CC BY
15ФИЛОСОФСКИЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Модель социальной безопасности российских регионов
©
CJ
см см
Гаврилова Юлия Викторовна,
кандидат философских наук, доцент, ФГБОУ ВО «Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана (Национальный исследовательский университет)» E-mail: julia.voitsuk@yandex.ru
Кононов Сергей Викторович,
кандидат философских наук, старший преподаватель, Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище имени Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского E-mail: kononov7744@yandex.ru
Шевченко Михаил Сергеевич,
магистрант кафедры философии, Забайкальский государственный университет E-mail: shevchenko@mail.ru
Целью исследования является разрешение противоречия между пониманием социальной безопасности регионов как защищенности в рамках единого российского социального пространства, и пониманием, как показателя автономности регионов. При проведении исследования используется метод моделирования, дающий возможность проведения синтеза положений о социальной безопасности российских регионов в рамках концепций их «единства» и «региональности». Результатом статьи является формирование динамической модели социальной безопасности российских регионов, в рамках которой проходит процесс непрерывного конструирования нормативных и ценностных представлений, прививаемых региональному сообществу посредством воздействия окружающего его социума, а также социальных договоренностей, направленных на достижение конъюнкции в рамках социального пространства российских регионов. Вторым результатом является определение социальной безопасности российских регионов, как процесса, в котором, в зависимости от ситуативного влияния объективных и субъективных факторов, преобладают либо центробежные, либо региональные тенденции. Третьим результатом является констатация того, что, длительное время, несмотря на значительную разницу в цивилизационном характере регионов, российское социальное пространство сохраняет целостность, что говорит о преобладании объединительных тенденций и отсутствии стремления у российских регионов к выходу из общероссийского социального пространства.
Ключевые слова: Социальная безопасность, безопасность регионов, российские регионы, социальное пространство, угрозы жизнедеятельности, регионализм, модель социальной безопасности.
Введение
Актуальность исследования социальной безопасности регионов России обусловлена необходимостью сохранения и устойчивости российского общества и обеспечения безопасности жизнедеятельности россиян. Под социальной безопасностью регионов России в философии принято понимать характеристику качества жизнедеятельности общества, обеспечивающего каждому своему члену возможность реализации своего потенциала за счет организации системы защиты от угроз материальному и духовному существованию. Реализации этого потенциала, как пишет И.Х. Хазиев, способствует комплекс разнообразных социальных мер включающих в себя военные, политические, экономические, экологические, научно-технические, информационные и иные действия, нацеленные на защиту человека, общества и его насущных, материальных, духовных и других жизненных интересов и ценностей [28, 107].
При этом существует проблема, которую отражают современные исследования социальной безопасности российских регионов в рамках российского социального пространства, которой является противоречие между социальной безопасностью в условиях региональной разнородности и в условиях общероссийского единства. Дело в том, что социальная безопасность российских регионов может пониматься либо, как следствие защищенности их в рамках единого государственного социального пространства, либо как показатель их автономности по отношению к центральному государственному управлению.
Степень исследованности
Социальная безопасность регионов является актуальным предметом исследований современной социальной философии, в рамках которой разработаны государственные и региональные концепции данного явления. Социальная безопасность российских регионов в рамках российского социального пространства понимается, как следствие защищенности их в рамках единого государственного социального пространства в трудах таких авторов, как О.А. Кармадонов, А.А. Горбунова, Э.В. Патра-ков, В.А. Тишков, В.Н. Шевченко, М.А. Никулина и др. В контексте концепции этих исследователей, система социальной безопасности регионов страны представляется единой социальной структурой
взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, которая развивается на основаниях, в качестве которых выступают базовые историко-культурные и духовные интересы и ценности, которыми обладают россияне вне зависимости от их национальной и социальной принадлежности.
Противоположную точку зрения, согласно которой российское социальное пространство подвержено влиянию дезинтеграции, которая разделяет такие крупные территориальные подразделения, как Юг, Север, Восток и Запад, а также регионы, такие как Северный Кавказ, Урал, Сибирь, Дальний Восток, защищают В. Липицкий, А. Лифшиц, Г. Марченко, А. Пелипенко, Ю.Е. Растов, С. Хен-кин. Как они доказывают, разделение среди российских регионов произошло по причине недоверия и взаимных претензий, сопровождающих процессы их противоречивого взаимодействия в рамках российского социального пространства. Кроме этого, на процессы дивергенции регионов, по их мнению, влияют взаимодействия с зарубежными приграничными территориями, которые оказывают существенное влияние на социальную ситуацию у своих российских соседей.
Цель исследования
Цель исследования определяется необходимостью синтеза противопоставленных друг другу точек зрения на сущность социальной безопасности российских регионов, формирующейся под влиянием концепций «единства» или «региональности» российского социального пространства.
Методы исследования. Методы исследования включают обращение к принципам сравнения, моделирования, анализа и синтеза различных представлений, определяющих содержание социально-философских концепций безопасности ро ссийских регионов.
Результаты
1. Модель социальной безопасности российских регионов показывает многоуровневое и динамически меняющеюся социальное пространство российских регионов, где взаимодействуют между собой различные народы и цивилизации, представляющие единство в рамках российской государственности. Структурно данное единство достигается за счет установления строгой иерархии, в рамках которой социальное пространство регионов подчинялось решению задач, нацеленных на безопасное выживание региональных субъектов в рамках централизованного государства. Вместе с этим по отношению к общероссийскому целому каждый из регионов сохранял определенную автономность, в рамках которой формировалась специфика социальной структуры каждого региона.
2. Социальная безопасность российских регионов в контексте динамической модели, понимается, как процесс, в котором, в зависимости от ситуативного влияния объективных и субъективных
факторов, преобладают либо центробежные, либо региональные тенденции. С одной стороны тенденцией, определяющей направленность развития социальной безопасности российских регионов, является интеграция, факторами которой, по мнению философов, является православие, русский язык и усилия центральной государственной власти. С другой стороны, социальная безопасность российских регионов находится под влиянием тенденции, нацеливавшей региональные группы на идеалы автономности, самостоятельности, локального сепаратизма. Причиной были непрекращающиеся взаимодействия с иными цивилизациями, приводившими к появлению новых приграничных регионов, обладавших своей уникальной социальной структурой и условиями жизнедеятельности. На их самоопределение влияли такие факторы, как дивергентность, культурная селективность, стремление к отделению, степень воздействия которых периодически актуализировалась в российской истории.
3. Социальная безопасность российских регионов, несмотря на влияние разнообразного социального и цивилизационного контекста, характеризующего содержание социального пространства российских регионов, формируется под влиянием объединительных тенденций, позволяющих констатировать существование единого ценностного ядра, которое объединяет различные части российского пространства. Основной социальной безопасности российских регионов является единство общей истории, языка, традиций управления. При этом, современный потенциал социальной безопасности российских регионов имеет значительные перспективы для раскрытия в условиях, когда они осознают и созидают себя в качестве полноправных партнеров российского социального пространства.
Обсуждение результатов
Как показывает предварительный анализ, противоречие, которое существует между упомянутыми точками зрения, не решается в рамках используемой различными сторонами аргументации и эмпирического материала, так как связывается с апелляцией авторов либо к ценностным идеалам «единства», либо «региональности», понимаемыми в данном случае, как несовместимые противоположности. Поэтому, представляется необходимым создание модели данного явления, в которой бы учитывалась как одна, так и другая точка зрения, а идеалы «единства» и «региональности» российских регионов не противопоставлялись, а дополняли друг друга. Таким образом, необходимость моделирования социальной безопасности регионов России определяется тем, что она представляет сложное явление, являющееся элементом многоуровневой структуры российского социума, состоящего из различных регионов, стремящихся к состоянию защищенности человека и обществ от социальных проблем в рамках социальной и информационной действительности [22, 210].
сз о
о Л о
о сз о в
С учетом представленных проблем, модель формирования социальной безопасности российских регионов должна носить многоуровневый и динамичный, то есть зависимый от изменяющихся условий, характер. Она должна включать описания действия пространственно-географического, исторического, политического и информационного факторов, влияние которых формирует объективные и субъективные условия, обуславливающие формирование российского социального пространства, в рамках которого складывается структура безопасной жизнедеятельности российских регионов.
С одной стороны, в рамках этой модели, в качестве факторов формирования социальной безопасности регионов выступают объективные природные, исторические и социальные условия, понимаемые в качестве «жизненного мира», с которым человек и региональное сообщество вступают в экзистенциальные отношения. «Жизненный мир» региона представляет «региональный социум», структура которого включает материальный, духовный, художественный, этнический, традиционный, инновационный структурные уровни, содержащие региональные интересы и ценности, угрозы которым требуют разработки мер, нацеленных на обеспечение защиты их жизнедеятельности [2, 37].
Под социальной безопасностью российских регионов в данном случае понимается исторически сложившееся состояние жизнедеятельности регионального социума, социальная структура которого способна обеспечивать на высоком уровне жизненные потребности индивида, общества, самого региона. Таким образом, модель социальной безопасности российских регионов представляет собой структуру социальных отношений, создающих определенный социальный порядок и потенциал, являющийся условием, необходимым для безопасной жизнедеятельности регионального социума и индивида [5, 67].
Моделирование социальной безопасности российских регионов показывает, что каждый из них располагает своим социальным потенциалом, при определённых условиях преобразующимся в социальный капитал. Уровень указанной реализации может рассматриваться, как показатель степени социальной безопасности жизнедеятельности регионального населения, представляющего исторически сложившиеся социальные сообщества, характеризующиеся специфическими особенностями идентичности и жизнедеятельности людей, заселяющих данную территорию. Региональные сообщества обладают специфическим этническим и конфессиональным составом, формирующим специфическую социальную структуру регионального производства, социального устройства, е качества жизни и других показателей безопасной М жизнедеятельности [2, 40].
£ С другой стороны, согласно представленной ° модели, значительное влияние на формирование ав и становление социальной безопасности региона
оказывают нормы и ценностные представления, которые распространяются среди индивидов в обществе посредством воспитания и воздействия окружающей среды, то есть социума, являющегося основой «жизненного мира» и дающего оценку степени своей защищенности [6, 8]. Поэтому существенное значение для конструирования модели социальной безопасности региона имеет анализ информационных внешних воздействий, представленных глобализационным, государственным, зарубежным влиянием, стремящимся к включению социального пространства региона в свои ареалы. Представление об информационных угрозах помогает составить анализ формирования региональных интересов, конструирование и мобилизация которых проходит в рамках взаимодействия дискурсов, представляемых властным, то есть политико-административным и региональным, то есть выражающим точку зрения региональных социальных групп, подходами. Важно, что модель предполагает учитывать влияние, которое оказывает каждый регион, противопоставляющий внешнему воздействию свою систему интересов и ценностей, которая, обладает своим потенциалом, сформированным историческими, природно-географическими условиями, регулирующими отношения природы, человека, общества и мира, придающим ему единство и системность [7].
Взаимодействие указанных тенденций в рамках предлагаемой модели является источником непрерывного конструирования нормативных и ценностных представлений, прививаемых региональному сообществу посредством воздействия окружающего его социума, а также социальных договоренностей, направленных на достижение конъюнкции в рамках регионального социума. Предлагаемая методика разрабатывает видение социального пространства региона, как единства, в котором объединены социальная, коммуникативная и функциональная сферы, влияющие на восприятие и оценку «жизненного мира» в рамках социального сознания региона [9, 98].
В качестве наиболее значимого фактора становления социальной безопасности региона здесь признается его социальное пространство, где протекает диалог между региональными социальными группами. Социальное пространство региона представляется в образе объективно-существующей и информационной сферы, в рамках которой формируется порядок социального взаимодействия. Существенную роль в данном процессе играет социальное и информационное взаимодействие, в результате чего возникают условия, характеризующейся формированием самооценки регионального сообщества в отношении условий своего существования [8].
В реальности российской региональной истории, которую представляет авторская модель социальной безопасности регионов, формирование этой характеристики социального пространства российских регионов, связывается с процесса-
ми взаимодействия различных народов, которые, несмотря на различия, составляют единую российскую цивилизацию. Согласно данной модели, это состояние достигалось в результате реализация проектов распространения государственного влияния среди региональных групп, убеждаемых в правоте и перспективности проекта, затеваемого верховной властью. Структурно единство социального пространства страны достигалась за счет установления строгой иерархии, подчиняющей социальное пространство регионов решению задач, нацеленных на совместное выживание региональных субъектов. Вместе с этим по отношению к общероссийскому целому каждый из регионов сохранял определенную автономность, в рамках которой формировалась специфика социальной структуры каждого региона [30].
Поэтому социальная безопасность российских регионов в контексте данной концепции, понимается, как процесс, в котором, в зависимости от ситуативного влияния ряда объективных и субъективных факторов, преобладают либо центробежные, либо локально-региональные тенденции. В частности, первоначально на стадии консолидации русского этноса, фактором формирования единства социального пространства была необходимость выживания в суровых природных условиях, которая определила общинный характер образа жизни, способствующий защите от жизненных трудностей, что стало основой таких характеристик социальной жизни россиян, как непритязательность, выносливость, открытость к взаимодействию. Эти особенности повлияли на то, что на следующей стадии, связанной с появлением и усилением влияния крупных региональных пространств вне первоначальной территории расселения русских, включая восточные и западные регионы, российское социальное пространство открылось для проникновения инородных элементов. Так геополитическое положение Российской империи стало фактором, повлиявшим на противоречивое содержание социального пространства регионов, рамках которого взаимодействовали различные народы [20, 651].
С одной стороны тенденцией, определяющей направленность развития регионов в рамках российского государства, стала интеграция, факторами которой, по мнению философов, является православие, русский язык и усилия центральной государственной власти. Например, согласно И.А. Киреевскому, В.О. Ключевскому, О.А. Платонову православная религия, специфически структурирует российское социальное пространство, наполняя его своими символами и образами, общность восприятия которых влияет на осознание своего единства не только в духовной, но в хозяйственной и социальной жизни. В рамках этой концепции, такими авторами, как А.В. Терещенко, К.С. Аксаков, К.Д. Кавелин, отмечается вклад государства в формирование социальной безопасности регионов посредством синтеза духовности, нравственности, православия, соборности, дер-
жавности и веры в особую роль российской государственности [10].
С другой стороны, тенденция, нацеливающая российское общество на интеграцию в социальном пространстве страны практически всегда сталкивалась со своей противоположностью, которая нацеливала региональные группы на идеалы автономности, самостоятельности, локального сепаратизма. Причиной были непрекращающиеся взаимодействия с иными цивилизациями, приводившими к появлению новых приграничных регионов, обладавших своей уникальной социальной структурой и условиями жизнедеятельности. Выделению регионов способствовали такие факторы, как дивергентность, цивилизационная селективность, стремление к расколу, влияние которых периодически актуализировалось в российской истории. Как считает А.А. Пелипенко, в условиях современности, к этим факторам добавилось влияние модернизации, которая привела к развитию рыночного эгоизма, являющегося стимулом процессов экономического и политического разделения [24].
Эта тенденция становится более явственной в периоды, когда связь духовно-идейного и государственно-административного факторов приходила в состояние кризиса, способствующего распаду социального пространства страны [1]. Например, социальное пространство российских регионов в 90-х гг. ХХ в. характеризовалось конфликтами интересов и многочисленными столкновениями между региональными элитами, часть которых заявляла о наличии угрозы региональным интересам со стороны федеральных властей. С другой стороны на уровне общественного сознания страны появилось осознание того, что угроза внутреннему единству страны исходит от усиливающих свои позиции приграничных регионов, что приводило к исключению их из общероссийского социального пространства и формированию новых цивилизационных сообществ [11].
В этот период в российском обществе сформировалось критическое отношение к усилению тенденций, связанных с развитием региональных образований, которое связывалось с опасениями в отношении политики местных элит, использующих региональные проблемы, как повод для критики центральных властей, навязывающих регионам единство в качестве искусственного образования [12]. Выход виделся в укреплении «оси власти», организующей социальное пространство страны согласно иерархии, ориентированной на центральную власть, обеспечивающую социальное пространство регионов стремлением к интеграции. Поэтому с конца 90-х годов ХХ в. граждане страны стали поддерживать политику, нацеленную на укрепление единства России [26, 55.].
Важнейшим фактором формирования современного социального пространства российских регионов, по мнению В.Н. Шевченко, является государственная власть, направляющая свои усилия на организацию обеспечения единства соци-
сэ о
о Л о
о
сз
о в
альных пространств российских регионов и повышения эффективности их управления [29]. В результате социальная безопасность регионов стала пониматься исключительно как защищенность общероссийских интересов. Сегодня в качестве единственно устойчивого национального символа, поддерживающего единство страны, как и в советский период, выступает столица [19, 56]. Обратной стороной этого процесса является ограничение ряда социальных прав регионов, чье стремление к самоопределению, автономности и индивидуальности в рамках российского социального пространства игнорируется [4, 42]. Здесь важно отметить, что подавление стремления регионов к саморазвитию и внутренней целостности не представляется возможным в современных условиях, когда страна пережила влияние многона-циональности, поликультурности и поликонфесси-оальности, в результате чего широко распространилось такое явление, как толерантность, характеризующая восприятие социальных отличий образа жизни населения разных регионов [17, 130].
Поэтому, несмотря на усиление нивелирующего влияния центра, каждый регион продолжает сохранять свою систему социальной безопасности. Причиной этого является то, что у современного социального пространства российских регионов не может быть простого единообразия, нацеленного на общий образец, так как оно внутренне многомерно. Структура российского социального пространства представляет сложный и неповторимый набор региональных традиций и социальных устоев, отличающийся специфическими характеристиками. Они заключаются в том, что каждый регион является уникальным социальным пространством, так как обладает индивидуальным социально-экономическим потенциалом и находится в процессе многопланового межрегионального взаимодействия с другими регионами и странами, включающими экономические, социальные и экологические аспекты [3, 745].
Здесь возникает проблемный вопрос о том, какую угрозу представляют современные процессы развития социального пространства регионов для целостности государства [7, 49]. Возможно ли, чтобы процессы развития социального пространства регионов были направлены не только на ав-тономизацию региональной жизни, но и на укрепление общероссийского социального пространства?
На наш взгляд, отвечая на этот вопрос необходимо в течение длительного процесса формирования социального пространства России, входящие в него регионы испытывали влияние различных факторов, соотношение которых менялось от преобладания интегральных тенденций к преобладанию региональных ценностей. Колебания куре са развития социальных систем регионов в связи е с этим приобретали циклический характер, тем £ не менее, находясь в рамках традиционных рос° сийских интересов и ценностей, являющихся ос-
ем
г новой российского православно-государственного
типа цивилизации. Однако, каким бы ни был уровень усиления или ослабления интегративных тенденций, развитие российских регионов традиционно нацеливается на тесное сотрудничество с русским народов и созданной им цивилизацией [29]. При этом важным является развитие современной системы взаимодействия российских регионов, в рамках которой создается модель социальной безопасности регионов, основанная на качественно более высоком уровне интегративного взаимодействия, фундаментом которого является максимально высокая степень осознания необходимости коллаборации регионов во имя общего выживания и процветания.
В частности, контекст произведений А.Э. Мур-зина [18] показывает, что социальное пространство российских регионов не является лоскутным искусственным образованием, а сформировано на основании объединяющего ценностного фундамента, представляющего собой идею о необходимости управления и покровительства со стороны российского государства, а также православия. При этом российское государство заинтересовано к организации взаимодействия с иными цивилизациями, представляющими региональное пространство России. Причиной является то, что состояние социальной защищенности регионов во многом определяется взаимодействием, проходящим в рамках социального пространства страны, которое чаще всего не характеризуется крайностями раздробленности или единства, а находится в фазе перехода от одной крайней точки к другой. При этом, в данном взаимодействии преобладают ин-тегративные тенденции, так как, несмотря на мно-голикость регионального контекста и сохранения регионами своих характеристик и особенностей, на протяжении длительного периода российское социальное пространство сохраняет свою целостность, что указывает на доминирование интегра-тивных тенденций развития социальной безопасности регионов и отсутствия их стремления к разрыву отношений с общероссийским социальным пространством.
Выводы
1. Моделирование социальной безопасности российских регионов показывает, что стремление региональных сообществ к защите региональных социальных ценностей не представляет собой угрозы для безопасности общероссийского социального пространства, так как достигнутый на сегодняшний день уровень взаимозависимости и взаимодействия представляет устойчивое системное единство. Это подтверждается регионоведческими исследованиями, фиксирующими, что в рамках общероссийского социального пространства существует тесное взаимодействие между составляющими его социальными пространствами регионов. Это показывает, что, несмотря на наличие существенных различий, российские регионы создают единую социальную систему безопасной жизнедеятельности, основой
которой является общероссийского ценностного ядра.
2. Содержанием этих ценностных представлений является восприятие регионами себя в качестве элементов российского социального пространства. При этом, несмотря на периодическую актуализацию тенденций, связанных с процессами регионализации, единство российского социального пространства существует уже сотни лет, сохраняя традиции и преемственность в функционировании системы социальной безопасности регионов. Основой данной системы являются сформированная в рамках общероссийских традиций региональная история, система традиций, языка, форм управления, которые связываются с влиянием такого фактора, как сильная центральная власть, функцией которой является обеспечение безопасности жизнедеятельности и совместного социального развития.
3. Анализ динамики социальных отношений в рамках модели социальной безопасности российских регионов позволяет спрогнозировать картину развития социального пространства российских регионов, которые в условиях современности подчиняются строгой иерархии, установленной центральной властью, однако в будущем могут перейти с модели взаимодействия между регионами и власть, выстроенными на равноправных началах, когда региональные сообщества могут осознать и реализовать себя в качестве полноправных партнеров единой социальной системы российских регионов.
Литература
1. Аверьянов В.В. Империя и воля: монография. М.: Изборский клуб, Книжный мир, 2014. 384 с.
2. Горбунова А.А., Борисова О.В., Максимова С.Г. Социальная безопасность приграничных регионов России // Политика и Общество. 2019. № 1. С. 36-45.
3. Данилова З.А. Социальная безопасность региона: уровень угроз и тревожности населения // Russian Journal of Education and Psychology. 2015. № 5 (49). С. 745-752.
4. Дроздова Ю. А., Лысенко Г.В. Полиэтничный регион в современном исследовательском дискурсе // Власть. 2017. № 10. С. 41-46.
5. Жуков А.В. Религиозная безопасность как предмет научного дискурска в постсоветской России // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017. № 12-4 (86). С. 66-71.
6. Жуков А.В. Религиозное мифотворчество в обыденной религиозности населения Байкальского региона: дисс. ... докт. филос.н.: 09.00.14. Чита, 2011. 372 с.
7. Жуков А. В., Жукова А.А. Факторы рецепции мифологических образов Китая в менталитете населения Забайкалья // Вестник Забайкаль-
ского государственного университета. 2014. № 1 (104). С. 120-128.
8. Жуков А.В. Религиозность, субъективизм и конструирование концепций религиозной личности // Вестник Читинского государственного университета. 2010. № 2 (59). С. 129-136.
9. Жуков А. В., Жукова А.А. Причины и факторы возникновения и распространения мифологических образов Китая у населения Забайкальского края // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 3-1 (41). С. 54-58.
10. Жуков А.В. Традиционная народная религиозность и проблема «двоеверия» // Вестник Читинского государственного университета. 2011. № 2 (69). С. 10-15.
11. Жуков А. В., Жукова А.А., Власова К.Е. Возрождение национальной культуры и процессы миграции среди немцев в Забайкальском крае // Известия Иркутского государственного университета. Серия: Политология, Религиоведение. 2015. Т. 11. С. 87-96.
12. Жуков А. В., Кондакова Н.С., Шевченко М.С. Современная религиозная ситуация на территории Забайкальского края (по материалам социологического исследования) // Вестник Читинского государственного университета. 2011. № 4 (71). С. 102-110.
13. Кармадонов О.А. Проблемы социального воспроизводства современного российского общества: региональный аспект // Материалы второго Байкальского научного социологического симпозиума. 2015. С. 97-104.
14. Лившиц А., Новиков А., Смирнягин Л. Региональная стратегия России // Регион: экономика и социология. 1994. № 3. С. 27-56.
15. Липицкий В. Между Сциллой, Харибдой и Сибирью // Дружба народов. 1997. № 1. С. 125126.
16. МарченкоГ. Какую Россию мы обретаем? // Октябрь. 1995. № 2. С. 146-147.
17. Массеров Д. А., Кустов М.В. Формирование региональной политики устойчивого развития в России // Вестник Забайкальского государственного университета. 2018. Т. 24. № 8. С. 128-136.
18. Мурзин А.Э. Уральская толерантность. Культура межнационального единства в регионе: монографический очерк. Екатеринбург: ООО «Веста», 2016. 124 с.
19. Нарутто С.В. Единство и многообразие российского федерализма // Актуальные проблемы российского права. 2017. № 9 (82). С. 5667.
20. Небренчин С.М. Историко-культурное измерение современной идеологии российского государства // Россия: тенденции и перспективы развития. 2017. С. 650-654.
21. Никулина М.А., Колодиев М.Ю. Социальная безопасность в Российской Федерации: крите-
сэ о
о Л о
о сз о в
рии, угрозы, направления обеспечения // Манускрипт. 2017. № 4(78). С. 153-157.
22. Ноянзина О. Е. К концептуализации понятия «социальная безопасность» региональных социумов // Известия Алтайского государственного университета. 2013. С. 209-213.
23. Патраков Э.В., Шапошникова Ю.С., Фефе-лов В.А. Социальная ответственность гражданского общества: управление рисками в обеспечении безопасности детства // Молодежная политика и гражданское общество в современной России: сборник материалов Научно-практической конференции. Ростов н/Д., 2014. С. 104-111.
24. Пелипенко А.А. Штрихи к портрету постсовременности// Вопросы социальной теории. 2019. Том III. Вып. 1 (3). C. 318-339.
25. Растов Ю.Е. Протестное поведение в регионе // Социологические исследования. 1996. № 6. С. 46-48.
26. Соболев И. В., Чубарова Т.В. Вызовы для социальной политики России: необходимость новой модели // Экономическая наука современной России. 2017. № 3 (78). С. 55-70.
27. Тишков В.А. Российский народ: история и смысл национального самосознания: монография. М.: Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН; Наука, 2013. 649 с.
28. Хазиев И.Х. Понятие социальной безопасности: логико-методологический анализ // Среднерусский вестник общественных наук. 2014. № 3 (33). С. 101-107.
29. Шевченко В.Н. Россия как государство - цивилизация: монография. М. РАН, 2016. 122 с.
30. Zhukov A., Bernyikevich T. Religious security of the Russian Federation as Reflection object of the philosophy and religious studies // MATEC Web of Conferences. electronic edition. 2018. С. 10003.
SOCIAL SECURITY MODEL OF RUSSIAN REGIONS
Gavrilova Ju.V., Kononyon S.V., Shevchenko M.S.
FGBOU VE "Moscow State Technical University named after N.E. Bauman (National Research University)"; Far Eastern Higher Officer Command School named after Marshal Soviet Union K.K. Rokossovsky; Transbaikal State University
The aim of the study is to resolve the contradiction between understanding the social security of regions as security within the framework of a single Russian social space, and understanding it as an indicator of the autonomy of regions. The study uses a modeling method that makes it possible to synthesize the provisions on the social security of Russian regions within the framework of the concepts of their "unity" and "regionality". The result of the article is the formation of a dynamic model of social security of Russian regions, within the framework of which the process of continuous construction of normative and value concepts, instilled in the regional community through the influence of the surrounding society, as well as social agreements aimed at achieving conjunction within the social ^ space of Russian regions, is taking place. The second result is the cj definition of the social security of Russian regions as a process in — which, depending on the situational influence of objective and subS jective factors, either centrifugal or regional trends prevail. The third cm result is the statement that, for a long time, despite the significant ^ difference in the civilizational nature of the regions, the Russian so-
cial space remains intact, which indicates the prevalence of unifying
tendencies and the lack of desire in Russian regions to leave the all-
Russian social space.
Keywords: Social security, regional security, Russian regions, social space, threats to life, regionalism, social security model.
References
1. Averyanov V.V. Empire and Will: Monograph. M.: Izborsky Club, Book World, 2014. 384 p.
2. Gorbunova A.A., Borisova O.V., Maksimova S.G. Social security of the border regions of Russia // Politics and Society. 2019. No. 1. P. 36-45.
3. Danilova Z.A. Social security of the region: the level of threats and anxiety of the population // Russian Journal of Education and Psychology. 2015. № 5 (49). P. 745-752.
4. Drozdova Yu. A., Lysenko G.V. Polyethnic region in modern research discourse // Power. 2017. No. 10. P. 41-46.
5. Zhukov A.V. Religious security as a subject of scientific discursors in the post-Soviet Russia // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Questions of theory and practice. 2017. № 12-4 (86). P. 66-71.
6. Zhukov A.V. Religious myth-making in the ordinary religiousness of the population of the Baikal region: Diss. ... dot. Form N.: 09.00.14. Chita, 2011. 372 p.
7. Zhukov A. V., Zhukova A.A. Factors of the reception of the mythological images of China in the mentality of the population of Transbaikalia // Bulletin of the Trans-Baikal State University. 2014. No. 1 (104). P. 120-128.
8. Zhukov A.V. Religiosity, subjectivism and design of the concepts of religious personality // Bulletin of the Chita State University. 2010. № 2 (59). P. 129-136.
9. Zhukov A. V., Zhukova A.A. The reasons and factors of the emergence and dissemination of the mythological images of China in the population of the Trans-Baikal Territory // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Questions of theory and practice. 2014. № 3-1 (41). P. 54-58.
10. Zhukov A.V. Traditional folk religiosity and the problem of "du-alsmanship" // Bulletin of the Chita State University. 2011. No. 2 (69). P. 10-15.
11. Zhukov A. V., Zhukova A.A., Vlasova K.E. Revival of national culture and migration processes among Germans in the TransBaikal Territory // News of the Irkutsk State University. Series: Political Science, Religious Studies. 2015. T. 11. P. 87-96.
12. Zhukov A.V., Kondakov N.S., Shevchenko M.S. Modern religious situation in the territory of the Trans-Baikal Territory (based on the materials of a sociological study) // Bulletin of the Chita State University. 2011. No. 4 (71). P. 102-110.
13. Karmadonov O.A. Problems of social reproduction of modern Russian society: regional aspect // Materials of the Second Baikal Scientific Sociological Symposium. 2015. P. 97-104.
14. Livshitz A., Novikov A., Sirnyagin L. Regional Strategy of Russia // Region: Economics and Sociology. 1994. No. 3. C.27-56.
15. Lipitsky V. Mujda Szillla, Charibda and Siberia // Friendship of Peoples. 1997. No. 1. P. 125-126.
16. Marchenogo. What kind of Russia do we take? // October. 1995. No. 2. P. 146-147.
17. Massers D. A., Kustov M.V. Formation of the regional policy of sustainable development in Russia // Baikal State University Vestnik. 2018. T. 24. No. 8. P. 128-136.
18. Murzin A.E. Ural Tolerance. Culture of interethnic unity in the region: Monographic essay. Ekaterinburg: LLC Vesta, 2016. 124 p.
19. Nutto S.V. Unity and diversity of Russian federalism // Actual problems of Russian law. 2017. No. 9 (82). P. 56-67.
20. Unbelchin S.M. Historical and cultural dimension of the modern ideology of the Russian state // Russia: trends and development prospects. 2017. C. 650-654.
21. Nikulina M.A., Kolodiev M. Yu. Social security in the Russian Federation: criteria, threats, security directions // Manuscript. 2017. No. 4 (78). P. 153-157.
22. November O.E. To the conceptualization of the concept of "Social Security" of regional societies // News of the Altai State University. 2013. P. 209-213.
23. Patrakov E.V., Shaposhnikova Yu.S., Fefelov V.A. Social responsibility of civil society: risk management in childhood se-
curity // Youth policies and civil society in modern Russia: a collection of materials of the scientific and practical conference. Rostov N / d., 2014. P. 104-111.
24. Pelipenko A.A. Strochi to post-modern portrait // Questions of social theory. 2019. Tom III. Vol. thirteen). C. 318-339.
25. Rostov Yu.E. Protestable behavior in the region // Sociological studies. 1996. No. 6. P. 46-48.
26. Sobolev I. V., Chubarova T.V. Challenges for the social policy of Russia: the need for a new model // Economic science of modern Russia. 2017. № 3 (78). P. 55-70.
27. Tishkov V.A. Russian people: the history and meaning of the national self-consciousness: a monograph. M.: Institute of Eth-
nology and Anthropology. N.N. Miklukho-Maclay RAS; Science,
2013. 649 p.
28. Khaziev I.H. Concept of social security: Logical and Methodological Analysis // Central Russian Bulletin of Public Sciences.
2014. № 3 (33). P. 101-107.
29. Shevchenko V. N. Russia as a state - civilization: monograph. M. RAN, 2016.122 p.
30. Zhukov A., Bernyikevich T. Religious security of the Russian Federation as Reflection object of the philosophy and religious studies // MATEC Web of Conferences. electronic edition. 2018.S. 10003.
