CC BY
417
ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ И НЕРАВЕНСТВА
Наталья ТИХОНОВА
Модель субъективной стратификации российского общества и ее динамика1
Наряду с объективно существующими моделями стратификации общества большое значение для принятия решений в рамках государственной социальной политики имеет также субъективная стратификация, отражающая представления индивидов о том, какое место в обществе, в соотнесении с другими его членами, они занимают. Более того, субъективная реальность, которая формируется на основе самооценок людьми своего статуса и их представлений
0 моделях стратификации общества, в котором они живут, может даже в большей степени влиять на их социальное самочувствие и поведение, чем уровень их жизни. Это связано с тем, что статус отражает восприятие человека окружающими, а восприятие для индивидов обычно2 является большей ценностью, чем чисто экономические аспекты их жизни, и играет решающую роль в формировании их поведенческих установок. Соответственно, если объективные показатели иерархии неравенств отражают в первую очередь особенности социально-экономического развития страны, то учет субъективной стратификации, отражающей личностное восприятие людьми своего общественного положения и степень удовлетворенности им, значим в первую очередь для обеспечения социально-политической стабильности, оценки легитимности существующей в стране власти в глазах населения, а также прогнозирования поведения людей в той или иной ситуации.
1 В статье использованы результаты проектов «Социальная политика, социальная стратификация, компоненты благосостояния населения и проявления неравенства в России: анализ взаимосвязей на различных этапах жизненного цикла» и «Денежные и немонетарные неравенства в современных обществах: объективное состояние и субъективное восприятие населением», выполняемых в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2018 г.
2 Исключения возможны в условиях глубокого падения у конкретного индивида уровня жизни, сопряженного с угрозой его выживанию.
Неудивительно, учитывая значимость для устойчивости и стабильности общественного развития этой проблематики, что ее анализ имеет достаточно длительную традицию. Первые исследования субъективной стратификации начались около 80 лет назад в Великобритании и Канаде, а с середины 1940-х годов стали проводиться и в США3. С тех пор в социологии4 накоплен огромный материал, позволяющий проводить как кросс-страновые сопоставления, так и динамический анализ этой проблематики в рамках одного общества. Особое значение такой анализ имеет для России, где всего лишь поколение назад существовало общество социальной однородности, а задача «жить не хуже других», отражающая запрос на соответствие своего положения стандарту жизни, доминирующему в обществе, входит в число приоритетных жизненных целей подавляющего большинства (96%5) населения. При этом, хотя анализ
3 Warner W. L, Lunt P. The Status System of a Modem Community. New Haven, 1947.
4 Учитывая, что субъективная стратификация - это компонент общественного сознания, данная проблематика традиционно изучается именно в рамках социологической науки.
5 Эмпирической основой анализа здесь и далее обычно выступают данные восьмой волны мониторингового репрезентативного общероссийского исследования Института социологии ФНИСЦ РАН «Динамика социальной трансформации современной России в социально-экономическом, политическом, социокультурном и этнорелигиозном контекстах» (март - апрель 2018 г., N = 4000). Использованы в тексте и данные других волн мониторинга, также созданные при финансовой поддержке РНФ. Подробнее о модели его выборки см.: Российское общество и вызовы времени: Кн. 5 / Под ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М.: Изд-во «Весь Мир», 2017. В случае если использованы данные восьмой волны мониторинга, ссылки на источник данных в тексте не даются. Кроме того, в анализе использовались также данные ряда других исследований, которые имели ту же модель выборки, что и мониторинг ФНИСЦ РАН. На каждое из них по ходу изложения даются специальные ссылки, как и на международные исследования, данные которых автор получил в Едином архиве экономических и социологических данных НИУ ВШЭ, директору которого Л.Б. Косовой он также выражает свою благодарность.
субъективной стратификации начался в России гораздо позже, чем в развитых странах, за более чем четверть века проведения исследований по данной проблематике в нашей стране также накоплен значительный материал, получивший свое осмысление в ряде научных работ1.
Факторы и особенности самооценок населением своего социального статуса
Многолетний анализ проблематики субъективной стратификации в разных странах, в том числе и в России, выявил некоторые социально-психологические особенности, сказывающиеся на самооценках людьми своего статуса. В частности, было установлено, что при его определении человек обычно соотносит себя с представителями сходных статусных позиций, т.е. ориентируется на окружение с тем же уровнем образования, родом деятельности, служебными полномочиями и доходами. В результате даже граждане с очень высоким статусом обычно не ставят себя на верхние позиции в статусной иерархии, в то время как люди с очень низким статусом учитывают при его определении существование людей с еще более низким статусом2. В результате такого смещения горизонта оценки с учетом границ своего окружения представители любых слоев чаще видят себя ближе к середине статусной иерархии, чем к верхней или нижней ее части.
Если же говорить о вербальной слоевой или классовой самоидентификации, а не просто о самооценке собственного статуса на вертикальной шкале статусной иерархии3, то, как прави-
1 См., в частности: Богомолова Т.Ю, Тапилина В.С. Экономическая стратификация: объективное и субъективное измерение // Социологические исследования. 1997. № 9. С. 28-41; Зудина А.А. Неформальная занятость и субъективный социальный статус: пример России // Экономическая социология. 2013. № 3 (14). С. 27-63; Гимпельсон В., МонусоваГ. Отношение к неравенству: существует ли «туннельный эффект»? // Экономический журнал Высшей школы экономики. № 2 (18). 2014. С. 216-226; Косова Л.Б. Основания успеха: результаты сравнительного анализа оценок субъективного статуса // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2014. № 3-4. С. 118-127; Тихонова Н.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. М.: РОССПЭН, 1999; Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность. М.: Новый хронограф, Ин-т социологии РАН, 2014; Тихонова Н.Е. Факторы стратификации в современной России: динамика сравнительной значимости // Социологические исследования. 2014. № 10. С. 23-35; Мареева С.В. Справедливость и неравенство в общественном сознании россиян // Journal of Institutional Studies. 2015. Т. 7. № 2. С. 109-119; «Идеальное общество» в мечтах людей в России и в Китае / Отв. ред. М.К. Горшков, Н.Е. Тихонова, П.М. Козырева, Ли Пей Линь. М.: Новый хронограф, 2016 и др.
2 Bottero W. Class Identities and the Identity of Class // Sociology. 2004. Vol. 38. No 5. Р. 985-1003.
3 Для измерения субъективного социального статуса конкретного
индивида обычно используют графические или вербальные тесты. И те,
ло, представители всех групп населения чаще относят себя к среднему или нижнему среднему классу (слою), при этом очень мало кто идентифицирует себя с высшим или низшим классами (слоями) независимо от собственного объективного положения4. В полной мере эти выводы применимы и к России, где при попытках идентифицировать свой статус в вербальных тестах об их месте в обществе свыше 60% респондентов все последние годы идентифицировали собственный статус как средний, относя себя в зависимости от формулировки вопроса к «средним слоям», «среднему классу» и т.д. В случае если средние слои или средний класс были разделены в анкете на подгруппы, наиболее массовой группой оказывался «средний-средний» слой или класс (рис. 1).
Однако «срединная» оценка своего статуса даже при вербальной его идентификации не означает, что ей обязательно сопутствует соответствующая идентичность, означающая принятие на себя индивидом определенных ролей. Например, осенью 2015 года, в разгар кризиса, большинство населения при определении своего места в обществе относило себя к средним слоям, но лишь каждый пятый среди значимых для себя идентичностей выбирал самоидентификацию с представителями среднего класса (рис. 2).
Второй важный факт, который был установлен в ходе исследований данной проблематики и тоже имеющий социально-психологическую природу, заключается в том, что отнесение себя к той или иной социальной позиции или нахождение своего места на условной «лестнице социальных статусов» во многом зависит от уровня притязаний индивида. На последний, а через него и на самооценки человеком своего статуса и его представления о существующих в обществе в целом моделях стратификации, влияет множество факторов. Среди ключевых следует назвать доход человека и домохозяйства; динамику уровня индивидуального и среднедушевого дохода; возможности улучшить личную ситуацию (так называемый туннельный
и другие насчитывают массу вариаций, но наиболее распространены графическая девятиступенчатая или десятиступенчатая шкалы социальных статусов (лестница социальных статусов, или социальная лестница) и вербальные тесты на самоидентификацию с пятью или шестью слоями или классами.
4 Kelley J., Evans M.D.R. Class and Class Conflict in Six Western Nations // American Sociological Review. 1995. No 60 (2). Р. 157-178; Тихонова Н.Е. Место среднего класса в социальной структуре российского общества // Средний класс в современной России. Опыт многолетних исследований / Под ред. М.К. Горшкова и Н.Е. Тихоновой. М.: Весь Мир, 2016. С. 310-336 и др.
Рисунок 1
САМООЦЕНКИ РОССИЯНАМИ СВОЕГО СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА В ВЕРБАЛЬНОМ ТЕСТЕ ОБ ИХ ПОЛОЖЕНИИ В ОБЩЕСТВЕ, 2016 г. (%)1
I Высший слой О Нижняя часть среднего слоя
И Верхняя часть среднего слоя О Низший слой
Средняя часть среднего слоя
Рисунок 2
С КЕМ И В КАКОЙ СТЕПЕНИ РОССИЯНЕ ОЩУЩАЮТ ВНУТРЕННЮЮ БЛИЗОСТЬ (С КАКОЙ ГРУППОЙ СЕБЯ ИДЕНТИФИЦИРУЮТ), 2015 г., (%)2
34
58
43
46
16
48
35
16
52
29
52
19
40
49
42
8
51
31
9
9
Люди таких же взглядов на жизнь
Люди той же профессии, занятия
Люди такого же достатка
Граждане России
Представители среднего класса
Представители низшего класса
Бедные
□
В значительной степени
□
В некоторой степени
□
Не ощущают близости
эффект Хиршмана3); соотнесение самим человеком достигнутого им с его представлениями
0 «стандартном», нормальном образе жизни в данной стране и даже в других странах (если они рассматриваются как референтные); наличие у человека ценимых (по его мнению) в определенном сообществе качеств (от возрас-
1 Использованы данные опроса, выполненного в сентябре 2016 года ГФК «Русь» по заказу Института социальной политики НИУ ВШЭ по общероссийской репрезентативной выборке численностью 2103 человека.
2 Использованы данные третьей волны мониторинга ФНИСЦ РАН, проведенной в октябре 2015 года (N = 4000).
3 Hirschman A, Rothschild M. The Changing Tolerance for Income Inequality in the Course of Economic Development // Quarterly Journal of Economics. 1973. Vol. 87. P. 544-566.
4 Alesina A., Giuliano P. Preferences for Redistribution // Handbook of Social Economics. 2011. Vol. 1. P. 93-131; Benabou R, Ok E. Social Mobility and Demand for Redistribution: the POUM Hypothesis // The
та и внешности до образования и имущества) и т.д.4 Причем в каждом обществе, слое и даже у разных индивидов в этих слоях роль таких факторов различна.
Чем ниже место россиянина в статусной иерархии, тем больше разрыв между его самооценками своего места на социальной лестнице
Quarterly Journal of Economics. 2001. Vol. 116. No 2. P. 447-487; Corneo G, Gruner H. Individual Preferences for Political Redistribution // Journal of Public Economics. 2002. Vol. 83. No 1. P. 83-107; Kenworthy L, McCall L. Inequality, Public Opinion and Redistribution // Socio-Economic Review. 2008. Vol. 6. No 1. P. 35-68; Гудков Л. Россия в ряду других стран: к проблеме национальной идентичности // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. № 1. С. 39-47; ТихоноваН.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. М.: РОССПЭН, 1999; Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность. М.: Новый хронограф, 2014; Тихонова Н.Е. Факторы стратификации в современной России: динамика сравнительной значимости // Социологические исследования. 2014. № 10. С. 23-35.
и той ее ступенью, на которой он хотел бы находиться. Так, весной 2018 года среди представителей социального дна (две нижние ступени) свыше половины хотели бы находиться, судя по результатам использования 10-балльной вертикальной шкалы социального статуса в восьмой волне Мониторинга ФНИСЦ РАН, на четыре и более ступени выше, и лишь 5,8% готовы были оставаться на своем месте или подняться лишь на одну ступень1. У тех, кто находился на третьей ступени снизу, доля готовых удовольствоваться своим нынешним статусом была почти в полтора раза выше, но также была очень мала (8,4%), и еще 7,3% хотели бы подняться лишь на одну ступень социальной лестницы. Зато не менее чем на четыре ступени среди них хотели бы подняться свыше 40% группы. Схожие тенденции наблюдаются и у тех, кто ставил себя на четвертую снизу ступень социальной лестницы, только перескочить через четыре и более ступеней хотели бы среди них заметно реже — в трети случаев. Кроме того, во всех группах россиян очень популярным является желание подняться на две-три ступени социальной лестницы, даже у тех, кто находился на седьмой или восьмой ее ступенях, оно характеризовало более 50%.
Таким образом, хотя субъективная стратификация, с одной стороны, по данным всех исследований, связана с объективной картиной распределения людей по вертикальной лестнице социальных статусов, с другой — из-за влияния на оценки людьми своего статуса их уровня притязаний это отражение предстает как бы в кривом зеркале. В России этот искажающий фактор просматривается особенно четко. Сказывается и то, что в общественном сознании пока отсутствует система маркеров образа жизни и поведения представителей различных классов и слоев, в том числе и в области их профессиональной деятельности, веками складывавшаяся в странах с рыночной экономикой.
В результате главным маркером, определяющим их собственный статус в обществе, на протяжении всего постсоветского периода для россиян выступает их материальное благосостояние. При этом по мере роста благосостояния все большую роль начинает играть и такой признак этого статуса, как образ жизни, по сути тоже говорящий об уровне благосостояния, но характеризующий его под несколько
1 Это наиболее вероятная дистанция продвижения в рамках восходящей социальной мобильности в современной России, во всяком случае, за последние 10 лет три четверти россиян либо сохранили свой субъективный статус, либо их перемещение по социальной лестнице по их самооценке не превышало одной ступени.
иным углом зрения: если представители низкодоходных слоев среди критериев, на основе которых они определяют свой (обычно низкий) статус в обществе, чаще упоминают просто о материальном благосостоянии (как бы говоря: «Мы ставим себя в общественной иерархии так низко, потому что у нас очень мало денег»), то представители высокодоходных слоев говорят в этом контексте о материальном благосостоянии относительно реже, зато чаще упоминают в данной роли собственный образ жизни («Мы ставим себя так высоко, так как можем себе позволить вести образ жизни, соответствующий наиболее благополучным слоям общества») (рис. 3). При этом с середины 2000-х до середины 2010-х роль образа жизни как основания для отнесения себя к определенной позиции в статусной иерархии заметно выросла при неизменности роли материального благосостояния. В контексте теории культурной динамики, описывающей процесс перехода от ценностей выживания к ценностям самовыражения по мере повышения уровня жизни населения2, это хорошо объясняется ростом благосостояния населения России в 2000-х — начале 2010-х годов.
В то же время нельзя не отметить, что, как видно из рис. 3, материальное положение — не единственный критерий, которым население России руководствуется при самооценке собственного социального статуса. В число наиболее распространенных оснований для такой самооценки входят также уважение окружающих, должность, престиж профессии. При этом традиционные для развитых стран основания статуса, связанные с высоко значимыми в современной экономике видами капитала — человеческим (уровень образования и уровень квалификации) и социальным в его сетевой трактовке (связи и знакомства), — упоминаются россиянами в контексте оснований для определения своего социального статуса довольно редко даже теми, у кого эти виды капитала наличествуют обычно в достаточно большом объеме (т.е. представителями верхних статусных позиций). Более того, если говорить о динамике самооценок россиянами факторов своего социального статуса, критерии благосостояния (материальная обеспеченность и образ жизни) стали играть с середины 2000-х до середины 2010-х годов заметно большую роль, а ключевые для западных обществ факторы стратификации
2 Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития. М.: Новое издательство, 2011.
Рисунок 3
Динамика представлений россиян о том, чем они руководствуются, оценивая свой социальный статус, 2003-2014 гг.1
(%, допускалось до трех ответов)
Уровнем материальной обеспеченности
Образом жизни
Уважением окружающих
Уровнем образования
Должностью (в % от работающих)
Престижностью профессии (в % от работающих)
Уровнем квалификации (в % от работающих)
Своими связями и знакомствами
62 I 63
48
57
28
26
25 26
17
19
I 16
15
(образование, квалификация, должность, престиж профессии) сохранили второстепенный статус.
Таким образом, если говорить о специфике действия в России хорошо изученных на примере развитых стран особенностей субъективной самоидентификации своего статуса населением, то в их числе следует назвать прежде всего:
♦ отсутствие устойчивых идентичностей со средним классом, даже несмотря на характерное для россиян, как и для жителей других стран, тяготение к определению собственного места в обществе как среднего. Прямым следствием этой несформированности групповых идентичностей выступает и аморфность российского среднего класса как актора социальных преобразований;
♦ все большее завышение роли в общественном сознании материального благосостояния и образа жизни как детерминант социального статуса с одновременной прини-
1 Использованы данные общероссийских репрезентативных исследований: Института комплексных социальных исследований РАН (ИКСИ РАН) «Богатые и бедные в современной России» (март 2003 года, N = 2106, подробнее о нем см.: Россия - новая социальная реальность. Богатые. Бедные. Средний класс / Под ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. М.: Наука, 2004) и Института социологии РАН (ИС РАН) «Средний класс в современной России» (февраль 2014 года, N = 1600; подробнее о нем см.: Средний класс в современном российском обществе / Под ред. М. Горшкова, Н. Тихоновой, А. Чепуренко. М.: РОССПЭН, 1999).
13 13
10
П 2003 П
2014
женностью роли престижа профессии, должности, образования и тому подобных факторов.
Динамика модели субъективной стратификации российского общества
Учитывая выше сказанное об общих особенностях самоопределения своего статуса россиянами, рассмотрим теперь, как выглядела в апреле 2018 года сформированная под их влиянием модель субъективной стратификации современного российского общества (рис. 4). Наиболее точным способом получения для этого информации из всех тестов на самоидентификацию является уже упоминавшаяся вертикальная десятибалльная графическая шкала, на которой респонденту надо отметить свое место в обществе. При этом тот факт, что шкала, широко используемая в международных сравнительных исследованиях, начала применяться в России с 1992 года, позволяет проводить как динамический, так и кросс-национальный анализ ее особенностей. Она, в отличие от вербальных тестов на слоевую/классовую самоидентификацию, позволяет также построить модель субъективной стратификации общества, в максимальной степени очищенную от семантических ассоциаций, конформистских установок и т.д.
8
Рисунок 4
МОДЕЛЬ1 СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ МАССОВЫХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОСТРОЕННАЯ НА ОСНОВЕ САМООЦЕНОК РОССИЯНАМИ СВОЕГО СТАТУСА, 2018 г. (%)2
Представленная на рис. 4 модель субъективной социальной структуры России в целом характеризуется тем, что основная часть населения, даже несмотря на последствия недавно пережитого экономического кризиса, концентрируется на средних позициях. Наиболее популярной является при этом пятая позиция сверху, а медиана проходит по пятой позиции снизу. Это позволяет говорить о том, что фактически с точки зрения статусных самоидентификаций самих россиян российское общество является сейчас обществом массового среднего класса. И это не случайно — в его социальной структуре и объективно, причем с большим перевесом, доминируют сейчас средние слои, о чем свидетельствует модель его доходной стратификации3. Таким образом,
1 Модель основана на результатах применения графического теста самооценки социального статуса с 10-балльной вертикальной шкалой. Строилась она следующим образом: по оси ординат (поскольку статусные позиции вертикально ориентированы) откладывались процентные значения числа выбравших соответствующий балл на шкале социального статуса, а затем, для придания фигуре симметрии, они зеркально откладывались в область отрицательных значений. Нижней позиции соответствовали 10 баллов, а верхней - 1 балл. Строго говоря, для сохранения пропорций модель должна была быть после этого ужата по оси абсцисс вдвое, но для облегчения восприятия ее специфики эта операция нами не проводилась.
2 Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 1,5%; 2-я позиция - 1,7%; 3-я позиция - 4,2%; 4-я позиция - 10,5%; 5-я позиция - 27,4%; 6-я позиция - 19,5%; 7-я позиция - 17,8%; 8-я позиция - 11,2%; 9-я позиция - 3,9%; 10-я (низшая) позиция - 2,4%.
3 Модель доходной стратификации российского общества: состояние, динамика, факторы / Под ред. Н.Е. Тихоновой. М.: Нестор-История, 2018.
в основе сформировавшейся к настоящему времени субъективной модели стратификации лежат определенные объективные причины, а не только простое тяготение к средним позициям.
Однако обращение к более ранним результатам применения графического теста измерения субъективного статуса в новейшей истории России свидетельствует о том, что в последние 20 лет это тяготение проявлялось далеко не всегда. За это время неоднократно бывали ситуации, когда распространенность отнесения себя к средним слоям резко снижалась. Обычно это были периоды бурных общественных трансформаций, когда уровень жизни населения не просто падал, но падал глубоко, резко и, главное, нелегитимно в глазах населения, что влекло за собой массовую статусную фрустрацию. Именно в такие периоды доля считающих себя представителями средних слоев резко сокращалась, опускаясь ниже 50%. Так было, например, в конце 1990-х, причем даже до кризиса 1998-1999 годов (рис. 5).
Рисунок 5
МОДЕЛЬ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ МАССОВЫХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОСТРОЕННАЯ НА ОСНОВЕ САМООЦЕНОК РОССИЯНАМИ СВОЕГО СТАТУСА, 1998 г., (%)4
Однако и такая версия модели субъективной стратификации российского общества - далеко не худший ее вариант, который фиксировался
4 Использованы данные общероссийского репрезентативного мониторингового исследования Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП) (июнь 1998 года, N = 1750). Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 0%; 2-я позиция - 0,5%; 3-я позиция -2,8%; 4-я позиция - 4,3%; 5-я позиция - 7,3%; 6-я позиция - 12,4%; 7-я позиция - 16,3%; 8-я позиция - 20,9%; 9-я позиция - 21,4%; 10-я (низшая) позиция - 14,1%.
в последнюю четверть века наблюдений. Так, после дефолта 1998 года и последовавшего за ним кризиса модель субъективной стратификации россиян приобрела совершенно невероятную форму, поскольку почти три четверти населения стала относить себя к социальным низам, в том числе почти половина - к социальному дну (рис. 6).
Рисунок 6
МОДЕЛЬ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ МАССОВЫХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОСТРОЕННАЯ НА ОСНОВЕ САМООЦЕНОК РОССИЯНАМИ СВОЕГО СТАТУСА, 1999 г. (%)1
Кроме того, именно в 1999 году, в пик тяжелейшего кризиса в новейшей истории России, стало наиболее наглядным деление массовых слоев российского общества на четыре крупные группы/страты. Одна из них — социальное дно. Вторая - представители низов, но все же не социального дна, поскольку типичным для этой группы является определение себя с точки зрения своего места в обществе на третьей позицию снизу из десяти возможных. Третья может быть охарактеризована как субъективный средний класс (учитывая крайне тяжелую экономическую обстановку в стране в 1999 году, наличие такой статусной идентификации означало в тот момент обычно принадлежность к ядру этого класса, что подтверждал и анализ его состава2). Наконец, четвертая, очень немного-
1 Использованы данные общероссийского репрезентативного мониторингового исследования РНИСиНП (июнь 1999 года, N = 1751). Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 0,2%; 2-я позиция - 0,1%; 3-я позиция - 0,8%; 4-я позиция - 1,8%; 5-я позиция - 8,3%; 6-я позиция - 8,2%; 7-я позиция -4,7%; 8-я позиция - 24,4%; 9-я позиция - 19,2%; 10-я (низшая) позиция - 25,4%.
2 Средний класс в современном российском обществе / Под ред. М. Горшкова, Н. Тихоновой, А. Чепуренко. М.: РОССПЭН, 1999.
численная в составе респондентов массовых опросов, — верхний средний класс.
С началом выхода из кризиса 1998—1999 годов и приходом Владимира Путина к руководству страной картина субъективной стратификации российского населения заметно улучшилась. Однако и в 2000 году типичным для населения в целом было отнесение себя скорее к низам, чем к субъективному среднему классу, а модальной была третья позиция снизу (рис. 7). При этом на срединных пятой и шестой позициях находилась лишь пятая часть населения страны, а на верхних четырех позициях социальной лестницы были сосредоточены считанные проценты всех россиян.
Рисунок 7
МОДЕЛЬ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ МАССОВЫХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОСТРОЕННАЯ НА ОСНОВЕ САМООЦЕНОК РОССИЯНАМИ СВОЕГО СТАТУСА, 2000 г. (%)3
В последующем, в первые годы «путинской эпохи», тенденция постепенного улучшения восприятия россиянами своего места в обществе сохранилась. Уже в 2003 году на две срединные позиции себя ставили около 30%, т.е. в полтора раза больше, чем за три года до того, а представителями социального дна себя ощущала лишь пятая часть населения (рис. 8). Однако и в тот момент наиболее часто россияне ставили себя лишь на третью снизу ступеньку социальной лестницы.
3 Использованы данные общероссийского репрезентативного исследования ИКСИ РАН «Россияне о судьбах России в ХХ веке и своих надеждах на XXI век» (март 2000 года, N = 1776). Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция -0,2%; 2-я позиция - 0,1%; 3-я позиция - 0,7%; 4-я позиция - 1,8%; 5-я позиция - 4,1%; 6-я позиция - 16,1%; 7-я позиция - 14,8%; 8-я позиция - 24,4%; 9-я позиция - 18,2%; 10-я (низшая) позиция - 19,6%.
Рисунок 8
МОДЕЛЬ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ МАССОВЫХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА, ПОСТРОЕННАЯ НА ОСНОВЕ САМООЦЕНОК РОССИЯНАМИ СВОЕГО СТАТУСА, 2003 г. (%)1
Динамика модели субъективной стратификации российского общества в последующие годы многое объясняет в отношении населения к президенту страны и в сохранении в стране
социально-политической стабильности, несмотря на неоднозначность экономического развития России в последние 15 лет. Всего за пять последующих лет модель субъективной стратификации массовых слоев населения постепенно улучшалась и к началу кризиса 2008—2009 годов стала демонстрировать все особенности этих моделей в обществах массового среднего класса, хотя и с доминированием нижнего сегмента этой социальной группы. Наиболее массовым стало отнесение себя к пятой позиции снизу, определение же себя как представителя социального дна, т.е. отнесение себя к двум нижним ступеням социальной лестницы, стало встречаться достаточно редко (рис. 9). И, хотя кризис 2008—2009 годов заметно ударил по оценкам россиянами своего статуса, эти изменения были очень непродолжительными, и уже к началу 2010-х модель субъективной социальной структуры России вернулась к виду, характерному для первой половины 2008 года (рис. 9). Таким образом, россияне массово переместились в их собственном восприятии за первое десятилетие «путинской эпохи» из социальных аутсайдеров, представителей социального дна, в состав среднего класса, пусть
Рисунок 9
ДИНАМИКА МОДЕЛИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА ПОД ВЛИЯНИЕМ КРИЗИСА 2008-2009 гг. (%)
Март 2008 г.2
Март 2010 г.3
1 Использованы данные общероссийского репрезентативного исследования ИКСИ РАН «Богатые и бедные в современной России». Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 0,1%; 2-я позиция - 0,4%; 3-я позиция - 1,7%; 4-я позиция - 4,6%; 5-я позиция - 10,4%; 6-я позиция - 20,4%; 7-я позиция - 18,1%; 8-я позиция - 23,0%; 9-я позиция - 12,4%; 10-я (низшая) позиция - 8,3%.
2 Использованы данные общероссийского репрезентативного исследования ИС РАН «Малообеспеченные в современной России» (март 2008 года, N = 1750). Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 0,9%; 2-я позиция - 0,9%;
3-я позиция - 3,6%; 4-я позиция - 8,0%; 5-я позиция - 13,6%; 6-я позиция - 28,4%; 7-я позиция - 19,0%; 8-я позиция - 14,8%; 9-я позиция -6,7%; 10-я (низшая) позиция - 4,0%.
3 Использованы данные общероссийского репрезентативного исследования ИС РАН «Готово ли российское общество к модернизации?» (март 2010 года, N = 1734). Численные значения, использовавшиеся для построения модели: 1-я (высшая) позиция - 0,5%; 2-я позиция -0,3%; 3-я позиция - 4,3%; 4-я позиция - 8,8%; 5-я позиция - 11,8%; 6-я позиция - 26,9%; 7-я позиция - 19,2%; 8-я позиция - 18,2%; 9-я позиция - 6,8%; 10-я (низшая) позиция - 3,1%.
в основном и нижнего среднего. И это принципиальное изменение их самоощущения не могло не сказаться на их оценке деятельности президента страны и отношении к нему.
Следующий экономический кризис (2014— 2016) повлиял на модель субъективной стратификации российского общества еще в меньшей степени, чем кризис 2008—2009 годов. Во всяком случае, осенью 2015 года, т.е. в разгар последнего экономического кризиса, общие контуры модели субъективной стратификации российского общества очень мало расходились с теми, что были характерны для нее до начала кризиса. Это кардинально отличало ситуацию с субъективной стратификацией россиян в ходе кризиса 2014—2016 годов от той, что была в 1999-м и, хотя в гораздо меньшей степени, в 2009-м. Более того, уменьшение примерно на шесть п.п. численности тех, кто относил себя к пятой позиции снизу (а это было наиболее яркое изменение численности групп, находящихся на разных ступенях социальной лестницы в пик последнего экономического кризиса), компенсировалось не столько ростом числа представителей нижних статусных позиций, сколь-
Рисунок10
МОДЕЛИ СУБЪЕКТИВНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ ЗАПАДНЫХ И
1 Рассмотрение их в отдельности позволяет учесть как культурные и исторические, так и институциональные факторы, влияющие на самооценки своего статуса или другие компоненты мировоззрения и идентичностей населения. Кроме того, оно позволяет сравнить ситуацию с субъективной стратификацией в двух постсоциалистических обществах. При таком сравнении видна большая численность нижнего среднего класса и социальных низов в восточных землях Германии, по сравнению с западными, что сближает ее с Россией.
2 International Social Survey Programme (ISSP) - ежегодная международная программа исследований, охватывающих темы, важные для социальных наук. Год от года тема исследования меняется, но раз в 8-10 лет в рамках этой программы проводятся опросы, посвященные проблематике социальной структуры (подробнее см.: [Электронный
ко увеличением численности представителей верхних трех позиций. Этому, видимо, способствовало осознание прочности собственного положения даже в кризис наиболее благополучной частью населения, повлиявшее и на самооценку ее представителями своего статуса.
Такая динамика модели субъективной стратификации в 2010-е свидетельствует о том, что в России сложилась устойчивая к экономическим потрясениям модель субъективной стратификации. Безусловное большинство россиян в рамках этой модели уже не считают себя социальными аутсайдерами, а само российское общество является, судя по контурам этой модели, обществом массового среднего (хотя скорее нижнего среднего, чем собственно среднего) класса.
О корректности такого его определения свидетельствует тот факт, что сейчас модель субъективной стратификации российского общества стала уже во многом напоминать аналогичные модели в развитых странах, например в Германии (рис. 10). В то же время она имеет и четко прослеживающееся отличие — для них, в отличие от России, характерна концентрация
ВОСТОЧНЫХ ЗЕМЕЛЬ ГЕРМАНИИ1, ^-2009 г. (%)2
ресурс]. http://www.issp.org). Нами использовались данные волны ^Р-2009/2010 - последней из проведенных по этой тематике, данные которой доступны. Численные значения, использовавшиеся для построения модели по Западной Германии: 1-я (высшая) позиция -0,4%; 2-я позиция - 1,2%; 3-я позиция - 9,2%; 4-я позиция - 22,8%;
5-я позиция - 30,9%; 6-я позиция - 19,0%; 7-я позиция - 7,2%; 8-я позиция - 6,6%; 9-я позиция - 2,1%; 10-я (низшая) позиция - 0,5%. Численные значения, использовавшиеся для построения модели по Восточной Германии: 1-я (высшая) позиция - 0%; 2-я позиция -0,7%; 3-я позиция - 6,3%; 4-я позиция - 16,6%; 5-я позиция - 29,0%;
6-я позиция - 23,4%; 7-я позиция - 12,4%; 8-я позиция - 8,4%; 9-я позиция - 1,6%; 10-я (низшая) позиция - 1,6%.
наибольшей доли граждан на шестой, а не пятой позиции снизу, в результате чего средний балл самооценки своего социального статуса в этих странах заметно выше.
Такая разница в моделях субъективной социальной структуры России и Германии естественна и обусловливается различиями в уровне развития их экономик, сказывающимися и на их профессиональной структуре, и на уровне благосостояния их граждан, и на их самоощущении своего места в обществе. В России, например, относительно ниже, чем в Германии, доля в составе работающего населения профессионалов и предпринимателей, а именно у них средний балл самооценок социального статуса наиболее высок1. В результате и о России, и о Германии можно говорить как об обществах массового среднего класса, но в Германии это общество собственно среднего класса, а в России — нижнего среднего.
Итак, динамика модели субъективной стратификации общества за последние 20 лет говорит о том, что в России к настоящему времени сложилось общество массового нижнего среднего класса.
Модель субъективной стратификации российского общества сейчас весьма устойчива, и на нее мало влияют даже серьезные экономические кризисы, хотя в новейшей истории страны были периоды, когда эта модель выглядела совершенно иначе.
Нынешнее состояние и динамика модели говорят об отсутствии в данный момент в российском обществе предпосылок для серьезного роста социальной напряженности из-за распространенности ощущения себя социальными аутсайдерами. Даже в условиях снизившегося за годы последнего экономического кризиса уровня жизни населения доля ощущающих
себя представителями социальных низов сейчас относительно невелика, и в целом россияне скорее удовлетворены, чем не удовлетворены, своим местом в обществе.
Представления населения о реальной и идеальной моделях социальной структуры России
Если от анализа модели субъективной стратификации российского общества и ее динамики перейти к видению населением страны модели социальной структуры России, что также является одной из разновидностей субъективных моделей стратификации, то, как видно на рис. 11, среди россиян сейчас доминирует мнение об этой структуре как о пирамиде. Хотя население страны массово (44,9%) считает, что российское общество состоит в основном из низов пирамиды, это не создает никакой угрозы для социально-политической стабильности: даже если человек относит себя к слоям чуть ниже среднего (а именно так, как было показано выше, россияне чаще всего оценивают собственный статус), но при этом убежден, что значительная часть населения страны находится в статусной иерархии еще ниже, то и относительную приниженность собственного статуса он не переживает особенно остро. Таким образом, распространенность представлений о пи-рамидальности социальной структуры России не генерирует никаких рисков, поскольку не отражает личные переживания людей по поводу своего места в этой структуре.
Гораздо более серьезной проблемой выступает распространенность (31,0%) среди россиян представлений о социальной структуре российского общества как о такой, в которой население страны далеко отстоит от оторванной от него небольшой верхушки. В этой модели отображаются как бы два параллельно существу-
Рисунок 11
МОДЕЛЬ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РОССИЯН, 2018 г. (%
>- 1 * у у -\ -
7' * --4 1 1= 1
Рис. 1 31,0
Рис. 2 44,9
Рис. 3 16,1
Рис. 4 8,0
1 Средний класс в современной России. Опыт многолетних исследований / Под общ. ред. М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой. М.: Весь мир, 2016. С. 317.
ющих в одном обществе и не связанных между собой мира — верхи и все остальные (модель 1 на рис. 11). Противопоставляя оторванные друг
от друга верхи и народ, эта модель создает идеологическую базу для социальной напряженности, поскольку приходит в противоречие с теми представлениями россиян о должном и справедливом, которые устойчиво сохраняются у населения нашей страны1.
Доля сторонников такой точки зрения на структуру российского общества очень устойчива и уже 20 лет держится на уровне 31—32%, а возрастной, профессиональный, образовательный и т.д. состав их2 практически идентичен составу населения в целом. Единственными, хотя и незначительными отличиями сторонников таких представлений о сложившейся структуре российского общества выступают чуть большая концентрация их в столицах и областных центрах, а также чуть большая доля среди них выходцев из семей, где оба родителя имели высшее образование.
Что же касается приверженцев взглядов на модель социальной структуры российского общества как на общество массового среднего класса (модель 3 на рис. 11) или же общества социальной однородности (модель 4 на том же рисунке), их доля относительно невелика и составляет в совокупности сейчас всего 24,1%.
Более полно показать, что стоит за такими представлениями россиян о социальной структуре российского общества, позволяет анализ мнений россиян о том, какую стратификационную модель они считают для России
идеальной. Как видно на рис. 12, наиболее популярной идеальной моделью российского общества для массовых слоев населения страны выступает сейчас модель общества социальной однородности. Это свидетельствует об очень серьезных изменениях во взглядах россиян за последние 20 лет под влиянием существующих в стране избыточных неравенств. Весь 25-летний период наблюдений около 60% населения России выбирали как идеальные для нее, хотя и разные, модели стратификации, но в любом случае предполагающие глубокие социальные неравенства (т.е. первые три модели на рис. 12). И только сейчас большинство россиян отказались от желательности для России глубоких социальных неравенств и оказались в числе сторонников общества социальной однородности. В совокупности с тем, что именно в последние годы в общественном сознании произошел еще один чрезвычайно важный скачок и к настоящему моменту впервые в новейшей истории страны норма о приоритетности интересов государства по отношению к правам человека утратила доминирование3, это говорит об очень серьезных по масштабам, глубине и социально-политическим последствиям сдвигах, которые происходят в сознании населения.
Если говорить о составе тех, кто выбирает как идеальную для России модель общества социальной однородности, то этот состав очень близок к показателям по населению в целом,
Рисунок12
ИДЕАЛЬНАЯ ДЛЯ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА МОДЕЛЬ СТРАТИФИКАЦИИ В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ РОССИЯН, 2018 г. (%)
(- V 4\ -f- >
V J f \ t- V
-у А / / ---
=f= 4 \ ± Ч
ч h 1 =Р -4
Рис. 1
7,5
Рис. 2 19,7
Рис. 3 19,2
Рис. 4 53,6
1 О чем мечтают россияне: идеал и реальность / Под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой. М.: Весь мир, 2013. С. 5474; «Идеальное общество» в мечтах людей в России и в Китае / Отв. ред. М.К. Горшков, Н.Е. Тихонова, П.М. Козырева, Ли Пей Линь. М.: Новый хронограф, 2016. С. 152-174; Мареева С.В. Справедливость и неравенство в общественном сознании россиян // Journal of Institutional Studies. 2015. Т. 7. № 2. С. 109-119.
2 При анализе учитывались возраст, профессиональный статус,
место жительства, социальное происхождение, уровень дохода, образование, характер влияния экономического кризиса 2014-2016 годов на положение человека и ряд других показателей.
хотя сторонников общества социальной однородности как идеальной модели стратификации для России чуть реже можно встретить среди представителей Московского региона и Санкт-Петербурга, при том что чаще всего они встречаются среди жителей областных центров
3 Тихонова Н.Е. Соотношение интересов государства и прав человека в глазах россиян: эмпирический анализ // Политические исследования (ПОЛИС). 2018. № 5.
(56,7%). Кроме того, наличие родителей с высшим образованием также несколько снижает вероятность оказаться в числе приверженцев модели общества социальной однородности как идеальной для России. Такая размытость портрета сторонников общества социальной однородности говорит о том, что рост их числа — это не следствие каких-то объективных особенностей их положения, а результат имманентных и глубинных процессов эволюции самого общественного сознания, повлиять на которые исключительно сложно. 1
Отдельно стоит отметить, что представления о реальной и идеальной моделях структуры российского общества, судя по результатам корреляционного анализа, очень слабо связаны между собой. Практически не связаны и представления россиян об идеальной и реальной моделях структуры российского общества с их собственным социальным статусом или удовлетворенностью им. Достаточно сказать, что модель общества социальной однородности как идеальную для России выбирают 51,4% тех, кто оценивает свой статус как хороший, и 56,8% тех, кто оценивает его как плохой, а пирамидальную модель или модель с противостоянием верхушки и масс, как характеризующую реальную ситуацию в стране, выбирают 71,1% первых и 78,9% вторых. В то же время, если спуститься с уровня нормативно-ценностных систем россиян в целом на уровень оценки ими собственной ситуации, сравнив показатели их удовлетворенности своим социальным статусом и их оценки этого статуса, то, как видно из табл. 1, они тесно связаны между собой. Об этом же говорят и показатели коэффициента Спирмена (0,357).
Как видно из табл. 1, сегодня довольны своим местом в обществе (т.е. оценивают ситуацию с ним как хорошую) лишь 26,4% всех россиян. При этом однозначно довольны им сейчас, как правило, те, кто ставит себя на четыре верх-
ние ступени лестницы социальных статусов, а остальные в массе своей оценивают его как удовлетворительный (табл. 2). Однако рассматривать удовлетворенность россиян собственным социальным статусом как низкую тоже было бы неверно. Во-первых, однозначно недовольны им лишь 8,5%, а остальные оценивают ситуацию с ним как удовлетворительную или даже хорошую. Во-вторых, среди населения в целом в четыре раза больше оценивающих его как хороший, чем как плохой. А в-третьих, всего 15 лет назад, в 2003 году, характеризовавшемся быстрым экономическим ростом и оптимизмом населения, доля оценивающих собственный статус как хороший составляла 18,0%, а как плохой — 15,1%, т.е. соответствующие показатели выглядели тогда заметно хуже, чем весной 2018 года, когда экономика страны еще не полностью преодолела последствия кризиса 2014—2016 годов.
Таким образом, большинство россиян видят сложившуюся в России модель стратификации как такую, где большинство населения сосредоточено в нижних слоях или слоях ниже среднего. В качестве идеальной же модели стратификации для них выступает сейчас модель общества социальной однородности, и это принципиально отличает нынешнюю ситуацию от характерной для всего периода новейшей истории России, когда большинство считало оптимальными для страны различные модели, предполагающие глубокую социальную дифференциацию.
Выводы
За последние полтора десятилетия в субъективной социальной структуре российского общества произошли кардинальные изменения: большинство россиян перестали считать себя социальными аутсайдерами, а само российское общество стало обществом массового нижнего среднего класса. Это принципиально отлича-
Таблица 1
УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ СВОИМ МЕСТОМ В ОБЩЕСТВЕ У ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РАЗЛИЧНЫХ ПОЗИЦИЙ НА СОЦИАЛЬНОЙ ЛЕСТНИЦЕ, 2018 г. (%)1
Оценивают свой статус мТе) 5-я 6-я 7-я 8-я Нио-е) Население
(место в обществе) как: ступём ступень ступень ступень ступень ступени в целом
Хороший 52,8 33,9 19,4 12,9 10,0 7,6 26,4
Удовлетворительный 42,7 62,3 73,9 76,8 69,7 72,5 65,1
Плохой 4,5 3,8 6,7 10,3 20,3 19,9 8,5
1 Серым фоном и жирным шрифтом выделены ячейки, показатели в которых превышают 50%.
ет ситуацию с субъективной стратификацией в современной России, с одной стороны, от картины с ней в 1990-х и начале 2000-х, а с другой — от моделей субъективной стратификации обществ развитых стран, в которых доминирует не нижний средний, а собственно средний класс. Эти особенности социальной структуры российского общества очень устойчивы и практически не меняются под влиянием резкого ухудшения ситуации в экономике.
Характерной особенностью модели субъективной стратификации в России выступает также растущее завышение в общественном сознании роли материального благосостояния в определении социального статуса с одновременным принижением в этом качестве престижа профессии, должности, образования и других факторов, обычно более значимых в обществах современного типа. В результате главным маркером, определяющим их статус в обществе, выступают для россиян материальное благосостояние и образ жизни. Именно поэтому, хотя российское общество было и остается обществом смещенных вниз статусных пози-
ций, в 2000-е по мере роста уровня благосостояния населения самоощущение россиянами своего статуса в обществе заметно улучшалось.
Несмотря на то что в области самоощущения статуса россиянами есть отдельные проблемы, в целом ситуацию с ним можно считать относительно благополучной. Число россиян, безусловно недовольных собственным местом в обществе или относящих себя к его низам, сейчас относительно невелико, а в среднесрочной ретроспективе численность их заметно сократилась. Однако впервые за последнюю четверть века в общественном сознании начала доминировать убежденность в том, что оптимальной для России моделью стратификации является модель общества социальной однородности. В сочетании с тем, что именно сейчас в сознании россиян утверждается также приоритет прав человека по отношению к интересам государства, это знаменует кардинальные перемены в общественном сознании и чревато запросом на серьезные потенциальные изменения в общественных институтах, как формальных, так и неформальных.
