CC BY
58
УДК 347.27
В.В. Зайцев
МОДЕРНИЗАЦИЯ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ СУБЪЕКТОВ ЗАЛОГОВЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
Введение: расширение субъективных прав участников гражданского оборота и совершенствование правового регулирования отношений, возникающих по поводу их реализации, охраны и защиты, оставалось в центре внимания законодателя в процессе реформирования обязательственного права. Этой тематике посвящена и данная статья. Цель: выработать характеристику положений, закрепленных в новой редакции гл. 23 Гражданского кодекса РФ, относящихся к правовому статусу субъектов залоговых правоотношений — залогодержателя и залогодателя; поскольку указанные положения, в первую очередь существенно расширяют правовые возможности залогодержателя как стороны, на обеспечение прав которой направлены нормы о залоге, научно определить закрепленную в законе категорию «добросовестный залогодержатель» и проанализировать вопросы, возникающие при установлении добросовестности залогодержателя в судебной практике. Много внимания уделяется также значению введения в нормы о залоге еще одной категории — «созалогодержатели», а также порядку применения установленной законом очередности удовлетворения требований кредиторов. Методологическая основа: аналитический метод, метод противопоставления, сравнения и т.п. Результаты: выявлено, что законодатель внедрил новую «расстановку сил» в залоговых обязательствах, значительно модернизировав гражданско-правовое положение залогодержателя, залогодателя и связанных с ними третьих лиц. Выводы: автор исследования пришел к выводу, что взятый законодателем курс на расширение содержания всех субъективных прав участников гражданских правоотношений и повышение эффективности их реализации, охраны и защиты находит свое проявление в различных сферах действующего законодательства, в том числе и в модернизированном залоговом праве.
Ключевые слова: залог, залогодержатель, залогодатель, добросовестный залогодержатель, очередность удовлетворения требований, гражданские права, законные интересы, заложенное имущество, обращение взыскания.
V.V. Zaitsev
MODERNIZATION OF THE LEGAL STATUS OF COLLATERAL LEGAL RELATIONS SUBJECTS
Background: the expansion of the subjective rights of participants in civil turnover and the improvement of the legal regulation of relations arising from their implementation, guard and protection remained the focus of the legislator in the process of reforming the law of obligations. This topic is devoted to this article. Objective: the aim of the work is to characterize the provisions enshrined in the new edition of Ch. 23 of the Civil Code of the Russian Federation relating to the legal status of the subjects of collateral legal relations - the pledge holder and the pledger, since these provisions primarily expand the legal capabilities of the pledge holder as a party to which the pledge rules are directed, scientifically determine the category of "bona fide pledge holder" enshrined in the law and analyze the issues that arise when establishing the bona fide pledge holder in judicial practice. Much attention should
© Зайцев Владимир Васильевич, 2019
Доктор юридических наук, директор Центра экономического правосудия Высшей школы правоведения ИГСУ (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации); e-mail: [email protected] © Zaitsev Vladimir Vasilyevich, 2019
Doctor of law, Director of the Center for economic justice of the higher school of law (Russian Academy of National Economy and Public Administration under the President of the Russian Federation) 173
also be paid to the importance of introducing another category of collateral into the rules on collateral - "co-owners", as well as to the procedure for applying the sequence of satisfaction of creditors' requirements established by law. Methodology: analytical, method of opposition, comparison, etc. Results: it was revealed that the legislator introduced a new "balance of power" in the pledge obligations, significantly modernizing the civil status of the pledgee, the pledger holder and related to third parties. Conclusions: the author of the study came to the conclusion that the course taken by the legislator to expand the content of all subjective rights of participants in civil legal relations and increase the effectiveness of their implementation, guard and protection is manifested in various areas of the current legislation, including the modernized collateral law
Key-words: pledge, pledge holder,, bona fide pledge holder, priority of satisfying claims, civil rights, legal interests, pledged property, foreclosure.
Одной из важнейших особенностей постсоветского гражданского права России явилось беспрецедентное расширение правоспособности участников гражданских правоотношений. Закрепив в ст. 18 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) большой перечень субъективных прав российских граждан, существенно раздвигающий их правовые возможности во всех сферах современного гражданского оборота, законодатель не ограничился достигнутыми результатами и продолжил деятельность по совершенствованию их гражданско-правового положения.
Следующим этапом явилось внесение в гл. 3 ГК РФ1 целого ряда изменений и дополнений, предусматривающих выделение особой группы лиц, которые вследствие имеющегося у них психического расстройства могут быть признаны ограниченно дееспособными. Новые правила существенно отличались от традиционного законодательного подхода, действовавшего в советский и постсоветский периоды и предусматривавшего, что лица, страдающие психическими заболеваниями и вследствие этого неспособные понимать значения своих действий или руководить своими действиями, признавались недееспособными (п. 1 ст. 29 ГК РФ). Введенные законодателем новеллы кардинально изменили к лучшему гражданско-правовое положение большой группы российских граждан.
Расширение субъективных прав участников гражданского оборота и совершенствование правового регулирования отношений, возникающих по поводу их реализации, охраны и защиты, оставалось в центре внимания законодателя и в процессе реформирования обязательственного права. Так, важным направлением масштабной модернизации законодательства о залоге, проведенной в 2013 г.2! следует признать дальнейшее совершенствование гражданско-правового положения субъектов залоговых правоотношений, в качестве которых могут выступать как физические, так и юридические лица.
Введенные законодателем новеллы вступили в действие пять лет назад. В течение последующего периода был сформирован достаточно обширный комплекс материалов судебной практики по их применению, в процессе правоприменительной деятельности был выявлен ряд сложных проблем, в том числе связанных с модернизацией правового положения залогодателя и залогодержателя, по-разному разрешаемых судебными органами. Отмеченное явление обусловливает
1 См.: Федеральный закон от 30 декабря 2012 г. № 302-Ф3 «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (в ред. от 4 марта 2013 г. № 21-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. № 53, ч. 1, ст. 7627; 2013. № 9, ст. 873.
2 См.: Федеральный закон «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» от 21 декабря 2013 г. № 367-Ф3 (в ред. от 26 июля 2017 г. № 212-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2013. № 51,
174 ст. 6687; 2017. № 31, ч. I, ст. 4761.
необходимость анализа и обсуждения наиболее важных новелл, относящихся к данному институту, что и определяет актуальность настоящего исследования.
Первое, на что следует обратить внимание, — беспрецедентное расширение в новой (Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ) редакции §3 гл. 23 ГК РФ правовых возможностей залогодержателя в отношении сумм, причитающихся ему в случае неисполнения должником принятого на себя обязательства. К его традиционным правомочиям были добавлены права, учитывающие вероятность наступления обстоятельств, которые не предусматривались ранее действовавшим законодательством.
В частности, законодатель учел возможность прекращения права собственности залогодателя на предмет залога вследствие изъятия (выкупа) для государственных или муниципальных нужд, реквизиции или национализации, которые достаточно редко распространены на практике. При наступлении названных и иных подобных ситуаций удовлетворение требований залогодержателя может быть получено из выплаченного залогодателю возмещения, что значительно повышает шансы залогодержателя на получение удовлетворения в полном объеме.
Учитывая все более широкое распространение залоговых отношений, предусматривающих возмездное использование заложенного имущества третьими лицами, законодатель также установил право залогодержателя получить удовлетворение из доходов, причитающихся от такого использования (п. 2 ст. 334 ГК РФ).
На расширение правовых возможностей залогодержателя была направлена еще одна важная новелла: в соответствии с п. 3 ст. 334 ГК РФ при недостаточности суммы, вырученной в результате обращения взыскания на заложенное имущество, залогодержатель вправе удовлетворить свое требование за счет иного имущества должника. Особенности применения рассматриваемых норм были проанализированы в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства»3, где был сформулирован ряд руководящих разъяснений, отражающих спорные вопросы, возникающие в судебной практике по делам рассматриваемой категории.
Каждое из рассмотренных правомочий залогодержателя, введенных в нормы о залоге, значительно повышает уровень обеспечения его прав и интересов, в первую очередь за счет появления новых, ранее не предусматривавшихся источников удовлетворения его требований к залогодателю. Кроме того, в результате нововведений возникли основания полагать, что у должника появились дополнительные стимулы к надлежащему исполнению принятого на себя обязательства, поскольку в противном случае взыскание может быть обращено не только на предмет залога, но и на принадлежащие должнику денежные суммы.
В ходе модернизации залогового права законодатель дополнил общие положения о залоге нормой, предусматривающей возможность наложения запрета на распоряжение заложенным имуществом (ст. 174.1). Подобные обстоятельства в новой редакции ст. 334 ГК РФ (п. 5) рассматриваются как основание возникновения прав и обязанностей залогодержателя в отношении такого имущества у того лица, в чьих интересах был наложен соответствующий запрет.
Положения, закрепленные в п. 2 ст. 334 ГК РФ, применяются только к отношениям, возникшим из договоров залога, заключенных с 1 июля 2014 года, на что неоднократно обращалось внимание высшими судебными органами. Так, в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации, вынесенном по одному из рассмотренных дел, было подчеркнуто, что объем залогового права определяется исходя из даты воз-
3 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РСФ от 17 ноября 2015 г. № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 1.
никновения залога (ст. 341 ГК РФ). Поскольку договор ипотеки был заключен 1 июня 2012 года, положения, предусмотренные новой редакцией ст. 334 ГК РФ, к обязательствам сторон применению не подлежат4.
При анализе изменений и дополнений, внесенных в нормы о залоге Федеральным законом № 367-ФЗ, особого внимания заслуживает еще одна новелла, в соответствии с которой если залогодержателем является лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность, соглашением между ним и залогодателем может быть предусмотрено, что реализация заложенного имущества может быть осуществлена путем оставления залогодержателем предмета залога за собой, в том числе посредством его поступления в собственность залогодержателя или продажи третьему лицу (п. 2 ст. 350.1 ГК РФ).
Данная норма, подобно некоторым другим положениям действующего законодательства, вновь устанавливает для лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, иные чем для других субъектов гражданского оборота правила. В данном случае такое отступление относится к особенностям реализации заложенного имущества при обращении на него взыскания во внесудебном порядке. Однако если другие подобные исключения, как правило, создают для лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность, условия менее благоприятные, чем для их контрагентов (наиболее ярким примером такого соотношения является положение, закрепленное в п. 3 ст. 401 ГК РФ, расцениваемое некоторыми авторами как явно несправедливое [1, с. 35-39]), то в данном случае, напротив, осуществление залогодержателем введенных законодателем правомочий может соответствовать его интересам в гораздо большей степени, чем длительная процедура реализации заложенного имущества в судебном порядке.
Такой вывод представляется бесспорным, поэтому рассматриваемую конструкцию следовало бы распространить и на других субъектов залоговых правоотношений. В настоящее время в общих положениях о залоге закреплено, что требования залогодержателя могут быть удовлетворены путем передачи ему (оставления у него) предмета залога только в случаях, предусмотренных законом, и в законодательно установленном порядке (абз. 2 п. 1 ст. 334). В связи с этим остается неясным, почему соответствующая процедура не может быть предусмотрена соглашением сторон, не осуществляющих предпринимательскую деятельность, если такая форма удовлетворения требований кредитора представляется им наиболее удобной и целесообразной.
В новой редакции §3 гл. 23 ГК РФ содержатся нормы, относящиеся к правовому положению не только залогодержателя, но и залогодателя. Так, весьма важное практическое значение имеет следующее дополнение: «В случае, если имущество залогодателя, являющееся предметом залога, перешло к нескольким лицам, каждый из правопреемников несет вытекающие из залога последствия неисполнения обеспеченного залогом обязательства соразмерно перешедшей к нему части указанного имущества. Если предмет залога неделим или по иным основаниям остается в общей собственности правопреемников, они становятся солидарными залогодателями» (п. 4).
Приведенные нормы регулируют отношения, достаточно часто встречающиеся на практике (в первую очередь при разделе супружеского имущества и при наследовании движимого или недвижимого имущества, переданного наследодателем в залог [2]). Многочисленные вопросы, нередко возникающие вследствие такого перехода имущества, ранее решались на практике неоднозначно, а иногда и противоречиво, что приводило к нарушению прав и законных интересов как залогодателей, так и залогодержателей. Поэтому императивное определение
4 См.: Определение № 301-ЭС17-9716 Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2019. № 1. С. 42-43.
правового положения каждого из правопреемников залогодателя является еще одной важной гарантией надлежащей реализации и эффективной охраны прав и интересов названных субъектов.
В масштабной модернизации правового регулирования залоговых правоотношений нашли свое отражение и другие ситуации, когда предмет залога находится не у одного, а у нескольких лиц одновременно. Такая множественность субъектов, названных «созалогодержателями», довольно широко распространена на практике, но если в первоначальной редакции §3 гл. 23 ГК РФ не содержалось указаний, определяющих их правовое положение, то в настоящее время эти участники правоотношений признаны самостоятельными кредиторами в залоговом обязательстве, обладающими собственными правами и обязанностями. Законодатель ввел также правило о распределении между такими лицами денежных сумм, полученных от продажи заложенного имущества, установив, что они распределяются пропорционально размерам требований этих лиц, если иное не предусмотрено заключенным между ними соглашением (п. 1 ст. 335.1 ГК РФ).
Еще одной новеллой в законодательстве явилось выделение в отдельную группу так называемых «добросовестных залогодержателей». Однако в данном случае новизна имеет относительный характер, т.к. приведенное понятие уже использовалось в судебной практике: Высший Арбитражный Суд РФ отнес к таким лицам залогодержателей, которые не знали и не должны были знать о том, что в качестве залогодателя выступает лицо, не являющееся собственником вещи. Однако данные правила не применяются, если вещь, переданная в залог, была утеряна до этого собственником или лицом, которому она была передана собственником во владение, либо была похищена у того или другого, либо выбыла из их владения иным путем помимо их воли5.
Рассмотренные положения по-разному оцениваются в современной литературе. Так, по мнению О.С. Гринь, их применение может привести к «формированию крайне неоднозначной судебной практики, в результате которой права собственников... могут быть нарушены использованием этой новой категории залогового права» [3, с. 246]. С этим замечанием сложно согласиться, но автор, вероятно, также не считает его достаточно убедительным, т.к. далее утверждает, что «в настоящее время не имеется убедительных свидетельств наличия системных проблем по данному вопросу» [3, с. 246].
В качестве наиболее достоверного доказательства добросовестности залогодержателя должно служить наличие соответствующей записи в Едином государственном реестре недвижимости, однако иногда судебные органы применяют и иные критерии. Так, в определении Верховного Суда РФ от 29 апреля 2016 г.6 была отмечена возможность использования в качестве показателя добросовестности залогодержателя так называемого «учета экономической мотивации взаимно обусловленных действий участников спорных правоотношений». Представляется, что приведенное понятие, содержащее указание на оценочные категории, имеет крайне неопределенный характер, поэтому его применение не может способствовать формированию единообразной судебной практики.
Принципиально иной вывод относительно рассмотренной ситуации был сделан в постановлении Арбитражного Суда Западно-Сибирского округа от
5 См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 26 июля 2011 г. № 2763/11 «О частичном удовлетворении искового заявления: требования о применении последствий недействительности договора купли-продажи отправлены на новое рассмотрение» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2011. № 11.
6 См.: Определение Верховного Суда РФ от 29 апреля 2016 г. по делу № А46-12910/2013. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 177
29 октября 2015 г. по одному из рассмотренных им дел7. В постановлении указывалось, что, поскольку Банк имел возможность узнать о том, что оспариваемые сделки были совершены при неравноценном встречном исполнении со стороны покупателя, приведенные обстоятельства не позволяют применить к кредитору норм о добросовестном залогодержателе.
Полагаем, что применение рассматриваемой новеллы должно основываться на закрепленной в п. 5 ст. 10 ГК РФ презумпции добросовестности субъектов гражданских правоотношений, что довольно активно обсуждается в современной литературе [4; 5, с. 7-10]. В соответствии с названным положением залогодержатель должен считаться добросовестным, если иное не будет доказано его контрагентом. Такой подход значительно упростит рассмотрение и разрешение споров, возникающих между субъектами залоговых обязательств, исключит вовлечение в судебное исследование не требующихся по таким делам судебных доказательств и создаст условия для вынесения законных, обоснованных и справедливых судебных актов.
Предлагаемый подход получил свое отражение в одном из определений Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ, где, в частности, было указано, что «при наличии серьезных доказательств возникновения залогового права бремя доказывания обстоятельств, дающих основания для отказа в удовлетворении заявленных залогодержателем требований, переходит на его процессуальных оппонентов».
Приведенное положение было сформулировано в рамках дела о банкротстве, при рассмотрении которого суд не идентифицировал выписку из ЕГРН в качестве доказательства возникновения залогового права и обязал банк опровергнуть довод ответчика об отсутствии предмета залога в натуре, что, по определению Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ, является недопустимым8.
Модернизация правового положения субъектов залоговых обязательств не могла не коснуться такого важного вопроса, как очередность удовлетворения требований залогодержателей. Регулирующие ее правила были закреплены в ст. 342.1 ГК РФ, которую следует признать одной из наиболее значимых новелл, введенных в законодательство о залоге. В названной статье предусматриваются практически все ситуации, при которых права на заложенное имущество возникают не у одного, а у нескольких лиц. Определив в качестве общего правила, что очередность удовлетворения требований залогодержателей определяется в зависимости от момента возникновения залога (абз. 1 п. 1 ст. 342.1), далее законодатель формулирует целый ряд норм, каждая из которых регламентирует различные варианты установления очередности требований в зависимости от особенностей отношений сторон.
Масштаб осуществленной модификации рассматриваемого института наиболее ярко проявляется при сопоставлении его с содержанием первоначальной редакции ст. 342 ГК РФ, где устанавливалось только, что требования последующего залогодержателя удовлетворяются из стоимости заложенного имущества после удовлетворения требований предшествующих залогодержателей.
Важные разъяснения обсуждаемой правовой конструкции содержатся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г.9Я «Если права и
7 См.: Постановление Арбитражного Суда Западно-Сибирского округа от 29 октября 2015 г. по делу № А46-12910/2013. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8 См.: Определение № 305-ЭС17-9931 Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2019. № 1, с. 43.
9 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Фе-
178 дерации». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
обязанности залогодержателей принадлежат нескольким лицам, то в силу п. 1 ст. 432 ГК РФ требования залогодержателей удовлетворяются в порядке очередности, определяемой по дате, на которую соответствующий залог считается возникшим (п. 2 ст. 8.1, п. 5 ст. 334, п. 1 ст. 342.1 ГК РФ)».
Все сказанное позволяет утверждать, что новые правовые конструкции, введенные законодателем в нормы о залоге, и существенная модернизация ранее действующих правовых норм существенно «раздвинули» традиционные для отечественного законодательства рамки залоговых правоотношений, в которых неисполнение должником (залогодателем) принятого на себя обязательства влекло за собой необходимость возбуждения кредитором (залогодержателем) достаточно сложной и длительной процедуры, исход которой во многих случаях носил непредсказуемый характер.
Применявшийся на протяжении десятилетий тип залоговых обязательств с привычным комплексом прав и обязанностей их субъектов перестал соответствовать новым экономическим потребностям и реалиям, современному гражданскому обороту, в котором все более широкое распространение получают различные инновационные технологии, а система обязательственных правоотношений беспрецедентно расширилась и усложнилась.
Законодатель чутко уловил изменяющиеся потребности и в кратчайшие сроки, за два года до общего реформирования обязательственного права1Чвнедрил новую «расстановку сил» в залоговых обязательствах, значительно модернизировав гражданско-правовое положение залогодержателя, залогодателя и связанных с ними третьих лиц. Таким образом, был вновь подтвержден магистральный курс на дальнейшее расширение правовых возможностей всех субъектов гражданских обязательств, укрепление договорной дисциплины и повышение уровня обеспечения надлежащего исполнения гражданских обязательств, что является важным условием дальнейшего развития экономики России.
Библиографический список
1. Михайлова ИА. Ответственность предпринимателей за нарушение обязательств: без вины виноватые // Право и Бизнес. Приложение к журналу «Предпринимательское право». 2014. № 2. С. 35-39.
2. Юридическая судьба бизнеса при расторжении брака и наследования / отв. ред. И.В. Ершова, А.Н. Левушкин. М.: Проспект, 2019. 489 с.
3. Реформа обязательственного права России: проблемы и перспективы / отв. ред. Е.Е. Богданова. М.: Проспект, 2018. 416 с.
4. Богданов Е. Категория добросовестности в гражданском праве // Российская юстиция, 1999. № 9. С. 13-15.
5. Михайлова ИА. Категория «добросовестность» в гражданском праве // Цивилист. 2013. № 2. С. 7-10.
6. Рыбаков ВА.., Зайцев В.В. О мировоззренческом аспекте методологии гражданского права // Методологические проблемы цивилистических исследований: сборник научных статей. Ежегодник / отв. ред. А.В. Габов, В.Г. Голубцов, О.А. Кузнецова. М., 2017. С. 22-32.
References
1. Mikhailova I.A. Responsibility of Entrepreneurs for Breach of Obligations: without Guilt Guilty // law and business. Appendix to the journal «Business law». 2014. No. 2. P. 35-39.
2. Legal Fate of Business in case of Divorce and Inheritance / Edited by I.V. Ershova, A.N. Levushkin. M.: Prospect, 2019. 489 р.
10 См.: Федеральный закон от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» // Собр. законодательства Рос. Федерации.
2015. № 10, ст. 1412. 179
3. Reform of the Russian Law of Obligations: Problems and Prospects / Ed. M.: Prospect, 2018. 416 p.
4. Bogdanov E. Category of Fair Practices in Civil Law // Russian justice, 1999. No. 9. P. 13-15.
5. Mikhailova I.A. Category «Fair Practices» in Civil Law // Tsivilist. 2013. No. 2. P. 7-10.
6. Rybakov V.A., Zaitsev V.V. The Ideological Aspect of the Methodology of Civil Law // Methodological Problems of Civil Studies: collection of scientific articles. Yearbook / ed. by A.V. Gabov, V.G. Golubtsov, O.A. Kuznetsova. M,, 2017. P. 22-32.
УДК 347.211
К.М. Арсланов
О ПРАВОВОМ РЕГЛАМЕНТИРОВАНИИ БЛОКЧЕЙН-ОТНОШЕНИЙ*
Введение: в статье рассматривается вопрос о необходимости и границах правового регулирования блокчейн-отношений. Цель: найти ответ на вопрос, насколько полным должно и может быть такое регулирование. Методологическая основа: в исследовании используется сравнительно-правовой и историко-правовой методы в сочетании с системным анализом. Кроме того, в работе использован метод правового прогнозирования. Результаты: правовое регулирование блокейн-отношений, точнее отношений в отдельных областях применения блокчейн-отношений, является необходимым для обеспечения стабильности гражданского оборота и защиты участников этих отношений. Выводы: активное внедрение блокчейн-отношений выявило недостаточность традиционных правовых институтов для решения возникающих вопросов правоприменения. Требуется законодательное и догматическое осмысление современных реалий, обусловленных вхождением блокчейна в повседневные отношения. Трансграничный, распределенный характер блокчейна обуславливает необходимость обращения к правовому опыту других стран. Очевидно, что блокчейн-технологии будут способствовать выработке универсальных подходов к их правовой регламентации на межгосударственном уровне.
Ключевые слова: блокчейн, блокчейн-технологии, блокчейн-отношения, крипто-валюта, защита участников блокчейн-отношений, правовое регулирование блокчейн-отношений.
К.М. Arslanov
ON THE LEGAL REGULATION OF BLOCKCHAIN RELATIONSHIPS
Background: the article deals with the issue of necessity and boundaries of legal regulation of blockchain relations. Objective: to answer the question of how complete such regulation should and can be. Methodology: the research combines comparative legal and historical-legal methods in combination with the method of system analysis. In addition, the paper uses the method of legal forecasting. Results: legal regulation of blocking relations,
© Арсланов Камиль Маратович, 2019
Кандидат юридических наук, заведующий кафедрой гражданского права (Казанский (Приволжский) федеральный университет); e-mail: [email protected] © Arslanov Kamil Maratovich, 2019
Сandidate of law, Head of the Civil law department (Kazan (Volga region) Federal University) 180 * Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №19-18-00202).
