CC BY
151
Николай ВИСКОВ
МОДЕРНИЗАЦИЯ УГОЛОВНОПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЕГО ДЕЙСТВИЕ ВО ВРЕМЕНИ: ПРОБЛЕМЫ И ПУТИ РЕШЕНИЯ
Статья посвящена теоретическим и практическим проблемам применения обратной сипы угоповно-процессуапьного закона в аспекте модернизации угоповно-процессуапьного законодательства. Проводится сравнительный анализ правового регулирования этого института в законодательстве России, Украины, Казахстана и других государств.
The article is devoted to theoretical and practical problems of application of a retroactive effect of the criminal procedure law in aspect of modernization of criminal procedure legislation. The comparative analysis of legal regulation of this institute in the legislation of Russia, Ukraine, Kazakhstan and other states is carried out.
Ключевые слова:
модернизация угоповно-процессуапьного законодательства, действие угоповно-процессуапьного закона во времени, обратная сипа уголовно-процессуального закона; modernization of criminal procedure legislation, duration of criminal procedure law, retroactive effect of criminal procedure law.
Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию на 2010 г. задало курс на всеобщую модернизацию. Не стали исключением уголовное законодательство и практика его реализации, которые, по мнению главы государства, должны стать более современными1.
Например, внесены изменения в ст. 90 УПК РФ, согласно которым наконец-то получил свое решение вопрос межотраслевой преюдиции: действующая редакция указанной статьи требует от суда, прокурора, следователя, дознавателя признавать обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором либо иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, без дополнительной проверки. До этого соответствующее правило носило явно асимметричный характер: гражданский процессуальный кодекс РФ и Арбитражный процессуальный кодекс РФ признавали преюдициальный характер вступивших в законную силу приговоров, тогда как Уголовно-процессуальный кодекс РФ (далее — УПК РФ) не предусматривал такой возможности в отношении судебных постановлений по гражданским делам.
Кроме того, урегулировано прекращение уголовного преследования по делам, связанным с нарушением законодательства о налогах и сборах. Введение в УПК РФ ст. 28.1 позволило, с одной стороны, создать стимул для добровольного исполнения привлекаемыми к уголовной ответственности налогоплательщиками своих фискальных обязательств, а с другой — при определенном варианте поведения — исключить для них наступление негативных правовых последствий.
Одной из серьезных проблем на пути реализации результатов последовательного и весьма динамичного обновления уголовнопроцессуального законодательства, на наш взгляд, может стать односторонне регламентированный принцип действия уголовнопроцессуального закона во времени, закрепленный в ст. 4 УПК РФ, согласно которому при производстве по уголовному делу приме-
ВИСКОВ Николай Викторович — к.ю.н., старший преподаватель кафедры уголовного права
Волгоградского
государственного
университета
1 Российская газета — федеральный выпуск, 2009, № 5038(214), 13 нояб.
няется уголовно-процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия или принятия процессуального решения, если иное не установлено настоящим Кодексом.
Такая формулировка, как отмечалось в юридической литературе, вполне приемлема, если законодательные новации не радикальны, однако вряд ли она однозначно решает проблему действия обратной силы процессуальных норм, особенно на этапе реформы процессуальной системы1.
Следует отметить, что вышеназванный вопрос, несмотря на его очевидную актуальность, остается в настоящее время недостаточно изученным. Думается, для этого имеются определенные предпосылки. Для их анализа обратимся к международным правовым актам.
Всеобщая декларация прав человека в ч. 2 ст. 11 содержит следующую формулировку: «...не может также налагаться наказание более тяжкое, нежели то, которое могло быть применено в то время, когда преступление было совершено». Из ч. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах также следует невозможность обратного действия закона, объявляющего деяние преступным или усиливающего наказание, в то время как смягчающие ответственность акты, согласно приведенной норме, могут иметь ретроспективную силу.
Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что в указанных положениях Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах речь идет о запрете придания обратной силы законам, устанавливающим или отягчающим ответственность, и наоборот, о возможности обратного действия в случае установления более легкого наказания, т.е. говорится о нормативных актах материального права — уголовном законе.
Похожим образом сформулированы положения, содержащиеся, в частности, в ст. 54 Конституции Российской Федерации. В то же время привлечение лица к уголовной ответственности регламентируется как материальным, так и процессуальным правом. Однако уголовно-процессуальный аспект нередко
1 Клямко Э. Обратная сила уголовно-процессуальных норм // Законность, 1997, № 8, с. 46.
«выпадает» из сферы правового регулирования.
Одни авторы предлагают на законодательном уровне закрепить положение о том, что уголовно-процессуальный закон не имеет обратной силы. «Наметившаяся в последние годы в нашей стране тенденция ратовать за улучшение процессуального положения обвиняемого и зачастую полное игнорирование по этой причине статьи 52 Конституции РФ, гарантирующей охрану законом прав потерпевших от преступления, — пишет М.К. Гулялова, — ведут к перекосу в правах этих сторон, а следовательно, к нарушению принципа равенства перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ). Поэтому в сфере уголовного судопроизводства, как представляется, неприменимо действующее в уголовном праве положение, в соответствии с которым закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу (ч. 1 ст. 10 УК РФ)»2.
Другие исследователи полагают отсутствие указания на возможность придания уголовно-процессуальному закону при соблюдении определенных условий обратной силы не соответствующим Конституции Российской Федерации3.
В целом, на наш взгляд, правило о возможности (невозможности) придания закону обратной силы включает в себя два самостоятельных элемента: 1) запрет на применение обратной силы в отношении закона, отменяющего, умаляющего права субъекта соответствующего правоотношения, или иным образом ухудшающего его положение; 2) указание на возможность придания обратной силы закону, каким-либо образом улучшающему положение привлекаемого к уголовной ответственности лица, потерпевшего или иного участника процесса. При этом указание только на запрет, содержащийся в первой части, вовсе не подразумевает одновременное действие второго элемента.
Следует обратить внимание на следующее обстоятельство: во всех вышеперечис-
2 Гулялова М.К. Действие уголовно-процессуального закона во времени, пространстве и по кругу лиц : автореф. дис. ... к.ю. н. — Екатеринбург, 2003, с. 11.
3 Якимов О., Якимова С. Действие уголовнопроцессуального закона во времени (ст. 4 УПК РФ) противоречит Конституции РФ и Уголовному Кодексу РФ // Уголовное право, 2005, № 5, с. 94.
ленных случаях уголовно-процессуальное законодательство в нормах относительно обратной силы уголовно-процессуального закона содержит лишь первый компонент соответствующего правила. Вместе с тем ссылка на возможность распространения действия вновь принятого закона на отношения, возникшие до его принятия, отсутствует. Это, на наш взгляд, говорит о том, что соответствующие нормативные акты не предполагают придания обратной силы тому уголовно-процессуальному закону, который улучшает правовое положение виновного.
Представляется необходимым рассмотреть, к чему приводит отсутствие соответствующих положений в уголовно-процессуальном законе на практике. Думается, это, как минимум, не способствует обеспечению прав участников процесса и, следовательно, препятствует воплощению результатов модернизации уголовно-процессуального законодательства в жизнь.
Конкретным примером тому может служить следующая ситуация: как уже указывалось выше, федеральным законом от 29 декабря 2009 г. № З8З-ФЗ в УПК Российской Федерации была введена норма, согласно которой заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении ряда преступлений в сфере экономики, если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности.
Казалось бы, появились все основания для изменения соответствующим категориям подозреваемых и обвиняемых меры пресечения на менее суровую. Однако у следственных и судебных органов всегда имеется формальный и весьма основательный повод ответить отказом, мотивируя это тем, что в соответствии со ст. 4 УПК Российской Федерации вышеназванный закон распространяет свое действие лишь в будущее, и не может распространяться на тех, кому заключение под стражу было избрано в качестве меры пресечения до вступления этого закона в силу, что и встречается на практике.
Таким образом, полагаем возможным и необходимым закрепление в уголовнопроцессуальном законодательстве правила, в соответствии с которым вновь принятый уголовно-процессуальный закон может распространять свое действие на отношения, возникшие до его вступления
в силу, в случае, если такой закон улучшает положение обвиняемого либо подозреваемого.
Применительно к российской правовой системе возможность придания уголовно-процессуальному закону обратной силы косвенным образом подтверждается правовой позицией Конституционного суда Российской Федерации, высказанной им в определении от 10 июля 2003 г. № 270-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда Курганской области о проверке конституционности части первой статьи 3, статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации и пункта 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», в котором указывается, что названные нормы уголовного и уголовно-процессуального законов не исключают возможность придания обратной силы законам иной отраслевой принадлежности в той мере, в какой этими законами ограничивается сфера уголовно-правового регулирования1. Как отмечается в юридической литературе, к законам иной отраслевой принадлежности в контексте данного определения относится и УПК Российской Федерации2. В то же время, исходя из содержащейся в определении формулировки, можно предположить, что Конституционным судом имеются в виду только те ситуации, когда изменение уголовно-процессуального закона делает невозможным, ограничивает применение той или иной материальноправовой нормы, способной каким-либо образом улучшить положение виновного.
Однако правило об обратной силе уголовно-процессуального закона не должно носить абсолютный характер, т.е. распространяться на все сферы уголовного процесса без исключения. В первую очередь, это связано с необходимостью достижения баланса между целями правосудия, правами потерпевшего, с одной стороны, и правами и законными интересами обвиняемого либо подозреваемого — с другой. Для этого необходимо выделить отдельные группы процессуальных отношений и установить, в каком случае придание ретроспективного действия вновь
1 Вестник Конституционного суда РФ, 2003, № 5, с. 14.
2 Якимов О., Якимова С. Указ. соч., с. 95.
принятому закону может иметь место, а когда это недопустимо.
Как отмечалось в юридической литературе, один из ключевых вопросов в проблеме действия уголовно-процессуального законодательства во времени касается использования доказательств, полученных до принятия нового закона1.
По нашему мнению, вновь принятый закон, даже если он улучшает положение привлекаемого к уголовной ответственности лица, не должен вторгаться в сферу доказывания и производства конкретных следственных действий, иначе результаты расследования могут быть дезавуированы. Следует согласиться с мнением авторов, указывающих на невозможность признания недопустимыми ранее полученных доказательств в случае законодательного изменения правил их получения, связывая это с тем обстоятельством, что модификация процессуальной природы доказательств сама по себе не связывается с признанием искаженности, ложности ранее полученной доказательственной информации в условиях развития законо-дательства2.
Подобным образом решен соответствующий вопрос, например, в ч. 3 ст. 4 УПК Армении, ч. 7 ст. 3 УПК Кыргызской Республики, ч. 3 ст. 5 УПК Казахстана, в соответствии с которыми допустимость доказательств определяется в соответствии с законом, действовавшим в момент их получения.
Подтверждается это и судебной практикой. Так, Президиум Верховного суда Российской Федерации признал допустимым протокол осмотра места происшествия с участием несовершеннолетних понятых, так как на момент производства осмотра действовала ст. 135 УПК РСФСР 1960 г., которая не содержала запрета на участие таких лиц в качестве понятых3. В другом случае Верховный суд РФ признал допустимыми доказательствами протоколы допросов обвиняемых, допрошенных в отсутствие адвоката, поскольку действовавший во время проведения допросов УПК РСФСР не предусматривал обязательного участия защитника при проведении данного следственного действия4.
1 Клямко Э. Указ. соч., с. 48.
2 Там же.
3 Бюллетень Верховного суда РФ, 2004, № 8, с. 6.
4 http://www.pravoteka.ru/pst/76/37592.html
Одновременно с этим полагаем возможным придание обратной силы уголовнопроцессуальному закону, касающемуся улучшения положения привлекаемого к уголовной ответственности лица в сфере применения мер процессуального принуждения, а также оснований и условий освобождения от уголовной ответственности.
Следовательно, ст. 4 УПК РФ полагаем возможным изложить в следующей редакции.
1. При производстве по уголовному делу применяется уголовно-процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия или принятия процессуального решения.
2. Вновь принятый уголовно-процессуальный закон, отменяющий или умаляющий принадлежащие участникам процесса права, а равно иным образом ухудшающий их положение, обратной силы не имеет. В иных случаях обратная сила может быть предусмотрена вновь принятым законом.
Подводя итог вышесказанному, хотелось бы подчеркнуть следующее. По нашему мнению, адекватность содержания любой отрасли законодательства потребностям времени — не только необходимость, но и неизбежность. Применительно к рассматриваемой проблеме это заключается в том, что проводимые в Российской Федерации социальные, экономические и прочие реформы требуют эффективной защиты прав личности во всех ситуациях, в т.ч. в случае реализации государственного принуждения в форме привлечения к уголовной ответственности.
В силу этого модернизация в рассматриваемой сфере, на наш взгляд, должна представлять собой не только совершенствование частных положений УПК РФ. Данная проблема носит гораздо более многоаспектный характер. Реформирование тех или иных институтов уголовно-процессуального законодательства невозможно в отсутствие адекватного регулирования концептуальных основ названной отрасли, в частности, вопроса о действии уголовно-процессуального законодательства во времени. Только в этом случае положительный эффект вносимых изменений может быть реализован в полной мере.
