CC BY-NC-ND
146
УДК 159.9
DOI: 10.28995/2073-6398-2022-2-47-69
Модели романтических отношений и нарративная идентичность представительниц поколений X, ^ Z
Ольга Т. Мельникова
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия, [email protected]
Мария И. Тычинина
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия, [email protected]
Аннотация. Цель исследования заключалась в выявлении различий между романтическими отношениями и нарративами о них представительниц поколений X (род. 1967-1984), Y (род. 1985-1999), Z (род., начиная с 1999 и далее) и их соотнесении с поколенческими ценностями по Н. Хоуву и У. Штрауссу (индивидуальные ценности - Х, социально-ориентированные ценности - ^ микросоциальный индивидуализм и макро-социальная конформность - Z). В исследовании участвовали 24 представительницы поколений X, Y и Z 18 - 54 лет. Использовались методики нарративного интервью и нарративного анализа N01 Д. Хайлса и И. Чер-мака, дискурс-анализа Дж. Поттера и М. Уэзерелл, образных ассоциаций. У поколений X, X Z мы обнаружили различия ядер нарративов («обретение себя» - X, «самоотдача» - X «поиск мы» - Z), сюжетов («Путь» -X, Z, «Тернии» - Y), дискурса о любви (преобладание у поколений X и Z «эмоционального» и «гуманистического» интерпретативных репертуаров, а у поколения Y - «конструктивно-рационального») и моделей романтических отношений («индивидуальные» - X; «эффективные» - ^ «ролевые» - Z). Результаты соотносятся с ценностями поколений по Н. Хоуву и У. Штрауссу и отражают межпоколенный контраст, а также частично - с моделью трансформации интимности Э. Гидденса: идея романтической любви (X) сменяется различными типами конфлюэнтной любви ^ и Z). При сопоставлении поколенческих нарративов с возрастными задачами были выявлены несовпадения.
Ключевые слова: нарратив, нарративный анализ, нарративная идентичность, романтические отношения, поколение X, поколение X поколение Z
© Мельникова О.Т., Тычинина М.И., 2022
Для цитирования: Мельникова О.Т., Тычинина М.И. Модели романтических отношений и нарративная идентичность представительниц поколений X, X Z // Вестник РГГУ. Серия «Психология. Педагогика. Образование». 2022. № 2. С. 47-69. DOI: 10.28995/2073-6398-2022-2-47-69
Models of romantic relationships and narrative identity of female representatives of generations X, Y, Z
Olga T. Melnikova
Lomonosov Moscow State University Moscow), Russia, [email protected]
Maria I. Tychinina
Lomonosov Moscow State University Moscow>, Russia, [email protected]
Abstract. Psychological differences between generations are especially pronounced in the interpersonal domain - romantic relationships and narratives about them. The aim was to find differences between narratives about romantic relationship of generations X (1967-1984), Y (1985-1999) and Z (born in 1999 and later). We assume that generational narratives associated with individual values (X), group values (Y), external conformity (Z) according to Howe - Strauss theory. The study involved 24 female participants aged 18 to 54 years. We used narrative interview, narrative analysis NOI (D. Hiles, I. Cermak), discourse analysis (J. Potter, M. Weatherell) and non-verbal association method. For three generations we found differences between cores of narratives ("finding myself" - X, "giving myself" -Y and "searching for "we" - Z), "storyline" ("Road" - X, Z, "Thorns" - Y), and models of romantic relationships ("individual" - X; "effective" - Y; "role-playing" - Z). Discourse of love was similar for generations X and Z ("emotional" and "humanistic") and specific for generation Y ("rational", "constructive"). Results are consistent with ideas of N. Howe - W. Strauss and partially consistent with A. Giddens's transformation of intimacy. Our findings provide evidence that narratives change in a generational cycle: the concept of romantic love (X) is replaced by the idea of confluent love (Y, Z). We also discuss socio-psychological view on generational features comparing to developmental psychology.
Keywords: narrative, narrative analysis, narrative identity, romantic relationships, generation X, generation Y, generation Z
For citation: Melnikova, O.T. and Tychinina, M.I. (2022), "Models of romantic relationships and narrative identity of female representatives
of generations X, Y, Z", RSUH/RGGU Bulletin. "Psychology. Pedagogics. Education"Series, no. 2, pp. 47-69, DOI: 10.28995/2073-6398-2022-2-47-69
Введение:
постановка проблемы
Романтические отношения претерпевают социальную и культурную трансформацию, на что указывают Э. Фромм [Фромм
2007], Ю.Б. Рюриков [Рюриков 1990], Э. Гидденс [Гидденс 2004], И.С. Кон [Кон 2011] и др. Однако изменения романтических нарративов у разных социально-исторических поколений людей почти не исследовались эмпирически. В поколенческом ракурсе опросными методами изучается возраст вступления в брак и организация семьи в разное историческое время [Poppel et al.
2008], цели начала близких отношений при преобладании внешних (деньги, имидж, успех) или внутренних (самопринятие, аф-филиация) ценностей у «Бэби-бумеров», «Х», «Y» [Twenge et al. 2012] и т.д. Подобные работы фиксируют поведение и его когнитивные регуляторы, тогда как романтические отношения связаны с идентичностью [Фромм 2007; Гидденс 2004]. Нарративный анализ позволяет изучать романтические отношения в динамике конструирования идентичности [McAdams 2011; Dunlop et al. 2019], а реализация данного метода на поколенческих группах даёт возможность учитывать социальную процессуальность и исследовать психологическое содержание любви во временном контексте. Понимание поколения как культурно-символического пространства и групповой биографии [Howe, Strauss 1997; Семенова 2003] открывает возможности для качественного анализа и частично снимает ограничения, связанные с объемом выборки: для многих представителей одной поколенческой культуры могут задаваться общие системы значений и схемы организации социального опыта [Семенова 2003; Hammack, Toolis 2015].
Цель исследования - выявление различий между моделями романтических отношений и идентичности, представленными в нарративах женщин поколений X, Y и Z, а также соотнесение данных моделей и типов нарративной идентичности с поколен-ческими ценностями согласно Н. Хоуву и У. Штрауссу. Мы рассматривали женские нарративы, т.к. 1) сфокусировались на межпоколенных различиях, пока не затрагивая гендерные; 2) по Э. Гидденсу, социальные трансформации романтических отношений в большей степени затронули женский ролевой репертуар [Гидденс 2004].
Теоретическая часть
Социально-историческая трансформация романтических
отношений
В психологической науке романтические отношения исследуются с различных точек зрения. Поздний психоанализ, гуманистическая и экзистенциальная психология рассматривают метафорическое представление о любви как проявлении личности, заложенном в ее структуре: способе достижения личностной интеграции, баланса между социализацией и индивидуализацией [Фромм 2007], индивидуальности [Франкл 1990]. После 60-х гг. ХХ в. социально-психологические теории выходят на интерперсональный уровень, анализируя романтические отношения как разновидность межличностных отношений, воплощенную в форме партнерства или супружества. Внимание уделяется «объективным» аспектам любви - аттракции [Byrne, Nelson 1965], сексуальности, институционализации, соотношению гендерных и семейных ролей и т.д. [Гидденс 2004; Кон 2011; Regan 2011]. Дискурсивный и нарративный поворот 1980-х направляет интерес исследователей на то, как любовь и отношения конструируются в языке. Согласно М. Фуко, с помощью дискурсов на индивидуальном и социальном уровне формируются моральные нормы и способы управления сексуальностью, а сама любовь в конце ХХ в. становится процедурой признания в ней: романтический дискурс «заражает» переживаниями [Фуко 1996]. Нарратив о романтических отношениях являет собой одну из биографических линий, на основе которых конструируется нарративная идентичность [McAdams 2011; Dunlop et al. 2019]. По мнению исследователей различных направлений, метафора нарратива отражает природу романтических отношений: представления о них черпаются из наблюдаемых культурных моделей или жизненных историй [Sternberg 1996]. Личный рассказ о любви включает осмысленные события и переживания, что отражено в ландшафте действий и ландшафте идентичности [Bruner 1987]. Нарративный подход позволяет рассматривать романтические отношения одновременно с точки зрения меняющейся идентичности [McAdams 2011], межличностного взаимодействия и социокультурного контекста [Hiles, Cermák 2008].
Представление об изменчивости романтических отношений, созвучной социальному контексту, встречается у философов, социологов и психологов. Ю.Б. Рюриковым (1990) выдвигается предположение об эволюции любви в социогенезе от телесного эроса античности, связанного с переживанием эстетики физического облика возлюбленного, до индивидуализированных духов-
ных отношений, в которых партнер воспринимается как уникальная личность. Согласно Ю.Б Рюрикову, любовь является исторически поздним достижением человечества, обусловленным развитием искусства и просвещения, а также психологическим усложнением человека; она появляется в тех типах обществ, где мужчины и женщины устанавливают «дружественную близость», а не конфронтацию на социальном и эмоциональном (страх, неприязнь, презрение) уровнях [Рюриков 1990, с. 17].
В 1992 г. Э. Гидденс описывал трансформацию интимности в ХХ в., говоря об историческом развитии трех типов отношений и рассказов о них: 1) страстная любовь, 2) романтическая любовь, 3) конфлюэнтная любовь. Страстная любовь противопоставляется браку по экономическим причинам: она связана с влечением, конфликтна, нонконформна по отношению к социальному порядку. Романтическая любовь «надстраивается» над элементами страстной любви, привнося в нее направленность на личность партнера, идеалы и идею повествования («Romance»). Основой романтической любви является эмоциональная привязанность, «психическая коммуникация» с партнером, формирование общей истории и жизненной перспективы, а также разделение гендерных ролей [Гидденс 2004]. Психологические теории (В. Франкл, Э. Фромм, Р. Мэй и др.) обращаются к описанию «идеала романтической любви» в послевоенное время, когда повышается ценность жизни и личности. После западной сексуальной революции 70-х (для России актуально говорить о 1980-90-х гг. [Кон 2016]) идеал романтической любви сменяется ориентированностью на ценность отношений: конфлюэнт-ная любовь опирается на идеи социального и эмоционального («отдача-получение») равенства, а сексуальность в ней предстает как возможность самовыражения и достижения идентичности. Отношения поддерживаются, пока существует взаимное согласие; допускается свобода в принятии или отказе от идей официального брака, единственного на всю жизнь партнера и т.д. [Гидденс 2004]. Р. Мэй называет тип отношений, «потеснивший» романтическую любовь, «новым пуританством» и говорит о его издержках: легкость смены партнеров ведет к угнетению эмоциональной привязанности и «эроса». По мнению Мэя, данная идеология не освобождает личность, а создает «неуместные обязательства» (например, вступление в интимные отношения до возникновения чувств к партнеру) и противопоставляет эмоции разуму и телу как что-то нежелательное, опасное, способное захватить волю человека [Мэй 1997]. До Энтони Гидденса Эрих Фромм (1956) также указывал на возможную трансформацию романтической любви, однако в ином ключе: в условиях идеологии общества
потребления любовь становится в меньшей степени личностно-о-риентированной и в большей степени направленной на реализацию прагматических интересов. Согласно Э. Фромму, человек, социализирующийся в таком обществе, воспринимает свои психологические ресурсы как инвестиции, отношения - как обмен «личными пакетами», а партнера - как заменимого «сотрудника». В подобных отношениях партнеры получают спасение от одиночества и возможность вместе противостоять «враждебному» окружающему миру; однако, акцентируясь на поддержании согласия любыми путями, они испытывают сложности в достижении сущностной близости друг с другом и наращивают действительные конфликты [Фромм 2007].
Поколенческие предпосылки изменения романтических
нарративов
Смена поколений является одной из моделей социального развития. Понятие «поколение» в социальной психологии имеет несколько взаимодополняющих трактовок, отличных от представления о возрастной стратификации общества [Рикель, Тычинина 2017]. 1) Поколение - большая группа сверстников, которые осуществляют свою социализацию в едином историческом контексте, вследствие чего приобретают схожие психологические особенности и общую направленность социального познания [Mannheim 1952; Левада 2002; Семенова 2003; Howe, Strauss 1997; Twenge et al. 2012]. 2) Поколение - культурно-символическое пространство, т.е. особое коммуникативное поле между сверстниками, содержащее свои нормы коммуникации и взаимодействия, образы и символы, дискурс [Левада 2002; Семенова 2003]. Применительно к поколениям используют понятия «субкультуры» [Марцинковская, Чумичева 2015; Марцинковская, По-лева 2017], «паттерна» [Семенова 2003], «поколенческих архетипов» [Howe, Strauss 1997], которые описывают конструируемые сверстниками знаковые системы и способы идентификации. 3) Поколение - групповая биография, описываемая событийно и определяющая схожесть жизненных сценариев представителей поколений [Howe, Strauss 1997; Семенова 2003]. На символическом уровне поколений складываются актуальные ведущие нар-ративы, а личные истории могут отражать заложенные в них требования к социальной идентичности и сюжету индивидуального жизненного пути [McAdams 2011; Hammack, Toolis 2015].
Согласно Н. Хоуву и У. Штрауссу, смена поколений происходит циклично: они отличаются друг от друга ценностями, а те становятся противоположными у последующей генерации [Howe, Strauss 1997; Howe, Strauss 2007]. При этом ценност-
ные «поколенческие разрывы» могут как проявляться, так и не проявляться в виде конфликта [Семенова 2001]. Границы поко-ленческих групп характеризуются «нахлестом» и определяются лишь примерно [Левада 2002; Семенова 2003; Campbell et al. 2017]. Мы сосредоточим внимание на трех поколениях типологии Н. Хоува и У. Штраусса: 1) поколении Х (гг. рождения 1964-1984, архетип Странника), для которого характерны духовные и индивидуальные ценности; 2) поколении Y, или «Миллениалах» (гг. рождения 1985-1999, архетип Героя), разделяющих социально-ориентированные ценности, коллективизм и прагматизм; 3) поколении Z (гг. рождения c 1999, архетип Артиста), чьи представители склонны к конформности на уровне социальных институтов и к индивидуализму на межличностном уровне [Howe, Strauss 1997; Howe, Strauss 2007].
Социально-психологический опыт поколений (в частности, ценности) определяет способ восприятия, интерпретации, трансляции событий и переживаний в личных нарративах [Mannheim 1952; Howe, Strauss 1997; Howe, Strauss 2007].
Метод
При сборе данных применялись методики нарративного интервью и образных ассоциаций [Мельникова 2007]. Пусковой вопрос нарративного интервью: «Расскажите историю о развитии ваших с ... (партнером) отношений от начала до сегодняшнего момента с возможными перспективами. Упомяните наиболее значимые для вас моменты, повлиявшие на развитие и характер отношений. Если внешний социальный контекст оказывал влияние на ваши отношения, опишите его». После рассказа интервьюер задавал дополнительные вопросы. Далее рассказчицам предъявлялись 60 изображений природы на мониторе компьютера, из которых необходимо было выбрать одно или несколько, ассоциирующихся с рассказанным нарративом, и прокомментировать свой выбор. Интервью проводились очно (15) и дистанционно - 9 (письменно, по аудио- и видеосвязи); длительность интервью составила от 20 до 100 мин. Анализ данных осуществлялся по схеме NOI (narrative oriented inquiry) Д. Хайл-са и И. Чермака [Hiles, Cermák 2008], состоящей из 6 этапов; в 5-й этап NOI был включен дискурс-анализ по Дж. Поттеру и М. Уэзерелл [Мельникова, Хорошилов 2013]. Включение дискурс-анализа в нарративный анализ предполагается схемой NOI [Hiles, Cermák 2008, p. 158]: в нашем случае нарративный анализ позволяет отследить конструирование идентичности в романтических отношениях и смысловое содержание этих отношений для респонденток, а дискурс-анализ дает возможность
исследовать особенности коммуникации о любви, нерефлексиру-емое контекстуальное влияние на отношения и сделать выводы о соотношении личного рассказа с характерными для поколения формами организации социального опыта. При совмещении схемы N01 и методики образных ассоциаций были выделены сюжеты романтических отношений для поколений: выбранное изображение позволяет респонденткам проиллюстрировать свой сюжет, выполняя функции «коды».
Выборка. В исследовании приняли участие 24 женщины - по 8 представительниц поколений X (в нашем исследовании род. 1967-1985), Y (род. 1988-1995) и Z (род. 1999-2001), имеющих опыт партнерских или супружеских отношений. Стратегия отбора респонденток - «снежный ком»; критерии - год рождения, уровень образования (не ниже среднего общего).
Анализ и обсуждение результатов
Сюжеты и фабулы нарративов о романтических отношениях
поколений X, Y, Z
Особенности фабул поколения Х (1967-1985): разнообразие и индивидуальность сценариев - выделено 5 фабул; очные знакомства с партнером (метро, город, общие знакомые, ВУЗ); разнообразие форм отношений и семьи (официальный брак, свободные отношения, гостевой брак); браку не всегда предшествует сожительство (4 респондентки). Конфликты в паре не акцентируются («были притирки»).
Особенности фабул поколения Y (1988—1995): универсальность сценариев - выделено 2 фабулы; 4 из 8 знакомств происходили в социальных сетях («в реальности мы бы не встретились»). Рассказчицы выделяют «периоды общения» («долго переписывались», «созванивались»), события помолвки («сделал мне предложение» - 4 респондентки) и признания в любви, этап совместной жизни (5 респонденток), свадьбу. Перспектива отношений часто направлена на официальное замужество и рождение детей в браке. Конфликты в паре отрицаются (4), опускаются (1) или характеризуются как «кризисы» (3) поздних этапов отношений (после предложения, свадьбы).
Особенности фабул поколения Z (1999-2001): универсальность сценариев - выделена 1 фабула; очные знакомства в группах принадлежности (школа, ВУЗ, близкое окружение - 7 ре-спонденток); почти все респондентки выделяют «период ссор» на раннем этапе отношений («начали ссориться по пустякам каждый день»), который приводит к стабилизации или расставанию.
Сюжетные особенности нарративов: у поколений Х и Z ландшафты действий и идентичности (переживаний) по Дж. Брунеру уравновешены, чаще встречаются концентрические сюжеты (по 4 нарратива); у поколения Y преобладает ландшафт действий (события) и хроникальные сюжеты (6 нарративов). Также отметим, что у поколения Z в ландшафт действий может входить пересказ разговоров и переписок (3 респондентки), а хроникальные и многолинейные сюжеты напоминают набор отдельных эпизодов. Нар-ративы поколения Y в большей степени структурируются объективно, чем субъективно (как у X и Z), т.е. с опорой на факты (что произошло или было высказано) и соблюдением временной последовательности событий.
Кроме того, у поколений Х и Y часто встречается сюжет «метаморфозы» по Ф. Шютце (см. табл. 1), когда уже сформированная личность меняется в отношениях (достраивается или перестраивается), в нарративах же поколения Z мы данный сюжет не встретили. У поколения Х мы чаще наблюдали нарративы, где главный герой активен, инициативен в своих решениях и планировании действий («стратегия»); у поколений Y и Z чаще встречался тип сюжета «траектория» (у Y также встречается и «стратегия»), описывающий учет нарраторами внешних обстоятельств и условий, которые играют на руку или препятствуют развитию истории.
Примечательно, что у поколений X и Z встречается сюжет «притчи» по В.И Тюпе, в которой присутствуют выводы респон-дентки из рассказа, т.е. описывается его некоторое завершение и следствия для личности. У поколения Y нарративы чаще представлены в стиле ситуативной истории («анекдота», описывающего авантюрный сюжет, но не обязательно комедийного жанра) с финалом, еще требующим осмысления в дальнейшем, или открытым концом. Также респондентки поколения Y несколько чаще женщин других поколений критикуют свои отношения (нарратив регресса по К. Гергену и М. Герген), хотя их фабулы зачастую успешные.
При совмещении нарративного анализа по схеме NOI Д. Хайлса и И. Чермака [Hiles, Cermák 2008] и методики образных ассоциаций были выделены тематические сюжеты для поколений.
Сюжет 1 - «Путь» (X; Z). Изображение: открытая прямая или извилистая дорога. Характерен для 4 респонденток Х и 3 респон-денток Z, где в парах ровесники. Описываются длительные отношения, в нарративе прослеживается линия прохождения определенного жизненного пути вместе с партнером, сопровождаемого поиском себя или «мы». В историях респондентки поднимают
тему и физических перемещений - переездов, путешествий, прогулок. Сюжету соответствуют траектории и метаморфозы по Ф. Шютце. Нарративы завершаются позитивными оценками отношений: «постепенно все стало прям хорошо» - X; «сейчас мы вместе уже 4 года, и, в принципе, все в отношениях идеально» - Z.
Сюжет 2 - «Тернии» (Y). Изображение: дорога в лесу. Сюжет «Терний» (3 респондентки Y) повествует о преодолении: речь также идет про путь, но не открытый, а таящий в себе неожиданности и препятствия. Лес характеризуется девушками одновременно как возможность защиты от посторонних глаз и неизведанная опасность. Партнеры описываются как находящиеся в постоянной готовности к борьбе с обстоятельствами. Сюжет характерен для замужних, где в парах ровесники; ему соответствуют траектории и метаморфозы по Ф. Шютце. Респондент-ки обобщают нарративы кодой - «в общем, жизнь», которая оценивает отношения как непростые и неидеальные, но постепенно движущиеся вперед.
Сюжет 3 - «Равновесие» (X; Y). Изображения - водная гладь, поле. К данному сюжету относятся 2 истории поколения Y (в парах - ровесники) и 3 истории Х, где мужчины старше девушек, т.е. могут являться носителями ценностей предшествующего поколения. Сюжет описывает ровные по динамике, эгалитарные отношения: женщины и мужчины в паре отказываются от некоторых гендерных стереотипов. Отнесенные к данному сюжету нарративы являются стратегиями по Ф. Шютце, что может говорить о сознательной работе партнеров по достижению равновесия. В конце нарратива приводится оценка отношений как «спокойных», «доставляющих радость/счастье».
Сюжет 4 - «Вдохновленный идеалами» (Х; Y; Z). Изображения небесные - радуга, северное сияние, облака, звездное небо. Сюжет связан с идеальными представлениями, и у каждого поколения раскрывается по-разному в зависимости от временной перспективы нарратива. У 4-х респонденток Z (по Ф. Шютце - 3 траектории и 1 стратегия) преобладают мечты о будущем: девушки предвкушают положительные изменения своего восприятия жизни и любви после расставания или описывают ожидания от зарождающихся отношений - «это и боль, и радость, и слезы, и счастье». Истории 2-х замужних респонденток Y (траектория; стратегия с чертами институциональной карьеры) содержат пер-фекционистские описания семейных отношений, однако не лишены указаний на трудности; коды их нарративов звучат по аналогии с фольклорным финалом - «жить долго и счастливо и быть вместе до конца», «поглядим, конечно, поглядим». Респондентка Х раскрывает сюжет личностной метаморфозы и показывает кон-
траст своего мировоззрения в начале отношений и спустя время: «просто я повзрослела».
Таблица 1
Соотнесение нарративов поколений Х, X Z с типологиями Ф. Шютце, К. Гергена и М. Герген, В. И. Тюпы
X(1967-1984) У(1988-1995) г(1999-2001)
Ф. Шютце метаморфоза (4) стратегия (4) траектория (2) метаморфоза (3) траектория (3) стратегия (2) институциональная карьера (1) траектория (7) стратегия (1)
К. Герген, М. Герген прогресс(6) стабильность(2) прогресс (4) стабильность (2) регресс (2) прогресс (5) стабильность (3)
притча(5) «анекдот»(4) жизнеописание (4)
В.И. Тюпа жизнеописание (3) сказание (3) притча(3)
«анекдот»(2) жизнеописание (1) «анекдот» (2)
Ядра нарративов поколений X, Y, Z
Для поколений Х, X Z были выделены характерные ядра нарративов - основное содержание истории, отражающее конструируемую респондентками нарративную идентичность в отношениях.
Ядро нарратива поколения Х (1967-1985) - обретение себя. Респондентки описывают, как через благоприятные или сложные отношения достраивают свою идентичность, приходя к «целостности», «принятию себя». Темы, входящие в ядро нарратива поколения Х: 1) взаимные поддержка и принятие в отношениях (8 респонденток); 2) «комплиментарность» партнеров (4) (респондентки описывают партнеров положительно - умный, творческий, самостоятельный, заботливый, обладающий «житейской мудростью», а себя критично - «я очень сложный человек»; приводят противоположные акцентуации: «он - шизоид, я истерить могу»); 3) поддержка партнерами друг друга в профессиональной реализации (7).
Ядро нарратива поколения Y (1988-1995) - самоотдача. Девушки рассказывают, как они вкладываются в отношения, перестраивают свои жизненные цели и личность под требования социального окружения и партнера; от партнера ожидается
равноценный вклад. Примечателен дефицит гуманистических и эмоциональных категорий в 6 нарративах, а 2 респондентки указывают на отсутствие заботы и поддержки от партнера в критических ситуациях. Темы ядра нарратива у поколения Y: 1) общие интересы и «когнитивное» совпадение партнеров (4 респондент-ки); 2) противопоставление себя и партнера (респондентки описывают себя в нейтральных качествах, а партнера - с точки зрения соответствия или несоответствия норме (6), напр., «инфантильный», «социофоб», «интернет-зависимый» и т.д.; 3) третьи лица в отношениях - родители, знакомые и соперники (6) (пара описывается как открытая система, но отношения сохраняют устойчивость); 4) навыки разрешения конфликтов с партнером («часто разговариваем, чтобы не запускать»; «знаем, как с этим справляться») и социальным окружением; конфликты отрицаются, но тема является значимой (крупные секвенции, повторения в нарративе).
Ядро нарратива поколения Z (1999-2001) - поиск «мы». Истории повествуют о формировании «мы-идентичности» в паре и конструировании личностной идентичности через создание и ролевое отыгрывание отношений, где ссоры выступают как способ установить нормы. Личностные особенности в рассказах не раскрываются, пара описывается как целое - «мы». Темы ядра нарратива у поколения Z: 1) поддержка, понимание, забота (8 респонденток) как причины возникновения чувств; 2) стремление партнеров сблизить пути социализации (7) (школа/ ВУЗ); 3) описание себя и партнера через сходства и различия (4) («есть много общего и немного безбашенности в нас»); 4) антагонизм пары со сверстниками (5); 5) рассуждения о любви и трансформации чувств (6).
Дискурс романтических отношений поколений X, Y, Z
О развитии отношений респондентки X, Y и Z говорят по-разному. Женщины поколения X описывают отношения как целостный сюжет, который развивается естественно: «стало понятно, что мы будем вместе», «отношения стали перерастать в более близкие и желание создать семью». Девушки поколения Y разделяют отношения на последовательные этапы («выводить отношения на новый уровень»; «сейчас мы на такой стадии отношений»), переход на которые происходит через договор (предложение, признание в любви и т.д.). «Игреки» подчеркивают важность общения, вербализации чувств, подкрепления эмпатии конвенцией; объясняют эмоции с помощью объективных индикаторов (эстетических, физиологических), транслируют представление о том, что отношения требуют работы и ра-
ционального подхода (эмоциональные высказывания заменяются когнитивными категориями или обрываются). Среди женщин поколения Y звучит идея любви «с первого взгляда» (2) («не знаю как он, но я влюбилась сразу») и обозначается ее причина в партнере. Девушки поколения Z не соизмеряют вклады партнеров в отношения, часто употребляют «мы»: «мы были готовы на все друг ради друга», «нам было все равно»; развитие отношений описывают динамически: сначала определяются роли партнеров и осуществляется ролевое поведение («проявлял знаки внимания», «взял за руку», «начали гулять»), затем период ссор качественно меняет отношения, и при осознании понимания, заботы, эмоциональной близости с партнером постепенно возникают чувства. Дискурс поколения Z ближе к дискурсу Х, но заметен меньший акцент на индивидуальности партнеров. Тему интимных отношений респондентки разных поколений не акцентируют и не табуируют.
В таблице 2 представлены интерпретативные репертуары романтических отношений (по Дж. Поттеру и М. Уэзерелл), присутствующие в нарративах респонденток разных поколений; в скобках приведено количество интервью, в которых данный репертуар встречается. Мы можем наблюдать, что у поколений Х и Z преобладают гуманистический и эмоциональный репертуары, тогда как у поколения Y чаще встречаются «когнитивные» категории дискурса - конструктивно-рациональный репертуар и репертуар консенсуса. Конструктивный дискурс встречается у поколения Х в тех интервью, где респондентки столкнулись со сложностями в отношениях. Эмоциональный дискурс у поколения Y не ярко выражен, как и гуманистический; для респонден-ток данного поколения характерны обрывы эмоциональных слов и замена их когнитивными категориями (например, «его пережи-ва... ну то, что он об этом думает»). Такое повествование может быть определенной защитной стратегией. У младшего поколения Z, напротив, эмоциональный дискурс утрирован и выразителен, как в письменной, так и в устной речи: «и боль, и радость, и слезы, и счастье», «невыносимая тоска», «чувства настоящие, которые чувствуешь так, как будто тебе дышать без человека тяжело».
Таблица 2
Интерпретативные репертуары дискурса любви в нарративах женщин поколений X, Y, Z
X(1967-1984) Y (1988-1995) Ъ (1999-2001)
Гуманистический (8): «сопереживание», «тебя принимают, а не оценивают» Конструктивно-рациональный (5): «построить», «работать над отношениями» Гуманистический (8): «понимание», «забота», «очень помог мне»
Эмоциональный (5): «главное - это чувства»; «совместные позитивные эмоции» Эстетический (4): «не в моем вкусе внешне»; «эти улыбочки, эти ямочки» Эмоциональный (8): «полюбила», «испытала весь спектр эмоций»
Репертуар комплиментарности (4): «я индивидуалистка, он -коллективист <...> но, он меня все-таки слушает» Репертуар консенсуса (4): «Он предложил мне <...>. Я отказалась, потому что <...>. Он решил эти проблемы, и я ответила положительно» Поведенческий (6): «гулять вместе», «стал уделять мне знаки внимания»
Физический/ энергетический (2): метафоры «резонанса», «напряжения» Физиологический (3): «2 года на эндорфинах», «всякая телесная штука» Оценочный (4): «понравился, показался особенным»
Магический (2): «может, он меня так "привел" к себе» Магический (3): «влюбилась сразу»; «чувство магии» Романтический (4): «не представляла, как буду существовать без него»
Репертуар познания (2): «мне с ним было интересно постоянно» Утопический (2): «быть вместе до конца» Ролевой (3): «ему не нужна была девушка»; «кто-то больше, чем подружка»
Конструктивный (2): «я благодарна <...> значит, я могу построить такие на данный период отношения» Эмоциональный (1): «он ко мне проявлял чувства, у меня к нему что-то раскрывалось тоже как ответ» Репертуар самопрезентации (2): «мы уже могли позволить себе обнять друг друга и поцеловать, сфотографироваться и выложить это в соцсеть»
Категории социального контекста, оказывающие влияние на отношения
1) Родительские семьи (упоминаются всеми тремя поколениями - Х, Y, Z). Респондентки Х в конфликтах с родителя-
ми отстаивают свои отношения и репутацию партнера (5 нарра-тивов); говорят о негативной модели родительских отношений (2 респондентки). Девушки Y ценят семейные традиции, признают родительский авторитет и путем уступок стремятся избежать конфликтов с родителями по поводу своих отношений (5). Девушки Z говорят об одобрении родителями их отношений (4) и описывают родительские семьи как благоприятную идентификационную модель.
2) Социальные сети (поколения Y, Z) используются для знакомства (4 нарратива поколения Y, 1 нарратив поколения Z) и для повседневного общения с партнерами (Y, Z).
3) Образовательные учреждения (поколения Х, Z) являются местами знакомства и общения с партнером, а также фактором развития или осложнения отношений при принадлежности к разным учебным заведениям (Z).
4) Группа сверстников (Y, Z) поколением Z рассматривается как помеха отношениям, повышающая конфликтность в паре; поколение Y, напротив, стремится интегрировать отношения в близкое окружение.
5) Совместные праздники (упоминаются всеми тремя поколениями - Х, Y, Z): поколения Y (3), Z (2), X (1) наделяют Новый год символическим смыслом для пары и стараются встретить его вместе; негативные решения об изменении статуса пары (выбор: расставание или продолжение отношений) переносятся на время после Нового года.
6) «Квартирный вопрос» упоминается поколениями Х и Y. Поколение Х стремится к созданию нуклеарной семьи, обретению собственной территории (6 респонденток), а также подчеркивает необходимость сохранения личного пространства даже в отношениях (2). Для респонденток поколения Y важно иметь общую площадь, на которой можно жить вместе, однако пары готовы жить и с родительскими семьями, если нет конфликта (2).
7) Социально-политическая обстановка (Х) лишь в 1 нарра-тиве Х событийно повлияла на отношения; остальные респон-дентки как данного поколения, так и младших генераций, отмечают, что макросоциальный контекст напрямую не влияет на отношения.
Модели отношений, конструируемые представительницами
поколений Х, Y, Z
На основе анализа мы предположили, что представительницы поколений принимают следующие модели отношений и идентичности (ядро нарратива), которые соотносятся с поколенческими ценностями по Н. Хоуву и У. Штрауссу [Howe, Strauss 1997,
2007] и несколько отличаются от предложенной Э. Гидденсом тенденции трансформации интимности [Гидденс 2004].
Поколение Х (1967-1984) принимает социальные идеи 1) развития личности в отношениях; 2) независимости отношений от социальной оценки и нормативных предписаний относительно сценариев развития и формы семьи. Модель отношений поколения Х - «индивидуальные отношения», в которых происходит обретение себя: в нарративах воспроизводятся черты романтической любви по Э. Гидденсу - ценность личности партнера, важность эмоциональной привязанности, принятия и понимания; однако мы не заметили указания на властные отношения между тендерными ролями, т.е. партнеры выступают скорее как равные. Как видим, в отношениях проявляются индивидуальные ценности поколения Х по Н. Хоуву и У. Штрауссу - индивидуализм, самостоятельность, личностная и социальная свобода.
Поколение Y (1988-1995) транслирует социальные идеи
1) построения устойчивых, эффективных отношений; 2) построения социально-одобряемых (со стороны родителей, близкого социального окружения) и нормативных отношений. Модель отношений Y - «эффективные отношения», требующие самоотдачи: респондентки описывают преимущественно конфлюэнтную любовь [Гидденс 2004], однако в их рассказах присутствует направленность на долгосрочную жизненную перспективу (6 ре-спонденток) и идеалистическая идея «вместе и навсегда» (2 ре-спондентки), характерные для романтической любви, а также в большинстве нарративов отсутствует выраженный акцент на сексуальности. Наблюдается соответствие социально-ориентированным ценностям, которые Н. Хоув и У. Штраусс приписывают поколению ^ - общность, успех, социальное и технологическое развитие.
Поколение Z (1999-2001) принимает 1) идею конструирования идентичности в отношениях через создаваемое «мы»;
2) идею социально-ролевой и институциональной обусловленности отношений (сценарии отношений связаны с представлением о ролевых моделях и «прикреплены» к социальным институтам). Модель отношений поколения Z - «ролевые отношения», в которых осуществляется поиск «мы»: нарративы транслируют черты и конфлюэнтной, и романтической любви. Партнеры «отыгрывают» ситуацию отношений и рефлексируют ее в эмоциональных, гуманистических и романтических категориях, а затем интериоризируют переживания. В отношениях проявляется индивидуализм на уровне пары и макросоциальная конформность (плюрализм, согласие).
В поколенческом ряду мы наблюдаем смену идеи романтической любви разными типами конфлюэнтной любви: поколения Y и Ъ в большей степени ориентированы на самоценность отношений, чем на индивидуальность партнера, в отличие от X. При этом у поколения Ъ на уровне дискурса наблюдается возвращение к романтизации отношений (например, встречаются крайние формулировки, усиливающие переживания: «в наших отношениях было все: от... до.»; «лучшее/худшее время в моей жизни»). Однако полученные на основе наших эмпирических данных модели «эффективных» и «ролевых» (Ъ) отношений отличаются
от описания конфлюэнтной любви, приведенного Гидденсом: ре-спондентки направлены на построение семьи как социального института, что обеспечивает чувство безопасности, жизненные перспективы и включенность в социальный контекст, а не на поиск идентичности через развитие сексуальности. Ядра нарративов -«самоотдача» и «поиск себя через поиск "мы"» (Ъ) - говорят о том, что отношения могут не только предоставлять условия для поиска идентичности, но и потребовать ее «отдать» ради отношений: перестроить себя или пребывать в состоянии пластичной готовности к созданию пары (Ъ). Таким образом, актуальным для современности являются представления о сотрудничестве в отношениях и отдаче-получении психологического ресурса «во благо общего дела» по Э. Фромму [Фромм 2007].
В дискурсе и сюжетах мы видим контраст между «соседствующими» поколениями, но сходства между «родителями» и «детьми». Поколения Х и Ъ показывают схожее восприятие психологического содержания отношений: их сюжет «Путь» можно противопоставить сюжету «Тернии» поколения Y. Если для Х и Ъ отношения способствуют конструированию личностной идентичности при любом качестве союза («я благодарна за такие отношения»), то для Y отношения несут субъективную трудность и угрозу сформированной идентичности даже при благоприятном сценарии («думала, все, я с человеком ничего не хочу»; «было очень тяжело»). Причем, сюжет «Тернии» у Y скрывается и под фасадами других сюжетов - «Вдохновленный идеалами», «Восхождение»: вторым изображением девушки также выбирают лес и рассказывают о пережитых проблемах в отношениях. В личных нарративах кроме специфических поколенческих представлений и ценностей ожидаемо проявили себя универсальные социальные нормы и идеалы: предполагаемы были общие для поколений сюжеты «Равновесия» (X, Y) и «Вдохновленный идеалами» (X, X Ъ).
Н. Хоув и У. Штраусс, В.В. Семенова, Ю.А. Левада связывают причины поколенческих различий со сменой макросоциаль-
ных тенденций, значимых исторических событий [Левада 2002; Семенова 2003; Howe and Strauss 1997]. Однако респондентки в большей степени рефлексируют влияние межличностного общения на отношения (социальные сети, образовательная среда, семейное окружение) [Семенова 2003], а в качестве идентификационных моделей называют лишь родительские семьи. Мы предположили неосознаваемое влияние популярной культуры на дискурс и нарративы поколений Y и Z: фраза «сделал мне предложение» (3 респондентки Y), кольцо для помолвки (Y), романтический дискурс (Z) отсылают к кинематографу и литературе. Об эффекте воздействия популярных источников дискурсов и нарративов на формирование идентичности в отношениях также пишет Э. Гидденс [Гидденс 2004]. С развитием средств массовой коммуникации в XXI веке усиливается коммуникативный аспект любви: поколениями Y и Z подчеркивается важность вербализации чувств, дискурса и символического поведения, о чем говорил М. Фуко [Фуко 1996]. При этом влияние социального контекста не является прямым и очевидным: Интернет предоставил новые возможности знакомства поколению Y, но эта тенденция не усилилась среди поколения Z (с 1999 и младше), а сократилась. В условиях, казалось бы, большей свободы коммуникации, респондентки, напротив, ищут «точки опоры», сужая альтернативы выбора до кругов общения. Вероятно, стратегия отношений «предписывается» ценностями и нормами, складывающимися у сверстников: так судя по нашим данным, для поколения Z оказалась характерна норма личностной закрытости и «надежности» партнера (т.е. знакомства внутри групп принадлежности).
Альтернативным объяснением полученных результатов могут быть возрастные различия. Сопоставив поколенческие нарра-тивы с возрастными задачами по периодизациям Э. Эриксона, Д.Б. Эльконина, Д. Левинсона, Р. Хевигхерста, Б. Ньюмен и П. Ньюмена, Р. Гоулда [Карабанова 2005], мы выявили несоответствия: поколение Х (37-55 лет) в большей степени ориентировано на индивидуальные ценности, чем на социальный макроконтекст; поколение Y (23-36 лет) активно решает задачу продуктивности, но испытывает трудности с достижением эмоциональной близости с партнером и психологической сепарации от родителей; девушки Z (17-22 лет) еще находятся в процессе конструирования личностной идентичности. Таким образом, устойчивые ценности поколений, не сводимые лишь к новообразованиям возраста, могут влиять на интерпретацию и приоритетность возрастных задач, а социальные условия - на успешность прохождения этапов развития.
Заключение
Типы романтических отношений и нарративной идентичности женщин поколений Х, Y и Z отражают поколенческие ценности, по Н. Хоуву и У. Штрауссу, и частично соотносятся с типами любви по Э. Гидденсу: «индивидуальные отношения» и обретение себя - X (1967-1984); «эффективные отношения» и самоотдача - Y (1988-1995); «ролевые отношения» и поиск «мы» - Z (1999-2001). По сюжетам нарративов и дискурсу поколения Х и Z схожи, а Y отличается от них; в то же время Y и Z больше ориентированы на построение структуры отношений (конфлюэнтная любовь), чем на познание личности партнера (романтическая любовь). Мы реализовали один из ракурсов анализа, полученные результаты могут быть интерпретированы с других методологических позиций. В дальнейших исследованиях мы рассмотрим гендерный аспект, проследив поколенческие изменения мужских нарративов о романтических отношениях.
Литература
Гидденс 2004 - Гидденс Э. Трансформация интимности. СПб: Питер, 2004. Карабанова 2005 - Карабанова О.А. Возрастная психология. М.: Айрис-пресс, 2005.
Кон 2016 - Кон И.С. Клубничка на березке. Сексуальная культура в России. М.: Время, 2016.
Кон 2011 - Кон И.С. Три в одном: сексуальная, гендерная и семейная революции // Журнал социологии и социальной антропологии. 2011. Т. 14. № 1. С. 51-65.
Левада 2002 - Левада Ю.А. Заметки о «проблеме поколений» // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2002. № 2 (58). С. 9-11.
Марцинковская, Полева 2017 - Марцинковская Т.Д., Полева Н.С. Поколения эпохи транзитивности: ценности, идентичность, общение // Мир психологии. 2017. № 1. С. 24-37.
Марцинковская, Чумичева 2015 - Марцинковская Т.Д., Чумичева И.В. Проблема социализации подростков в современном мультикультурном пространстве [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2015. T. 8. № 39. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2015v8n39/1094-martsinkovskaya39.html (дата обращения 05 февр. 2022).
Мельникова 2007 - Мельникова О.Т. Фокус-группы: методы, методология, модерирование. М.: Аспект Пресс, 2007.
Мельникова, Хорошилов 2013 - Мельникова О.Т, Хорошилов Д.А. Эмпирическая апробация триангуляции как стратегии валидизации качественного исследования // Журнал практического психолога. 2013. № 4. С. 145-183.
Мэй 1997 - Мэй Р. Любовь и воля. М.: Рефл-бук, 1997.
Рикель, Тычинина 2017 - Рикель А.М., Тычинина М.И. Межпоколенные различия стратегий межличностных отношений [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2017. Т. 10. № 51. С. 9. URL: http:// psystudy.ru/index.php/num/2017v10n51/1384-rikel51.html (дата обращения 05 февр. 2022).
Рюриков 1990 - Рюриков Ю.Б. Детство человеческой любви // Философия любви / Под общ. ред. Д.П. Горского. Т. 1. М.: Политиздат, 1990. С. 11-36.
Семенова 2001 - Семенова В.В. Дифференциация и консолидация поколений в условиях трансформирующегося общества // Россия трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001. C. 256-271.
Семенова 2003 - Семенова В.В. Современные концептуальные и эмпирические подходы к понятию «поколение» // Россия реформирующаяся: Ежегодник / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Институт социологии РАН, 2003. С. 213-237.
Франкл 1990 - Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. Фромм 2007 - Фромм Э. Искусство любить. Исследование природы любви. СПб.: Азбука-классика, 2007.
Фуко 1996 - Фуко М. Воля к истине: по ту сторону .знания, власти и сексуальности. М.: Касталь, 1996.
Bruner 1987 - Bruner J. Life as narrative // Social Research. 1987. no. 54 (2). P. 11-32.
Byrne, Nelson 1965 - Byrne D., Nelson D. Attraction as a linear function of proportion of positive reinforcements // Journal of Personality and Social Psychology. 1965. no. 1 (6). P. 659-663.
Campbell et al. 2017 - Campbell S.M., Twenge J.M. Campbell W.K. Fuzzy But Useful Constructs: Making Sense of the Differences Between Generations [Электронный ресурс] // Work, Aging and Retirement. 2017. no. 3 (2). P. 130-139. URL: https://doi.org/10.1093/workar/wax001 (дата обращения 15 апр. 2022).
Dunlop et al. 2019 - Dunlop W.L., Hanley G.E., McCoy T.P. The narrative psychology of love lives // Journal of Social and Personal Relationships. 2019. Vol. 36 (3). P. 761-784.
Hammack, Toolis 2015 - Hammack P.L. Toolis E.E. Putting the Social into Personal Identity: The Master Narrative as Root Metaphor for Psychological and Developmental Science // Human Development. 2015. no. 58. P. 350364.
Hiles, Cermak 2008 - Hiles D, Cermak I. Narrative Pssychology // The Sage Handbook of Qualitative Research in Psychology / Ed. by C. Willig, W. Stainton-Rogers. London: Sage, 2008. P. 147-164.
Howe, Strauss 1997 - Howe N., Strauss W. The Fourth Turning: An American Prophecy - What the Cycles of History Tell Us About America's Next Rendezvous with Destiny. NY.: Bantam Doubleday Dell, 1997. Howe, Strauss 2007 - Howe N, Strauss W. The Next 20 Years: How Customer and Workforce Attitudes Will Evolve // Harvard Business Review. 2007. no. 85 (7-8). P 47-52.
Mannheim 1952 - Mannheim K. The Problem of Generations // Essays on the Sociology of Knowledge: Collected Works. Vol. 5. London: Routledge and Kegan Paul, 1952. P. 276-322.
McAdams 2011 - McAdams D.P. Narrative identity // Handbook of Identity Theory and Research / Ed. by S.J. Schwartz, K. Luyckx, V.L. Vignoles. NY.: Springer, 2011. P. 99-115.
Poppel et al. 2008 - Poppel van F., Monden C., Mandemakers K. Marriage Timing over the Generations // Springer Science: Hum Nat. 2008. no. 19. P. 7-22. Regan 2011 - Regan P. Close Relationships. NY.: Routledge, 2011. Sternberg 1996 - Sternberg R.J. Love stories // Personal Relationships. 1996. no. 3 (1). P 59-79.
Twenge et al. 2012 - Twenge J.M., Campbell W.K., Freeman E.C. Generational Differences in Young Adults' Life Goals, Concern for Others, and Civic Orientation, 1966-2009 // Journal of Personality and Social Psychology. 2012. no. 102 (5). P. 1045-1062.
References
Bruner, J. (1987), "Life as narrative", Social Research, no. 54 (2), pp. 11-32. Byrne, D. and Nelson, D. (1965), "Attraction as a linear function of proportion of positive reinforcements", Journal of Personality and Social Psychology, no. 1 (6), pp. 659-663.
Campbell, S.M., Twenge, J.M. and Campbell, W.K. (2017), "Fuzzy But Useful Constructs: Making Sense of the Differences Between Generations", Work, Aging and Retirement [Electronic], no. 3 (2), pp. 130-139, available at: https://doi. org/10.1093/workar/wax001 (Accessed 15 Apr. 2022).
Dunlop, W.L., Hanley, G.E. and McCoy, T.P. (2019), "The narrative psychology of love lives", Journal of Social and Personal Relationships, vol. 36 (3), pp. 761784.
Foucault, M. (1996), Volya k istine: po tu storony znaniya, vlasti i seksual'nosti [The Will to Truth: Beyond Knowledge, Power and Sexuality], Kastal', Moscow, Russia.
Frankl, V. (1990), Chelovek v poiskah smysla [Man in search of meaning], Progress, Moscow, Russia.
Fromm, E. (2007), Iskusstvo lyubit'. Issledovanie prirody lyubvi [The art of loving. An Enquiry into the Nature of Love], Azbuka-klassika, St. Petersburg, Russia.
Giddens, A. (2004), Transformatsiya intimnosti [The Transformation of Intimacy], Piter, St. Petersburg, Russia.
Hammack, P.L. and Toolis, E.E. (2015), "Putting the Social into Personal Identity: The Master Narrative as Root Metaphor for Psychological and Developmental Science", Human Development, no. 58, pp. 350-364. Hiles, D. and Cermäk, I. (2008), "Narrative Psychology", in Willig, C. and Stainton-Rogers, W. (ed.), The Sage Handbook of Qualitative Research in Psychology, Sage, London, UK, pp. 147-164.
Howe, N. and Strauss, W. (1997), The Fourth Turning: An American Prophecy -What the Cycles of History Tell Us About America's Next Rendezvous with Destiny, Bantam Doubleday Dell, New York, USA.
Howe, N. and Strauss, W. (2007), "The Next 20 Years: How Customer and Workforce Attitudes Will Evolve", Harvard Business Review, no. 85 (7-8), pp. 47-52.
Karabanova, O.A. (2005), Vozrastnaya psikhologiya [Developmental Psychology], Airis-press, Moscow, Russia.
Kon, I.S. (2016), Klubnichka na beriozke. Seksual'naya kul'tura v Rossii [Strawberry
on Birch. Sexual Culture in Russia], Vremya, Moscow, Russia.
Kon, I.S. (2011), "Three in One: Sexual, Gender and Family Revolution",
Zhurnal sotsiologii Isotsial'noj antropologii, vol. 14, no. 1, pp. 51-65.
Levada, Yu.A. (2002), "Notes on the Problem of Generations", Monitoring
obshchestvennogo mneniya: Ekonomicheskie i sotsialnye peremeny, no. 2 (58), pp.
9-11.
Mannheim, K. (1952), "The Problem of Generations", Essays on the Sociology of Knowledge: Collected Works, vol. 5, Routledge and Kegan Paul, London, UK, pp. 276-322.
Martsinkovskaya, T.D. and Chumicheva, I.V. (2015), "The problem of teenagers' socialization in modern multicultural space", Psychological studies [Electronic], vol. 8, no. 39, available at: http://pisyiitudy.ru/index.php/ num/2015v8n39/1094-martsinkovskaya39.html (Accessed 5 Feb. 2022). Martsinkovskaya, T.D. and Poleva, N.S. (2017), "Generations of the era of transitivity: values, identity, communication", Mir psikhologii, no. 1, pp. 24-37. May, R. (1997), Lyubov' i volya [Love and Will], Refl-buk, Moscow, Russia. McAdams, D.P. (2011), "Narrative identity", in Schwartz, S.J., Luyckx, K. and Vignoles, V.L. (ed.), Handbook of Identity Theory and Research, Springer, New York, USA, pp. 99-115.
Melnikova, O.T. (2007), Fokus-gruppy: metody, metodologiya, moderirovanie [Focus groups: methods, methodology, moderation], Aspekt Press, Moscow, Russia.
Melnikova, O.T. and Khoroshilov, D.A. (2013), "Empirical testing of triangulation as a strategy for validating a qualitative study", Zhurnal prakticheskogo psikhologa, no. 4, pp. 145-183.
Poppel, van F., Monden, C. and Mandemakers, K. (2008), "Marriage Timing
over the Generation's", Springer Science: Hum Nat, no. 19, pp. 7-22.
Regan, P. (2011), Close Relationships, Routledge, New York, USA.
Rikel, A.M. and Tychinina, M.I. (2017), "Intergenerational differences
of strategies of interpersonal relationships", Psychological studies
[Electronic], vol. 10, no. 51, available at: http://psystudy.ru/index.php/
num/2017v10n51/1384-rikel51.html (Accessed 5 Feb. 2022).
Ryurikov, Yu.B. (1990), "Childhood of human love", in Ivin, A.A. and Gorskiy,
D.P. (ed.), Filosofiya lyubvi [Philosophy of Love], vol. 1, Politizdat, Moscow,
Russia, pp. 11-36.
Semenova, V.V. (2001), "Differentiation and consolidation of generations in a transforming society", in Yadov, V.A. (ed.), Rossiya transformiruyuscheesya obschestvo [Russia: a transforming society], KANON-press-TS, Moscow, Russia, pp. 256-271.
Semenova, V.V. (2003), "Modern conceptual and empirical approaches to the concept of «generation»", in Drobizheva, L.M. (ed.), Rossiya reformiruyuschazsya: Yezhegodnik [Reforming Russia: yearbook], Institut Soziologii RAN, Moscow, Russia, pp. 213-237.
Sternberg, R.J. (1996), "Love stories", Personal Relationships, no. 3 (1), pp. 5979.
Twenge, J.M., Campbell, W.K. and Freeman, E.C. (2012), "Generational Differences in Young Adults' Life Goals, Concern for Others, and Civic Orientation, 1966-2009", Journal of Personality and Social Psychology, no. 102 (5), pp. 1045-1062.
Информация об авторах
Ольга Т. Мельникова, доктор психологических паук, профессор, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия; 125009, Россия, Москва, ул. Моховая, д. 11/9; [email protected]
Мария И. Тычинина, аспирант, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия; 125009, Россия, Москва, ул. Моховая, д. 11/9; [email protected]
Information about the authors
Olga T. Melnikova, Sc.D. (Psychology), professor, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; bld. 11/9, Mokhovaya Street, Moscow, Russia, 125009; [email protected]
Maria I. Tychinina, graduate student, Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russia; bld. 11/9, Mokhovaya Street, Moscow, Russia, 125009; [email protected]
