CC BY
36
ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ
УДК 316.613
МОДЕЛИРОВАНИЕ САМОСОЗНАНИЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ К СОЦИАЛЬНОМУ МЕНЬШИНСТВУ С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
© 2011 г. Ю.В. Ставропольский
Саратовский государственный университет, Saratov State University,
ул. Астраханская, 83, г. Саратов, 410012, Astrakhanskaya St., 83, Saratov, 410012,
rector@sgu.ru rector@sgu.ru
Исследование представляет собой попытку развития теории социальной идентичности Генри Тэджфела применительно к современным условиям Российской Федерации. Анализ социально-психологических обстоятельств формирования социальной идентичности на постсоветском пространстве дополнен моделью стратегий аккультурации Джона Берри.
Ключевые слова: идентичность, континуум, модель, группа, категория, критерий, мультикультурализм.
This research is an accrual attempt of expanding the Henry Tajfel's social identity theory in application to the contemporary conditions in the Russian Federation. The analysis of social psychological circumstances of a social identity development formation within the post-Soviet space is complemented by the John Berry's acculturation strategies' pattern.
Keywords: identity, continuum, pattern, group, category, criterion, multiculturalism.
Во многих определениях, даваемых социальным меньшинствам, присутствуют ссылки на «субъективные» характеристики принадлежности к социальному меньшинству, такие как стереотипы, системы представлений, самосознание, идентификация и т.д. Иначе говоря, для того чтобы меньшинство приобрело статус особой социальной единицы, большинство или все его члены должны сознавать, что им присущи некоторые общие социально релевантные характеристики, отличающие их от других окружающих их социальных единиц. Однако такие социально релевантные характеристики должны иметь особый характер для того, чтобы формировать самосознание принадлежности к социальному меньшинству.
Все сложные общества в определенном смысле не включают в себя ничего, кроме меньшинств: профессиональных, региональных, политических, возрастных либо иных групп [1, с. 312]. Самосознание принадлежности к социальному меньшинству может сформироваться лишь через отнесение индивида другими либо отнесение им самого себя к специфической социальной единице, что приводит к возникновению специфически воспринимаемых социальных последствий, основанному на общности достаточно размытых критериев принадлежности к социальной группе.
Для того чтобы понять психологические реалии ощущения индивидом своей принадлежности к группе социального меньшинства, важно выяснить, чем отличаются индивидуальные различия от групповых различий. Такие критерии, как цвет волос, глаз, рост человека, леворукость или хромота не предполагают формирования у индивида ощущения принадлежности к специфической социаль-
ной группе. Такие характеристики имеют индивидуальное значение.
С психологической точки зрения, те характеристики, которые являются специфическими для любой группы социального меньшинства, представляют собой не простые и четко очерченные отличия, а континуум, в пределах которого интенсивность проявления характерных качеств может быть различной. Осознание индивидом своей принадлежности к специфической группе меньшинства и идентификация себя с этой группой зависят от воспринимаемой четкости границ, отделяющих членов «своей» группы от других членов общества [1, с. 314].
В свою очередь, воспринимаемая ясность границ зависит от существования и широкого распространения в группе определенных представлений о самих себе и об остальном обществе. В этом отношении особенно важны три системы представлений. Для первой из них характерно то, что категоризация по отношению к остальной части общества и в глазах ее существенно затрудняет либо делает невозможной индивидуальный переход члена социального меньшинства из «своей» группы в стан большинства и обретение неотличимости от остальных членов большинства. Иначе говоря, индивидуальная социальная мобильность не отражается на восприятии и идентификации индивида большинством общества как члена социального меньшинства. Для второй системы представлений, связанной с первой, характерно то, что отнесение индивида другими членами общества к определенной социальной группе во многом не зависит от индивидуальных различий между людьми, кате-горизируемыми подобным образом, до тех пор, пока они сохраняют общий критерий, характерный для данного меньшинства (цвет кожи, этническую принадлежность,
язык и т.д.). Третья система связана с собственными представлениями членов группы меньшинства о характерных для них общих отличиях от других членов данного общества [1, с. 314].
Для членов меньшинства, характеризующегося уже установившимся традиционным обособлением, основанным на культурных, социальных и исторических отличиях от остального общества, выход из «своей» группы затруднен не только ограничениями, накладываемыми со стороны остального общества, но также мощным социальным давлением изнутри «своей» социальной группы. Примерами являются различные религиозные, некоторые национальные и этнические меньшинства, политические и идеологические движения.
Кроме того, существуют социальные меньшинства, которые, несмотря на их культурные, социальные, политические или исторические отличия от «мейнстрима», требуют права сохранять свои специфические особенности. Если перед ними общество не ставит социальных преград, то, рано или поздно, как отмечает Г. Тэджфел, они сольются с остальным обществом, сохраняя некоторые специфически характерные черты. Примером могут служить не только шотландцы, живущие в Англии, или католики в Великобритании или в США, наиболее показательным примером является развитие наций и народностей в СССР, которые, как отмечалось многими исследователями советского периода, развивались в направлении создания новой исторической общности «советский народ», для которой был характерен общий язык межнационального общения и выравнивание культурного уровня различных этнических групп в направлении подъема их до уровня общей культуры, основанной на создававшейся веками богатой русской культуре, при сохранении специфических национально-культурных черт.
В этих случаях как внешние, так и внутренние психологические ограничения, накладываемые на индивидуальный выход из группы, ослабевают с течением времени, а плавное размывание социологических критериев принадлежности к определенным социальным группам связано с ослаблением главного психологического условия существования меньшинства: восприятием существования четких границ, отделяющих группу от остального общества.
Социальная ситуация складывается совсем по-другому, когда желание меньшинства влиться в «мейнст-рим» встречает сильное социальное и психологическое сопротивление извне. Конфликт между стремлением меньшинства выйти за очерченные вокруг него границы и барьерами, возводимыми одновременно вокруг него другими социальными единицами общества, способен вызвать, со временем, новое осознание принадлежности к группе социального меньшинства, подкрепленное прежними внутригрупповыми связями, и, в конце концов, обернется формированием мощных внутригрупповых ограничений на индивидуальный выход из группы.
Г. Тэджфелом были сформулированы три общих комплекса условий, приводящих к возникновению либо к усилению внутригрупповых связей между членами социальных меньшинств. Это, во-первых, общность идентичности как категория, объединяющая людей, восприни-
мающих определенные социальные установки и подвергающихся определенному обращению со стороны остальной части общества. Во-вторых, группа существует тогда, когда ее члены желают сохранить собственную идентичность, а это желание в дальнейшем подкрепляется внутренними и внешними по отношению к социальной группе социальными установками и паттернами социального поведения. В-третьих, существующая группа может стремиться множеством способов уменьшить интенсивность специфических характеристик, отличающих ее от остального общества, когда это стремление встречает сопротивление, вероятно возникновение новых интенсивных форм общегрупповой идентичности.
Социальные и психологические взаимоотношения между меньшинствами и другими группами общества непрерывно изменяются, представляя собой функцию от изменяющихся с течением времени социальных условий и многообразия групп, среди которых находятся меньшинства. Кроме того, каждая социальная группа обладает собственной внутренней структурой, в соответствии с которой различные индивиды занимают различное социальное положение. Каждая группа обладает достаточно широким набором индивидуальных различий, касающихся личности, способностей, социальных ролей, социального происхождения, социальных достижений и возможностей индивида, и просто удачи. Как в таком случае, заостряет вопрос Г. Тэджфел, можно говорить о психологических следствиях принадлежности к социальной группе?
Во всяком случае, невозможно делать свободные обобщения, распространяющиеся на всех или даже на многих членов той или иной группы меньшинства. Могут быть концептуализированы и описаны лишь следствия, применимые к некоторым членам некоторых меньшинств (курсив Г. Тэджфела. - Ю.С.), т. е. внутри любого меньшинства может быть обнаружено многообразие паттернов. Самое большее, чего можно достичь, - это, по словам Г. Тэджфела, идентифицировать некоторые паттерны, которые являются более важными по сравнению с другими, потому что они характерны для многих людей во многих группах во многих обстоятельствах [1, с. 316]. Возможность для социально-психологических обобщений ограничена творческим многообразием и гибкостью человеческого социального поведения.
Сделанные Г. Тэджфелом оговорки очень важны для осмысления социального поведения, социальных установок, чувств и социальных связей людей, принадлежащих к меньшинствам. Последние часто определяются на основании критериев, возникающих и формирующихся среди большинства. Они отличаются определенными социально значимыми способами, но то, от чего они отличаются, -большинство - не требует четкого определения. Современная тенденция в направлении дифференциации является эксплицитным выражением отказа от односторонности оценок и представляет собой попытку создать или сохранить те характеризующие группу критерии, которые не навязаны группе извне. Вновь формируемые критерии основываются не на критерии «нормы», а на стремлении развить позитивно-оценочную групповую идентичность, при которой обособленность группы не осложнялась бы
ощущением более низкого социального статуса. Социальное действие часто тесно связано с переосмыслением собственной идентичности.
По мнению Г. Тэджфела, мощное глобальное движение в направлении обретения позитивной дифференциации представляет собой один полюс социально-психологического континуума, на котором располагаются
отношения меньшинств к тому положению, которое они занимают в обществе, континуума, на котором представлены различные отношения, от полного принятия до полного отрицания существующего положения. Большинство меньшинств занимают на этом континууме (рис. 1) промежуточное положение, какие-то ближе к одному полюсу, другие - ближе к другому [1, с. 317 - 318].
Образ группы, принимаемый
большинством общества и отвергаемый самой группой
О
Образ группы, отвергаемый большинством общества и принимаемый самой группой
о
Рис. 1. Социально-психологический континуум Г. Тэджфела
Важно выявить психологические детерминанты и следствия как принятия, так и отвержения, а также те психологические процессы, благодаря которым происходит перемещение от одного полюса континуума к другому.
Объяснение того, какими психологическими процессами обусловлено перемещение по континууму от полюса принятия к полюсу отвержения, нельзя ограничивать только рамками так называемых «объективных» социальных условий - анализ данной группы условий является предметом исследования социологии, экономики, истории, политологии. Несомненно, что основным принципиальным условием сохранения формально и неформально существующего социального неравенства в его нынешнем виде является неравное распределение власти и ресурсов в политической, экономической и военной областях. Психологическими коррелятами неравного распределение власти и ресурсов, обеспечивающими сохранение стабильности неравенства, выступает восприятие системы неравенства как стабильной либо легитимной, либо и стабильной и легитимной одновременно.
Понятия стабильности и легитимности в данной парадигме являются взаимно дополняющими: нестабильная система социального неравенства между большинством и
меньшинством не может восприниматься как легитимная, аналогичным образом система, воспринимаемая как нелегитимная, содержит в себе ростки нестабильности. Взаимодействие между воспринимаемой нестабильностью и нелегитимностью дифференцированной системы в концепции Г. Тэджфела выступает как мощный фактор, детерминирующий переход от принятия меньшинством нынешнего состояния к его отвержению [1, с. 320].
Понятие нелегитимности оказывает существенное влияние на социальные действия, установки, представления и связи группы меньшинства, воспринимающей сложившуюся социальную систему как нелегитимную, но обладающую высокой стабильностью. Возможен такой вариант, при котором система дифференцированных факторов, влияющих на группу меньшинства, способна продолжать восприниматься как легитимная, даже будучи нестабильной.
Произошедшие с конца 1980-х гг. в постсоветском обществе, включая Российскую Федерацию, изменения в структуре межгрупповых отношений, выразившиеся в изменении распределения социальных и этнических групп по отношению к полюсам континуума (рис. 2), подтверждают развитие концепции Г. Тэджфела.
Образ группы, принимаемый
большинством общества и отвергаемый самой группой
Образ группы, отвергаемый большинством общества и принимаемый самой группой
O-Q-^i
Рис. 2. Развитие социально-психологического континуума Г. Тэджфела
Распад системы социальных ценностей и норм привел к нарушению равновесия между двумя образами социальных групп, разбалансированность и неравновесность социальной ситуации стимулировала укрепление групповой, в том числе этногрупповой, идентичности как психологического средства защиты входящих в группы личностей от поразившего общество состояния аномии и социальной дезорганизации. Усиленное развитие процессов, связанных с закреплением этногрупповой идентичности, вызвало герметизацию межгрупповых границ, обособление групп друг от друга, смену мировоззрений и идеологий: целостное представление друг о друге как о составляющих единого общества, образующих неразделимое население единой страны, сменилось представлением друг о друге с позиций разделения и противопоставления, с позиций «мы - они». Герметизация межгрупповых границ создала условия для обострения социальной межгрупповой напряженности, в том числе - межэтнической.
Джон Берри предпринял попытку проанализировать природу межкультурного взаимодействия в рамках целого общества и экстраполировать результаты анализа на ситуации, связанные с межкультурными контактами между доминантной культурой общества и претерпевающими аккультурацию этнокультурными группами. Процесс аккультурации описывается двумя формулами: формулой ассимиляции «мейнстрим -меньшинство» и «мультикультурной» формулой плюрализма. С позиций психологической науки очевидно существование важных межличностных и межгрупповых различий в стратегиях аккультурации недоминат-ных социальных групп: интеграции, ассимиляции, обособления и маргинализации [2, с. 271].
На уровне группы можно рассматривать национальную политику, проводимую доминантной группой, и цели, которых придерживаются конкретные группы, переживающие процесс аккультурации в этнически гетерогенном обществе. На личностном уровне можно исследовать общую идеологию доминантного населения
и установки представителей групп, вовлеченных в ак-культурационный процесс.
В рамках модели, предложенной Д. Берри, можно провести сравнения между индивидами и их группами, а также между поколениями внутри семей, между личностями, переживающими процесс аккультурации, и тем широко понимаемым обществом, в которое они аккультурируются. Как правило, когда опыт аккультурации создает проблемы для личности, наблюдается явление аккультурационного стресса. С учетом политики и действий доминантной группы, Дж Берри предлагает различать два общих направления аккуль-турационного процесса: «мейнстрим - меньшинство» и «мульти-культурное» направления. Направление «мейнстрим -меньшинство» характеризуется представлением о наличии одной доминантной культуры (мейнстрима), множества сателлитных или соподчиненных, по отношению к доминантной, культур (меньшинства), а также некоторого количества примыкающих групп -аборигенов, беженцев и т.д. «Мультикультурное» направление характеризуется тем, что ни одна группа не занимает доминантного положения ни в одном регионе и ни в одной социальной сфере. Мелкие по численности группы включаются в состав более крупных множеством социально значимых способов.
Модель межэтнических взаимоотношений предопределяет направление научного исследования: в рамках модели «мейнстрим - меньшинство» исследователи, как правило, проводят анализ установок мейнстрима в отношении меньшинств и сравнительно редко анализируют установки меньшинств в отношении мейнстрима, либо установки одного меньшинства в отношении другого меньшинства. В рамках мультикультурной модели утверждается принцип анализа полной матрицы установок групп по отношению друг к другу, поскольку у каждой из групп существуют собственные установки по отношению ко всем другим группам и к самой себе, и эти установки должны быть максимально полно отражены в исследовании.
Модель «мейнстрим - меньшинство»
Все ™ общество в целом
Этнокультурные группы
Рис. 3. Модели распределения этнокультурных групп в этнокультурно гетерогенных обществах [2, с. 277]
Аналогичным образом, исследования аккультурации в рамках модели «мейнстрим - меньшинство», как правило, ограничивается анализом изменений, переживаемых группой меньшинства, по мере того, как эта группа превращается в мейнстрим. В рамках
модели мультикультурализма, внимание исследователя должно направляться на изменения, переживаемые каждой контактной группой (рис. 3). Применительно к России, модель выглядит, скорее всего, следующим образом (рис. 4).
Все общество в целом
Этнокультурные группы российского общества
Русский этнос
Рис. 4. Этническая модель современного российского общества
Составляя численное большинство по отношению ко всем остальным этническим группам российского общества, русский этнос рассеян по всему гетероэтническому «полю» и не структурирован в качестве особой этнокультурной группы, противостоящей остальным этнокультурным группам, которые также являются коренным населением Российского государства. Поэтому модель подавления русским «мейнстримом» «меньшинств» не характерна для России, и исторически никогда не была доминирующей моделью межэтнических отношений в России.
В то время как внешние стимулы, особенно вестер-низация и индустриализация, определяли хронологию этнонациональных движений, исторические и культурные различия между этническими сообществами влияли на характер, локализацию и интенсивность этих движений нерусских народов [3]. Кроме того, их реакция на официальный национализм, осуществляемый царизмом под лозунгом «Православие. Самодержавие. Народность», в середине XIX в. во многом определялась тем, в какой степени народы могли опираться на собственные культурные ресурсы - мифы, историческую память, ценности, традиции, искусство, ритуалы и т.п. - в деле формирования целостной и особенной контридентичности в противовес русской идентичности, насаждавшейся в условиях претерпевавшего модернизацию государства. Перед каждым этническим сообществом в России к началу XX в. встала задача определения собственных политических и социальных форм самовыражения и возрождения.
Сам факт таких вынужденных колебаний официальной политики царского правительства в направлении сообществ этнических меньшинств способствовал возрастанию политического самосознания. Именно потому, что татары, украинцы, белорусы, евреи, армяне, азербайджанцы, туркмены, узбеки и другие народы все сильнее испытывали на себе гнет бюрократии, направленный против них как против самодостаточных сообществ, они вынуждены были обращаться к собственным культурам, которые одновременно с этим политизировались. В этом процессе часто этносообщест-
ва, обладавшие своими особенными мифами, символами и исторической памятью, превращались в этнона-ции, которые к тому же попадали под влияние общего хода модернизации.
В этом отношении нерусские народы царской империи не были уникальны. В истории различных колониальных империй, в первую очередь британской и голландской, можно обнаружить интересные параллели, например - развитие Ирландии начиная с ХУШ в. Российская империя в эпоху вестернизации и национализма должна была примирить унаследованную этническую избранность русских и принципы рациональной государственности на просторах, населенных народами с самыми разными культурами. Это позволило бы применить в масштабах Российской империи западную модель «государства-нации».
С другой стороны, этногрупповую структуру России нельзя однозначно назвать моделью мультикультура-лизма. Во-первых, термин «мультикультурализм» привычнее применять к обществам, исторически сложившимся из иммигрантов, таким как Канада, а не к естественно сложившимся полиэтническим социумам, каким является Россия. Во-вторых, процесс герметизации границ этнокультурных групп вследствие интенсификации этнического самосознания и складывания этногруппо-вой идентичности на пространстве бывшего СССР, начиная с конца 1980-х гг., в слабой степени затронул русский этнос, практически не обособленный от остальных этнокультурных групп российского общества какими-либо этнокультурными границами. Русский этнос остается открытым, не обособляясь в качестве отдельной противостоящей кому-либо из коренных российских этносов группой, и именно размытость этногрупповых границ и низкий уровень этногрупповой идентичности русских продолжает обеспечивать единство и целостность российского общества, несмотря на процесс герметизации психологических границ идентичности подавляющего количества этнокультурных групп на территории России.
Изучение этнокультурных групп в этногетерогенном обществе детерминировано тремя группами факторов, таких как государственная политика, научно-иссле-
довательская парадигма, а также - то влияние, которое они оказывают на каждую этнокультурную группу в обществе. Необходимо учитывать, что все три фактора сосуществуют в рамках более широкого национально-идеологического контекста, диапазон проявлений которого варьирует от маргинализации до интеграции. Государственная политика может как согласовываться, так и находиться в противоречии по отношению к доминантной национальной идеологии, то же самое может быть сказано и о парадигмах научного исследования («мейнстрим -меньшинство» либо «мультикультурализм»).
Основная проблема, стоящая в этнически гетерогенных обществах и перед этнокультурными группами, и перед структурами власти, заключается в поиске путей управления культурной диверсификацией. Существуют различные варианты подходов к данной проблеме, включая политологические, юридические, экономические, и, разумеется, рассматриваемые нами - психологические. Мультикультурализм призван создать такой социополитический контекст, в котором у каждого человека развивались бы здоровая идентичность и взаимно позитивные межгрупповые установки.
Прежде всего, внутренняя политика должна быть нацелена на предотвращение ассимиляции и на стимулирование сохранения этническими группами собственной этнокультурной специфики и особого статуса в рамках общества. Этот элемент Дж. Берри называет «сохранением и развитием собственной группы». Во-вторых, фундаментальная задача политики мультикуль-турализма состоит в развитии межгрупповой гармонии и
Поступила в редакцию
взаимного принятия между всеми группами. Этот элемент носит название «принятия и толерантности по отношению к другим группам». В-третьих, политика мультикультурализма строится на признании того, что сохранение и развитие собственной группы само по себе не приведет к принятию и толерантности в отношении других групп, необходим третий элемент - «межгрупповой контакт и обмен». В-четвертых, полновесное участие всех групп в жизни общества не может быть осуществлено, если не изучается язык межгруппового общения, поэтому четвертый элемент политики мульти-культурализма - «изучение официальных языков».
Исследование проведено при поддержке гранта РГНФ «Психосоциальные проблемы трудовой миграции и адаптации этнических мигрантов» 10-06-01303 а/Б.
Литература
1. Tajfel H. Human Groups and Social Categories. Studies in Social Psychology. Cambridge, 1981.
2. Berry J. W. Ethnic Identities in Plural Societies // Ethnic Identity: Formation and Transmission among Hispanics and Other Minorities. N.Y., 1993.
3. Smith A.D. Ethnic Identity and Territorial Nationalism in Comparative Perspective // Thinking Theoretically about Soviet Nationalities. History and Comparison of the Study of the USSR. N.Y., 1992.
6 сентября 2010 г
