CC BY
73DOI 10.24411 /2076-1503-2020-10715 ГОНЧАРОВ Игорь Александрович,
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры государственно-правовых дисциплин
Северо-Кавказского филиала Российского государственного университета правосудия (г. Краснодар),
e-mail: goncharov.1476@mail.ru
МОДЕЛИ СООТНОШЕНИЯ МУНИЦИПАЛЬНОЙ И ПУБЛИЧНОЙ
СОБСТВЕННОСТИ
Аннотация. В статье автор исследует модели правового регулирования с точки зрения соотношения понятий муниципальной и публичной собственности, которые отражены в конституциях, разделяя эти модели на три категории: а) муниципальная собственность объявляется публичной собственностью; б) устанавливается, что муниципальная собственность может быть как публичной, так и частной; в) устанавливается особый режим муниципальной собственности; г) устанавливается режим сосуществования государственного сектора, частного сектора и кооперативного и общественного сектора.
Ключевые слова: собственность, право собственности, гражданское право, римское право, земля, государство.
GONCHAROV Igor Alexandrovich,
Candidate of Legal Sciences, Senior Lecturer in the Department of State Legal Disciplines of the North Caucasus Branch of the Russian State University of Justice (Krasnodar)
MUNICIPAL-PUBLIC PROPERTY RATIO MODELS
Annotation. In the article, the author explores models of legal regulation in terms of the relationship between the concepts of municipal and public property, which are reflected in constitutions, dividing these models into three categories: a) municipal property is declared public property; b) it is established that municipal property can be both public and private; c) establish a special regime of municipal ownership; d. Establish a regime of coexistence between the public sector, the private sector and the cooperative and public sector.
Key words: property, ownership, civil law, Roman law, land, state.
В странах с делением права на публичное и частное, а соответственно, и собственности на публичную и частную это в той или иной мере затрагивает и муниципальную собственность. Вопрос о муниципальной собственности решается в зарубежных конституциях в зависимости от сложившейся концепции такого соотношения, а также от представлений о публичной собственности, ее назначении, особенностях, видах и т.д. Можно выделить несколько моделей правового регулирования с точки зрения соотношения понятий муниципальной и публичной собственности, которые отражены в конституциях: а) муниципальная собственность объявляется публичной собственностью; б) устанавливается, что муниципальная собственность может быть как публичной, так и частной; в) устанавливается особый режим муниципальной собственности; г) устанавливается режим сосуществования государственного сектора, частного сектора и кооперативного и общественного сектора, осно-
ванных на соответствующих формах собственности на средства производства. Остановимся на этом подробнее.
Первая модель базируется на представлениях об исключительно публичном характере функций, осуществляемых местными органами как органами публичной власти. Объекты муниципальной собственности изъяты из общего оборота, а само право муниципальной собственности регулируется особым актом или отдельными статьями в комплексных актах о публичной собственности [6, 13, 25].
Согласно второй модели муниципальная собственность может быть как публичной, так и частной. В этом случае муниципальные образования как субъекты права муниципальной собственности могут выступать в качестве участников как публично-правовых и частноправовых отношений по поводу муниципального имущества. Эта модель распространена в ряде европейских стран, в странах Латинской Америки, в бывших
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
французских колониях и довольно часто получает отражение на конституционном уровне. Так, например, в ч. 3 и 4 ст. 20 и ч. 1 ст. 23 Федерального конституционного закона.
Третья модель выделяет три вида муниципального имущества. Это получило отражение, например, в Конституции Андорры. Пункт «f» ч. 1 ст. 80 относит к компетенции общин вопросы «частного и публичного имущества общины». Согласно ст. 79 «общины... распоряжаются и управляют всем имуществом приходов, независимо от того, является ли оно публичным или частным, или всеобщим достоянием» [12].
Четвертая модель была использована в Конституции Португалии. В ст. 80 Конституции Португалии говорится о «сосуществовании государственного сектора, частного сектора и кооперативного и общественного сектора, основанных на соответствующих формах собственности на средства производства». Часть 4 ст. 82 Конституции Португалии конкретизирует это положение применительно к кооперативной и публичной собственности, устанавливая, что публичный сектор охватывает «коммунальные средства производства, которые находятся в собственности или под управлением местных сообществ» [24].
Например, в Испании и испаноязычных странах для характеристики хозяйственного комплекса муниципальных органов используется понятие муниципального достояния («patrimonio municipal»). В рамках этого понятия имущество, находящееся в собственности муниципалитета, может иметь разные правовые характеристики. С этой точки зрения законодатель выделил три основные формулы, используемые в латиноамериканских странах на уровне текущего законодательства: унитарная, бинарная и троичная. Они далеко не всегда отражаются на конституционном уровне, чаще «остаются за кадром», но понимание конституционных норм базируется на той или иной модели как «естественной» [10, 11].
Унитарная формула отличается тем, что в составе муниципального достояния отдельные виды имущества не имеют особых характеристик, а выступают как часть единого комплекса имущества, прав и акций, принадлежащих муниципалитету. Само по себе понятие муниципального достояния при этом означает, что оно обладает особыми свойствами и характеристиками, установленными для муниципального достояния законодательством. Такая формула применяется, например, в Чили. Так, в ст. 31 Органического конституционного закона о муниципалитетах содержатся положения о муниципальном достоянии, в которое включены помимо телесных и бестелесных имуществ, которыми они обладают или имеют, любой титул, вклады региональных прави-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
тельств, доходы от участия в объединенных муниципальных фондах, доходы от выданных разрешений и концессий; доходы от зависящих от них учреждений, доходы от местных налогов и акцизов, местных штрафов и иные доходы в соответствии с законами. В ст. 32-39 этого акта статус муниципальных имуществ в рамках муниципального достояния конкретизируется - выделяются отдельные виды имуществ, имеющие разный статус.
Для бинарной формулы характерно выделение в рамках муниципального достояния публичного и частного имущества муниципалитета. Такое деление является наи-олее распространенным (хотя и не единственно возможным) в странах с делением права на публичное и частное [11, 23].
При этом публичное имущество муниципалитетов (как правило, это муниципальные дороги, муниципальные парки, муниципальные каналы, муниципальные мосты и т. п.) как минимум неотчуждаемо и на него не распространяются сроки давности, а частное муниципальное имущество (прочее имущество муниципалитета) может участвовать в гражданско-правовом обороте. Так, согласно ст. 103 Закона о публичном муниципальном управлении Нижней Калифорнии (Мексика) муниципальная собственность («el patrimonio municipal») образуется из имущества публичной собственности («bienes del dominio pъЫюo») и частного имущества («bienes del dominio privado»).
Троичная формула предполагает выделение в составе муниципального достояния трех категорий. Так, в Эквадоре в составе муниципального достояния выделяют имущество в публичной собственности (дороги, шоссе, мосты, художественные монументы и т. п.), имущество, предназначенное для публичного обслуживания (здания муниципальных учреждений, муниципальные библиотеки, местные архивы, муниципальные научно-исследовательские институты, муниципальные музеи, муниципальные театры и другие объекты, созданные муниципалитетами для обслуживания местного населения), и другое имущество (не предназначенное для общего обслуживания).
Например, в Законе о муниципиях Никарагуа 1998 г. имеется специальная глава «Муниципальное достояние». Содержащаяся в ней ст. 41 определяет муниципальное достояние как состоящее из публичного и частного имущества муниципалитета, а также поступлений от них и иных поступлений, прав и акций: «Публичное муниципальное имущество - это имущество, предназначенное для обслуживания всего поселения. Частное муниципальное имущество — это имущество, использование которого ограничено нормативами муниципальных органов» [21, 22].
В действующей Конституции Никарагуа эта формула не нашла отражения. В настоящее время в странах Латинской Америки встречается еще одна модель, которую условно можно назвать четверичной, при которой муниципальное достояние выступает одним из видов имущества наряду с другими. По существу, речь идет о трактовке понятия «достояние», отличающейся от вышеприведенной [16]. Например, законодательные акты Боливии подразделяют муниципальное имущество на четыре группы:
1) имущество в публичной собственности («bienes de dominio pъЫюo»), которое предназначено непосредственно для обеспечения функционирования муниципии и ее органов, в силу чего закон объявляет его неотчуждаемым и не подлежащим срокам давности;
2) публичное муниципальное достояние («patrimonio municipal») — это имущество, права и ценные бумаги, полученные на основании договоров о концессиях и других договоров, а также переданные муниципиям на основании предписаний текущего законодательства (например, Закона о народном участии);
3) имущество субъектов частного права -имущество, не предназначенное для публичного обслуживания;
4) общее имущество («bienes de regimen mancomunado») - это имущество, принадлежащее двум или более муниципалитетам либо находящееся в общей собственности муниципалитета и других организаций публичного или частного права [1].
Ресурсы муниципалитетов делят на обычные (постоянные, установленные законом и предусмотренные уставом) и экстраординарные (полученные в результате кооперации федерации, субъектов федерации и муниципий или в порядке помощи со стороны федерации или субъектов). Имущество в муниципальной собственности относится, как правило, к обычным ресурсам, поскольку выделяемые в экстраординарном порядке (например, в виде помощи) средства имеют целевой характер и не всегда становятся собственностью муниципий [18].
Отчуждение муниципального публичного имущества и его реституция. Полномочия муниципалитетов по отчуждению муниципального имущества вытекают из принципа автономии муниципий. Тем не менее положения о них нередко включаются в конституции для того, чтобы подчеркнуть полноту автономных прав муниципалитетов в отношении их имущества. Так, в п. 5 ст. 192 Конституции провинции Буэнос-Айрес говорится о полномочии муниципалитетов «распоряжаться муниципальным недвижимым имуществом, отчуждать это имущество». Порядок осуществле-
ния полномочия по отчуждению имущества может быть разным: детально он урегулирован в законодательстве о муниципалитетах. Так, например, приведенные выше положения Конституции провинции Буэнос-Айрес о праве муниципалитетов отчуждать имущество детализируются в ст. 55 Органического закона о муниципалитетах 1958 г., согласно которой решение об уступке муниципального имущества совет муниципалитета принимает абсолютным большинством от общего числа членов совета [17]. Если речь идет об отчуждении принадлежащих муниципалитету зданий, то помимо решения совета необходимо разрешение провинциальной легислатуры. Процедура выбора приобретателя отчуждаемого имущества урегулирована в ст. 159 того же акта. Муниципальное имущество отчуждается в результате проведения аукциона или на торгах [19, 20]. Вместе с тем, установлены дополнительные варианты в зависимости от стоимости имущества: закрытые торги, если оценочная стоимость имущества не превышает 111 075 800 песо; запрос котировок, если оценочная стоимость имущества не превышает 37 025 700 песо, и в прямой форме, если стоимость сделки не превышает 7 406 000 песо [2]. Обычно институты экспроприации, национализации и приватизации рассматриваются в комплексе с соответствующими отношениями собственности - частной, государственной или муниципальной, поскольку именно к ним они относятся в первую очередь и их изменяют, иначе говоря именно на них в наибольшей степени сказывается воздействие данных институтов. Экспроприация и национализация прекращают отношения частной собственности, а приватизация -государственной или муниципальной. Общая характеристика такого воздействия дана в соответствующих главах настоящего исследования [13, 14].
Однако применительно к специфике российского восприятия института собственности и практике реализации конституционных положений, как представляется, важнее показать общее воздействие, оказываемое экспроприацией, национализацией и приватизацией на институт собственности как таковой. Большое внимание, уделяемое в зарубежной теории и практике указанным институтам, связано с тем, что они не только отражаются на конкретных отношениях частной, государственной или муниципальной собственности, вторгаются в сферу прав конкретных собственников и изменяют их статус, но и способны подорвать и частную, и государственную, и муниципальную собственность [11, 25]. Таким образом, в ситуации экспроприации, и тем более национализации, возникает опасность перейти тонкую грань, за которой из конституционно защищенного института
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
частная собственность превращается в незащищенное на практике право [15]. При приватизации потенциально возможна потеря материальной основы, необходимой для выполнения соответствующих государственных или муниципальных функций, соответственно ослабление соответствующего государства или муниципального образования и неспособность осуществлять возложенные на них конституцией или законом функции. В этом аспекте значение институтов экспроприации, национализации и приватизации как трансформирующих собственность институтов выходит далеко за рамки частной, государственной или муниципальной собственности.
Понятие экспроприации в конституционном праве зарубежных стран. В конституциях зарубежных стран для обозначения изъятия собственности в общественных интересах используются различные термины: изъятие (англ. «deprivation» в конституциях некоторых бывших английских колоний Багамских Островов, Барбадоса, Белиза, Тринидада и Тобаго, Замбии, Зимбабве) и экспроприация (исп. «expropiacion» в конституциях Аргентины, Гондураса, Панамы, Мексики, Перу, Ямайки и ряда других стран Латинской Америки, англ. «expropriation» - Суринам). Только в немногих конституциях удается обойтись без этих терминов, как, например, в ст. 6 Конституции Йемена 1991 г., согласно которой национальная экономика строится на ряде принципов, в том числе, принципе «сохранения частной собственности, которая не может быть затронута кроме как в общественных интересах на условиях справедливой компенсации в соответствии с законом» (п. 3) [12].
Если термин «изъятие» и производные от него глаголы используются в конституциях в разных контекстах и значениях, то термину «экспроприация» соответствует сложившееся юридическое понятие принудительного возмездного изъятия собственности в общественных интересах. Термин «экспроприация» (англ. «expropriation», исп. «expropiacion», нем. «еxpropriation») латинского происхождения и состоит из двух слов «ex» («из») и «proprieta» («собственность»), т. е. изъятие собственности. В английском и некоторых других языках у этого термина существует антоним также латинского происхождения «appropriation», что означает присвоение (сравните также с «misappropriation» - незаконное присвоение) [10, 28]. В русском языке и российской юридической лексике термин «экспроприация» имеет негативный оттенок изъятия по праву силы, без возмещения и соответствующей установленной законом процедуры, направленной на учет интересов собственника (сравните, например, с печально известной экспроприацией экспроприа-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
торов, когда законы об экспроприации не только не предусматривали компенсации, но и принимались постфактум) [8, 9]. Такая трактовка термина возникла в силу известных исторических причин, когда после революции производилось изъятие собственности без компенсации.
На Западе, наоборот, вопросы изъятия собственности в общественных интересах, начиная с первых конституций, увязывались с компенсацией. Поднятие на конституционный уровень этих вопросов было реакцией на феодальное государство, в котором безвозмездные изъятия для пополнения имущества Короны или крупных феодалов были не редкостью и никто от них не был застрахован. Поэтому экспроприация в общественных интересах в западной доктрине по определению возмездная, протекает на основании закона и по определенной процедуре, что обычно предусмотрено на конституционном уровне [7].
Защита института собственности в процессе экспроприации осуществляется путем законодательного определения содержания понятия публичного интереса, введения элементов участия граждан в решении вопросов о проведении экспроприации, а также положений о справедливом возмещении. Экспроприация с точки зрения конституционного права представляет интерес как институт публичного права, реализуемый государством в публичных интересах. Понятие национализации в конституционном праве зарубежных стран. Во всех конституциях стран с рыночной экономикой допускается изъятие собственности в общественных интересах и имеются положения, гарантирующие права собственника и компенсацию в случаях, когда общественный интерес требует отчуждения собственности. Такие нормы бывают двух групп, различающиеся по масштабам изъятия собственности [3, 4].
Первую группу составляют нормы, рассчитанные на удовлетворение общественных потребностей, возникающих в ходе экономического развития в отдельных местностях или регионах [26, 27].
Конституционный законодатель «разводит» соответствующие конституционные нормы, подчеркивая тем самым различие этих двух институтов. Даже широкомасштабная экспроприация частной собственности, которая бывает, например, при строительстве национальных автострад или железных дорог, не наносит такого удара по частной собственности, как национализация, изымающая большую группу предприятий или отрасль. Вместе с тем, институт национализации, который сначала рассматривался однозначно как потенциальная опасность для института собственности (особенно в условиях, когда левые партии занимали сильные позиции), постепенно
был оценен и как резервное средство для восполнения государством «провалов» рынка. Национализируя определенные предприятия или банки, государство спасает их от банкротства, а экономику в целом от коллапса на деньги налогоплательщиков. Это, безусловно, изменение инструментального применения национализации, направленной уже на упрочение (в перспективе и рыночных отношений и частной собственности), что мы наблюдаем, например, в условиях финансового кризиса [5, 6].
С точки зрения эволюции конституционного регуливования, данные нормы, сохранившиеся в европейских конституциях в основном поставторитарных европейских государств, являются результатом сужения по сравнению с авторитарными методами вмешательства государства в экономику и вместе с тем резервным средством воздействия на нее. Понятно, что поставторитарное государство, в котором государственное вмешательство в экономику было особенно широкомасштабным, не могло сразу отказаться от инструментов брутального воздействия на нее.
Однако на практике в указанных странах в последние десятилетия наблюдается тенденция к широкомасштабной приватизации, а не к обобществлению. С точки зрения характеристики форм и методов управления экономикой и пределов вмешательства государства в экономику данные нормы отражают качественно иной уровень этих процессов, чем нормы о возможности изъятия собственности применительно к праву частной собственности, адресованному отдельным лицам.
Список литературы:
[1] Ley reformas e incorporaciones a la Ley Ley de municipios // Diario oficial. 1997. № 10. С. 162.
[2] Аргентинская Республика: конституционный строй, права человека, выборы. - М., 2009. -С. 273.
[3] Гоц Е.В., Лазарева И.Л., Матвеева М.А., Моргунова Г.А., Попов К.И., Расулов А.В., Филиппова М.Ю., Химич Т.М., Эфиндиев Т.С. Правоведение. Учебник для студентов транспортных вузов. - Москва, 2013.
[4] Жарова А.К. Информационные конфликты. Правовые аспекты / Условия реализации прав граждан и организаций на основе информационных технологий. Сборник. Институт государства и права РАН. - М., 2010. С. 143-158.
[5] Жарова А.К. Информация. Правовые проблемы обращения информации. - Москва, 2006.
[6] Жарова А.К. Международные правовые концепции борьбы с распространением вредной информации // Бизнес-информатика. 2010. № 4 (14). С. 46-53.
[7] Жарова А.К. Место сетевого информационного сообщества в системе правового регулирования // Репутациология. 2009. № 3 (4). С. 29-46.
[8] Жарова А.К. О конфликте интересов субъектов в информационных отношениях // Государство и право. 2011. № 4. С. 42-49.
[9] Жарова А.К. О необходимости правовой классификации операторов сети Интернет // Бизнес-информатика. 2011. № 3 (17). С. 60-65.
[10] Жарова А.К. О подходе к классификации информационно-технологических услуг // Государство и право. 2014. № 3. С. 32-38.
[11] Жарова А.К. О правовом регулировании технологического обеспечения информационного взаимодействия субъектов // Труды Института государства и права Российской академии наук. 2012. № 3. С. 186-199.
[12] Жарова А.К. О соотношении персональных данных с 1Р-адресом. Российский и зарубежный опыт // Вестник УрФО. Безопасность в информационной сфере. 2016. № 1 (19). С. 61-67.
[13] Жарова А.К. Особенности осуществления розничной купли-продажи по сети Интернет // Государство и право. 2012. № 8. С. 109-113.
[14] Жарова А.К. Особенности процесса правовой идентификации человека в Интернете // Информационное право. 2016. № 3. С. 30-35.
[15] Жарова А.К. Правовая классификация лицензий на программное обеспечение // Информационные ресурсы России. 2010. № 2 (114). С. 38-41.
[16] Жарова А.К. Правовая классификация угроз и рисков в информационной сфере // Вопросы оборонной техники. Серия 16: Технические средства противодействия терроризму. 2016. № 7-8 (97-98). С. 130-138.
[17] Жарова А.К. Правовое регулирование обращения информации в Интернет. - Москва, 2006.
[18] Жарова А.К. Риски информационной безопасности и возможности правового регулирования криптовалюты в России // Информационное право. 2018. № 4. С. 11-16.
[19] Мальцева С.В., Абашкин В.Л., Артемов С.В., Великанова Н.П., Голанд М.Ю., Дискин И.Е., Жарова А.К., Карасев О.И., Комаров М.М., Кузнецова И.А., Куценко Е.С., Ляпина С.Ю., Медовни-ков Д.С., Наумов С.А., Оганесян Т.К., Рудник П.Б., Савеленок Е.А., Соколов А.В., Федин П.С., Шалам-ков С.А. и др. Инновационный менеджмент. Учебник / Москва, 2016. Сер. 58 Бакалавр. Академический курс (1-е изд.)
[20] Матвеева М.А. Внесение поправок в Конституцию Российской Федерации: общетеоретические проблемы многообразия конституционно-законотворческих производств // Ученые труды
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
Российской академии адвокатуры и нотариата.
2013. № 4 (31). С. 79-81.
[21] Матвеева М.А. Мониторинг правотворчества: проблема теоретического обоснования II Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 2 (33). С. 44-47.
[22] Матвеева М.А. Нормотворчество и правотворчество: теоретические проблемы соотношения понятий II Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 3 (34). С. 42-47.
[23] Матвеева М.А. Правотворчество как юридическая деятельность II Новый юридический журнал. 2014. № 3. С. 160-164.
[24] Матвеева М.А. Теоретические и методологические проблемы юридической процессуальной формы правотворчества II Право и государство: теория и практика. 2015. № 3 (123). С. 30-34.
[25] Матвеева М.А. Теоретические основы соотношения нормотворчества и правотворчества II Образование и право. 2014. № 11-12 (63-64). С. 32-40.
[26] Матвеева М.А. Теория правотворчества в отечественной юриспруденции II Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата.
2014. № 1 (32). С. 37-41.
[27] Полякова Т.А., Жарова А.К. Научный семинар «Проблемы информационного права и информационной безопасности» II Труды Института государства и права Российской академии наук. 2017. Т. 12. № 1. С. 172-188.
[28] Шагиева Р.В., Матвеева М.А. Рецензия на монографию Н.А. Придворова, В.В. Трофимова «Правообразованние и правообразующие факторы в праве» II Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2014. № 3 (34). С. 139-141.
Spisok literatury:
[1] Ley reformas e incorporaciones a la Ley Ley de municipios II Diario oficial. 1997. № 10. S. 162.
[2] Argentinskaya Respublika: konstitucionnyj stroj, prava cheloveka, vybory. - M., 2009. - S. 273.
[3] Goc E.V., Lazareva I.L., Matveeva M.A., Morgunova G.A., Popov K.I., Rasulov A.V., Filippova M.YU., Himich T.M., Efindiev T.S. Pravovedenie. Uchebnik dlya studentov transportnyh vuzov. -Moskva, 2013.
[4] Zharova A.K. Informacionnye konflikty. Pra-vovye aspekty I Usloviya realizacii prav grazhdan i organizacij na osnove informacionnyh tekhnologij. Sbornik. Institut gosudarstva i prava RAN. - M., 2010. S. 143-158.
[5] Zharova A.K. Informaciya. Pravovye prob-lemy obrashcheniya informacii. - Moskva, 2006.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
[6] Zharova A.K. Mezhdunarodnye pravovye koncepcii bor'by s rasprostraneniem vrednoj informacii // Biznes-informatika. 2010. № 4 (14). S. 46-53.
[7] Zharova A.K. Mesto setevogo informacion-nogo soobshchestva v sisteme pravovogo reg-ulirovaniya // Reputaciologiya. 2009. № 3 (4). S. 29-46.
[8] Zharova A.K. O konflikte interesov sub»ek-tov v informacionnyh otnosheniyah // Gosudarstvo i pravo. 2011. № 4. S. 42-49.
[9] Zharova A.K. O neobhodimosti pravovoj klassifikacii operatorov seti Internet // Biznes-infor-matika. 2011. № 3 (17). S. 60-65.
[10] Zharova A.K. O podhode k klassifikacii informacionno-tekhnologicheskih uslug // Gosu-darstvo i pravo. 2014. № 3. S. 32-38.
[11] Zharova A.K. O pravovom regulirovanii tekhnologicheskogo obespecheniya informacionnogo vzaimodejstviya sub»ektov // Trudy Instituta gosudarstva i prava Rossijskoj akademii nauk. 2012. № 3. S. 186-199.
[12] Zharova A.K. O sootnoshenii personal'nyh dannyh s IP-adresom. Rossijskij i zarubezhnyj opyt // Vestnik UrFO. Bezopasnost' v informacionnoj sfere. 2016. № 1 (19). S. 61-67.
[13] Zharova A.K. Osobennosti osushchestv-leniya roznichnoj kupli-prodazhi po seti Internet // Gosudarstvo i pravo. 2012. № 8. S. 109-113.
[14] Zharova A.K. Osobennosti processa pravovoj identifikacii cheloveka v Internete // Informacion-noe pravo. 2016. № 3. S. 30-35.
[15] Zharova A.K. Pravovaya klassifikaciya licenzij na programmnoe obespechenie // Informacionnye resursy Rossii. 2010. № 2 (114). S. 38-41.
[16] Zharova A.K. Pravovaya klassifikaciya ugroz i riskov v informacionnoj sfere // Voprosy obo-ronnoj tekhniki. Seriya 16: Tekhnicheskie sredstva protivodejstviya terrorizmu. 2016. № 7-8 (97-98). S. 130-138.
[17] Zharova A.K. Pravovoe regulirovanie obrashcheniya informacii v Internet. - Moskva, 2006.
[18] Zharova A.K. Riski informacionnoj bezo-pasnosti i vozmozhnosti pravovogo regulirovaniya kriptovalyuty v Rossii // Informacionnoe pravo. 2018. № 4. S. 11-16.
[19] Mal'ceva S.V., Abashkin V.L., Artemov S.V., Velikanova N.P., Goland M.Yu., Diskin I.E., Zharova A.K., Karasev O.I., Komarov M.M., Kuznecova I.A., Kucenko E.S., Lyapina S.Yu., Medovnikov D.S., Nau-mov S.A., Oganesyan T.K., Rudnik P.B., Savelenok E.A., Sokolov A.V., Fedin P.S., SHalamkov S.A. i dr. Innovacionnyj menedzhment.
Uchebnik / Moskva, 2016. Ser. 58 Bakalavr. Akademicheskij kurs (1-e izd.)
[20] Matveeva M.A. Vnesenie popravok v Kon-stituciyu Rossijskoj Federacii: obshcheteoreticheskie problemy mnogoobraziya konstitucionno-zakonot-
vorcheskih proizvodstv // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2013. № 4 (31). S. 79-81.
[21] Matveeva M.A. Monitoring pravot-vorchestva: problema teoreticheskogo obosnovaniya
// Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 2 (33). S. 44-47.
[22] Matveeva M.A. Normotvorchestvo i pravot-vorchestvo: teoreticheskie problemy sootnosheniya ponyatij // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 3 (34). S. 42-47.
[23] Matveeva M.A. Pravotvorchestvo kak yuridicheskaya deyatel'nost' // Novyj yuridicheskij zhurnal. 2014. № 3. S. 160-164.
[24] Matveeva M.A. Teoreticheskie i metodolog-icheskie problemy yuridicheskoj processual'noj formy pravotvorchestva // Pravo i gosudarstvo: teoriya i praktika. 2015. № 3 (123). S. 30-34.
[25] Matveeva M.A. Teoreticheskie osnovy sootnosheniya normotvorchestva i pravotvorchestva // Obrazovanie i pravo. 2014. № 11-12 (63-64). S. 32-40.
[26] Matveeva M.A. Teoriya pravotvorchestva v otechestvennoj yurisprudencii // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 1 (32). S. 37-41.
[27] Polyakova T.A., Zharova A.K. Nauchnyj seminar «Problemy informacionnogo prava i informa-cionnoj bezopasnosti» // Trudy Instituta gosudarstva i prava Rossijskoj akademii nauk. 2017. T. 12. № 1. S. 172-188.
[28] Shagieva R.V., Matveeva M.A. Recenziya na monografiyu N.A. Pridvorova, V.V. Trofimova «Pravoobrazovannie i pravoobrazuyushchie faktory v prave» // Uchenye trudy Rossijskoj akademii advokatury i notariata. 2014. № 3 (34). S. 139-141.
ЮРКОМПАНИ
www. law- books, ru
-ц,
д^ Юридическое издательство
«ЮРКОМПАНИ»
Издание учебников, учебных и методических пособий, монографий, научных статей.
Профессионально.
В максимально короткие сроки.
Размещаем в РИНЦ, Е-ЫЬгагу.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 7 • 2020
