CC BY
34
УДК: 343.9.01
DOI: 10.24412/2312-3184-2021-3-113-125
Скоморохов Роман Викторович
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры государственно-муниципального управления и предпринимательского права Иркутского института (филиала) Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России) skomorohovrv@yandex.ru
Skomorokhov Roman Viktorovich
Candidate of Law Sciences, docent Associate Associate Professor of the Department of State-Municipal Management and Entrepreneurial Law Irkutsk Institute (branch) of the All-Russian State University of Justice (RPA of the Ministry of Justice of Russia) skomorohovrv@yandex.ru
МОДЕЛЬ ПРЕСТУПНОСТИ В СССР: ОПЫТ СИСТЕМНОГО АНАЛИЗА
Введение: модель преступности в отечественной криминологии формировалась в определенных исторических условиях, связанных с существованием социалистических общественных отношений. Статья посвящена ответу на вопрос: может ли изменение общественно-экономической формации повлиять на модель преступности?
Материалы и методы: в процессе исследования использовалась совокупность методов: диалектический материализм, комплексный подход к изучению истории, система общенаучных и частных методов познания, включающих в себя: наблюдение, сравнение, описание, аналогию, формальную классификацию, а также логические приемы и способы исследования (анализ, синтез, индукцию, дедукцию).
Результаты исследования позволили автору обобщить собранные в процессе изучения вопросы, связанные со становлением и развитием модели преступности в СССР, определить её специфические особенности в конкретных исторических условиях.
Выводы и заключения: с переходом России к капиталистической общественно-экономической формации существенно изменилась система общественных отношений, в которой социальное равенство не является конституционной ценностью, а уголовный закон не отражает интересы всего общества. Ценности советского общества, позволившие коммунистической партии сформулировать цель именно так, а не иначе, стали историей.
Такое положение открывает возможность поиска наиболее актуальных характеристик криминологической модели преступности.
Ключевые слова: модель преступности, структура преступности в СССР, пережитки буржуазного прошлого, системный анализ преступности.
MODEL OF CRIMINALITY IN THE USSR: SYSTEM ANALYSIS EXPERIENCE
Introduction: the model of crime in Russian criminology was formed in certain historical conditions associated with the existence of socialist social relations. The article is devoted to answering the question: can a change in the socio-economic formation affect the crime model?
Materials and methods: in the process of research, a set of methods was used: dialectical materialism, an integrated approach to the study of history, a system of general scientific and private methods of cognition, including: observation, comparison, description, analogy, formal classification, as well as logical methods and methods of research (analysis, synthesis, induction, deduction).
Results of the study allowed the author to generalize the issues collected in the process of studying, related to the formation and development of the crime model in the USSR, to determine its specific features in specific historical conditions.
Findings and conclusions: with the transition of Russia to a capitalist socio-economic formation, the system of social relations has changed significantly, social equality is not a constitutional value, and the criminal law does not reflect the interests of the whole society. The values of Soviet society, which allowed the Communist Party to formulate its goal in this way and not otherwise, have become history. This situation opens up the possibility of searching for the most relevant characteristics of the criminological model of crime.
Keywords: model of criminality, structure of criminality in the USSR, remnants of the bourgeois past, system analysis of criminality.
Понятие системы, определенной как «совокупность взаимодействующих частей», впервые было отчетливо сформулировано биологом Людвигом фон Берталанфи. Его идеи были представлены в 30-х гг. прошлого столетия в серии лекций и далее во многих публикациях после Второй мировой войны.
Л. Берталанфи сформулировал теорию открытых систем, которая описывает процесс обмена между живым организмом и окружающей его средой. Теория открытых систем вначале применялась в науке о жизни, а именно в биологии организмов и физиологии, затем в психологии, социологии, антропологии, экономике и теории организаций [20, с. 20]. Системные исследования при всей их специфике и разнообразии сходны в понимании и рассмотрении исследуемых ими объектов как систем, т. е. множества взаимосвязанных элементов, выступающих в виде единого целого. Наиболее конструктивным из прикладных направлений системных исследований в настоящее время считается системный анализ.
Системный анализ — методология исследования трудно наблюдаемых и трудно понимаемых свойств и отношений в объектах с помощью представления этих объектов в качестве целенаправленных систем и изучения свойств этих систем и взаимоотношений между целями и средствами их реализации. Это определение позволяет отличить методы системного анализа от других методов исследования и относит его к определенной области научных знаний. Почти все методы исследования исходят из четко сформулированной заранее задачи. Системный анализ решает вопросы о том, как правильно ставить задачи, какие методы исследования использовать.
Главное в системном анализе — как сложное превратить в простое, как не только трудноразрешимую, но и труднопонимаемую проблему превратить в четкую серию задач, имеющих метод решения. Суть этапов системного анализа заключается в построении модели исследуемой системы.
Модели являются всегда упрощенным описанием системы. Модель — это отображение реальной системы (оригинала), имеющее определенное объективное соответствие ей и позволяющее прогнозировать и исследовать её функциональные характеристики, т. е. характеристики, определяющие взаимодействие системы с внешней средой [1, с. 61, с. 101].
В настоящей статье автор ставит перед собой задачу проанализировать соответствие криминологической модели преступности, её оригиналу.
Автора интересует модель, разработанная отечественными криминологами в 60-х гг. XX в. для исследования преступности в СССР. Имеющаяся модель преступности широко используется в криминологических исследованиях до настоящего времени и не претерпела с момента её создания существенных изменений относительно её структуры.
Чем модель преступности может быть интересна для нас через шестьдесят лет после её создания?
Дело в том, что, как бы идеально ни была построена модель, как точно бы она ни отражала реальный объект, со временем сам объект может претерпеть такие изменения, которые делают модель малопригодной или непригодной вовсе для изучения объекта.
Как отметил В. И. Новосельцев: «По существу, для любой системной проблемы свойственно отсутствие какой-либо модели, устанавливающей исчерпывающим образом причинно-следственные связи между её компонентами, а о существовании критериев оптимальности можно говорить только после разрешения проблемы. Условность оптимального варианта разрешения сколько-нибудь значимой практической проблемы — факт общепризнанный. Достаточно назвать вариант, претендующий на эту роль, как не составит большого труда найти ряд обстоятельств, которые не были учтены при его обосновании, и тем самым продемонстрировать условность оптимальности. То есть сделать вывод о том, что данный вариант можно признать оптимальным при условии, если...» [19, с. 25].
Получается, что, если обнаружить обстоятельства, которые не были учтены в процессе моделирования преступности, то они могут свидетельствовать об отсутствии оптимальности характеристик всей модели. Такое положение, в свою очередь, будет достаточным основанием для построения новой модели, ведь моделирование — процесс адекватного отображения наиболее существенных сторон исследуемого объекта или явления с точностью, которая необходима для практических нужд.
Поскольку системный анализ имеет дело с определенным объектом, с конкретной проблемой, приступая к моделированию системы того или иного объекта, прежде всего, необходимо ясно сформулировать проблему, для решения которой заказчик инициирует построение системы. Важным является положение, согласно которому заказчик, определяя цель исследования, оказывает существенное воздействие на характеристики системы, которые зависимы и определяются, ориентируясь на имеющуюся цель. Цель исследования, таким образом, предполагается значимым внешним фактором по отношению к системе, а потому становится самостоятельным объектом исследования. Цель исследования выступает абстрактной моделью желаемого состояния среды [1, с. 17], «одна и та же система может быть представлена разными структурами в зависимости от стадии познания объектов или процессов, от аспектов их рассмотрения, цели создания. При этом по мере развития исследований или в ходе проектирования структура системы может изменяться» [25, с. 11].
«Уже Кант определял структуру как «положение и связь частей какого-либо организма, образованного с определенной целью» [7, с. 348]. В современной теории системного анализа структура — «совокупность необходимых и достаточных для достижения целей отношений между элементами» [25, с. 26].
Проведем анализ цели исследования преступности. Оговоримся, что можно сформулировать далеко не одну цель исследования объекта. Однако нас интересует главная, практическая цель, та, ради которой государство инициировало проведение исследований преступности. Такую цель несложно установить, обращаясь к уголовной политике государства, содержанием которой является разработка целей и задач, а также выработка средств и методов воздействия на преступность.
Для отечественной криминологии заказчиком построения известной сегодня модели системы преступности выступила Коммунистическая партия СССР. Изначально, на момент создания модели преступности, стратегическая цель исследования преступно-
сти звучала следующим образом: «Программа партии ставит задачу — искоренить всякие нарушения социалистического правопорядка, окончательно ликвидировать преступность и устранить все те причины, которые её порождают. Неизбежность отмирания преступности в условиях строительства коммунистического общества была предусмотрена гениальным научным предвидением В. И. Ленина», — утверждал А. А. Герцензон [5, с. 6],[9, с. 174].
Как видно, стратегическая цель исследования преступности — её окончательная ликвидация.
Философский словарь определяет структуру как «совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих его целостность и тождественность самому себе, то есть сохранение основных свойств при различных внешних и внутренних изменениях» [24, с. 657].
Приступая к изучению преступности с целью её ликвидации, понимаем: для того, чтобы она существовала, должны осуществляться определенные функции. Значит, необходимо определить эти функции и объекты, которым они принадлежат. Воздействуя на них, сможем добиться поставленной цели.
Первая функция обнаруживает себя в связи с внутренними противоречиями общественных отношений, что подчеркивает В. Н. Кудрявцев: «Рассматривая проблему причин преступности на наиболее высоком, общесоциальном или, точнее, философском уровне, можно утверждать, что, хотя в разных социально-экономических формациях, в различных исторических условиях причины преступности не одинаковы, все же их объяснение имеет нечто общее: в основе этих причин всегда лежат объективные социальные противоречия» [12, с. 12]. Я. И. Гилинский определял преступность «как сложное социальное явление есть одно из проявлений внутренних противоречий общественных отношений в конкретной исторической формации» [6, с. 11].
Определим особенности проявлений внутренних противоречий социалистических общественных отношений. Эти особенности отмечены коммунистической партией Советского Союза сразу при постановке цели ликвидации преступности: «осуществление этой грандиозной задачи в исторически краткий срок возможно только в стране, победившей социализма, вступившей в период развернутого строительства коммунизма», «неизбежность отмирания преступности в условиях строительства коммунистического общества была предусмотрена гениальным научным предвидением В. И. Ленина».
В таком случае уточним вопрос: каковы особенности внутренних противоречий в стране победившего социализма?
Признанной ценностью, закрепленной Конституцией СССР 1977 г., являлось достигнутое социальное равенство людей в советском обществе. СССР — это общество зрелых социалистических общественных отношений, в котором на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей — советский народ [10, с. 3].
Из данного положения следует, что в советском обществе отсутствовали классовые антагонизмы, которые признавались ключевыми детерминантами преступности в капиталистических странах: «В отличие от эксплуататорского общества преступность не присуща социалистическому строю. Она существует лишь постольку, поскольку при социализме — этой переходной от капитализма к коммунизму фазе — сохраняются остатки досоциалистического прошлого», — был уверен А. А. Герцензон [5, с. 62].
«Преступность, — по словам Н. Ф. Кузнецовой, — слагается из двух качественно и количественно различных групп преступлений. Особо опасные государственные пре-
ступления являются выражением борьбы лагеря империализма со странами социалистического содружества. Существование этой преступности остается неизбежным до победы социализма в главных империалистических государствах. Другую основную часть преступности образует общеуголовная преступность, совершаемая в силу сохранения еще мелкобуржуазных взглядов и привычек. Эта преступность в условиях перехода от социализма к коммунизму все более теряет черты необходимого социального явления» [14, с. 211].
«К объективным причинам преступности, — сообщает П. П. Михайленко, — обычно относятся пережитки капитализма в сознании людей; наличие империалистических стран, делающих все возможное для оживления у отдельных советских граждан пережитков прошлого, для прямой враждебной деятельности против социалистических стран и, прежде всего, против Советского Союза, и, наконец, некоторые конкретные экономические условия, затрудняющие искоренение чуждых нам нравов и традиций, а, следовательно, и окончательную ликвидацию преступности» [17, с. 70].
Как видно, ценность социального равенства, закрепленная в Конституции СССР, находит свое конкретное выражение в процессе установления функциональной зависимости между большей частью преступности и пережитками прошлого. Незначительную долю составляют особо опасные государственные преступления, которые находятся в функциональной связи с антагонистическим влиянием империализма.
Социальное равенство советских людей подчеркивалась коммунистической партией при постановке цели ликвидации преступности. Это значит, что коммунистическая партия эксплицитно обозначила функциональную связь между преступностью и пережитками буржуазного прошлого для советских криминологов. Вопрос о том, было ли объективно достигнуто социальное равенство, советскими криминологами не ставился, выступая для криминологической науки как внешнее условие, ценность.
Таким образом, пережитки буржуазного прошлого выступают объектом, который состоит в определенной функциональной связи с преступностью. Не будет пережитков буржуазного прошлого, не будет и общеуголовной преступности. Отсюда следует, что одно из свойств пережитков буржуазного прошлого является родовым свойством преступности.
Известно, что свойство выражает такую сторону предмета, которая обусловливает его различие или общность с другими предметами и обнаруживается в его отношении к ним [24, с. 598]. Это означает, что, определив характер функциональной связи (отношение) между пережитками буржуазного прошлого и советского общества, мы тем самым определим родовое свойство преступности. В таком случае уточним функцию пережитков буржуазного прошлого в отношении советского общества.
Словарь научного коммунизма следующим образом характеризует пережитки прошлого. Пережитки прошлого в сознании и поведении людей — это идеи, представления, традиции, поступки и привычки людей, выступающие в условиях социализма как порождение и отражение изживших или изживающих себя общественных отношений. Эти явления разнообразны по своему характеру. К ним относятся: нарушения гуманистических принципов в отношениях между людьми (равнодушие, грубость, высокомерие, жестокость, нечестность, цинизм, клевета и т. д.); нарушения принципов морали коммунистической, выражающиеся в удовлетворении эгоистических личных потребностей в ущерб обществу, коллективу (тунеядство, прогулы, стяжательство, пьянство и т. п.). Сюда примыкают также явления, наносящие большой вред формированию коммунистического сознания (мещанство, бюрократизм, формализм, карьеризм, демагогия и т. п.); остатки великодержавного шовинизма и местного национализма; религиозные
предрассудки и суеверия; феодально-байское отношение к женщине. Все эти явления наносят большой вред социалистическому обществу. Крайним, особенно опасным выражением пережитков прошлого являются правонарушения. Коренясь в индивидуальном сознании людей, пережитки прошлого могут выступать как форма неправильно понятого соотношения интересов личности и коллектива. Социалистическая революция ликвидирует социальную базу, постоянно порождающую подобные явления, — частнособственнические общественные отношения, эксплуатацию человека человеком, классовое неравенство. Однако это не значит, что явления, связанные с прошлым, исчезнут автоматически, сами собой. Социалистическое общество, которое пришло на смену капитализму, «во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло, претерпев все муки появления на свет» [16, с. 18; 18, с. 218].
Как видно, наряду с иными негативными явлениями, крайним, особенно опасным выражением пережитков прошлого являются правонарушения, и конкретную историческую ценность в СССР приобретает борьба с ними. В. И. Ленин подчеркивал, что от пережитков прошлого трудящиеся «избавляются не сразу, не чудом, не по велению божией матери, не по велению лозунга, резолюции, декрета, а лишь в долгой и трудной массовой борьбе с массовыми мелкобуржуазными влияниями» [15, с. 101].
Получается, что пережитки буржуазного прошлого функционально проявляют себя в форме вредности и общественной опасности для советского общества, выражаясь в противоправном поведении людей.
Исходя из вышеизложенного, можем сделать важный вывод о том, что в советской криминологии общественная опасность пережитков буржуазного прошлого становится атрибутом преступности, её необходимым, существенным свойством.
Есть ли еще социальные противоречия в СССР, которые являются родовыми для преступности? Для ответа на этот вопрос уточним позицию советских криминологов касательно фундаментальных причин преступности в СССР.
Анализируя взаимосвязь объективных противоречий общественного развития с социально негативными поступками, советские криминологи отмечали, что «отношения между индивидом и обществом, предполагающие товарное производство, пока еще не исключают возможности несовпадения потребностей и интересов социалистического общенародного коллектива с потребностями и интересами отдельных людей. Тем самым сохраняется абстрактная возможность негативно отклоняющегося поведения людей как формы реализации различных отрицательных социальных явлений» [22, с. 48].
«Реализация этой негативной возможности, — по мнению В. Н. Кудрявцева, — связана с действием конкретных объективных и субъективных причин. К ним относятся недостаточно высокий уровень культуры и сознательности части населения, остаточные явления буржуазной психологии; объективные недостатки и трудности в экономике, быту и организации общественной жизни, а порой и субъективные ошибки, и упущения; негативное влияние капиталистического мира, оживляющее мещанские и мелкобуржуазные привычки, и стремления» [13, с. 16]. По определению А. Б. Сахарова, хотя существование преступности и связано с некоторыми особенностями общественных отношений в социалистическом обществе, но, во-первых, эти особенности есть проявление незавершенности исторического процесса перехода к высшей стадии общественного развития — коммунизму, во-вторых, они не выражают сущности новой формации, а наоборот, временны и преходящи, и в-третьих, возникновение на почве подобных условий индивидуалистических взглядов и побуждений — не органическое и неизбежное, а лишь побочное и возможное их следствие [23, с. 18].
Отсюда видно, советские криминологи разделяли ценностную установку правящей коммунистической партии, что в самой системе советских общественных отношений отсутствовали классовые противоречия, порождающие преступность, хотя в обществе имелись определенные недостатки, носящие временный характер и возможное побочное негативное следствие.
Таким образом, преступность признавалась обособленной от советских общественных отношений, как не свойственная им.
Далее перейдем ко второй функции, необходимой для сохранения преступности как объекта. Она обнаруживает себя следующим образом.
«Преступность — явление уголовно-правовое, — утверждает Н. Ф. Кузнецова. — Круг составляющих её преступлений определяет уголовное законодательство, которое имеет интеллектуально-волевое содержание. Правовая сторона преступности обнаруживается при сколько-нибудь серьезном изменении уголовного законодательства, особенно если оно касается сужения или расширения сферы уголовной ответственности за тяжкие или распространенные преступления, либо группировки преступлений в особенной части УК» [14, с. 172].
«Преступность — явление не только социальное, но и правовое, — отмечал В. Н. Кудрявцев. — И хотя право тоже социальная категория, указание на правовой характер преступности имеет не просто дополнительный, а принципиальный характер. Оно вытекает из древнего и общепризнанного принципа nullum crimen sine lege (нет преступления без указания в законе), который закреплен в правовых системах большинства стран мира, в том числе в Конституции Российской Федерации (ст. 54), Уголовном кодексе РФ (УК РФ) (ст. 3, 8, 9). Преступность допустимо рассматривать как разновидность девиантного (отклоняющегося) поведения. Последнее существует объективно, независимо от того, признано уголовно наказуемым оно или нет. Но только криминализация его особо опасных форм в уголовном законе делает соответствующие виды отклоняющегося поведения преступными, а преступность становится относительно определенным и правовым явлением. При отступлении от принципа законности преступность утрачивает этот основополагающий признак. Поэтому она не может рассматриваться как любое поведение, отклоняющееся от аморфных моральных, религиозных и иных норм и установок, существующих в той или иной стране, хотя последнее может и должно изучаться в связи с преступностью» [11, с. 59].
Как видно, уголовный закон определяет границы объекта преступности (круг преступлений) и в этом смысле имеет принципиальное функциональное значение для его сохранения. Назовем данную связь — демаркационной зависимостью преступности от содержания уголовного закона.
Порождает ли уголовный закон преступность? В своем роде уголовный закон порождает преступность путем криминализации деяний законодателем. Должно ли это свойство учитываться в процессе моделирования преступности?
Действительно, можно ликвидировать преступность или часть преступности в её правовом понимании путем декриминализации тех или иных деяний. Однако, в связи с поставленной перед криминологией целью такого рода, её «ликвидация» не имеет значения, ведь социальное её содержание и опасность для общества останутся. Цель ликвидировать преступность, поставленная перед криминологией, не предполагает отыскания и ликвидации уголовно-правовых норм. В центре внимания коммунистической партии СССР и советской криминологии — пережитки буржуазного прошлого. Отсюда видно, что уголовному закону отведена техническая функциональная роль: отграничивать преступления как представляющие повышенную общественную опасность от иных нега-
тивных явлений. С другой стороны, допустимо рассматривать негативные явления в определенной связи с преступностью. Отсюда следует, что для криминологического понимания преступности родовой функциональной связью выступает её связь с социальными противоречиями в конкретной общественно-экономической формации, а связь с уголовным законом выполняет второстепенную функцию её отграничения от иных девиантных отклонений.
Может ли советский уголовный закон сам выступать фактором преступности?
«Советский уголовный закон, — как отмечается в Большой советской энциклопедии, — характеризует преступление как общественно опасное деяние, посягающие на охраняемые государством общественные отношения. Поскольку в социалистических государствах преступные посягательства направлены на отношения, в сохранении и упрочнении которых заинтересован весь народ, преступление является опасным для всего общества в полном смысле этого слова» [3, с. 348]. «Советский уголовный закон есть нормативный акт, издаваемый Верховным Советом СССР или Верховным Советом союзной республики, выражающий государственную волю советского народа», — заявлял М. И. Калинин [8, с. 23].
Уголовный закон представляет для советских криминологов вторую ценность, которую необходимо учитывать в процессе моделирования. Эта ценность выражена свойством советского уголовного закона отражать интересы всего общества. В советском обществе уголовный закон не может признаваться причиной преступности.
Определив цель исследования преступности и функции необходимые для её существования, получаем возможность приступить к следующему этапу системного анализа — рассмотрению структуры преступности.
В философии структура (лат. structura — строение, расположение, порядок) — относительно устойчивое единство элементов, их отношений и целостности объекта; инвариантный аспект системы [2, с. 46].
В таком случае, рассмотрим подробнее характер влияния цели на единство элементов, их отношений и целостность преступности.
«Ни элементы сами по себе, ни их отношения не дают полной структурной картины объекта: элементы и их отношения образуют структуру только тогда, когда отношения элементов приобретают характер устойчивых внутренних связей и на этой основе возникают целостные свойства системы, выявляемые в её внешних связях. Из природы целостных свойств возникает представление о внутренней и внешней структуре объекта, причем эти свойства образуют границу той и другой структуры. Внутренняя структура включает в себя элементы и их отношения, а внешняя структура предполагает целостные свойства объекта, которые становятся элементными свойствами по отношению к внешней структуре. Конечно, и внутренняя структура предполагает целостные свойства, но для нее они являются результатом, тогда как для внешней структуры эти же целостные свойства выступают в качестве исходных в познании структуры. Познание начинается с внешней структуры, переходит к внутренней структуре и от нее возвращается к более глубокому пониманию внешней структуры. Понятие внешней и внутренней структуры ведет к идее различных типов структур и к представлению о системе структурных уровней и о единой структуре мира как своеобразной сверхструктуре этой системы» [23, с. 140].
Таким образом, поскольку структура модели объекта ориентирована на достижение поставленной цели, постольку сформулированная цель является определяющей для понимания единства элементов системы, их целостности и отношений.
Установив функциональную связь преступности в СССР, указывающую на природу её целостных свойств, с пережитками буржуазного прошлого, автор де-факто определил её элементное свойство по отношению к внешней структуре. Общественная опасность пережитков буржуазного прошлого — целостное свойство преступности в отношении советского общества, выражающее такую её сторону, которая обусловливает её различие или общность с другими объектами и обнаруживается в её отношении к ним. Вместе с тем нормы уголовного закона уточняют границы преступности, выделяя её среди прочих негативных, вредных явлений.
Теперь, перейдем к рассмотрению внутренней структуры.
Следуя приведенным выше положениям, если мы хотим сохранить свойство целостности в компонентах (подсистемах) преступности, то компоненты должны состоять из элементов, родовое свойство которых — общественно опасные пережитки буржуазного общества.
Поскольку пережитки прошлого — это идеи, представления, традиции, поступки и привычки в сознании и поведении людей, то элементом внутренней структуры может выступить человек, находящийся под влиянием пережитков буржуазного прошлого (общественно опасный человек) и (или) его общественно опасное поведение.
Напомним, что элементы и их отношения образуют структуру только тогда, когда отношения элементов приобретают характер устойчивых внутренних связей, и на этой основе возникают целостные свойства системы, выявляемые в её внешних связях.
Ранее нами выявлен во внешних связях преступности тот факт, что она обладает целостным свойством общественной опасности пережитков прошлого для советского общества.
Поскольку внешней связью пережитков прошлого с иными объектами является их общественная опасность для советского общества, то и внутренняя связь, которая должна сохранять свойство целостности преступности в компонентах её внутренней структуры, — это общественная опасность пережитков прошлого.
Как во всем многообразии советских общественных отношений выявить чужеродные общественно опасные элементы, которые связаны между собой, находятся под влиянием и являются носителями пережитков буржуазного прошлого?
Известно, что в советских общественных отношениях отсутствуют причины преступности, поэтому все многообразие советских общественных отношений, формирующих психику человека, нас не интересует. Нами решается конкретная задача — выявление пережитков буржуазного прошлого, ведь именно они, отражаясь в психике людей, порождают преступность. Нам известно также, что советский уголовный закон отражает интересы всего общества.
Итак: «Для того чтобы установить непосредственную связь и взаимозависимость между юридическим и социологическим аспектом изучения отдельных видов преступлений, необходимо найти связующие их звенья. В противном случае юридический анализ окажется оторванным от социологического и затруднится раскрытие соотношения между юридической формой и наполняющим её материальным содержанием. Разработанное советской наукой уголовного права учение о составе преступления с образующими его элементами, с характеризующими их признаками — это та основа и вместе с тем связующее звено, о котором выше шла речь. Анализируя состав любого вида преступления, мы выявляем его объект, его объективную и субъективные стороны, субъекта преступления. Советский уголовный закон содержит обобщенную, абстрактную характеристику того или иного вида преступления. Так как советские законы в обобщенном виде отражают, характеризуют явления реальной общественной жизни,
то в этом нельзя не видеть гарантии того, что они имеют объективную научную значимость», — отмечал во «Введении в советскую криминологию» А. А. Герцензон [4, с. 33].
Известно, что отражение, как всеобщее свойство материи, заключается в воспроизведении признаков, свойств и отношений отражаемого объекта. Какое свойство отражает уголовный закон, характеризуя социальное действие, как явление реальной общественной жизни? Это общественная опасность.
Состав — это совокупность признаков общественно опасного деяния, определяющего его согласно уголовному закону, как преступное и уголовно наказуемое [2, с. 84].
Таким образом, состав преступления выступает для советской криминологии основанием для формирования внутренней структуры преступности, включая в него свойство общественной опасности пережитков буржуазного прошлого, что продиктовано пониманием внешней структуры и целью исследования преступности в условиях развитого социализма.
Здесь особо подчеркнем, что с позиций системного анализа состав преступления становится основанием для формирования внутренней структуры объекта преступности не потому, что уголовный закон отграничивает преступления от иных негативных явлений, а потому, что в конкретный исторический период развитого социализма необходимо выявлять и ликвидировать общественно опасные пережитки буржуазного прошлого.
Роль состава преступления в основании внутренней структуры объекта преступности трудно переоценить.
Во-первых, состав преступления позволяет выявить из всего многообразия различных деяний именно преступления, а вместе с ними и преступников, что гарантирует наличие у них необходимого для моделирования свойства общественной опасности. Так мы получаем представление о первичных элементах системы преступности.
Во-вторых, элементы состава преступления становятся идеальным основанием для криминологической классификации преступлений. Сгруппировав вокруг того или иного элемента состава преступления преступников, мы тем самым формируем целостные общественно опасные группы. Так мы получаем представление о компонентах, подсистемах преступности, которые обладают общественной опасностью, целостностью.
Здесь можно возразить, ведь между преступниками, как элементами системы, объединенными по признаку общественной опасности преступления, отсутствуют устойчивые внутренние связи, они не взаимодействуют. Что объединяет этих людей кроме нашего представления о том, что они находятся под влиянием пережитков буржуазного прошлого?
Ответом на данное возражение будет историко-материалистический подход марксизма к социальным группам, отраженный в Большой советской энциклопедии: «Качественная характеристика социальных групп предполагает определенное количественное измерение: различают большие, средние и мелкие социальные группы. Большие социальные группы — это совокупности людей, существующие в масштабах общества (страны) в целом: классы, социальные слои, профессиональные группы, этнические общности (нация, народность, племя), возрастные группы (молодежь, пенсионеры) и др. Принадлежность индивидов к большой группе определяется на основе некоторых объективных признаков. Лица, относящиеся к большой группе, группы и даже не сознавать своей принадлежности к ней» [3, с. 146].
Подведем итоги.
Целью моделирования преступности в СССР является её ликвидация.
Общественная опасность пережитков буржуазного прошлого — это целостное свойство преступности в советском обществе, выражающее такую её сторону, которая
обусловливает её различие или общность с другими объектами и обнаруживается в её отношении к ним.
Понимание общественной опасности пережитков буржуазного прошлого как свойства преступности основано на ценностях социального равенства советского общества и возможности советского уголовного закона отражать интересы всего общества.
Для того чтобы сохранить свойство целостности в компонентах (подсистемах) преступности, последние состоят из элементов, родовое свойство которых — общественно опасные пережитки буржуазного общества.
Состав преступления, как основание внутренней структуры преступности, гарантирует сохранение свойства общественной опасности в каждом элементе и подсистемах преступности.
В заключение отметим, что действующая модель преступности была создана для достижения конкретной цели — ликвидации преступности в советском обществе.
Следуя данной модели, прикладные криминологические исследования преступности начинаются с внешней структуры преступности, целостность которой проявляет себя общественной опасностью в отношении к советскому обществу. Затем общественная опасность переходит к внутренней структуре преступности, присутствуя во всех её элементах и подсистемах, и от нее возвращается к более глубокому пониманию внешней структуры, в основе которой — пережитки буржуазного прошлого.
С переходом России к капиталистической общественно-экономической формации существенно изменилась система общественных отношений, социальное равенство не является конституционной ценностью, а уголовный закон не отражает интересы всего общества1. Иначе говоря, ценности советского общества, позволившие коммунистической партии сформулировать цель именно так, а не иначе, стали историей.
Таким образом, если согласиться с приведенными в настоящей статье аргументами, получаем возможность поставить под сомнение оптимальность характеристик рассмотренной криминологической модели преступности. Такое положение, в свою очередь, актуализирует построение новой модели для исследования преступности в условиях капитализма.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Антонов А. В. Системный анализ. — М.: Высш. шк., 2004. — 457 с.
2. Бородин С. В. Российское уголовное право. Общая часть / С. В. Бородин, В. Н. Кудрявцев, Н. Ф. Кузнецова и др. — М.: Спарк, 1997. — 454 с.
3. Большая советская энциклопедия: в 30 т. / Гл. ред. А. М. Прохоров. — М.: Сов. эн-цикл., 1969 — 1978 [Электронный ресурс]. — URL: https://biblioclub.ru/index.php7page— dict&termin=723512 (дата обращения: 11.12.2020).
4. Герцензон А. А. Введение в советскую криминологию. — М.: Юрид. лит., 1965. —
221 с.
5. Герцензон А. А. Советская криминология / А. А. Герцензон, В. К. Звирбуль, И. И. Карпец и др. — М.: Юрид. лит., 1968. — 320 с.
6. Гилинский Я. И. Социологическое исследование преступности и иных антиобщественных проявлений: вопросы теории и методики: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 1985. — 398 с.
7. Губский Е. Ф. Философский энциклопедический словарь / Е. Ф. Губский, Корабле-ва Г. В., Лутченко В. А. и др. — М.: ИНФРА-М, 2006. — 575 с.
8. Дурманов Н. Д. Советский уголовный закон. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1967. —319 с.
1 Шестаков Д. А. От понятия преступности к криминологии закона // Общественные науки и современность. — № 6. — 2008. — С. 131—142.
9. Калинин М. И. О социалистической законности. — М.: Изд-во Известия, 1959. —186 с.
10. Конституция (основной закон) Союза Советских Социалистических Республик: принята на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 окт. 1977 г.
— М.: Политиздат. 1977. — 127 с.
11. Кудрявцев В. Н., Криминология / В. Н. Кудрявцев, В. Е. Эминов. — М.: Норма, 2009.
— 512 с.
12. Кудрявцев В. Н. Преступность и нравы переходного общества. — М.: Гардарики,
2002. — 238 с.
13. Кудрявцев В. Н. Четыре тезиса советской криминологии [Электронный ресурс]. — URL: http://ras.ru/FStorage/download.aspx?id=4221c6b1-f99a-49b1-82fd-95b42b87be1c (дата обращения: 10.12.2020).
14. Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. — М.: Изд-во МГУ, 1968. — 232 с.
15. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. — М., 1985. — Т. 41. — 695 с.
16. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. — М.: Политиздат, 1961. — Т. 19. — 259 с.
17. Михайленко П. П. Предупреждение преступлений — основа успешной борьбы за полное искоренение преступности в СССР / П. П. Михайленко, И. А. Гельфанд // Советское государство и право. — 1963. — № 3. — С. 70—78.
18. Научный коммунизм: слов. / Под ред. А. М. Румянцева. — М.: Политиздат, 1983. —
352 с.
19. Новосельцев В. И. Системный анализ: современные концепции. — Воронеж: Кварта,
2003. — 360 с.
20. Саати Т. Аналитическое планирование. Организация систем / Т. Саати, К. Кернс. — М.: Радио и связь, 1991. — 224 с.
21. Сахаров А. Б. Методологические вопросы изучения социальной обусловленности преступности // Влияние социальных условий на преступность. — М., 1983. — С. 18.
22. Спиридонов Л. И. Проблема причинного комплекса преступности // Теоретические вопросы изучения причинного комплекса преступности: сб. науч. тр. М.: Изд-во Акад. МВД СССР, 1981. — М., 1981. — С. 35—50.
23. Философская энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. Ф. В. Константинова. — М.: Сов. энцикл., 1960—1970. — Т. 5. — 740 с.
24. Философский энциклопедический словарь / Под ред. Ильичева. — М.: Сов. энцикл., 1983. — 839 с.
25. Чернышов В. Н. Теория систем и системный анализ. — Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2008. — 96 с.
26. Шестаков Д. А. От понятия преступности к криминологии закона // Общественные науки и современность. — № 6. — 2008. — С. 131—142.
REFERENCES
1. Antonov A. V. Sistemnyj analiz [System analysis]. Moscow, Higher School. 2004, 457 p.
2. Borodin S. V., Kudryavtsev V. N., Kuznetsova N. F. et al. Rossijskoe ugolovnoe pravo. Ob-shhaja chast' [Russian criminal law. A common part]. Moscow, Spark, 1997, 454 p. (in Russian).
3. Bol'shaja sovetskaja jenciklopedija: v 30 t. [The Great Soviet Encyclopedia: in 30 tons] / Ch. ed. A.M. Prokhorov, Moscow, Sov. Encycl., 1969 — 1978. Available at: https://biblioclub.ru/index.php?page=dict&termin=723512 (accessed 11.12. 2020) (in Russian).
4. Herzensson A. A. Vvedenie v sovetskuju kriminologiju [Introduction to Soviet criminology]. Moscow, Legal literature, 1965, 221 p. (in Russian).
5. Herzenson A. A., Zvirbul V. K., Karpets I. I. and other. Sovetskaja kriminologija [Soviet criminology]. Moscow, Jurid. lit., 1968. — 320 p. (in Russian).
6. Gilinsky Ya. I. Sociologicheskoe issledovanie prestupnosti i inyh antiobshhestvennyh pro-javlenij: voprosy teorii i metodiki: avtoref. dis. ... d-ra jurid. nauk. [A sociological study of crime and other antisocial manifestations: questions of theory and methodology: author. dis. ... Dr. jur. Sciences]. Moscow, 1985, 398 p. (in Russian).
7. Gubsky E. F., Korableva G. V., Lutchenko V. A. and others. Filosofskij jenciklopedicheskij slovar' [Philosophical Encyclopedic Dictionary]. Moscow, INFRA-M, 2006, 595 p. (in Russian).
8. Durmanov N. D. Sovetskij ugolovnyj zakon [Soviet criminal law]. Moscow Publishing House. University, 1967, 319 p. (in Russian).
9. Kalinin M. I. O socialisticheskoj zakonnosti [About socialist legality]. Moscow, Izvestia Publishing House, 1959,186 p. (in Russian).
10. The Constitution (fundamental law) of the Union of Soviet Socialist Republics: Adopted at the extraordinary seventh session of the Supreme Council of the USSR of the ninth convocation on October 7, 1977. M.: Politizdat. 1977, 127 p. (in Russian).
11. Kudryavtsev V. N., Eminov V. E. Kriminologija [Criminology]. Moscow, Norma, 2009, 512 p. (in Russian).
12. Kudryavtsev V. N. Prestupnost' i nravy perehodnogo obshhestva [Crime and mores of a transitional society]. Moscow, Gardariki, 2002, 238 p. (in Russian).
13. Kudryavtsev V. N. Chetyre tezisa sovetskoj kriminologii [Four theses of Soviet criminology]. Available at: http://ras.ru/FStorage/download.aspx?id=4221c6b1-^9a-49b1-82fd-95b42b87be1c (accessed: 12.10.2020) (in Russian).
14. Kuznetsova N.F. Prestuplenie iprestupnost' [Crime and criminality]. Moscow, Publishing House of Moscow State University, 1968, 232 p. (in Russian).
15. Lenin V. I. Polnoe sobranie sochinenij [Full composition of writings]. Moscow, 1985. V. 41, 695 p. (in Russian).
16. Marx K., Engels F. Sochinenija [Compositions]. Moscow: Politizdat, 1961, vol. 19, 259 p. (in Russian).
17. Mikhailenko P. P., Gelfand I. A. Preduprezhdenie prestuplenij — osnova uspeshnoj bor'by za polnoe iskorenenie prestupnosti v SSSR [Crime prevention is the basis of a successful struggle for the complete eradication of crime in the USSR]. Sovetskoe gosudarstvo ipravo — Soviet state and law, 1963, no.3, pp. 70—78 (in Russian).
18. Scientific Communism: Dictionary / Ed. A. M. Rumyantsev. M.: Politizdat, 1983, 352 p. (in Russian).
19. Novoseltsev V. I. Sistemnyj analiz: sovremennye koncepcii [System analysis: modern concepts]. Voronezh: Quarta, 2003, 360 p. (in Russian).
20. Saati T., Kearns K. Analiticheskoe planirovanie. Organizacija sistem [Analytical planning. Organization of systems]. Moscow, Radio and communications, 1991, 224 p. (in Russian).
21. Sakharov A. B. Metodologicheskie voprosy izuchenija social'noj obuslovlen-nosti prestupnosti [Methodological issues of studying the social conditionality of crime]. Vlijanie social'nyh uslovij na prestupnost' - The influence of social conditions on crime. M., 1983, pp. 18. (in Russian).
22. Spiridonov L. I. Problema prichinnogo kompleksa prestupnosti [The problem of the causal complex of crime ]. Teoreticheskie voprosy izuchenija prichinnogo kompleksa prestupnosti — Theoretical questions of studying the causal complex of crime. Moscow, 1981, pp. 48 (in Russian).
23. Philosophical Encyclopedia: in 5 volumes / Ch. ed. F. V. Konstantinova. M.: Soviet Encyclopedia, 1960—1970,vol. 5, 740 p. (in Russian).
24. Philosophical Encyclopedic Dictionary / Ed. Ilyicheva. M.: Sov. Encyclopedia, 1983, 839 p. (in Russian).
25. Chernyshov V. N. Theory of systems and systems analysis. Tambov: Publishing house of Tamb. state tech. University, 2008, 96 p. (in Russian).
26. Shestakov D. A. Ot ponjatija prestupnosti k kriminologii zakona [From the concept of crime to the criminology of the law]. Obshhestvennye nauki i sovremennost' — Social Sciences and Modernity, no. 6, 2008, pp. 131—142 (in Russian).
