CC BY
13
государство и ПРАВО в СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ
УДК 340.1
DOI: 10.12737/jrl.2021.069
Модернизация права в постсовременном обществе: смена парадигмы
И. Л. Честнов
Санкт-Петербургский юридический институт (филиал) Университета прокуратуры Российской Федерации, Санкт-Петербург, Россия, ichestnov@gmail.com, https://orcid.org/0000-0003-2083-5876
Аннотация. Модернизация права — сложный и противоречивый процесс, осмысление которого — важная и актуальная проблема для современной юридической науки.
Цель исследования — получение новых теоретических знаний о трансформации права в эпоху постсовременного общества. Для достижения поставленной цели проанализировано традиционное понятие модернизации права и его изменения в конце ХХ — начале ХХ! в.
Выводы исследования основаны на постклассической методологии, которая предполагает изучение процесса модернизации права в историческом и социокультурном контексте и во взаимодействии права с другими социальными явлениями и процессами. Основное внимание уделено анализу изменений процесса модернизации в конце ХХ — начале ХХ! в. Рассматривается содержание классической теории модернизации и модернизации прав. Исходя из идей М. Вебера, главными характеристиками модернизации права начала ХХ в. были его формальная рациональность, автономность, техническая сложность и предсказуемость. Во второй половине ХХ в. модернизация демонстрирует неблагоприятные побочные эффекты, связанные с ростом социальных и техногенных рисков (угроз), социального неравенства, де-виантного поведения, отчуждением населения от политики и др. В сфере права негативным и кризисным моментом его модернизации является юридификация — неконтролируемый рост права. В результате происходит пересмотр классической теории модернизации в обществе глобального риска. Изменения классической теории модернизации права идут по пути постмодернизации, а затем — постпостмодернизации. Право постсовременного общества отличается многогранностью, человекоразмерностью, социологизацией, культурным содержанием. В юридической науке смена парадигмы проявляется в формировании теории юридического метамодерна, развиваемого В. Д. Зорькиным.
Ключевые слова: модернизация, модернизация права, юридификация, метамодерн
Для цитирования. Честнов И. Л. Модернизация права в постсовременном обществе: смена парадигмы // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 6. С. 5—13. DOI: 10.12737/jrl.2021.069
Modernization of Law in a Post-modern Society: a Paradigm Shift
Ilia L. Chestnov
Saint-Petersburg Law Institute (branch), University of Prosecutor's Office of the Russian Federation, St. Petersburg, Russia, ichestnov@gmail.com, https://orcid.org/0000-0003-2083-5876
Abstract. The article is devoted to the study of the modernization of law in a post-modern society. Understanding this process is an important and topical issue for modern legal science.
The aim of the research is to obtain new theoretical knowledge about the transformation of law in the era of post-modern society. To achieve this goal, the author analyzes the traditional concept of modernization of law and its changes in the late 20th and early 21st Century.
The conclusions of the article are based on the post-classical methodology. It involves the study of the process of modernization of law in the historical and socio-cultural context and in the interaction of law with other social phenomena and processes. This article is about evaluating the modernization of law in postmodern society. Main theme is about analysis of modernization changing in the end of 20th — beginning 21st Century. The article considers obsession with the classical theory of modernization and modernization of rights. Based on M. Veber's ideas, main characteristics of law modernization of early 20th Century are: formal rationality, autonomy, technical complexity, predictability. In the second half of the 20th Century, modernization demonstrates adverse side effects associated with increased social and technological risks, social inequality, deviant behavior, alienation of the population from politics, etc. In the field of law, the negative and critical moment of its modernization is the juristic process — the uncontrolled growth of law. As a result, the classical theory of modernization in a global risk society is revised. Changes in the classical theory of modernization of law follow the path of post-modernization, and post-post-modernization. The law of post-modern society is distinguished by its versatility, human dimension, sociologization and cultural content. In legal science, the paradigm shift is manifested in the formation of the theory of legal metamoderna, developed by V. D. Zorkin.
Keywords: modernization, modernization of law, legitimation, metamoderna
For citation. Chestnov I. L. Modernization of Law in a Post-modern Society: a Paradigm Shift. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 6, pp. 5—13. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.069
Процесс эволюции права в новейшее время именуется модернизацией права. Во второй половине ХХ — начала ХХ! в. этот процесс значительно изменяется, трансформируется представление о модернизации права. Можно утверждать, что сегодня происходит образование новой парадигмы модернизации права. Актуальность изучения данного вопроса не нуждается в специальной аргументации. О том, в какую сторону предположительно движется модернизации права и юридической науки в ХХ1 в., пойдет речь в настоящей статье.
Модернизация права — частный случай модернизации как социокультурного явления. Поэтому прежде всего необходимо прояснить содержание модернизации. Сложность состоит в том, что в конце ХХ — начале ХХ1 в. происходит как изменение процесса модернизации, так и переосмысление представления об этом явлении.
Классическая теория модернизации возникает в первой половине ХХ в. усилиями таких выдающихся социологов, как М. Вебер, Э. Дюрк-гейм, Т. Парсонс1. Дополнительный
1 В то же время слово «modernus», как заявляет Ю. Хабермас, впервые было употреблено в конце V в. для проведения различия
импульс теория модернизации получает в 1950—1960-х гг. в связи с процессом деколонизации, когда бывшие колонии обретают свободу и выбирают путь самостоятельного развития. Для обоснования того, как им — странам «третьего мира» — следует двигаться от традиционного состояния к современности, складываются социологические, экономические, политологические и юридические (например, компаративистские) теории модернизации, конкретизирующие идеи «классиков». По мнению известного польского социолога П. Штомпки, содержанием классической теории модернизации является стадиальность развития традиционного общества к современному обществу, а основным механизмом модернизации выступает «дифференциация структур и функций при одновременном обеспечении интеграции»2. К принципам современности (как результата про-
между христианской «современностью» и античным язычеством (см.: Habermas J. Konzeptionen der Моdеrnе. Ein Rueckblick auf zwei Traditionen // Habermas J. Die postnationale Konstellation. Politische Essays. Frankfurt am Main, 1998. S. 196).
2 Штомпкa П. Социология. Анализ со-
временного общества / пер. с польск.
С. М. Червонной. М., 2005. С. 527.
цесса модернизации) П. Штомпка относит: индивидуализм, дифференциацию (прежде всего специализацию в области труда), рациональность (т. е. расчет и деперсонализацию управления), экономизм (доминирование экономической активности, экономических целей и экономических критериев во всех областях жизни), экспансию (расширение зоны охвата в первую очередь в пространстве, т. е. глобализацию)3.
В середине ХХ в. господствующим представлением становится идея о том, что западные индустриально развитые страны являются образцом подражания для тех государств, которые стремятся модернизироваться, т. е. перенять рецепты в области экономики, политики, права для обеспечения своего эффективного и стабильного развития. «Образцы современности, — пишет П. Штомпка, — реально воплощаются в цивилизации Запада и распространяются по всему миру... Итак, модернизацию можно определить как приближение общества через осознанное осуществление определенных намерений, целей и планов к признанной модели современности, чаще всего к образцу какого-нибудь существующего общества, признанного современным. Это постепенное достижение такого образца, преодоление пропасти, отделяющей от него, выравнивание опоздания»4.
Рационализация всех сфер общества, сопровождающаяся их дифференциацией и специализацией, приводит к тому, что эти сферы, включая право (или юридическую подсистему), приобретают автономность как самостоятельность, закрытость или оперативную замкнутость (оперирование бинарным кодом правомерное/противоправное, по терми-
3 См.: Штомпка П. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В. А. Ядова. М., 1996. С. 105—106.
4 Штомпкa П. Социология. Анализ современного общества. С. 527—528.
нологии Н. Лумана). Такая автономность обеспечивает их достаточно бурное развитие. В сфере права, например, это выражается в процессе юридификации5, понимаемом Ю. Хабермасом как резкий рост позитивного права, экспансия права — распространение правового регулирования на все новые сферы общества, а также специализация правовых норм и институтов6. Безудержное увеличение объема нормативного правового регулирования приводит к тому, что презумпция знания права остается именно предположением, не имеющим эмпирического подтверждения, так как даже самый продвинутый пользователь электронных справочных систем не в состоянии воспринять и истолковать весь массив правовой информации.
Сопоставление классической теории модернизации с реальными социальными процессами (прежде всего экономическим разрывом между странами «золотого миллиарда» и остальным миром, ростом политической напряженности) в конце ХХ в. приводит к ее критике и в определенной мере разочарованию в ее перспективах. «Конец исто-
5 «Появление термина "юридифика-ция", — пишет Н. А. Бусова, — относится ко времени Веймарской республики. Его ввел Отто Киркхаймер для обозначения усилий, направленных на юридическое сдерживание социальных конфликтов и политической борьбы. Применяющиеся законы были призваны не подавить классовые конфликты, а обеспечить легальные средства их умиротворения. Фактически термином "юридификация'' Киркхаймер назвал движение в сторону государства благоденствия. Хабермас значительно расширил это понятие, распространил его на всю эпоху модерна, а не только на период позднего капитализма» (Бусовa Н. А. Модернизация, рациональность и право. Харьков, 2004. С. 239—240).
6 См.: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 2. Frankfurt am Main, 1997. S. 357.
рии» оказался преждевременным, в 1990-е гг. он сменился более реалистичной концепцией «столкновения цивилизаций».
Таким образом, переход общества модерна в новую стадию своей эволюции, которую именуют «высоким модерном», «вторым модерном», «рефлексивным модерном», «постиндустриальным» или «информационным обществом», вынудил пересмотреть основные положения «классической» теории модернизации. По авторитетному мнению американского и немецкого социологов Р. Инглхарта и К. Вельцеля, коррективы «ранней версии теории модернизации» могут быть сведены к следующим положениям:
модернизация не является жестко детерминированным, необратимым процессом;
на нее влияют не только экономические, но и культурные факторы, которые взаимообусловливают друг друга;
процесс модернизации не приводит к исчезновению (или отмиранию) религии, наследия традиционных культур;
модернизацию неправомерно отождествлять с вестернизацией, так как в конце ХХ в. наиболее впечатляющие успехи в социально-экономическом развитии демонстрируют не западные страны, а государства Юго-Восточной Азии;
наиболее важным обстоятельством нового этапа модернизации (или модернизации постиндустриального типа) является не только роль ценностей в этом процессе, но и их трансформация: от ценностей самосохранения к ценностям самовыражения, что приводит к формированию общества нового — гуманистического — типа7.
7 См.: Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития М., 2011. С. 76—77. Не ставя под сомнение эмансипацию как общий вектор модернизации, замечу, что новые «мяг-
Процесс модернизации в конце ХХ в., как указывают авторитетные социальные философы З. Бауман, У. Бек, Э. Гидденс, Н. Луман, Ю. Ха-бермас, сопровождается растущей сложностью общества, его «контин-гентностью». Радикальное усложнение социума во второй половине ХХ в. приводит к перманентности риска (не случайно одним из обозначений «постсовременности» стал термин У. Бека «общество риска») и неопределенности. «Смысл "выживания", — считает Э. Гидденс, — ... не может навсегда исчезнуть из наших мыслей в мире, где ввиду неопределенного будущего выживание является реальной и неизбежной проблемой8. ...Мы, по крайней мере в настоящее время, живем в вышедшем из-под контроля мире, так отличающемся от того, который ожидали мыслители Просве-щения»9.
Рост сложности социальных явлений и процессов приводит в том числе к детрадиционализации жизненного мира, который утрачивает такие свои конститутивные черты, как интимность, прозрачность и надежность. Это, по мнению Ю. Хабермаса, приводит к тому, что вторжение модерна в жизненный мир воспринимается как атака на нравственность, обеспечивающую социальную интегра-
кие» методы контроля, проникающие во все сферы жизнедеятельности человека «цифрового общества», можно квалифицировать в духе М. Фуко как «антиэмансипацию биополитики».
8 Проблема выживания в постиндустриальном мире, по мнению Р. Инглхарта и К. Вельцеля, ушла в прошлое. Это проявляется, по их мнению, в смене ценности самосохранения на ценность самореализации. Однако, как показывает история, она остается актуальной в мире онтологического риска и периодически возвращается все в новых обличиях.
9 Гидденс Э. Последствия современно-
сти / пер. с англ. Г. К. Ольховикова, Д. А. Ки-
бальчича. М., 2011. С. 288, 294.
цию10. В связи с этим нельзя не согласиться с выдающимся немецким социальным философом, утверждающим, что «юридификация» означает «колонизацию» правовой системой жизненного мира, в чем, по его мнению, выражается содержание кризиса эпохи «позднего ка-питализма»11.
Право эпохи модерна характеризуется не только юридификацией, но и его «формальной рациональностью» (М. Вебер), что выражается в росте технической сложности законодательства, его автономизации, стремлении к логической завершенности и, как следствие, предсказуемости. «Однако, — как справедливо замечает Н. А. Бусова, — веберов-ский идеал абсолютно автономной правовой системы не просто устарел, он вообще не осуществим. Формальное рациональное право и в XIX в., в эпоху классического либерализма было идеальной конструкцией, а не правовой реальностью. Право никогда не являлось закрытой логической системой. Представление о полном отделении права от морали и политики можно сохранить только в том случае, если исключить, как это и сделал Вебер, из рассмотрения ключевые моменты в "жизни" права — "рождение" правовой нормы, то есть процесс законодательства, и применение закона к конкретному случаю в решениях суда. Законотворческая деятельность осуществляется не профессорами права (хотя и не без их помощи), а парламентом, и опирается не только на логическую дедукцию, но и на моральные и политические соображении. Аргументы, основанные на моральных принципах и политической целесообразности, играют большую роль в ходе публичных парламентских обсуждений
10 См.: Habermas J. Konzeptionen der Mоdеrnе. S. 200.
11 Благодаря такой «колонизации» происходят отчуждение человека от права и государства и кризис их легитимности.
и влияют на принимаемые решения»12.
Об этом же размышляет Г. В. Мальцев: «Во второй половине ХХ в. стал совершенно очевидным кризис классической рациональности, к которой непосредственно восходит формальный рационализм юристов, столь высоко ценимый Вебером и другими мыслителями. Сомнению и критике подверглись не столько разум и его креативные возможности, сколько способ его утверждения в мире, нацеленный на абсолютное господство разума, идеал эпохи Просвещения, который на протяжении веков мыслящие люди безуспешно пытались провести в жизнь, несмотря на все трудности»13. Сегодня, по мнению авторитетного теоретика права, «идет переоценка понятий рациональности и научности, за которой последует, судя по всему, радикальное обновление методологических позиций всех общественных наук, включая юридическую... Новая рациональность позволяет восстановить деятельные связи человека с миром, которые были прерваны из-за несоответствия их научной парадигме. В один ряд с классической научной рациональностью она ставит и другие виды рационального мышления, в том числе важные для юристов аксиологическое, телеологическое и нормативное мышление, наконец, признает и учитывает существование внерациональных форм менталитета и культуры»14.
12 Бусова Н. А. Указ. соч. С. 46—47. Более того, М. Вебер достаточно пессимистично оценивал результаты модернизации, которые были заметны уже в начале ХХ в. По его мнению, рационализация общества ведет к парадоксу: увеличение автономии сопровождается потерей смысла по причине распада целостной картины мира и потерей свободы из-за роста бюрократизации и дисциплин в индустриальном обществе (Там же. С. 48).
13 Maльцeв Г. В. Социальные основания права. М., 2007. С. 72.
14 Там же. С. 72, 75.
Формирование постиндустриального, информационного общества в конце ХХ в. привело к трансформации права и юридической теории. На мой взгляд, наиболее важными моментами трансформации права «высокого или позднего модерна» являются: интегративность как взаимодополнительность множества аспектов или сторон бытия права (формы права, идеи и моральное измерение права, социальной действенности права, конструируемости и воспроизводимости норм права деятельностью конкретных акторов правовых интеракций); развитие «куль-турального» содержания права, когда субкультуры, структурирующие постсовременное общество, наполняют конкретным содержанием законодательство, конкретизируют его правовыми обычаями и практиками, формируют неформальные нормы в тех сферах, в которых официальное право молчит; формирование «мягкого» права; виртуализация права; его «социологизация» как социокультурная обусловленность и связь с «неправовыми» явлениями; антропологизация или «че-ловекоразмерность» права. В юридической науке наблюдаются смена классического типа рациональности на постклассический-коммуникативный; рост внимания к историческому и социокультурному контексту при отказе от идеи причинности или жесткого детерминизма; изучение права как социального феномена в его связи и обусловленности или взаимодополнительности с экономическими, политическими, культурными, психическими и другими явлениями. Эти моменты вслед за В. В. Лазаревым можно назвать «вызовами» юридической науке, на которые она должна найти адекватные ответы15.
15 «Представляется целесообразным рассматривать все многообразие внутренних и внешних факторов, обусловливающих развитие науки и позволяющих характеризовать ее метафизику, через понятие "вы-
Главный вызов праву ХХ1 в. В. Д. Зорькин видит в изменении способов коммуникации: «...первый риск для современной цивилизации права в условиях грядущего цифрового будущего — это растерянность человека и общества, обусловленная изменением способов коммуникации и связанной с этим постмодернистской атомизациией общества»16. Право будущего обусловлено «тотальной цифрови-зацией, алгоритмизацией, большими данными»17. В то же время принципиально важным является вывод ученого о том, что «идеальные правовые модели едва ли существуют. Для каждого исторического этапа, для каждого государства в разные исторические периоды их существования нужны особенные модели такого регулирования, нужна тонкая настройка механизмов правового регулирования. С этой точки зрения "право будущего" — недостижимый идеальный концепт, который по мере приближения к нему будет снова меняться и отдаляться»18.
Применительно к юридической науке, выступающей рефлексией в отношении изменений, происходящих в праве, смена парадигмы (от модернистской концепции права к постмодернистской ее критике и от нее — к постпостмодернистской) выража-
зовы". Вызовы implicite заключают в себе требовательное начало. На вызовы надо отвечать. Вызовы предполагают незамедлительную рефлексию, определение тактики и стратегий поведения. В науке они требуют адекватных идей, новых подходов, новых доктрин» (Лазарев В. В. Юридическая наука: современное состояние, вызовы, перспективы // Проблемы истории, методологии в теории юридической науки: монография / отв. ред. А. В. Корнев. М., 2017. С. 10).
16 Зорькин В. Д. Providentia или о праве будущего в эпоху цифровизации // Государство и право. 2020. № 6. С. 9.
17 Там же. С. 15.
18 Там же. С. 18.
ется прежде всего в отказе от одномерного правопонимания в пользу идеи многомерности, диалогично-сти права, антропологичности, «человеческом измерении», сконструи-рованности и контекстуальности, практическом воплощении. По мнению В. Д. Зорькина, «теоретическая одномерность современного правопо-нимания, отрывающая право от социокультурного контекста обществ с иной, неевропейской (точнее — незападной) исторической судьбой, стала одним из факторов нынешнего кризиса права и правовой демократии»19. Проблема «одномерности права», по его мнению, может быть решена новым теоретическим концептом мета-модерна, который приходит на смену «все еще доминирующей модернистской парадигмы правовой теории с ее ярко выраженным европоцентризмом, которая (как это ни парадоксально на первый взгляд) порождает постмодернистскую правовую практику с ее циничными двойными стандартами»20.
«Концепт права метамодерна, поднимающийся и над правом модерна, и над постмодернистскими типами правопонимания, — утверждает В. Д. Зорькин, — предлагает более емкое осмысление правовых ценностей. Он, конечно же, должен вобрать в себя представления о человеке как о высшей ценности. Но это должен быть не абстрактный индивид как носитель абстрактных идей свободы, равенства и братства, а живой конкретный человек, являющийся представителем конкретного социума, члены которого соединены общей судьбой на своей земле»21.
19 Зорькин В. Д. Право метамодерна: постановка проблемы. Лекция на IX Петербургском международном юридическом форуме (Санкт-Петербург, 16 мая 2019 г.). URL: https://rg.ru/2019/05/16/zorkin-priverzhennost-vernoj -filosofii-prava-pozvoliaet-tvorit-dobro.html (дата обращения: 20.11.2020).
20 Там же.
21 Там же.
Одним из «вызовов» модернизации права в начале ХХ1 в., о чем сегодня много говорят на научных конференциях и пишут в научной литературе, является его новая роль в информационном обществе в связи с процессом цифровизации. Цифро-визация — сложный, амбивалентный процесс, не просто представляющий собой изменения, происходящие в технологиях, которые во многом облегчают жизнь, или новые сферы правового регулирования, но и включающий новые риски: формы контроля, проникающие во все сферы жизнедеятельности социума, новые способы манипуляции общественным мнением, новые виды преступности22. Риски цифро-визации связаны с неопределенностью в мере (содержании) прав человека, правомерного/ противоправного поведения, с формированием новых форм взаимоотношения государственной власти и населения. Очевидно, существуют и другие риски или вызовы, которые возникают в век цифровизации, на которые наука, в том числе юридическая, должна искать ответы23.
Таким образом, вектор модернизации права идет от классической модернизации к ее критике в пост-
22 О рисках цифровизации для законотворчества, правоприменения и юридической науки подробнее см.: Трансформация правовой реальности в цифровую эпоху: сб. науч. трудов / под общ. ред. Д. А. Пашенцева, М. А. Залоило. М., 2019; Юридическая техника. Ежегодник. № 13: Риски в законотворчестве, правореализации, юридической науке: техника формирования и функционирования системы управления. Н. Новгород, 2019; Право и закон в программируемом обществе (к 100-летию со дня рождения Да-ниела Белла): сб. науч. ст. / отв. ред. В. В. Лазарев. М., 2020.
23 Подробнее см.: Хабриева Т. Я., Черно-гор Н. Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1. С. 85—102; Хабриева Т. Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 9. С. 5—16.
модернизации и в поиске позитивной программы в постпостмодерни-зации24. Данное движение сопровож-
24 Метамодерн, как утверждается в современной философской литературе, является частным случаем более общего понятия «постпостмодерн». Подробнее см.: Честнов И. Л. Теория права в эпоху постпостмодерна // В поисках теории права: коллективная монография / под ред. Е. Г. Самохиной, Е. Н. Тонкова. СПб., 2021. С. 45—58;
дается новыми рисками, рассмотренными выше. Эти и другие проблемы смены парадигмы модернизации права, происходящей сегодня в постсовременном мире, требуют пристального изучения со стороны научного юридического сообщества.
Честнов И. Л. Метамодерн и постклассическая юриспруденция как варианты ответа на вызов постмодернизма // Криминалистъ. 2020. № 3 (32). С. 85—90.
список литературы
Habermas J. Konzeptionen der Moderne. Ein Rueckblick auf zwei Traditionen // Habermas J. Die postnationale Konstellation. Politische Essays. Frankfurt am Main, 1998.
Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 2. Frankfurt am Main, 1997.
Maльцeв Г. В. Социальные основания права. M., 2007.
Бусoвa Н. А. Модернизация, рациональность и право. Харьков, 2004.
Гидденс Э. Последствия современности / пер. с англ. Г. К. Ольховикова, Д. А. Кибальчича. М., 2011.
Зорькин В. Д. Providentia или о праве будущего в эпоху цифровизации // Государство и право. 2020. № 6.
Зорькин В. Д. Право метамодерна: постановка проблемы. Лекция на IX Петербургском международном юридическом форуме (Санкт-Петербург, 16 мая 2019 г.). URL: https:// rg.ru/2019/05/16/zorkin-priverzhennost-vernoj -filosofii-prava-pozvoliaet-tvorit-dobro.html (дата обращения: 20.11.2020).
Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития М., 2011.
Лазарев В. В. Юридическая наука: современное состояние, вызовы, перспективы // Проблемы истории, методологии в теории юридической науки: монография / отв. ред. А. В. Кор-нев. М., 2017.
Право и закон в программируемом обществе (к 100-летию со дня рождения Даниела Белла): сб. науч. ст. / отв. ред. В. В. Лазарев. М., 2020.
Трансформация правовой реальности в цифровую эпоху: сб. науч. трудов / под общ. ред. Д. А. Пашенцева, М. А. Залоило. М., 2019.
Хабриева Т. Я. Право перед вызовами цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 9.
Хабриева Т. Я., Черногор Н. Н. Право в условиях цифровой реальности // Журнал российского права. 2018. № 1.
Честнов И. Л. Метамодерн и постклассическая юриспруденция как варианты ответа на вызов постмодернизма // Криминалистъ. 2020. № 3 (32).
Честнов И. Л. Теория права в эпоху пост-постмодерна // В поисках теории права: коллективная монография / под ред. Е. Г. Самохиной, Е. Н. Тонкова. СПб., 2021.
Штoмпкa П. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В. А. Ядова. М., 1996.
Штoмпкa П. Социология. Анализ современного общества / пер. с польск. С. М. Червонной. М., 2005.
Юридическая техника. Ежегодник. № 13: Риски в законотворчестве, правореализации, юридической науке: техника формирования и функционирования системы управления. Н. Новгород, 2019.
References
Busova N. A. Modernization, rationality and law. Khar'kov, 2004. 352 p. (In Russ.)
Chestnov I. L. Metamodern and post-classical jurisprudence as options for responding to the challenge of postmodernism. Kriminalist, 2020, no. 3 (32), pp. 85—90. (In Russ.)
Chestnov I. L. Theory of Law in Post-Postmodern Age. In Search of Legal Theory. Ed. by E. G. Samokhina, E. N. Tonkov. St. Petersburg, 2021. Pp. 47-59. (In Russ.)
Giddens E. The Consequences of Modernity. Translated by G. K. Ol'khovikov, D. A. Kibal'chich. Moscow, 2011. 352 p. (In Russ.)
Habermas J. Konzeptionen der Moderne. Ein Rueckblick auf zwei Traditionen. In Habermas J. Die postnationale Konstellation. Politische Essays. Frankfurt am Main, 1998. Pp. 195—231.
Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 2. Frankfurt am Main, 1997. 643 p.
Inglehart R., Welzel Ch. Modernization, Cultural Change, and Democracy. The Human Development Sequence. Moscow, 2011. 464 p. (In Russ.)
Khabrieva T. Y. Law Facing the Challenges of Digital Reality. Journal of Russian Law, 2018, no. 9, pp. 5—16. (In Russ.) DOI: 10.12737/art_2018_9_1.
Khabrieva T. Y., Chernogor N. N. The Law in the Conditions of Digital Reality. Journal of Russian Law, 2018, no. 1, pp. 85—102. (In Russ.) DOI: 10.12737/art_2018_1_7.
Law and Statute in the Programmed Society (to the 100th anniversary of the Birth of Daniel Bell): collection of scientific articles). Ed. by V. V. Lazarev. Moscow, 2020. 360 p. (In Russ.)
Lazarev V. V. Legal Science: Modern Status, Challenges, Prospects. Issues of History, Methodology in the Theory of Legal Science. Ed. by A. V. Kornev. Moscow, 2017. Pp. 9—26. (In Russ.)
Legal technique. Yearbook No. 13: Risks in Lawmaking, Legal Implementation, and Legal Science: Techniques for the Formation and Functioning of a Management System. Nizhny Novgorod, 2019. 795 p. (In Russ.)
Mal'tsev G. V. Social foundations of law. Moscow, 2007. 800 p. (In Russ.)
Sztompka P. Sociology. Analysis of modern society. Translated by S. M. Chervonnaya. Moscow, 2005. 664 p. (In Russ.)
Sztompka P. The Sociology of Social Change. Ed. by V. A. Yadov. Moscow, 1996. 416 p. (In Russ.)
Transformation of Legal Reality in the digital Age: Collection of Scientific Articles. Ed. by D. A. Pashentsev, M. A. Zaloilo. Moscow, 2019. 213 p. (In Russ.)
Zorkin V. D. Metamodern Law: problem statement. Lecture on IX St. Petersburg international legal forum (St. Petersburg, 16 May 2019). (In Russ.) Available at: https://rg.ru/2019/05/16/ zorkin-priverzhennost-vernoj-filosofii-prava-pozvoliaet-tvorit-dobro.html (accessed 20.11.2020).
Zorkin V. D. Providentia or about the law of the future in the era of digitalization. State and Law, 2020, iss. 6, pp. 7—19. (In Russ.) DOI: 10.31857/S013207690009932-7.
Информация об авторе
Илья Львович Честнов, профессор кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского юридического института (филиала) Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации
