаналитическом смысле, а ввела бы как ключевое понятие «регламент-и-экзамен» так же, как первая ввела бы «сцепку-и-расцепку».
Наконец, третья версия ти-джеинга основана на большевистско-ле-нинском подходе, в котором происходит переключение внутри каждого института: прежде поддерживающие эксплуатацию эти формальные и неформальные институты теперь ведают распределением реального — от распределения продуктов по карточкам к распределению творческих и изобретательских возможностей, которые в 1920-е годы оказываются вдруг реальными для всех, перестают быть частью цепочки эксплуатации разнородных ресурсов, включая свои интеллектуальные ресурсы
каждого интеллигента-авангардиста. Регев не говорит об опыте авангарда, но при этом выдерживает метафорику, уже не железнодорожную, как в первом случае, и не снабженческую, как во втором, но метафорику действия под чужими документами, которая сперва не заметна (Регев, 2021Ь: 111):
Подлинный большевистско-ленинский подход может основываться лишь на понимании того, что время—это «хорошо обоснованный феномен», то есть что его власть основывается на глубинных онто-экономических структурах и для борьбы с ним необходима радикальная интервенция в сферу распределения реального. [...] Любые попытки оперировать с темпоральными рядами будут обречены на маргинализацию до тех пор, пока они не поставят перед собой цели захвата почт, телеграфов и банков времени — тех пунктов, через которые и благодаря которым осуществляется власть той силы сжатия и выравнивания, на которой зиждется сила времени.
Понятно, что этот большевистский подход осуществляется под чужими документами: на любой склад распределения тебя пустят, только если ты переоденешься и покажешь чужой пропуск. При этом практика большевизма как раз подразумевает не столько уравнительные бумажные пропуска (по нашему мнению, как раз их введение ради ослабления и подрыва политической конкуренции и было первым шагом от большевизма к сталинизму) или пистолет, заменяющий доброе слово, сколько мандаты от чего-то большего.
Допустим, матросы пришли захватить телеграфную станцию, которая хорошо охраняется. Конечно, охрана этой станции может дать отпор, более того, может обратиться за подкреплением и может еще и вполне при этом блефовать. Преимущество революционных матросов только в том, что они не блефуют — они действительно уполномочены каким-то мандатом, а тот, кто выдал этот мандат, был уполномочен еще каким-то мандатом; и даже если какие-то мандаты распределялись недостаточно организованно, «большевистская организация» — это не пустые слова. Эта организация может не иметь своего плана действий на далекое будущее, но она подразумевает, что за каждым мандатом стоит еще какой-то мандат, и в конце концов самым общим мандатом оказывается сама революционная ситуация, распределившая все полномочия мандатодателей и мандатополучателей.
Но тем менее убедительно звучит это «пока» в приведенной цитате, как будто бы документы для работы под прикрытием или по поручению, равно как и запас денег и пистолетов на всякий случай, выдаются
потому, что выдавший их заранее знает, как работать под прикрытием и каково содержание поручений, когда они начинают осуществляться на деле. В действительности же документы такого рода выдаются для того, чтобы расписать расписание, чтобы убедиться, например, что открытие таких-то хлебных складов спасет Петроград, а перевоз (трансфер) таких-то винтовок Мосина позволит избежать грабежей.
Просто говорить, что маргинальным будет открытие хлебного склада прежде взятия телеграфа—это, конечно, уместно, если допускать, что через телеграф могут быть распущены ненужные слухи, но неверно, если признать, что это открытие тоже стало событием в росписи дней, уместным для телеграфного расписания. Не случайно на нашей памяти Трамп боролся с фейк-ньюз, потому что в его системе как раз телеграф должен работать не по расписанию, а как продолжение его тела, его политического присутствия, и фейком оказывается (объявляется) все, что, успев стать политическим событием, уже не может стать частью его политического тела. Равно как и налаживание штабом Хиллари Клинтон идеального расписания, в котором есть только уместные вещи и предложения, в конце концов оказалось маргинальной стратегией: по такому телеграфу ничего нельзя по-настоящему передать, можно только принимать все более новые и жесткие административные решения. Поэтому здесь, конечно, надо бы отказаться от слова «пока», и тогда микширование времен не будет зависеть ни от личного эгоизма бюрократов, ни от безличного эгоизма бюрократии.
О вошедших в книгу трех статьях, доступных читателю, скажем кратко. В статье о Нике Ланде (Регев, 2021а; Регев, 2021Ь: 17-42) привлекает подход к природе, наследующий аристотелевскому противопоставлению животного инстинкта и человеческой доблести, только животное отождествляется с капиталистическим, а доблестное—с «нечеловеческим». Ланд, по мнению Регева, создает некоторый дефицит будущего, потому что аттракцион ускорения в его диснейленде/диссналанде однообразен. На это мы возразим, что на этом аттракционе мы видим не «постоянно спотыкающегося и падающего героя» (там же: 31), а героя переворачивающегося, устраивающего стасис (я бы предпочел называть стасис седицией, по латыни, а не по-гречески, чтобы разнообразить метафорику стояния-состояния и сидения-подсиживания) и переворот в себе, просто не успевающего мечтать о себе как о другом, но довольствующегося собой как собой. Так что если здесь дефицит, то скорее дефицит стасиса из-за слишком «продуманной селекции» (там же: 36), и разрешить его, по-нашему, можно не через нахождение точки «возможного
размыкания» (Регев, 2021Ь: 37), а через то, чтобы сделать продуманную селекцию задумчивой: чтобы ей оказалось желанно немного подумать о своем как о невозможном, раз отбор уже начался — и только полноценный (он же — задумчивый) стасис помешает этому отбору стать истреблением попавших под руку вещей и возможностей.
В статье о Негарестани (Регев, 2019; Регев, 2021Ь: 43—62) Регев тонко раскрывает смысл «Циклонопедии» как романа о двойном предательстве: нас предает и возможность пережить невозможное, и невозможность прожить возможное. Мы оказываемся внутри своего собственного ресурса, который отменяет стасис, переносит революцию на неопределенное время, так что нам приходится следить только за тем, как время спотыкается о себя, оказывается временем неготовности. Но получается, что неотмененный стасис возможен не столько благодаря ти-джеингу, сколько благодаря переворачиванию, перевороту, который и становится единственным устроением тебя как тебя, себя как себя, а не как себя-для-другого или себя-в-виду-другого; что на поверку и означает, что всякий раз, когда другой готов принять тебя, то ты не готов к этому до конца. Эту неготовность и пестуют нефтяные циклоны, ресурсное проклятие, исследуемое в романе Негарестани.
Наконец, в статье об исчислении сред (Регев, 2020; Регев, 2021Ь: 63—92) Регев говорит не о двойном предательстве, но двойном благословении. С одной стороны, благословляет ти-джеинг умение «вовремя выпрыгнуть» с «нужного поезда», когда система прогресса разобрана во всех смыслах, разобрана до косточек (там же: 73). Тогда
обслуживающий машину по нарезанию миров агент в этих обстоятельствах
активен, подобно кановскому субъекту-ремесленнику, но, как лейбницевский
Бог, он не довольствуется одним, а выбирает (там же).
С другой стороны, благословляет «схема» как «совокупность правил, протокол», позволяющий и создать с помощью временной последовательности указаний, как и куда вести черту, однозначно опознаваемый рисунок.
Здесь получается, что схема противоположна стасису, (рас)пре, как нечто, что уже вовремя составило себе и расписание, и способ распорядиться расписанием свободно. Существенно, конечно, что слово схема происходит от е'х« — имею. Это то, что имеется, строение, осанка, имение в собственном смысле. Остается выяснить только одно: как распоряжаться свободно не для другого (не-для-другого), торопящего тебя незаметно для тебя, а для себя, «возлюбив ближнего как самого
себя», в том числе вовремя в этой любви спрыгивая с поезда прогресса
и отходя от увлечения нарезанием миров.
Литература
Регев Й. Коинсидентология : краткий трактат о методе. — М. : Транслит, 2015.
Регев Й. Невозможное и совпадение: о революционной ситуации в философии. — Пермь : Гиле Пресс, 2016.
Регев Й. «Альтюссер задушил жену, потому что его диалектика была не достаточно материалистической» : читательская биография философа Йоэля Регева / Горький. — 2017. —URL: https://gorky.media/intervyu/altyusser-zadushi l-zhenu-potomu-chto-ego-dialektika-byla-ne-dostatochno-materialisticheskoj (дата обр. 20 мая 2021).
Регев Й. Реза Негарестани : гусь на лоне вод // Неприкосновенный запас. — 201g. — № 4. — С. 12-23.
Регев Й. Введение в исчисление сред // Логос. — 2020. — Т. 30, 5 (138). — С. 1-22.
Регев Й. Дисс-на-Land // Логос. — 2021a. — Т. 28, 2 (123). — С. 13g-158.
Регев Й. Радикальный ти-джеинг. — Пермь : Гиле Пресс, 2021b.
Сазонов Н. Zoom x 2 : что совпало в коинсидентологии и почему это нужно разделить // Логос. — 2016. — Т. 26, 6 (115). — С. 236-242.
Markov, A.V. 2022. "Moduli modal'nogo [Modal Modules]: o novoy knige Yoyelya Regeva [About Yoel Regev's New Book]" [in Russian]. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki [Philosophy. Journal of the Higher School of Economics] 6 (2), 355-364.
Aleksandr Markov
Full Professor
Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia); orcid: 0000-0001-6874-1073
Modal Modules
About Yoel Regev's New Book
Regev, Y. 2021. Radikal'nyy ti-dzheing [Radical TJing] [in Russian]. Perm':
Gile Press
DOI: 10.17323/2587-8719-2022-2-355-364. REFERENCES
Regev, Y. 2015. Koinsidentologiya [Coincidentally]: kratkiy traktat o metode [A Brief Treatise on Method] [in Russian]. Moskva [Moscow]: Translit.
-. 2016. Nevozmozhnoye i sovpadeniye: o revolyutsionnoy situatsii v filosofii [The
Impossible and the Coincidence: On the Revolutionary Situation in Philosophy] [in Russian]. Perm': Gile Press.
-. 2017. "'Al'tyusser zadushil zhenu, potomu chto yego dialektika byla ne dostatochno
materialisticheskoy' ['Althusser Strangled his Wife Because his Dialectic was Not Materialistic Enough']: chitatel'skaya biografiya filosofa Yoelya Regeva [Reader's Biography of the Philosopher Yoel Regev]" [in Russian]. Gor'kiy. Accessed May 20, 2021. https://gorky.medi a/intervyu/altyusser-zadushil-zhenu-potomu-chto-ego-dialektika-byla-ne-dostatochno-m aterialisticheskoj.
-. 2019. "Reza Negarestani [Reza Negarestani]: gus' na lone vod [A Goose in the Bosom
of the Waters]" [in Russian]. Neprikosnovennyy zapas [An Inviolable Reserve], no. 4: 12-23.
- . 2020. "Vvedeniye v ischisleniye sred [An Introduction to the Calculus of Environments]" [in Russian]. Logos [Logos] 30 (5 (138)): 1-22.
- . 2021a. "Diss-na-Land [Diss-ney-Land]" [in Russian]. Logos [Logos] 28 (2 (123)):
139-158.
-. 2021b. Radikal'nyy ti-dzheing [Radical TJing] [in Russian]. Perm': Gile Press.
Sazonov, N. 2016. "Zoom x 2 [Zoom x 2]: chto sovpalo v koinsidentologii i pochemu eto nuzhno razdelit' [What Coincided in Co-Insidentology and Why It Should be Divided]" [in Russian]. Logos [Logos] 26 (6 (115)): 236-242.
