CC BY
74
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ. ПОЛИТОЛОГИЯ. РЕГИОНОВЕДЕНИЕ
УДК 323.2
МОДИФИКАЦИЯ ПРИОРИТЕТНОЙ КОМПОЗИЦИИ ПОЛИТИКИ ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВ НА БОЛЬШОМ БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
© 2011 г. А.О. Колобов, О.А. Колобов, О.О. Хохлышева
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
Посоупеаа внвдакцею 11.04.2011
Приводится анализ отдельных аспектов стратегического планирования великих держав, интересы которых присутствуют на Большом Ближнем Востоке. Также излагаются основные виды специальных операций США и их анализ, новая политика администрации Б. Обамы по отношению к Ближнему Востоку.
Каючввые саова: терроризм, конфликт, мировая политика, дипломатия, сотрудничество, государственный интерес, глобализация, актор мировой политики, Ближний Восток.
Длительная эскалация палестино-израильской конфронтации оставила неизменным лишь одно геополитическое обстоятельство: мощное воздействие внешних факторов представлено прежде всего великими державами и влиятельными международными организациями [1]. Она отнюдь не повлияла на сложившую в ближневосточном регионе расстановку сил. Великобритания не сошла с политической авансцены, якобы уступив лидирующие позиции США.
Роли лидеров, правда, несколько трансформировались, но Лондон по консолидированной мощи остается Лондоном, а Вашингтон взял на себя функции главного инструмента политики Запада в целом, пусть даже в качестве единственной сверхдержавы.
В своих действиях на Большом Ближнем Востоке США ориентируются прежде всего на специальные операции (СО), предусматривающие широкое применение (в той или иной форме) военной силы [2, р. 34-35.]
Данные акции концептуально обусловлены тем, что:
- СО являются не столько военизированными, сколько политическими действиями;
- СО используются для достижения политических целей тогда, когда приходится прибегнуть к полувоенным либо военным методам;
- СО в качестве главного принципа предполагают экономию сил с ориентацией на внезапность, быстроту, локализацию зон операции;
- СО требуют длительной разведывательной подготовки;
- СО направлены на выборочное использование прямой вооруженной силы [2, р. 32-33].
«Специальные операции, - отмечается в одном из официальных документов стратегического планирования США, - это узкомасштабные, внезапные либо законспирированные операции нетрадиционного характера с высокой степенью риска, предпринимаемые для достижения военных целей внешней политики. Они характеризуются скрытностью и гибкостью проведения, выборочным применением насилия и контролируются на высшем правительственном уровне. В конкретных случаях используются как военные, так и невоенные силы, включая потенциал разведки [2, р.170-171].
Американские военные эксперты считают наиболее вероятным использование таких видов СО, как:
• акции захвата важнейших объектов обычных вооружений;
• проведение военизированных действий;
• противоповстанческие мероприятия;
• экономическая помощь проамериканским силам;
• военная подготовка кадров;
• миротворческие акции, аргументированные необходимостью поддержания стабильности и порядка в той или иной стране;
• военные и полувоенные акции по освобождению гражданских лиц, попавших в плен к террористам либо оказавшихся в положении заложников [2, р. 170-171].
Проведение вышеозначенных действий, где бы то ни было, настоятельно требует соответствующих разведывательных усилий, предполагая сбор информации:
• о людских ресурсах в зоне планируемой операции, включая иностранцев и местное население;
• о людских ресурсах в зонах, непосредственно прилегающих к центру будущих событий;
• о технических ресурсах, необходимых для достижения поставленных задач;
• о состоянии средств коммуникаций в зоне предполагаемых действий [2, р. 212-213].
Американцы считают весьма существенной и экономическую сторону планирования СО, определяя соответствующую помощь как официальное предоставление иностранным правительствам и их народам невоенных ресурсов [2, р. 212-213].
Для них принципиально важно сочетание СО с военно-психологическими акциями (PSYOP), включая также наиважнейшие градации, такие как:
• публичная информация, т.е. форма правительственной пропаганды, рассчитанной на понимание со стороны иностранных территорий существа проводимой США политики;
• публичная дипломатия, т.е. использование программ международного, информационного, научного, культурного обмена как логическое дополнение к политическим и экономическим санкциям, в случаях когда дипломатические меры не срабатывают и возникает необходимость использования американских военных средств;
• психологическая война, т.е. использование всех средств политической пропаганды и идеологической обработки населения недружественных (вражеских) стран, при которой преследуются более масштабные цели и используются все новейшие средства [3, р. 57-64].
Приведенная классификация построена на расчете постепенного ужесточения методов, применяемых в рамках СО, по мере усложнения военно-политической ситуации в мире, и привнесена структурами хорошо обустроенного механизма, позволяющего на высшем государст-
венном уровне США планировать и, главное, координировать любые подрывные акции в предкризисные и кризисные стадии конфликта, в том числе и в первую очередь ближневосточного [4, с. 24-25].
Вторжение США в Ирак, военные действия в Афганистане, афганский кризис, палестинская проблема, давление Запада в целом на Иран и любые другие конфронтационные события на Большом Ближнем Востоке последних лет, включая твиттерные революции в арабском мире 2011 года, неприметно оказываются связанными прежде всего с американскими СО, через которые, собственно, и происходит «управление через хаос» [1].
Следует подчеркнуть, что внешнеполитическая стратегия Б. Обамы с учетом ближневосточных обстоятельств до сих остается нарочито несформулированной и не определенной четко [5, P. 33-35].
Кризисы продолжают давать знать о себе, значительно сковывая инициативы американских лиц, принимающих решения. «Перезагрузка» в отношениях с руководством РФ остается непонятной в смысловом измерении. Идеологический стержень не консолидирован, как это было при Дж. Буше-младшем, исходившим во внешнеполитических действиях из неизбежных конфронтаций с исламом.
Ожидание двухпартийной лидерской группы по американо-исламским связям (в нее вошли М. Олбрайт, Д. Росс и другие известные политики) относительно быстрой смены курса на Большом Ближнем Востоке и во всем мире для улучшения качества дипломатии, развития переговорного процесса, повышения эффективности управления мусульманским государством, усиления взаимного уважения между американцами и мусульманами [5, p. 38-40] не принесло существенных плодов.
Администрация Б. Обамы в своих ближневосточных устремлениях исходит из того, что главным противником вооруженных сил США остаются всевозможные повстанческие и национально-освободительные движения [5, p. 78-80]. Неслучайно бюджет Пентагона именно в 2010 году увеличил расходы на участие американской армии в региональных конфликтах. «Жесткая сила» ( hard power) осталась главным инструментом американской политики на Большом Ближнем Востоке.
Дополнение к ней в формах «мягкой», «умной», «гражданской» силы (Soft, Smart, Civic Power) радикально ситуации не меняет [5, p. 95].
На уровне формирования современного американского ближневосточного курса обнаруживаются сильнейшие противоречия. «Прагмати-
ки» (Гейц, Джонс, Паллета, Муллен, Блэр, Хай-гэл, Фриман, Холбурк, Уолт, Мерсхаймер, отец и сын Бжезинские), будучи профессионалами высокого класса, разведчиками, дипломатами со знанием русского, арабского и других языков, яростно критикуют действия предшественника Б. Обамы, Дж. Буша-младшего, оставаясь наиболее влиятельной группой советников главы американского государства, настроенных решительно произраильски.
Либеральные интервенционисты (либинте-ры) (вице-президент Байден и иже с ним) выражают традиционное надпартийное видение стратегических интересов США, предполагая максимальное использование на практике классических технологий и методов, основанных на американских базовых ценностях. Так же как и неоконсерваторы (неоконы), либинтеры предпочитают жестко оппонировать любому внешнему врагу США.
Израэлиты (Эммануэль до недавнего времени, Х. Клинтон и др.) направляют все свои усилия на оказание мощного прессинга на Иран в связи с ядерной программой последнего [5, р. 100].
Слушая всех, Б. Обама, не имеющий собственного опыта и авторитета в ведении международных дел, оказывается в крайне затруднительном положении. Ему трудно принять взвешенные решения по Большому Ближнему Востоку из-за мощнейшего воздействия произра-ильского лобби, представленного старыми (комитет по американо-израильским отношениям -АИПАК; КПОАЕО) и новыми (^й'ее^) объединениями, что заставляет нервничать и руководство Израиля, продолжающего позиционировать себя в качестве главного и наиболее преданного друга США, лишая перспектив оформления договоренностей в рамках прямых палестино-израильских переговоров и существенно сужая круг стойких союзников США в регионе.
При всех недочетах выработки политической линии администрации Б. Обамы на Большом Ближнем Востоке, Афганистан, Иран, Ирак становятся ориентирами силы в любом измерении последней. Палестино-израильский конфликт, не утрачивая функции сильнейшего катализатора кризисных состояний, управляемых США и их союзниками через своеобразную систему конфронтационного реагирования, уходит на второй план в качестве новой ближневосточной стратегии США.
Институционально-функциональные инновации рассчитаны прежде всего:
• на эффективность принимаемых мер по преодолению проблем экономического кризиса;
• на выстраивание предсказуемых отношений с Ираном;
• на темпы развития иранской ядерной программы;
• на возможные изменения в процессе принятия решения по Большому Ближнему Востоку внутри правительства США;
• на упрочение или ослабление ХАМАСа в рамках палестино-израильских конфронтаций, при развитии неофициальных контактов США с руководством данной организации.
При этом в ближневосточном регионе складываются новые альянсы государств, так или иначе вовлеченных в конфликтные коллизии. Треугольник Турция-Иран-Сирия дает о себе знать, что является благом для России и неприятностью для США.
Что касается Израиля, то его миссия «стратегического партнера» США при новом региональном раскладе сил становится весьма затруднительной.
Арсенал израильских вооруженных сил, оснащенных в соответствии с требованиями США, больше не гарантирует их господство, танки Израиля уязвимы и могут быть легко поражены российским оружием, остающимся на вооружении Сирии. Израильский флот находится под угрозой ракет «земля - море», которые Китай поставляет «Хесболле». Господство израильской авиации может быть нарушено российскими комплексами С-300, которые продолжают поставляться ближневосточным странам.
Квазинезависимость иракского Курдистана, провоцированная США, и экономическое развитие всей зоны, контролируемой курдами на стыке Турции, Сирии, Ирака, Ирана при открытой поддержке американцами революционной партии Курдистана (РПК), существенно изменили отношение Турции ко всем происходящим ближневосточным событиям, включая хронический палестино-израильский конфликт. НАТО больше не гарант территориальной целостности Турции. Израиль не друг, а враг последней, а иракский хаос сам по себе спровоцировал появление сплоченности именно Ирана, Турции и Сирии.
Саудиты первыми поняли смысл изменений обстановки и начали эволюционировать в проведении другой, чем прежде, политики по отношении к Ирану. Для США данное обстоятельство может быть чревато самыми серьезными последствиями, однако американцы продолжают крайне ответственно относиться к реализации своей миссии в регионе с позиций различных структур кризисного реагирования, благодаря концептуально-обоснованным, и главное, последовательно реализуемым на практике принципам системной ближневосточной стратегии.
«Одним из последствий глобализации, - отмечалось в ежегодном докладе главы национальной разведки США Дж. Майкла Макконола сенатской комиссии по делам ВС, посвященной оценке угроз безопасности США 27.02.2007 г., -является неспособность многих государств обеспечить надлежащие управление и соблюдение закона и порядка на своих границах. Негосударственные формирования и страны-агрессоры используют данную ситуацию для нападок в отношении основных структурных элементов сложившегося международного порядка, создания несостоятельных государств, убежищ для террористов, неуправляемых регионов, представляющих опасность для международного сообщества и его граждан. Кроме того, все это угрожает национальной безопасности США и их усилиям по установлению принципов свободы и демократии, главным образом это касается Ирака и Афганистана: находящиеся там американские и союзнические войска выполняют задачу защиты избранных правительств и населения от нападения мятежников и террористов [6, с. 14-15].
До сих пор США считают первостепенным делом:
• противодействие Аль-Каиде, в которой продолжают разрабатывать план террористических атак на США и другие страны, а также скрывающимся на территории Пакистана руководством активно развивать контакты и отношения с целью аккумулирования усилий на Ближнем Востоке, в Северной Африке, в Европе;
• блокирование Хесболлы, поддерживаемой Ираном и Сирией (итоги военных действий летом 2006 г., в которых США выступили в поддержку Израиля, предполагают разработку планов введения в действие чрезвычайных ситуаций, направленных против интересов США) [6, с. 51-53].
Главным для них с 11 сентября 2001 г. и последовавших за этим событий оказалось выявление зависимости успешного противодействия терроризму от уровня международного сотрудничества. Действия США против Аль-Каиды и других джихадистов, способность предотвращения террористических актов как на территории США, так и за их пределами были в значительной мере поддержаны со стороны правительств иностранных государств: Ирака, Великобритании, Саудовской Аравии, Турции, Пакистана, Афганистана и многих других. Эти государства также являются мишенью террористов. События в Великобритании, Турции и недавние бомбардировки в Алжире еще раз показали, что террористы караются во всем мире [6, с. 64-68].
На Большом Ближнем Востоке США не рассчитывают решить задачу по борьбе с террористами в одиночку. В конкретных условиях их волнуют ответственность и преданность их союзников.
Дислоцированные в Ираке и Афганистане американские воинские части решают боевые задачи, в значительной степени усугубляемые действиями террористов, различных агрессивно настроенных групп населения.
В целом, по данным службы американской разведки, вектор состояния безопасности применительно к Ирану направлен отрицательно. Именно поэтому США учитывают при осуществлении мероприятий кризисного реагирования ряд таких факторов, влияющих на установление стабильности в Ираке, как:
• «способность иракского правительства создать эффективно работающие институты власти, в основе деятельности которых лежали бы национальные, а не религиозные либо этнические интересы; и в данном контексте — готовность сил безопасности преследовать экстремистские элементы всех видов;
• степень уверенности шиитов в твердости их политической позиции. Сегодня, несмотря на одержанную победу на выборах и доминирующее влияние в политической жизни страны, шииты не обладают полной уверенностью во влиятельности своих властных позиций. Доказательством этому может служить нежелание шиитов прийти к консенсусу с суннитами по ряду вопросов, в том числе дебаасификации и подавления радикальных шиитских формирований;
• степень доверия к арабам-суннитам и их участию в новой политической жизни страны. Сунниты с нежеланием воспринимают свое положение меньшинства в политической структуре, продолжают оказывать активное противодействие устанавливающемуся политическому порядку, не доверяют возглавляемому шиитами правительству;
• степень разногласий внутри шиитских и суннитских организаций, значительно усугубляющих процесс политических преобразований: ни один из лидеров не может на данный момент полностью контролировать ситуацию внутри своей организации;
• степень подавления экстремистов, в частности действий Аль-Каиды в Ираке. Экстремисты продолжают наносить высокопрофессионально подготовленные атаки, влекущие за собой массовые человеческие жертвы. Борьба между шиитами и суннитами играет на руку экстремистским организациям;
• готовность государств - соседей Ирака воспрепятствовать проникновению в Ирак через их границы боевиков, военной техники и снаряжения: иранская сторона продолжает оказание помощи шиитским боевикам; Сирия предоставляет убежище баасистам и способствует проникновению на территорию Ирака джихади-стов [6, с. 75-77.]
Список литературы
1. Колобов А.О. Сила, полная решимости? (О специальных операциях США и их союзников и влиятельных международных организаций в современной мировой политике). Монография. Нижний Новгород: Изд-во «Махинур», 2005.
2. Special Operations in U.S. Strategy. Ed by Fr. Barnett, B. Tovar, R. Shultz, National Defense University Press in Cooperation with National Strategy Information Center Inc., 1984.
3. Essays on Strategy Selections from the 1984Joint Chiefs of Staff. NDU - Washington D.C., 1965.
4. О.А. Колобов. Политика США по отношению к Израилю и арабским странам на рубеже 80-90-х годов ХХ в. Москва - Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 1995.
5. Weekly Compilation of Presidential Documents (WCPD). Washington D.C.: GPO, 2008-2011.
6. Дроздов Ю.И., Ливкин А.Г. Наглый орёл: разведка и война в системе США. М.: Астрель-полиграф, 2007.
MODIFICATION OF PRIORITY DIRECTIONS OF GREAT POWERS’ POLITICS IN THE GREATER MIDDLE EAST
A. O. Kolobov, O.A. Kolobov, O. O. Khokhlysheva
The article gives an analysis of some aspects of strategic planning of the great powers whose interests are present in the Greater Middle East. The authors also discuss principal types of special operations of the USA, give their analysis and consider the new policy of Barack Obama's administration in the Middle East.
Keywords: terrorism, conflict, world politics, diplomacy, cooperation, state interest, globalization, actor of world politics, Middle East.
