CC BY
22
Lopuhin I.V. Masonskie trudy: Duhovnyj rycar'. Nekotorye cherty o vnutrennej Cerkvi. - M.: Nauka, 1997.
5. Лопухин И.В. Отрывки сочинения одного старинного судьи и его же Замечание на известную книгу Руссову «Du contrat Social». - М., 1809.
Lopuhin I.V. Otryvki sochinenija odnogo starinnogo sud'i i ego zhe Zamechanie na izvestnuju knigu Russovu «Du contrat Social». - M., 1809.
6. Пушкин А.С. Путешествие из Москвы в Петербург // Полн. собр. соч. - Т. VII. -М.: Наука, 1964. - С. 288-291.
Pushkin A.S. Puteshestvie iz Moskvy v Peterburg // Poln. sobr. soch. - T. VII. - M.: Nauka, 1964. - S. 288-291.
7. Россия XVIII столетия в изданиях Вольной русской типографии А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Записки сенатора И.В. Лопухина. Репринтное воспроизведение. - М.: Наука, 1990.
Rossija XVIII stoletija v izdanijah Vol'noj russkoj tipografii A.I. Gercena i N.P. Oga-reva. Zapiski senatora I.V. Lopuhina. Reprintnoe vosproizvedenie. - M.: Nauka, 1990.
8. Русский биографический словарь / Под ред. А.А. Половцова. - Т. 14. - СПб., 1910. - С. 263-265.
Russkij biograficheskij slovar' / Pod red. A.A. Polovcova. - T. 14. - SPb., 1910. - S.
263-265.
Канищев Валерий Владимирович, д.и.н., профессор Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина [email protected]
Жиров Николай Анатольевич, к.и.н., старший преподаватель Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина [email protected]
УДК 930:314
МОДЕЛИРОВАНИЕ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОГО РАЙОНИРОВАНИЯ (НА МАТЕРИАЛАХ ЮГА ЦЕНТРАЛЬНОЙ РОССИИ XIX В.)*
В статье предпринята попытка моделирования процесса историко-географического районирования одного из крупных регионов России на моменты двух временных «срезов» - середины и конца XIXв.
* Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ, грант № 12-06-00195-а и государственного задания в сфере научной деятельности Министерства образования и науки РФ (Задание № 33.956.2014/K)
Первые шаги в изучении географического районирования Российской империи были предприняты дореволюционными историками. В советский период господствовала ленинская концепция, которая была расширена и дополненена работами отечественных исследователей, среди которых выдялялась идея экономического районирования И.Д. Ковальченко. В последние годы по данной проблематике были проведены целый ряд конференций, направленных на изучения этого вопроса.
Основными источниками изучения стали различные статистические сборники изучаемых уездов и губерний, например, военно-статистические обозрения, памятные книги, обзоры губерний и т.д.
В качестве основного медода моделирования были использованы экспертные оценки. На основе проведенных экспериментов с применением суммарных экспертных оценок природно-географических, административно-политических, социально-экономических показателей авторы определили количество и удельный вес «основных», «пограничных» и «посторонних» уездов южной части Центра страны на каждый момент времени (середина и конец XIXв.).
В качестве основного может служить вывод, что к единому историко-географическому району большинство уездов Юга Центральной России стало относиться только к концу XIX в. В середине столетия еще продолжала преобладать «пограничная» группа. Это обстоятельство указывало на неравномерный характер освоения Юга Центральной России. При этом можно смело утверждать о существовании в XIX в. устойчивой территории на юге Центральной России, которую можно квалифицировать как единый историко-географический район, который намного шире современного Центрально-Черноземного экономического района.
Ключевые слова и фразы: историко-географическое районирование, моделирование исторических процессов, Юг Центральной России, метод экспертных оценок.
In the article there is an attempt to model the process of historical-geographic division into districts one of the largest regions of Russia during two periods - the middle and the end of the 19th century. On the basis of experiments carried on with the use of expert estimation of nature-geographic, social and economic evidence the authors
have determined the number and percent of the main, border and outside uyezds in the southern part of the centre of the country at each studied period.
Key words and phrases: historical-geographic division, modeling of the historical process, southern part of the Central Russia.
Уже в начале изучения географического районирования Российской империи, развернувшегося почти 200 лет назад, ученые заговорили о необходимости учета не только природных, но и экономических отличий между большими регионами страны. Несколько позже речь пошла о важности изучения культурно-исторических факторов при районировании территории России. Особое значение мы придаем идее П.П. Семенова о выделении внутри географических областей особых «полос», определенных не только по административным территориям, но и с учетом естественных и экономических условий уездов [1; 7; 13; 14; 17].
Даже в первые годы Советской власти, когда господствовала ленинская концепция экономического районирования России, в практических решениях революционных органов учитывались и естественно-природные факторы. В частности, об этом говорилось в декрете Совета Народных комиссаров от 27 января 1918 г. «О порядке изменения границ губернских, уездных и проч.» [15]. Классическим примером можно считать образование Брянской губернии, ядро которой составили западные уезды Орловской губернии, отличавшиеся не только в промышленном (пролетарском) отношении, но и являвшиеся главным образом лесными и болотистыми территориями в отличие от остальных, лесостепных орловских земель.
Советские историки, занявшиеся в 1950 - 1960-е гг. проблемой распределения территории России на отдельные районы, вынуждены были считаться с идеологически непрекословной ленинской концепцией экономического районирования России. В отличие от них сейчас мы можем сказать, что В.И. Ленин был эрудированным человеком и выдающимся мыслителем. Но все же он не был ученым в профессиональном смысле этого слова. Более того, его труд «Развитие капитализма в России» был явно направлен на обоснование определенных политических целей.
Но даже в условиях советского идеологического контроля историкам хватало мудрости выполнять задачу по подтверждению ленинской концепции районирования, фактически совершенствуя ее с помощью научных аргументов. Так, Я.Е. Водарский для периода конца XVII - начала XVIII в. из ленинской схемы
больших экономических районов выделил более мелкие. Для нас наиболее инте-
65
ресно выделение Черноземного центра (Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Тамбовской и Тульской губерний), явно отличавшего от Левобережной Украины, Востока и Юго-востока Европейской части, которые В.И. Ленин вместе с ЦЧР объединял в большой центрально-земледельческий район [2]. Для XIX в. такой же состав ЦЧР предложил и крупнейший специалист по аграрной истории этого времени И.Д. Ковальченко [5].
В самое последнее время солидную основу для разработки историко-географического районирования России создали материалы нескольких международных конференций, проведенных географическими факультетами Санкт-Петербургского и Ленинградского государственных университетов под эгидой Русского географического общества с широким привлечением географов и историков из разных регионов России. В частности, на 4-ой конференции был поставлен вопрос о создании серии региональных трудов «Историческая география России». Естественно, постановка такого вопроса потребовала выработки определенной схемы историко-географических областей. В основу схемы в принципе справедливо были положены природно-географические и этнические характеристики российских регионов. Но при этом практически не был использован исторический подход, учет того, что границы отдельных областей в ходе истории менялись. Так, состав Среднерусской Черноземной области предлагается с учетом соответствующего современного экономического района (Орловская, Липецкая, Курская, Тамбовская, Белгородская, Воронежская области). Авторы схемы не учитывают, что Белгородская и Липецкая области возникли только во второй половине XX в. При этом в состав Липецкой вошли несколько районов из Рязанской области, которая обычно в состав ЦЧР не включалась. Современные Орловская и Тамбовская области намного меньше соответствующих губерний 1790 - 1920-х гг. С одной стороны, области точнее, чем губернии, «укладываются» по своим характеристикам в Среднерусскую Черноземную область. С другой стороны, мы должны учитывать то, что в старых схемах историко-географического районирования (К.И. Арсеньева, П.П. Семенова, В.И. Ленина, Я.Е. Водарского и др.) в ЦентральноЧерноземный регион включались губернии. К тому же историкам зачастую приходится работать с источниками, которые создавались губернскими властями.
Поскольку губернские и областные границы никогда точно не совпадали с географическими, для более точного районирования необходимо делать опору на уездные данные. Учитывая это, а также существование «пограничных полос» внутри географических районов и между ними, считаем важным привлекать данные по сопредельным с изучаемым регионам. Мы не случайно определили район изучения как Юг Центральной России. Считаем важным проверить гипотезу о том, формальный Черноземный Центр географически имел более широкую конфигурацию, и в него входили некоторые соседние территории. Вместе с тем неко-
66
торые территории включались в него необоснованно. Тем более эта конфигурация исторически менялась.
Применительно к XIX в. в качестве основы для изучения были избраны уезды Воронежской, Курской, Орловской, Пензенской, Тамбовской губерний, а также сопредельные с ними территории Рязанской, Тульской, Саратовской губерний и Области Войска Донского.
Учитывая отсутствие абсолютно точной информации, а главное необходимость выявления сущностных качеств признаков историко-географических районов, мы посчитали необходимым моделирование «процедуры» районирования. Поскольку такие процедуры по определению субъективны, наиболее важным становится выбор метода формализации изученных показателей.
В свое время И.Д. Ковальченко для количественного измерения качественных признаков предложил использовать экспертные оценки. Такие оценки, по его мнению, наиболее подходят для измерения простых признаков, свойства которых однозначны и очевидны [5, с. 332-334]. Надеемся, что выделяемые нами признаки историко-географического района соответствуют такому подходу.
Среди прочих методов моделирования, предложенных И.Д. Ковальченко, мы обратили особое внимание на понятие экстенсивных показателей, при которых отдельные показатели (точнее их экспертные оценки) суммируются и дают как бы совокупную оценку признаков изучаемого объекта. При таком подходе нивелируются случайности учета только единичных признаков. Мы также учли понятие факторного веса, который показывает уровень развития объекта по данному признаку. «Удобным» считаем предложенное И.Д. Ковальченко деление факторных весов на средний, повышенный и пониженный уровни.
В нашей «процедуре» моделирования средним мы считали признак, наиболее типичный для изучаемого региона на данном временном «срезе». Ему присваивалась экспертная оценка 1. В тех случаях, когда признак той или иной административной единицы несколько отличался от типичного, ему выставлялась оценка 2. Для территорий, чьи показатели существенно отличались от основной части района, вводилась оценка 3.
В соответствии с принципом историзма для каждого отдельного временного «среза» (в данном случае середины и конца XIX в.) мы предлагаем разный набор показателей, которые имели существенное значение для историко-географического районирования данного времени (см. приложение в конце статьи). Составляющие этого набора мы объясняем уже в процессе моделирования.
Итогом построения многомерной модели стало суммирование оценок всех показателей (экстенсивных показателей, по Ковальченко). Для заключения о принадлежности той или иной административной единицы к изучаемому историко-
географическому региону мы считаем, что большинство показателей должны
67
равняться 1, а в сумме (Б) <п*1,5, где п равна числу рассмотренных показателей района. Переходными мы предлагаем считать территории, для которых сумма показателей будет равна > п*1,5< п*2,1. Другими словами, это те территориальные единицы, среднее значение показателей которых было не более 2. Те территории, где среднее значение оказывалось более 2, мы относим к «посторонним», т.е. не входящим в данный историко-географический регион (формула: Б > п*2).
В первую очередь рассматривались отличительные географические признаки изучаемого региона и сопредельных территорий.
Одним из важнейших признаков в географическом районировании считается деление на природные зоны. В нашем случае речь идет о территории, которая относится к лесостепной полосе Европейской России. Для определения зоны расположения уездов Юга Центральной России мы использовали карту, которую составили наши коллеги по проекту РФФИ, московские географы С.К. Костовска и В.Е. Стулышапку, наложив карту XIX в. на современные границы среднерусской лесостепи. Для определения отличий внутри изучаемых административных единиц (уездов) в модельной матрице мы предлагаем три оценки: 1) лесостепь (основной признак принадлежности к району), 2) частично лесостепь (небольшое отличие от основного района) и 3) нелесостепь (существенно отличавшаяся лесная или степная зона).
Подсчеты показали, что 54 уезда изученных регионов располагались в зоне лесостепи (52%), 16 - частично располагались в этой зоне (15%), 34 - вне зоны (33%). Если опустить данные по Саратовской губернии и Области Войска Донского, в которых только три уезда и округа частично располагались в лесостепи, процентное соотношение этих трех групп принимает такие значения: 63, 15 и 22. К концу XIX в. ввиду неизменности границ уездов эти соотношения не изменились.
Наиболее очевидным было расположение за пределами среднерусской лесостепи большой части пензенской территории - 9 из 10 уездов и нескольких уездов востока Рязанской, северо-востока Тамбовской, запада Орловской губерний.
Учитывая мнение почвоведов о начале современного этапа истории среднерусских черноземов примерно 400 лет назад, можно утверждать, что в начале изучаемого нами периода, в XVII в., границы северных черноземных почв были примерно такими же, как и сейчас [6, с. 1541-1547]. Средствами ГИС-технологий мы «наложили» эти границы на административные карты южных регионов Центра России XIX в. Получилось, что в середине века полностью на северных черноземах располагались 60 уездов (58%), частично - 10 уездов (10%), нечерноземными были 34 уезда (32%). Без учета саратовских и донских земель ситуация в % выглядит следующим образом: 70, 8, 20. Мы видим, что уезды Юга Центральной
России середины XIX в. в значительном большинстве своем относились к зоне северного чернозема. Опять-таки вне ее оказались почти все пензенские уезды, восток Рязанской, северо-восток Тамбовской, запад Орловской губерний.
В конце XIX в. эти соотношения почти не изменились. Причина достаточно понятна. За несколько десятилетий почвы не меняются. Увеличение на 1 частично черноземных уездов и соответственно уменьшение на 1 группы нечерноземных следует отнести к определенной нечеткости экспертных оценок и различиям в определении состава почв в источниках середины и конца века. Очевидно, что погрешность оказалась минимальной.
Применительно к середине XIX в. наиболее подходящими для изучения показателей климата являются указания К.И. Арсеньева на различия климатических условий разных регионов России в первой половине столетия. Хотя эти наблюдения носят описательный характер, мы посчитали их достаточными для построения модели историко-географического районирования в Центре Европейской России [1].
Заметим и то, что даже непрофессионалы находили климатические различия внутри отдельных губерний. Классическим можно признать образное выражение авторов приложения «Обзор Тамбовской губернии» конца XIX века о том, что когда на юге губернии начинали пахать, на севере еще ездили на санях. Для нашего исследования это выражение имеет важное значение в связи с тем, что Тамбовская губерния с юга на север простиралась почти через весь регион - от Оки до Хопра. Исходя из этого, различие климата во всем регионе может быть признано типичным.
В плане температурного режима в середине XIX в. все центральные и западные уезды губернии соответствовали большей части уездов Воронежской, Курской, Орловской, Пензенской губерний, а также Балашовскому уезду Саратовской губернии. Эту группу территорий мы оцениваем в 1 - 56%. Северовосточные уезды Тамбовской губернии по более прохладному температурному режиму были аналогичны Тульской и Рязанской губерниям (экспертная оценка 2 - 26%. Напротив, существенно жарче, чем в центре Тамбовской губернии, было в самом юго-восточном Борисоглебском уезде. Ему соответствовали температуры в большей части Саратовской губернии, восточных уездов Воронежской губернии и Области Войска Донского - 18%. Без учета саратовских и донских земель расклад уездов выглядел так: 65%, 31%, 4%. Последний показатель связан с тем, что в состав Юга Центральной России административно входило несколько «жарких» воронежских и тамбовских уездов.
В конце XIX в. наиболее типичными для южной части Центра являлись
территории с температурным режимом 4-5°С. К ним мы отнесли 39 уездов (38%
от всей совокупности). Для них предложена экспертная оценка 1. К «переходной»
69
группе (экспертная оценка 2) отнесены те районы, где среднегодовые температуры равнялись 3-4 или 5-6°С. Их оказалось 47 (45%).
По сравнению с серединой XIX в. доля уездов 1-й группы сократилась почти на 20%. Соответственно, 2-я группа выросла почти на столько же. Конечно, результаты этих сравнений не совсем корректны, поскольку для середины века мы не имеем данных инструментальных измерений. Важно другое: число уездов 1-2-ой групп, которые явно отличались от старомосковского Центра страны, на обоих временных «срезах» оказалось практически одинаковым. Авторы «Полного географического описания нашего Отечества» отмечали: «Хотя разность эта на первый взгляд невелика (она достигает в среднем едва только 2°, однако для растительности она имеет огромное значение, давая возможность произрастать здесь [в средних черноземных губерниях] многим растительным формам как диким, так и культурным, которые совершенно не выдерживают климата Московской промышленной области» [11, с. 36].
Группа самых «жарких» уездов с температурой более 6° за вторую половину столетия почти не изменилась - 18% в середине и 17% в конце XIX в. Полагаем, что это говорит о высокой точности наших экспертных оценок середины века, основанных на описательных данных, в сравнении с инструментально измеренными погодными данными конца века.
Сравнение описательных материалов К.И. Арсеньева и «Полного описания» показывает некоторые изменения территории распределения температурного режима в течение второй половины XIX в. К концу периода географы по-прежнему относили к наиболее типичными, умеренным по температуре, большую часть уездов Пензенской и Тамбовской губерний. В эту группу теперь включались только восточные уезды Воронежской и Орловской губерний, а из разряда «прохладных» перешли юг Тульской и юго-запад Рязанской губерний. К переходной, «прохладной» группе, как и в середине века, в географической литературе относились большая часть Тульской, северо-восток Рязанской и Тамбовской губерний, северо-запад Пензенской губернии. К противоположной переходной, «теплой группе» были отнесены Курская, западные части Воронежской и Орловской губерний.
Все эти наблюдения об изменениях климата во второй половине XIX в. требуют дополнительного изучения. Но в целом уже сейчас можно сказать, что они принципиально не меняли географическое районирование Юга Центральной России по показателю температурного режима.
Распределение изучаемых территорий по показателю осадков было несколько иным. К наиболее типичным для середины XIX в. мы отнесли сравнительно сухие уезды юго-восточной части Центра России (оценка 1). Более увлажненными были уезды, расположенные к северо-западу от них (оценка 2). Особую
70
группу составили уезды, располагавшиеся в засушливой зоне (оценка 3). Среди всех 104 территорий расклад экспертных оценок выглядел так: 44%, 40%, 16%. В числе типичных по осадкам находились некоторые уезды Саратовской губернии и даже западной части донских земель. Но в целом два этих региона находились в особо засушливой зоне. Без их учета соотношение уездов Юга Центральной России по показателю осадков было таким: 48%, 49%, 3%.
В конце XIX в. экспертные оценки всех изученных нами уездов распределились следующим образом: 1 - 38%, 2 - 55%, 3 - 8%. Опять-таки расклад внутри уездов 1-й и 2-й групп выглядел существенно иначе, чем в середине XIX в. Но не менялось главное - почти полное отсутствие на Юге Центральной России «засушливых» уездов. Половина уездов Саратовской губернии и округов Области Войска Донского в конце столетия попали в переходную «сухую» группу, а другая половина - в группу засушливых. Без их учета на Юге Центральной России не было ни одного уезда с низким показателем осадков.
И все-таки сравнение описательных данных К.И. Арсеньева и «Полного описания» показывает некоторое смещение сухих уездов на северо-запад, в бывшие ранее умеренно влажные уезды Воронежской, Курской и Орловской областей [1; 11, с. 43-44]. Возможно, это было связано с отмеченным еще учеными-естественниками, современниками описываемых процессов, нарастанием сухости в Центральном Черноземье конца XIX в. [16].
Для разделения данных о плотности населения на качественные оценки мы решили использовать предложенное П.И. Кеппеном в середине XIX в. деление губерний России по степени населенности на «сильно населенные», «с средним населением» и «бедно населенные». [Сборник статистических сведений о России 1851, 8-10]. Изучаемый нами историко-географический район в середине XIX в. главным образом относился к группе «сильно населенных». Для соответствующих уездов предлагается экспертная (оценка 1). Часть территорий района оставалась или вновь вошла в группу «со средним населением» (оценка 2). Некоторые южные и восточные земли по-прежнему находились в «бедно населенной» полосе (оценка 3).
В середине XIX в. во всей изученной совокупности оказалось более всего уездов с высокой плотностью - 63%, средняя плотность была характерна для 13%, низкая - для 24% уездов. Преобладание первой группы было связано с окончательным заселением к середине XIX в. Юга Центральной России большими группами крестьянства. Но некоторые юго-восточные территории этого большого региона еще продолжали осваиваться и достигли только средней плотности населения. В третьей группе находились не только «бедно населенные» донские округа и саратовские уезды, а также лесные, Брянский и Трубчевский, уезды Орловской губернии, Городищенский уезд Пензенской губернии, но и уже «перенаселенные» по меркам Юга Центральной России, еще нетипичные для того времени отдель-
ные уезды Курской, Орловской, Рязанской, Тульской губерний. К концу столетия доля уездов с высокой плотностью осталась примерно на том же уровне. Зато заметно - до 35% - увеличился удельный вес уездов со средней плотностью и соответственно на 20% сократилось число малозаселенных территориальных единиц. Это говорит о все большем освоении территории большого района и уплотнении его населения.
Для историко-географического районирования многонациональной и поликонфессиональной России очень важным является этноконфессиональный показатель. Для изучаемого нами региона принципиальное значение имеют изменения, связанные с ассимиляцией русским народом и обращением в христианство некоторых «инородцев» и «иноверцев», а также приток в регион малороссов и немецких колонистов.
Категории населения, по которым косвенно можно определить «инородные» и «иноверные» элементы, фиксировались в материалах ревизских переписей, где нередко упоминались «новокрещенные» (в основном из мордвы и татар), «ясашные иноверцы» (мордва, татары, другие народы Поволжья) и т.д. Типичными для южной части Центральной России и сопредельных с ними земель мы посчитали территории, где население было полностью русским и православным с редкими, буквально единичными процентами «инородцев» и «иноверцев» (экспертная оценка 1). Во вторую группу мы включили уезды, где преобладали русские, но заметную долю (от 10 до 50%) составляли представители иных народов и религий. Экспертная оценка 3 присваивалась землям, где большинством были нерусские и неправославные жители.
По данным середины XIX в., в третью группу попали 3 южных уезда Курской губернии с преобладанием малороссов и Спасский уезд Тамбовской губернии, где более половины населения составляли некрещеные мордва и татары. В эту группу мы отнесли и Сальский округ Области Войска Донского, в котором почти все население составляли калмыки. В целом на Юге Центральной России явно преобладали практически чисто русские и православные уезды - 80%. «Переходная» группа исчислялась только в 15%.
Примерно таким же оставалось значение этноконфессионального показателя на юге Центральной России и в конце XIX в. - 76% уездов. Некоторое увеличение «переходной» группы с 15 до 23%, вероятнее всего, связано с большей точностью учета этнических и конфессиональных признаков населения в ходе переписи 1897 г. Хотя нельзя отбрасывать и такой фактор, как ассимиляция русскими «инородцев», в какой-то мере и миссионерскую деятельность православной церкви.
В целях определения особенностей социального состава жителей южной части Центра России в первую очередь мы предлагаем выделить те его слои, которые были типичны именно для этого региона. Применительно к середине XIX в.
мы имеем в виду преобладание во многих уездах однодворцев и близких к ним категорий государственных крестьян (оценка 1). Они жили значительно лучше крепостных, помнили о своем служилом прошлом. Те уезды, где преобладали крепостные крестьяне, мы относим к группе 2. В связи с включением в «процедуру» районирования Области Войска Донского была выделена зона преобладания казаков, которые в середине XIX в. отличались не только от крепостных, но и государственных крестьян. Подсчеты модельных данных по всей совокупности показали преобладание уездов с большинством крепостного населения - 65%, но без учета саратовских и донских земель, а также «пограничных» Пензенской, Рязанской и Тульской губерний - 40%). Другими словами, наиболее типичными для основной, черноземной части Юга Центральной России (Воронежской, Курской, в меньшей мере Орловской и Тамбовской губерний) оставались уезды с преобладанием однодворцев и некоторых других категорий государственного крестьянства.
Самым существенным для аграрного общества вообще, особенно для вновь осваиваемых регионов, экономическим показателем является доля распаханных земель. Учитывая, что к середине XIX в. заселение территории Юга Центральной России в целом завершилось, к типичным для региона уездам по степени распашки с экспертной оценкой 1 мы отнесли территории с долей пашни от 50 до 70%. Экспертная оценка 2 предложена для уездов с еще невысокой долей распашки (25-49%), 3 - для малоосвоенных территорий, а также для «старопахотных» уездов с распашкой свыше 70%, что было нетипично для южной части Центра страны. По нашим расчетам, расклад по группам для этого периода получился как 40%, 32%, 28%, а без учета донских округов и саратовских уездов - 48%, 22%, 30%. Последняя цифра оставалась высокой в связи с включением в подсчеты давно осваиваемых территорий Орловской, Рязанской и Тульской губернии, а также «забежавшим вперед» по темпам распашки нескольким уездам черноземных губерний.
Но именно эти уезды обозначили историческую тенденцию, которая к концу XIX в. стала преобладающей. Типичными для Юга Центральной России к этому времени стали территории с удельным весом распашки свыше 70%. Во всей совокупности они составили 63%, 2-я и 3-я группа с показателями 50-70% и менее 50% насчитывали в это время во всей совокупности 35% и 2%.
В качестве, скажем так, интегрального показателя, мы решили использовать экономическую направленность развития территории. К середине XIX вв. большинство уездов Юга Центральной России были аграрно-индустриальными (естественно, по меркам промышленности того времени). Они получили экспертную оценку 1. Немало уездов оставалось чисто аграрными (оценка 2). Некоторые территории запада и севера рассматриваемого большого района приобрели заметные индустриальные функции и могут быть отнесены к индустриально-аграрной группе (оценка 3). С учетом донских и также саратовских земель соотношение
всей изученной совокупности по группам экономической направленности выглядело так: 75%, 22%, 8%. «Отброс» прилегающих к южной части центра страны территорий практически не изменил этого соотношения, поскольку и там преобладала аграрно-индустриальная направленность.
К концу XIX в. ситуация изменилась только в том смысле, что на Юге Центральной России и прилегающих территориях осталось совсем немного чисто аграрных уездов и округов (теперь они получили экспертную оценку 3) и, напротив, увеличилось число территорий индустриально-аграрной направленности (оценка 2). Преобладающей оставалась аграрно-индустриальная группа (оценка 1). Распределение этих групп в процентном отношении выглядело следующим образом: 80%, 12% и 8%. Судя по этому раскладу, показатели экономической направленности были выбраны достаточно точно.
Историки нередко отмечали «переходные» моменты в экономической направленности территорий внутри отдельных губерний и ЦентральноЧерноземного экономического района.
Так, авторы «Истории Рязанского края» обратили внимание на то, что значительная часть Егорьевского уезда, где были сосредоточены десятки бумагот-кацких и ватных фабрик, фактически была продолжением Центрально-Промышленного района [4].
Известный специалист по аграрной истории России М.А. Давыдов при районировании товарного хлебного производства, в частности, отмечает, что к началу XX в. определилась зона губерний с избытком ржи, куда вошли все черноземные губернии (за исключением Орловской), а также Пензенская и Саратовская губернии. В 1890 - 1910-е годы замедлился вывоз хлебной продукции из той же Орловской, а также Тульской и Рязанской губерний [3, с. 92,154].
Эти данные еще раз говорят о том, что Орловская, Тульская и Рязанская губернии с точки зрения историко-географического районирования были «пограничными». Наше исследование показало, что такую переходность как бы обеспечивали западные уезды Орловской губернии, северные уезды Тульской и Рязанской губерний.
Другой образец «переходности» на рубеже XIX-XX вв. демонстрировала Воронежская губерния, которая была единственной в Центральном Черноземье, где широко выращивалась пшеница. И все-таки в целом она оставалась в рамках ЦЧР. М.А. Давыдов подчеркивает, что Воронежская губерния, как и другие губернии региона, в начале XX в. по темпам вывоза хлебов стали отставать от Саратовской губернии, Области Войска Донского и даже Пензенской губернии.
Применительно к XIX в. мы решили взять несколько дополнительных экономических показателей. Во-первых, было обращено внимание на распределение промышленности на тяжелую и добывающую, с одной стороны, и перерабатывающую - с другой. Именно преобладание переработки сельхозпродукции было ха-
рактерно для аграрных территорий юга Центральной России. Такое преобладание мы оцениваем экспертной оценкой 1. В середине XIX в. во многих уездах рассматриваемого региона вообще не было промышленных предприятий. Такие уезды мы включили в группу 2. Совершенно нетипичным для среднерусской земледельческой полосы было преобладание в отдельных уездах тяжелой и добывающей промышленности (группа 3). Изучение всех уездов и округов показало такое распределение по группам в процентном отношении: 82%, 6%, 12%. К концу XIX в. соотношение этих цифр почти не изменилось - 83%, 10%, 7%.
Иными словами, наше предположение о преобладании в регионе в течение всего столетия перерабатывающей промышленности получило весьма точное подтверждение.
Другим дополнительным экономическим показателем мы посчитали направленность дорог на Юге Центральной России. Мы предположили, что до середины XIX в. здесь еще преобладали внутрирегиональные пути сообщения, через территории многих уездов вообще не проходили крупные дороги (экспертная оценка 1). Вместе с тем в данный период все более значительную роль стали играть пути, направленные в московский Центр страны. Помимо дорог, которые шли до самой Москвы, к таковым мы отнесли дороги, шедшие с юга на Калугу, Тулу, Рязань, откуда несложно было добраться до второй столицы, а также Окский водный путь. В ряде уездов Юга Центральной России преобладали дороги, направленные за его пределы на запад и юго-запад или на восток, юго-восток и юг, что было нетипично для большого региона в целом (экспертная оценка 3).
В середине XIX в. доля уездов с традиционными путями-сообщениями составила 49%. «Улучшенные» дороги (государственные почтовые тракты, специальные торговые дороги и т.п.), которые вели в московский Центр страны, проходили через треть уездов большого региона. Около пятой части составляли нетипичные для Юга Центральной России пути сообщения, преимущественно направленные на юго-запад и юго-восток.
К концу столетия удельный вес уездов 1 -й группы даже увеличился до 60%. Вновь построенные железные дороги в основном прошли через те территории, которые и прежде имели связь с Москвой. Но многие «коренные» уезды южной части Центральной России оказались в стороне от железнодорожных магистралей, через часть из них проходили только внутрирегиональные железнодорожные ветки. Поэтому удельный вес дорог, ведших в Москву, остался на прежнем уровне - одна треть изученных уездов. А вот доля уездов 3-ей группы заметно сократилась. Значительная часть из них в течение второй половины XIX в. втянулась во внутрирегиональные дорожные сети Юга Центральной России. Иначе говоря, этот большой район к концу столетия больше укрепился внутрирегиональными дорожными связями.
Полагаем, что для историко-географического районирования XIX в. важно учесть и структуру торговли: преобладание вывоза сельхозпродукции и соответственно ввоза промтоваров или наоборот. Для первого варианта мы избрали экспертную оценку 1, для второго - 2. Моделирование показало, что в середине XIX в. 53% уездов Юга Центральной России преимущественно вывозили сельскохозяйственную продукцию и ввозили промышленные товары. В конце века этот показатель достиг 58%, что говорит о нарастании специфики рассматриваемого района как «аграрного придатка» промышленного Центра страны.
Если говорить в целом, модель конца XIX в. показала минимальное сокращение разрыва показателей «основных» уездов региона по суммам географических и социально-экономических признаков - 55% по географическим и 52% по социально-экономическим против 58% и 54% в середине века, а вот «пограничных» уездов по соответствующим показателям во второй половине XIX в. изменилась существенно. Применительно к середине столетия 16% можно признать пограничными по географическому принципу. К концу века этот показатель сократился до 10%. Мы связываем это с тем, что в течение второй половины XIX в. появились инструментальные измерения температуры и осадков, которые позволили преодолеть нечеткость описательных источников о климате, точнее распределить уезды по этим показателям. По социально-экономическим показателям изменения выглядели следующим образом: в середине века 1 -я группа составляла 54%, 2-я - 41%, 3-я - 5%, в конце века - соответственно 52%, 33%, 15%. Самое последнее число говорит о заметном нарастании в пореформенный период на Юге Центральной России территорий с нетипичными для района неземледельческими занятиями.
Табл. 1. Распределение экстенсивных экспертных оценок районирования уездов Юга Центральной России и сопредельных территорий в середине XIX - конце XX в. (в %)
Эксперт. оценки Сер. XIX в. Конец XIX в.
Юг Центр. России и сопредельные территории Юг Центр. России без саратовских и донских земель Юг Центр. России и сопредельные территории Юг Центр. России без саратовских и донских земель
1 32 38 55 65
2 52 54 34 30
3 16 7 13 5
Итоговая таблица показывает, что «твердо» к единому историко-географическому району большинство уездов Юга Центральной России стало относиться только к концу XIX в. В середине столетия преобладала «пограничная» группа. Это отражало неравномерность освоения Юга Центральной России. Во всех случаях нетипичные аграрно-территориальные образования в изученной совокупности были в явном меньшинстве. Все это объяснимо при расширительном подходе к районированию и субъективности экспертных оценок.
И все-таки на основании представленных в статье карт можно говорить о существовании в XIX в. устойчивой территории на юге Центральной России, которую можно квалифицировать как единый историко-географический район. Причем этот район был шире современного Центрально-Черноземного экономического района. Практически во всех прилегающих губерниях были уезды, которые официально не попадали в Центрально-Черноземный регион только по каким-то административным соображениям. С другой стороны, наше исследование не подтверждает мнения некоторых историков, которые относили к Черноземному Центру Пензенскую губернию.
В целом, в течение XIX в. (модели середины и конца века принципиально не отличаются) шло уточнение конфигурации границ изучаемого района в связи с завершением его заселения и особенно неравномерным переходом отдельных уездов региона к неземледельческим занятиям. Большая доля «пограничных» уездов и в конце века говорит именно об этом неравномерном социально-экономическом переходе, хотя географические условия здесь были близкими к «коренной» части Юга Центральной России.
Список литературы Spisok literatury
1. Арсеньев К. Статистические очерки России. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1848. - 524 с.
Агееп'еу К. 81ай8йсЬе8Ие осЬегИ Яо88п. - 8РЪ.: Tipografija ¡шрегаЬоге^ Ака^ ешп Каик, 1848. - 524 8.
2. Водарский Я.Е. Население России в конце XVII - начале XVIII века. - М.: Наука, 1977. - 262 с.
Vodarskij 1а.Е. №8е1еше Яо88п V копсе XVII - пасЬа1е XVIII уека. - М.: Каика, 1977. - 262 8.
3. Давыдов М.А. Очерки аграрной истории России в конце XIX - начале ХХ вв. (По материалам транспортной статистики и статистики землеустройства). - М., Издательский центр РГГУ, 2003. - 5б8 с.
Davydov M.A. Ocherki agrarnoj istorii Rossii v konce XIX - nachale HH vv. (Po materialam transportnoj statistiki i statistiki zemleustrojstva). - M., Izdatel'skij centr RGGU, 2GG3. - 568 s.
4. История Рязанского края. 1778-2GG7. - Рязань, 2007. - 447 с. Istorija Rjazanskogo kraja. 1778-2GG7. - Rjazan', 2GG7. - 447 s.
5. Ковальченко И.Д. Методы исторического познания. - М.: Наука, 1987. - 440 с. Koval'chenko I.D. Metody istoricheskogo poznanija. - M.: Nauka, 1987. - 44G s.
6. Канищев В.В., Ковалева Н.О., Ковалев И.В. Историческое почвоведение Тамбовской области: первые результаты исследований // Вестник Тамбовского университета. Серия: Естественные и технические науки. - 2G12. - № 6. - С. 1541-1547.
Kanishhev V.V., Kovaleva N.O., Kovalev I.V. Istoricheskoe pochvovedenie Tam-bovskoj oblasti: pervye rezul'taty issledovanij // Vestnik Tambovskogo universiteta. Serija: Estestvennye i tehnicheskie nauki. - 2G12. - № б. - S. 1541-1547.
7. Крубер А.А. Физико-географические области Европейской России // Землеведение. - 19G8.
Kruber A.A. Fiziko-geograficheskie oblasti Evropejskoj Rossii // Zemlevedenie. -
19G8.
8. Ляпин Д.А. На степном пограничье: Верхний Дон в XV-XVII веках. - Тула: Гриф и К,, 2013. - 220 с.
Ljapin D.A. Na stepnom pogranich'e: Verhnij Don v XV-XVII vekah. - Tula: Grif i K,, 2G13. - 22G s.
9. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): В 2 т. - Т. 1. - СПб.: Дм. Буланин, 1999. - 548 с.
Mironov B.N. Social'naja istorija Rossii perioda imperii (XVIII - nachalo XX v.): V 2 t. - T. 1. - Spb.: Dm. Bulanin, 1999. - 548 s.
1G. Мизис Ю.А. Заселение Тамбовского края в XVII-XVIII веках. - Тамбов: Тамбовский ордена «Знак Почета» государственный педагогический институт, 1990. - 92 с.
Mizis Ju.A. Zaselenie Tambovskogo kraja v XVII-XVIII vekah. - Tambov: Tam-bovskij ordena «Znak Pocheta» gosudarstven-nyj pedagogicheskij institut, 199G. - 92 s.
11. Россия. Полное географическое описание нашего отечества. - Т. 2. - СПб.,
19G2.
Rossija. Polnoe geograficheskoe opisanie nashego otechestva. - T. 2. - SPb., 19G2.
12. Сборник статистических сведений о России. Кн. 1 / Под ред. М.П. Заблоцкого. - СПб.: Статистическое Отделение Императорского Русского Географического Общества, 1851. - 2б9 с.
Sbornik statisticheskih svedenij o Rossii. Kn. 1 / Pod red. M.P. Zablockogo. - SPb.: Statisticheskoe Otdelenie Imperatorskogo Russkogo Geo-graficheskogo Obshhestva, 1851. -269 s.
13. Семенов П.П. Населенность Европейской России в зависимости от причин, обусловливающих распределение населения империи // Статистический временник Российской империи. - Вып. 2. - СПб., 1871.
Semenov P.P. Naselennost' Evropejskoj Rossii v zavisimosti ot prichin, obuslovliva-jushhih raspredelenie naselenija imperii // Statisticheskij vremennik Rossijskoj imperii. - Vyp. 2.- SPb., 1871.
14. Семенов П.П. Несколько общих выводов из данных по статистике поземельной собственности и населённых мест Центральной Земледельческой области // Статистика поземельной собственности и населённых мест Европейской России. - Вып. I. -СПб.: Изд. Центрального статистического комитета, 1880. - С. 14-64.
Semenov P.P. Neskol'ko obshhih vyvodov iz dannyh po statistike pozemel'noj sobstvennosti i naseljonnyh mest Central'noj Zemledel'cheskoj oblasti // Statistika pozemel'noj sobstvennosti i naseljonnyh mest Evropejskoj Rossii. - Vyp. I. - SPb.: Izd. Central'nogo statis-ticheskogo komiteta, 1880. - S. 14-64.
15. СУ РСФСР. - 1918. - № 21. - Ст. 318.
SU RSFSR. - 1918. - № 21. - St. 318.
16. Цинцадзе Н.С. Демографические и экологические проблемы развития аграрного общества России во второй половине XIX - начале XX века в восприятии современников / Отв. ред. В.В. Канищев. - Тамбов: изд. дом ТГУ, 2012.
Cincadze N.S. Demograficheskie i jekologicheskie problemy razvitija agrarnogo obshhestva Rossii vo vtoroj polovine XIX - nachale XX veka v vosprijatii sovremennikov / Otv. red. V.V. Kanishhev. - Tambov: izd. dom TGU, 2012.
17. Чернявский В.И. П.П. Семенов-Тян-Шанский и его труды по географии. - М.: Географгиз, 1955. - 296 с.
Chernjavskij V.I. P.P. Semenov-Tjan-Shanskij i ego trudy po geo-grafii. -M.: Geografgiz, 1955. - 296 s.
ПРИЛОЖЕН] НЕ. Эбразец матрицы экспертных оценок. С Середина XIX в.
Уезды/ показатели прир .зона почва температура осадки сумма гео плотность ь с с. 1 - ко ст о н *> соц. состав пашня экон. направ. направ. пром. направ. дорог направ. торговли сумма соц.-эк сумма итог
Алексинский 1 2 2 2 6 1 1 2 2 3 1 2 1 14 20
Аткарский 3 3 3 3 12 3 1 2 1 1 1 1 2 12 24
Балашовский 2 2 1 1 6 3 1 2 1 1 1 1 2 12 18
Белгородский 1 1 1 2 5 1 1 1 1 1 1 2 10 15
Белёвский 1 1 2 2 6 2 1 2 3 1 1 2 1 13 19
Бирюченский 1 1 1 1 4 1 1 2 1 1 1 1 1 9 13
Бобровский 1 1 1 1 4 2 1 1 1 1 1 2 1 10 14
Богородицкий 1 1 2 2 6 3 1 2 3 1 1 1 1 13 19
Богучарский 3 1 3 3 10 2 1 1 1 1 2 3 13 23
Болховский 2 2 1 2 7 3 1 2 3 2 1 16 23
Борисоглебский 1 1 3 3 8 1 1 1 2 1 1 2 1 10 18
Брянский 3 3 1 2 9 3 1 2 2 3 3 20 29
Валуйский 2 1 1 1 5 1 1 1 1 1 1 1 2 9 14
Венёвский 1 1 2 2 6 1 1 2 1 1 1 1 2 10 16
Верхнеломовский 3 3 1 1 8 1 2 1 1 1 1 2 11 19
Вольский 3 3 3 3 12 2 1 2 2 1 1 3 1 13 25
Воронежский 1 1 1 1 4 1 1 1 1 1 1 1 1 8 12
Городищенский 3 3 1 2 9 3 2 3 1 1 3 2 17 26
Данковский 1 1 2 1 5 1 1 2 3 1 1 1 2 12 17
Дмитриевский 1 1 1 2 5 1 1 2 1 1 1 1 1 9 14
Дмитровский 1 1 1 2 5 1 1 2 2 1 2 3 2 14 19
Донецкий 3 3 3 1 10 3 1 3 2 3 1 2 17 27
Донской 1-й 3 3 3 3 12 3 1 3 1 1 3 1 2 15 27
Донской 2-й 3 3 3 3 12 3 1 3 2 1 3 2 17 29
Егорьевский 3 3 2 2 10 1 1 2 2 1 2 2 2 13 23
Елатомский 2 2 2 2 8 1 1 2 2 1 1 2 1 11 19
Елецкий 1 1 1 1 4 3 1 1 1 1 2 2 1 12 16
Епифанский 1 1 2 2 6 1 1 2 3 1 1 1 12 18
Ефремовский 1 1 2 2 6 1 1 2 3 1 1 2 1 12 18
Задонский 1 1 1 1 4 1 1 1 1 1 1 1 2 9 13
Зарайский 2 2 2 2 8 3 1 2 2 1 3 2 2 16 24
Землянский 1 1 1 1 4 1 1 1 1 1 1 1 9 13
Инсарский 3 3 1 1 8 1 2 2 1 1 2 2 13 21
Камышинский 3 3 3 3 12 3 2 2 1 1 3 1 15 27
Карачевский 2 3 1 2 7 1 1 2 2 1 3 2 15 22
Касимовский 3 3 2 2 10 3 1 2 2 1 1 1 3 14 24
Каширский 1 2 2 2 6 1 1 2 3 1 3 2 2 15 21
Керенский 3 2 1 1 8 1 2 2 1 2 1 1 2 12 20
Карта Европейской части России. Середина XIX в.
" тт-^ IхеАгяслав^яи'г' "г > У*0"4 Старицки г- и т
^ЦОВ&Й Дми-; ч г иковфйМакарьевс^
г'е вскиА / . М осжовски о год ский
Юхновжий Сер тух о в с к инмггШ - в с к и й
Елабужски^
Мстислааскии ч Мещовокий: (ий1 _г 7> V |
к«^ I Г Козельс
ая, Климов^усртй у \ (Тульская
-Рязанская-
"Оапбж^вский
Садажский
гга^о польски и | . СеЕгилейс/ий
^марсф
,-Сызран
ара! ■Пензенская. 'Шанский Мокшанский, емоа^«^/ V ПенЗБузулукский
тародуб(жий ----------- {^^~1Тамбовскаяул^'^ \&*лынайй[
;чицки^/ М^вгородсеадр^Л^ч-^%4^ Орловская'Ч/ Г/Сердобский Уиколае^^^
/ниговский Глухой» "^^сог-сХ' Саратовская
р^рий БррэненЬкЛИ
ВСК И укскии >,ХТЬ1р1кий НовооскоДьский
анский Нижнкдевицкий ^ V /А Аткарский л Воронежская Щ/Г"'
Новоузен
' Канев«ямй
Ми^еродсф Харько1ский Уй ский Кал£''е Ф ки й
Ми^оро;
•л та вся чДскйй
Курянский -АзюмскиЗ Александрийский Павлограде^
Царйюы|нский Донскаго войска /
Александровский) Бердянска
епровскии-
»Таврическая
ПерекощЬЙий •ч Ке рч ь-Ен и
Симфёропольсш лтижй<ии
Ростовским,
Ейский
Кавказский*
аревский, Царевский '"Ёнотаевский
Астраханский^
Трухм) ©н ск^цр и ст.
Карта Европейской части России. Конец XIX в.
