CC BY
26
УДК 94 (470.6)"18"
А. А. Гойбасханов
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В РАЗВИТИИ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Статья освещает новые процессы развития основных отраслей сельского хозяйства, имевших место в северокавказском регионе после реформ Александра II. Процессы развивались неоднозначно в различных социальных группах населения, но постепенная политическая стабилизация и реформы способствовали тому, что на Северном Кавказе стало всё больше прослеживаться влияние капиталистического начала в хозяй-
ственных отношениях. Натуральное хозяйство размывалось под напором рынка, и такая тенденция была самым надёжным залогом преодоления последствий тех катаклизмов, которые сотрясали край в предшествующие десятилетия.
Ключевые слова: Северный Кавказ, хозяйственный уклад, экономическое преображение, развитие, товарное производство, земледелие, скотоводство, передовые образцы.
A. A. Goybaskhariov
DISTINCTIVE FEATURES OF AMERICAN PROTESTANTISM (30s OF THE XVII-XVIII CENTURIES)
The article highlights the new processes in the agriculture, which took place in the North-Caucasian region with reforms of Alexander II. The processes developed differently in social groups of the population, but gradually political stabilization and reforms promoted the influence of the capitalist principle in economic relations. Natural economy was exposed to the market pressure and the tendency
was an essential condition of success in overcoming the consequences of cataclysms, which had taken place in previous decades.
Key words: the North Caucasus, economic structure, economic transformation, development, commodity production, crop-growing, stock-breeding, advanced models.
К началу 60-х гг. XIX в. на Северном Кавказе сложились условия для изменения хозяйственного уклада народов региона. Постепенная политическая стабилизация и начавшиеся реформы способствовали тому, что здесь стало всё больше прослеживаться влияние капиталистического начала в производственных отношениях. Натуральное хозяйство размывалось под напором рынка, и такая тенденция была самым надёжным залогом преодоления последствий тех катаклизмов, которые сотрясали край в предшествующие десятилетия.
Анализ имевших место процессов позволяет говорить о том, что эти изменения охватили все основные виды деятельности, характерные для народов Северного Кавказа. При этом говорить об органичности и бесконфликтности происходящего не приходилось. Процесс экономического преображения региона происходил весьма сложно и неоднозначно. В одних отраслях успехи были больше, в других сохранялись консервативные черты, типичные для уходящей эпохи, основанной на традиционализме и сопротивлявшейся новациям.
Вместе с тем наблюдался бурный рост товарного земледелия, обусловленный в немалой степени реформами Александра II. Это способствовало тому, что регион стал одним из главных поставщиков зерна не только на отечественный, но и на зарубежный рынки. Достаточно сказать, что к началу нового столетия Северный Кавказ давал до трети всей выращиваемой в стране озимой пшеницы. Важным представляется то, что если раньше зерно доходило до потребителя только через несколько лет после сбора урожая, то с развитием путей сообщения этот процесс существенно ускорился.
Примечательно, что после введения в строй Владикавказской железной дороги, через шестнадцать лет, хлебная запашка только в Кубанской области достигла 1,5 млн десятин, тогда как раньше она не превышала полумиллиона десятин. Аналогичные процессы мы наблюдались и в соседнем Ставрополье. Здесь средняя посевная площадь к 1884 г. оценивалась в 748 тыс. десятин. Спустя пять лет она уже была 1038 тыс. десятин, продемонстрировав рост на 89 % [3, с. 302].
Став лидерами в производстве зерна, Кубань и Ставрополье к 70-м гг. XIX в. производили хлеба столько, что его хватало не только на покрытие всех местных потребностей, но и оставалось количество зерна, необходимое для нужд армейских частей, расположенных на Кавказе.
Для вывоза зерна за рубеж использовался порт Новороссийска. Здесь имели представительство многие иностранные и отечественные фирмы, которые осуществляли закупку хлеба у местных производителей. На Северо-Восточном Кавказе вывоз зерна осуществлялся через каспийские порты. Здесь объём уступал черноморским масштабам, но тоже был достаточно внушительным. Так, в 1898 г. только со станций Гудермес, Самашки и Грозный было отгружено около 2 млн пудов хлеба, который последовал далее за пределы края [4, с. 589].
Помимо улучшившейся доставки, немалую роль играло и то, что на крупных железнодорожных станциях начали возводить элеваторы и зернохранилища. Они позволяли обеспечить надёжную сохранность зерна в больших объёмах, что давало возможность не спешить с его реализацией, а дожидаться выгодной конъюнктуры рынка. В продаже хлеба активно участвовало Коммерческое агентство Владикавказской железной дороги, имевшее для этого необходимые как технические, так и финансовые возможности. О рыночной зрелости этого сектора экономики говорит тот факт, что в начале XX в. на Северо-Западном Кавказе появились биржевые торги, где оформлялись крупные операции по продаже местного зерна.
Исследователи обращают внимание на то, что во второй половине XIX в. у местных сельскохозяйственных производителей появилось много новейших образцов инвентаря, обеспечивавшего высокую производительность труда. Фабричные косы, топоры, серпы и т.п. изделия были доступны для большинства населения. Крупные производители могли позволить приобрести более дорогие сельскохозяйственные орудия, например молотилки с паровым двигателем, косилки. В степной части Предкавказья повсеместно распространился сабан, т.е. тяжёлый украинский плуг. Торговали современными образцами сельскохозяйственного инвентаря не только отечественные, но и иностранные производители, которые имели свои представительства в Ростове-на-Дону.
Популяризацией и исследованием образцов сельскохозяйственной техники занимались специальные общества. Во Владикавказе действовало «Общество распространения обра-
зования и технических сведений среди горцев Терской области», которое проводило опыты с такими новинками [6, с. 7].
Передовые образцы сельскохозяйственного инвентаря были доступны далеко не всем [2, с. 200]. Так, расценки на подобный товар были следующими: сенокосилка в среднем стоила 125 руб., сноповязалка 335 руб., а жнейка 160 руб. Наиболее дёшевы были конные грабли, но и они оценивались в 55 руб. Естественно, окупались такие изделия лишь в том случае, если владельцу регулярно приходилось обрабатывать большие по площади хозяйства [3, с. 302].
Большое внимание стали уделять внедрению передовых агрономических знаний и технологий. С этой целью открывались просветительские общества. В 70-е гг. XIX в. активную работу начало «Кавказское общество сельского хозяйства», издававшее множество научно-популярных изданий на сельскохозяйственную тематику. Под её эгидой действовали различные опытные станции, фермы, пункты по разведению высокоурожайных семян и т.п. К числу таких организаций относилось и «Терское общество сельского хозяйства и сельскохозяйственной промышленности», учреждённое во Владикавказе в 1894 г.
Под влиянием мирового хлебного рынка на Северном Кавказе, как и в других частях империи, появлялись районы монокультурного производства. Под пшеницей к концу столетия было занято около 56 % обрабатываемых полей. Если брать общие процентные показатели по сбору зерновых, то в Терской области на ячмень и пшеницу приходилось 24,6 %, на Ставрополье - 68,7 %, а в Кубанской области - 76,2 %. Весь регион в целом давал 156 млн пудов зерна поданным на 1892-1896 гг. [3, с. 303].
Занятие хлебопашеством обеспечивало жизненные потребности до 80 % жителей Терской области. В первую очередь это касалось населения, проживающего на равнинах этой части региона [5, с. 33]. По данным за 1873, 1874 и 1875 гг. в Грозненском округе в среднем выращивалось 312 123 четверти хлеба, в Веденском округе эти показатели равнялись 74 860 четвертям, а в Аргунском 16 370. Если перевести всё это в тонны, то общий объём зерна был равен примерно 59 тыс. тонн. Среди чеченцев свыше 90 % населения было занято земледельческим трудом [4, с. 584-585].
Основное количество товарного хлеба в Ставропольской губернии давали зажиточные крестьянские хозяйства. Они арендовали участки у туркмен и создавали экономии, средний размер которых достигал 3 159 десятин.
На Северо-Западном Кавказе превалировало казачье земледелие, а господствовавшие войсковые правила по распределению наделов ограничивали возможности капиталистического предпринимательства.
Следует отметить, что при достигнутых успехах применяемая система земледелия имела серьёзные недостатки. Она по-прежнему основывалась на переложном способе обработки почвы, не уделялось внимание вопросам мелиорации, отсутствовали меры по её систематическому удобрению и т.п. Это делало сельское хозяйство необычайно уязвимым, особенно учитывая тот факт, что его развитие происходило в зоне рискованного земледелия.
Если с проблемой неурожаев часто сталкивались на равнине, то в горах ситуация была ещё сложнее. Хотя и здесь прослеживалась тенденция на расширение обрабатываемых площадей, но ландшафтные ограничения не позволяли рассчитывать на прорыв в товарном зерноводстве. Пытаясь исправить ситуацию, горцы плоскостных селений внимательнее относились к культуре земледелия. Ими применялся четырёхлетний цикл севооборота, обязательно оставлялись участки под паром.
В горах шире использовались органические удобрения, практиковалось искусственное орошение полей. Примечательно, что каналы проводились не только в обрабатываемые поля, но и на сенокосы. Там, где крутые склоны гор не позволяли применять обычные способы обработки земли, возводились террасы. Эта традиция зародилась ещё в эпоху бронзы и продолжала существовать в ряде местностей Северного Кавказа и в XIX в. Она требовала огромных трудозатрат и была вынужденной мерой,реакцией на малоземелье.
Нелегко приходилось горцам Дагестана. Здесь на душу населения хлеба было в 2,5 раза меньше чем на Тереке. Вот, какие сведения сообщались об аварском селении Орода исследователем И. Н. Вороновым: «Самый богатый из гидатлинских аулов - Орода - состоит из 272 дворов, с населением слишком в тысячу душ. На это тысячное население приходится пахати всего такое пространство, на котором можно засеять 2 600 саб или же 285 четвертей зерна. При здешнем среднем урожае (сам 5) с полей собирается до 12-ти тыс. саб, т.е. более чем по 40 саб на двор или семейство, или же по 12 саб на душу. Вот годовая пропорция собственно хлебом. Так как средне-дагестанская саба заключает в себе около 5 гарнцев, а весом - около 30 фунтов, следовательно, на каждого жителя приходится средним числом в
год 360 фунтов зерна, или же около 1 фунта в день. Такая дневная пропорция может показаться весьма недостаточною - но не для горца, постоянного и притом добровольного постника, довольствующегося в день несколькими комками толокна. По официальным же сведениям, эта пропорция оказывается ещё скуднее...» [1, с. 28].
Стоит ли после этого удивляться, что развитие капиталистических форм ведения хозяйства происходило далеко не равномерно в разных частях региона. Объективные причины заставляли часть горского населения держаться за вековые традиции и обычаи, которые хотя и не позволяли разбогатеть, но, тем не менее, являлись определённой гарантией выживания в экстремальных природных условиях.
Не имевшие опыта занятия земледелием в горных условиях жители русских поселений, размещённых здесь волею российских властей, оказались в ещё более тяжёлой ситуации. Вот, как оценивались результаты труда в трёх станицах Кубанской области - Барака-евской, Каменномостской и Севастопольской: «Качество получаемых продуктов земледелия, по отзывам населения, значительно хуже, чем у степных хлебов. Зерно пшеницы водянисто, мука получается сыроватая, что отражается и на хлебе; овёс - обыкновенно легковесный -не выше 5 пуд. четв. В пшенице всегда много сору и вредных примесей: головни, куколя и т.п. Просо получается пёстрое от неравномерного созревания, а в коронках подсолнуха бывает более чем на половину пустых зёрен; только кукуруза родится сравнительно хорошего качества, но и то не всегда. Из огородных и бахчевых растений лучше всего родится кормовая свёкла и картофель, если не захватят ранние морозы, очень здесь не редкие. Культура бобовых удаётся редко. Табак не высыхает и плеснет в тюках, сильно притягивая влагу» [9, с. 23].
Помимо пшеницы и ячменя, ещё одной культурой, получившей широкое распространение в регионе, была кукуруза. Её посевы в разы увеличились на Северо-Восточном и Центральном Кавказе. Только в Кабарде с 1867 по 1890 гг. урожай кукурузы возрос в десять раз и достиг цифры 800 тыс. пудов. В Чечне по данным с 1886 по 1891 г. кукуруза показала рост в 39 %. Терская область являлась региональным лидером по выращиванию этой культуры. Для наглядности целесообразно продемонстрировать следующую таблицу, которая характеризует ситуацию в Грозненском округе за период с 1888 по 1892 гг. [4, с. 586]:
Наименование культуры Высевалось четвертей Собиралось четвертей Урожай сам
Кукуруза 11944 222682 18.6
Пшеница 13848 49563 3,66
Просо 1726 13061 7,6
Ячмень 2678 12808 4,8
Овёс 1209 5784 4,8
Картофель 65 410 6,3
Рожь 115 360 4,8
Разные яровые хлеба 67 320 4,8
Итого всего хлеба 31652 304988 9,6
Такой интерес к выращиванию кукурузы имел в своей основе экономическое обоснование. Она охотно приобреталась владельцами винокуренных заводов и, как правило, перерабатывалась непосредственно на территории региона. Выращиваемая в Кубанской области кукуруза обеспечивала сырьём не только местных производителей, но и промышленников соседней Ставропольской губернии.
Помимо хлеба и кукурузы, спрос на которые был стабильно высок, в регионе выращивали табак. Для собственных нужд, как правило, разводили обычные сорта, а на продажу для табачных фабрик - элитные. Так, в городе Порт-Петровске на местном сырье работала табачная фабрика А. М. Михайлова. Только в Кубанской области в начале XX в. под табаком было не менее 13 тыс. десятин земли. Оборотной стороной табаководства было истощение почвы, а потому далеко не все хотели заниматься этой культурой. Возрастала популярность производства льняного и подсолнечного масла на местном сырье [10, с. 238].
Увеличились объёмы выращиваемых огородных и садовых культур. Следует сразу указать на то, что они не достигли тех результатов, которые были характерны для зерноводства. Требуя больших затрат рабочей силы, удобрений, они зачастую не окупались при реализации. Их транспортировка на большое расстояние была невозможна, а непосредственно в регионе потребительский спрос был ограниченным. Урбанистический сектор Северного Кавказа был невелик, а потому для его обеспечения больших объёмов не требовалось.
Лишь строительство железнодорожных путей сообщения стало постепенно менять эту ситуацию. Например, из Дагестана в 1900 г. вывезли около 200 тыс. пудов фруктов. Этим занимались преимущественно оптовые скуп-
щики, т.к. мелкий производитель добиться рентабельности не мог, и был заинтересован в фигуре посредника. В дальнейшем объёмы вывозимых плодов ещё больше увеличились.
С каждым годом всё большей популярностью на Тереке стал пользоваться картофель. Это неприхотливое растение разводили не только на плоскости, но и в горной местности. Первыми картофель стали разводить солдаты местных крепостных гарнизонов. От них об этой культуре узнали и горцы. По данным с 1886 по 1894 гг. её посадки в Терской области возросли в пять раз. Кроме картофеля, местные жители на своих огородах выращивали капусту, морковь, чеснок, лук.
Отдельно следует сказать о виноградарстве, успехи которого прослеживаются с конца 70-х гг. XIX в. На Северо-Восточном Кавказе, особенно в прикаспийских районах в исследуемый период было не менее 50 сортов винограда, который использовался в виноделии, засушивался в виде изюма, мог подаваться непосредственно к столу. В имевшем давние винодельческие традиции Кизлярском районе под виноградом было занято не менее 16 тыс. десятин земли. В начале XX в. Хасавюртовский и Кизлярский округа, районы вокруг Порт-Пе-тровска, Темир-Хан-Шуры и Дербента давали примерно 18 % вина, которое производилось в регионе. Значительная его часть реализовыва-лась за пределами Северного Кавказа.
Эта отрасль хозяйства также широко практиковала привлечение наёмного труда. Только на виноградных плантациях, принадлежащих генерал-адъютанту Воронцову-Дашкову, в начале XX в. трудилось 1875 работников.
Для местного виноградарства было характерно проведение селекционных работ, применение новейших способов по разведению и переработке винограда [8, с. 221].
Среди технических культур, которые разводились в регионе, следует отметить марену. Потребность отечественной текстильной промышленности в красителях привела к тому, что только из Дагестана в различные российские губернии, начиная с 1847 и до 1873 гг. было отправлено примерно 5 197 437 пудов марены, и это не считая того, что прошло обработку на месте [3, с. 309].
Успешно адаптировалось к новым формам хозяйствования и животноводство. Учитывая, что основной тягловой силой в земледелии были быки, оно получило широкое распространение в крае. Местные породы крупного рогатого скота, особенно красный калмыцкий, серый украинский, или «черкасский», охотно
приобретались на только в пределах региона, но и на столичных рынках. В середине 70-х гг. XIX в. Ставропольская губерния относилась к числу лидеров по продаже скота в стране.
Ещё одним из направлений северокавказского животноводства было разведение овец. Долгое время среди них преобладали породы, дававшие лишь грубую шерсть, а мериносы были уделом отдельных заводчиков-энтузиастов [7, с. 15]. Но с конца 60-х гг. ситуация кардинально поменялась. Наличие прекрасных пастбищ делало тонкорунное производство невероятно рентабельным, и даже экстенсивное отгонно-пастбищное содержание овец позволяло получать крупным скотопромышленникам большую выгоду. Если раньше уход за скотом осуществлялся, как правило, силами самой фамилии, которой он принадлежал, то теперь для этого нанимались работники, что стало ещё одной отличительной чертой наступившей эпохи. Труд батраков нашёл самое широкое применение в скотоводческом промысле.
Активно включились в торговлю овцами жители горных районов края.В Карачае и Балка-рии, где была выведена собственная, хорошо адаптировавшаяся к местным условиям порода, новые рыночные правила оказались как нельзя кстати. Не имея возможности заниматься земледелием, жители этих районов Северного Кавказа успешно компенсировали такую ситуацию за счёт животноводства.
Продолжая практиковать отгонное животноводство, при котором скот в летние месяцы находился на горных пастбищах, а летом выпасался на равнине, местные скотоводы стали больше уделять внимания улучшению его качества. Особое внимание уделялось борьбе с эпизоотиями, которые наносили колоссальный вред стадам. Происходил обмен накопленным опытом, когда крупный рогатый скот закупался горцами у славянского населения для разведения у себя в аулах, а местные породы овец в свою очередь пользовались спросом у русских [3, с. 306].
По мере расширение площадей, занятых под хлебопашество, возможности занятия овцеводством сокращались. В начале XX в. наметился существенный спад в отрасли, который достиг 36 % от прежнего поголовья. Особенно пострадало тонкорунное овцеводство. Но Северный Кавказ по-прежнему считался одним из центров этой отрасли в масштабах страны. Были известны хозяйства, в которых и в начале XX столетия насчитывалось до 200 тыс. голов тонкорунных овец [4, с. 603].
Далеко за пределами края были известны местные породы лошадей, которых охотно за-
купали для нужд армии. На коневодстве специализировалась Кабарда. Крупнейших производителем племенных скакунов была Терская заводская конюшня, считавшаяся в регионе лидером в своём деле. В Кубанской области к 1897 г. насчитывалось 297 конных заводов. Лошадей старались выводить соответствующих параметров, прежде всего, это касалось роста и масти животных. Такой отобранный вид лошадей даже получил своё название - «казачья», т.к. разводился по заказу казачьих войск.
Начиная с 90-х гг. XIX в. осуществлялся переход от табунного способа разведения коней к заводскому коневодству. Впрочем, наличие промыслового коневодства не привело к полному вытеснению коневодства домашнего. Далеко не для всех работ нужны были племенные скакуны. Простые упряжные лошади использовались в хозяйстве для различных крестьянских работ, выполняли функции транспортной тягловой силы.
Численность разводимого скота постоянно подвергалась колебаниям. Она могла демонстрировать уверенный рост, после которого происходил спад поголовья. Эту тенденцию можно проследить на примере Дагестана, где количество коз и овец за период с 1869 по 1886 гг. возросло на 32 %, а всего скота (включая крупный рогатый, лошадей) было 2 851 174 голов. Но спустя четырнадцать лет поголовье снизилось почти на шестьсот тысяч, что объяснялось большими потерями в результате болезней и природных катаклизмов [3, с. 306].
Уменьшение количества скота на Ставрополье было обусловлено другими причинами. Здесь товарное зерноводство вытесняло другие виды деятельности, которые были не столь рентабельны. А потому в конце XIX в. многие владельцы предпочли перегнать свои стада в Западную Сибирь или Среднюю Азию.
Вместе с тем пастбища Северного Кавказа в свою очередь нередко арендовались выходцами из внутренних российских губерний. Исследовавший проблему организации артельного труда на Северном Кавказе Ф. Щербина отмечал следующее: «...в Кубанской области, а также в Земле Войска Донского и в некоторых местах Ставропольской губернии, встречаются и настоящие крестьянские аренды... Это большею частью однолетние артели, появляющиеся в некоторые годы в изобилии, а в другие совсем исчезающие. Они составляются временными выходцами из более северных частей южной России, напр., из Воронежской губернии, и появляются только в годы неурожая или плохих урожаев сена на родине этих
выходцев. Этим последним обстоятельством определяется и самый их характер. Это - не производительные земледельческие артели в тесном смысле, а товарищества, организующиеся с целью найма степей или участков земли для прокорма скота. Когда обыкновенно бывает неурожай на травы в той или другой части южной России, тяготеющей к Дону и северному Кавказу, несколько хозяев-односельцев или земляков сговариваются идти на Дон, на Кубань или в Ставропольскую губернию с скотом на зимовку. С этой целью они отправляют в эти места из среды своих семей определённое количество рабочих, лишь только окажутся признаки неурожая травы, и здесь посланные нанимают степь под попас и под сенокосы... Потом уже пригонится под место зимовки и сам скот. <...> Как только минует беда на родине, они снова возвращаются домой» [11, с. 290-291].
Подводя итог развитию сельского хозяйства в северокавказском регионе, авторы коллек-
тивного труда по истории Северного Кавказа отмечали, что «довольно чётко выделяются районы торгового зернового хозяйства - степи Кубани, Ставрополья и Терека; товарного скотоводства - восточная часть Ставрополья и горские области; приобретают товарное значение и к концу столетия расширяются виноградники (прежде всего в Дагестане и в примыкавших у нему районах Терской области); наконец формируется район производства на рынок кукурузы, табака и подсолнечника - главным образом в западной части Кубанской области» [3, с. 310]. Сам по себе факт такого районирования являлся следствием произошедшей экономической трансформации Северного Кавказа, его капиталистической если и не зрелости, то, как минимум, успешности. Пожалуй, это стало одним из главных модернизационных проявлений, говоривших о встраивании региона в экономическое пространство империи.
Источники и литература
1. Воронов Н. И. Из путешествия по Дагестану // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис: Кавказское горское управление, 1868. Т. I. Раздел VI. С. 3-36.
2. История многовековых взаимоотношений и единения народов Дагестана с Россией. К 150-летию окончательного вхождения Дагестана в состав России. Махачкала: ГУП «Типография ДНЦ РАН», 2009. 752 с.
3. История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. - 1917 г.) / отв. ред. А. Л. Нарочницкий. М.: Наука, 1988. 659 с.
4. История Чечни с древнейших времён до наших дней: В 2 т. Т. I. История Чечни с древнейших времён до конца XIX века. 2-е изд., испр., доп. Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2008. 627 с.
5. Калоев Б. А. Земледелие народов Северного Кавказа. М.: Наука, 1981. 248 с.
6. Канукова 3. В. Город и традиционная культура жизнеобеспечения горожан Владикавказа (вторая половина XIX -начало XX в.) // Кавказский город: потенциал этнокультурных связей в урбанистической среде. СПб.: МАЭ РАН, 2013. С. 6-37.
7. Клычников А. Ю., Клычников Ю. Ю. Алексей Фёдорович Ребров: страницы биографии / под ред. В. П. Ермакова. Пятигорск: ПГЛУ, 2011. 44 с.
8. Козубский Е. И. История города Дербента. Темир-Хан-Шура: [б.и.], 1906. 468 с.
9. Македонов Л. В. Хозяйственное положение района станиц Баракаевской, Каменномостской и Севастопольской кубанской области. Статистико-экономический очерк. Воронеж: [б.и.], 1903. 91 с.
10. Северный Кавказ в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2007. 460 с.
11. Щербина Ф. Очерки южно-русских артелей и общинно-артельных форм. Одесса: [б.и.], 1880. 381 с.
References
1. Voronov N. I. Iz puteshestvija po Dagestanu (From a trip to Dagestan) H Sbornlk svedenij o kavkazskih gorcah (Collection of Information about the Caucasian Highlanders). Tiflis, 1868. Vol. I. Part VI. P. 3-36. (In Russian).
2. Istorija mnogovekovyh vzaimootnoshenij i edinenija narodov Dagestana s Rossiej. K 150-letiju okonchatel'nogo vhozhdenija Dagestana v sostav Rossii (The history of the centuries-old relationship and unity of the peoples of Dagestan and Russia. On the 150th anniversary of the final entry of Dagestan of the Russian). Mahachkala: DSC RAS publ., 2009. 752 p. (In Russian).
3. Istorija narodov Severnogo Kavkaza (konec XVIII v. - 1917 g.) (The history of the peoples of the North Caucasus (the endXVIII - 1917) / ed by A. L. Narochnickij. Moscow: Nauka, 1988. 659 p. (In Russian).
4. Istorija Chechni s drevnejshih vremjon do nashih dnej (History of Chechnya from ancient times to the present day)', in 2 vols. Vol. I. Istorija Chechni s drevnejshih vremjon do konca XIX veka (History of Chechnya from ancient times to the end of the twentieth century). Groznyj: Knizhnoe izdatel'stvo, 2008. 627 p. (In Russian).
5. Kaloev B. A. Zemledelie narodov Severnogo Kavkaza (The farming of North Caucasus people). Moscow: Nauka, 1981. 248 p. (In Russian).
6. Kanukova Z. V. Gorod i tradicionnaja kul'tura zhizneobespechenija gorozhan Vladikavkaza (vtoraja polovina XIX -nachalo XX v.) (The city and the traditional culture of life support Vladikavkaz residents (second half of them - the beginning of XX century) II Kavkazskij gorod: potencial jetnokul'turnyh svjazej v urbanisticheskoj srede (Caucasian city potential ethnic and cultural ties in the urban environment). St. Petersburg: MAE RAS publ., 2013. P. 6-37. (In Russian).
7. Klychnikov A. Ju., Klychnikov Ju. Ju. Aleksej Fjodorovich Rebrov: stranicy biografii (AlexeiFedorovich Rebrov: biography pages) I ed. by V. P. Ermakov. Pjatigorsk: PSLU publ., 2011. 44 p. (In Russian).
8. Kozubskij E. L Istorija goroda Derbenta (The history of the city of Derbent). Temir-Han-Shura, 1906. 468 p. (In Russian).
9. Makedonov L. V. Hozjajstvennoe polozhenie rajona stanic Barakaevskoj, Kamennomostskoj i Sevastopol'skoj kubanskoj oblasti. Statistiko-jekonomicheskij ocherk (The economic situation of the district villages Barakaevskoy, Kamennomostsky Sevastopol and the Kuban region. Statistics and economic essay). Voronezh, 1903. 91 p. (In Russian).
10. Severnyj Kavkaz v sostave Rossijskoj imperii (North Caucasus as a part of the Russian Empire). Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2007. 460 p. (In Russian).
11. Shherbina F. Ocherki juzhno-russkih artelej i obshhinno-artel'nyh form (Essays on the South Russian cooperatives and artisan communal forms). Odessa, 1880. 381 p. (In Russian).
УДК 94(47).083
Л. С. Гущян
ВАНСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ ПЕТЕРБУРГСКИХ ВОСТОКОВЕДОВ В 1916 г.
Научный интерес к истории и культуре населения побережья оз. Ван, появившийся еще в XIX в., в российской науке получил развитие в начале следующего столетия, В годы Первой мировой войны Н. Я Марр, И. А. Орбели и А. А. Миллер -представители петербургской школы востоковедения, совершили исследовательскую поездку в Ванскую область для комплексного изучения древних и средневековых памятников, а также традиционного быта армян, населявших регион. Базируясь на концепциях палеэтнологической школы, сотрудник Этнографического отдела Рус-
ского музея и участник экспедиции А. А. Миллер ставил перед собой задачу выявить и зафиксировать архаичные черты, сохранившиеся в традиционной культуре: жилище, орудиях труда, утвари, костюме. Результатом экспедиции стали коллекции предметов, приобретенные А. А. Миллером, а также фотографии, сделанные им и его сотрудниками во время поездки.
Ключевые слова: Востоковедение, археология, этнография, петербургская школа, палеэтно-логическая школа, исследовательская экспедиция, архаика, традиционная культура.
1_. Б. СиэЬсЫап
VAN EXPEDITION OF ST. PETERSBURG ORIENTALISTS IN 1916
Having appeared as early as the XIX century, academic interest towards the history and culture of people inhabiting the shore of Lake Van in Russian science got its development in the beginning of the following century. In the years of World War I Nikolay Marr, Joseph Orbeli, Aleksander Miller - the representatives of St. Petersburg School of Oriental Studies took a research trip to Van region for complex studying of ancient and medieval monuments as well as the traditional way of living of the Armenian people inhabiting the region. With the reference to conceptual foundations of paleoethnological school,
the officer of the ethnographical department of the Russian museum and the participant of the expedition A. Miller aimed to specify and fix archaic traits remaining in traditional culture including dwelling, handicraft tools, utensils, costume. As a result of the expedition there were collections of items bought by A. Miller as well as photographs made by his officers and him personally during the trip.
Key words: Oriental studies, archaeology, ethnography, St. Petersburg school, paleoethnological school, research expedition, antiquity, traditional culture.
В XIX в. в европейской науке, вышедшей в своих исследовательских интересах за пределы классической древности, наступил новый этап развития востоковедения как дисциплины, включающей не только лингвистические, но и историко-археологические исследования. В это же время в исторической науке получило развитие изучение средневекового христианского
Востока [3; 7]. В русле данных научных направлении в сферу внимания западноевропейских (в первую очередь, немецких) исследователей, а позже и российских лингвистов и историков, попадает регион вокруг озера Ван, где находились армянские средневековые памятники архитектуры, а в первой половине XIX в. были зафиксированы клинописные петрогли-
