CC BY
47
7. (Взвешенный корпус пись-
менных источников современного японского языка) [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.kotonoha.gr.jp/shonagon/ search_form (дата обращения: 10.02.2016).
МОДАЛЬНЫЕ НАРЕЧИЯ ЭВИДЕНЦИАЛЬНОЙ СЕМАНТИКИ В ЯПОНСКОМ ЯЗЫКЕ
© Чиронов С.В.*
Московский государственный институт международных отношений (МГИМО), г. Москва
В статье проводится анализ группы японских наречий с вероятностным значением, проявляющих семантику эвиденциальности. Как показывает обзор литературы по вопросу, а также вновь привлекаемые данные корпуса, данная группа лексем может быть организована как семантическое поле не только по степени вероятности, но также по параметрам когнитивных процессов, связанных с обработкой данных, на основании которых выдвигается суждение (логическое заключение, сличение с установками, интуитивное предположение). Дополнительное различение может быть произведено по прагматическим параметрам употребления, в частности, позиции говорящего (ответственной, нажимной), возможности этикетного использования.
Ключевые слова японский язык, наречия, модальность, вероятность, эвиденциальность, лингвистическая прагматика.
Сложность интерпретации модальных значений вероятностной зоны в современном японском языке отчасти состоит в том, что в поверхностной структуре предложения они бывают выражены как минимум на двух уровнях, двумя различными группами средств. Один из них - т.н. модальные концовки различной степени грамматикализации, от словоизменительных форм глагола (гортатив или аналитический вариант с вспомогательным глаголом daroo), специальных форм эвиденциальности [1] до устойчивых сочетаний типа kamo shirenai (возможность), ni kimatte iru (высокая вероятность), ni chigainai (высокая уверенность) и др. Другая представляет собой модальные наречия сентенциальной сферы действия. Существуют ограничения на комбинации выразительных средств двух типов, но по самым общим оценкам они не так жестки, как, например, в случае английского языка (he couldn t possibly/*apparently come, ср. ткж. obviously he 0/vmust have left), что порож-
* Заведующий кафедрой Японского, корейского, индонезийского и монгольского языков, кандидат филологических наук, доцент.
дает значительную вариативность. О том, как трактовать такие данные, продолжаются споры. Например, в [12] указывается, что вклад модального наречия в значение предложения чрезвычайно сложно вычленить, и предлагается, во всяком случае для дидактических целей, ограничиться рассмотрением устойчивых сочетаний «модальное наречие + модальная концовка». Недостаток этого подхода - в разрастании классификации, в которой придётся выделить и объяснять все случаи сочетаний. Ему противостоит традиция индивидуальной трактовки и классификации формальных показателей модальности с одной стороны и модальных наречий - с другой, при меньшей разработанности второй области. В настоящей работе ставится цель продвинуться в последнем направлении, используя среди прочего данные открытого корпуса современного японского языка [13] (далее примеры без особых пометок).
В одной из наиболее авторитетных классификаций модальные наречия вероятности разделены на четыре группы по убыванию достоверности пропозиции (1 - kitto, kanarazu, zettai-ni; 2 - tabun, osoraku, ookata, taigai, sazo; 3 -doomo, dooyara, yohodo; 4 - aruiwa, moshikasuruto, hyottosuruto) [7, с. 65]. Данный принцип сформулирован самим автором, но, как показывают данные корпусных исследований [3], из сочетаемости с различными типами модальных концовок следует, что различия между группами не только количественные, то есть относящиеся к скалярной величине вероятности, но и качественные. Данный тезис подтверждают и результаты других исследований [8], где высказывается важное соображение о различной природе происхождения предположения при употреблении модальных наречий. В частности, третья группа используется там, где предположение выводится из непосредственного контакта говорящего с реальностью - откуда и отмеченная в работе [3] преимущественная сочетаемость с показателями эвиденци-альности. В остальных группах предположение формируется из эпистеми-ческого знания без контакта с данными реальности.
Отдельного комментария требует номенклатура для обозначенных групп. В англоязычной работе [3] используются термины 1 - necessity, 2 - expectation, 3 - conjecture, 4 - possibility, выведенные из типов модальных концовок и лишь частично совпадающие с терминологией [7]. В работе японского автора для гр. 1 речь идёт о «уверенности» (а не вероятности, что важно как отсылка именно к психологическому состоянию говорящего - то есть, своего рода субъективному взгляду на вероятность, а не её объективной величине, не зависящей от мнения говорящего). Гр. 2 обозначается словом ШЯ = «догадка», «предположение», «допущение». Однако, вероятно, «догадка» наилучшим образом подошло бы именно для 4 группы наречий (термин для которой - ^Шfê = «неопределённость»): им свойственны контексты, где не столько подчёркивается идеи неопределённости, сколько высказывается предположения о положении вещей синхронно с его формированием в соз-
нании говорящего, что и составляет «догадку». Наиболее точным переводом для в названии гр. 3 было бы «оценка», как в выражении «оценочные данные» (а не статистические, например). Однако очевидным образом за данным термином в лингвистике закрепилось иное значение. В итоге мы будем придерживаться номенклатуры: 1 - уверенность, 4 - догадка, - а на группы 2 и 3 ссылаться через характер оснований для предположения -эпистемических и эвиденциальных.
Мы рассмотрим наречия с эвиденциальной семантикой dooyara, doomo, yohodo и nanka (nandaka, nantonaku). Первые два подробно рассматриваются в работе [11], где в качестве различия между ними указывается на то, что в случае dooyara акцент в высказывании делается на самостоятельном выводе говорящего из сенсорных данных, а с doomo - на противоречии между реальностью и изначальными представлениями говорящего о ней. Это подтверждается различной сочетаемостью с показателями эвиденциальности: по данным автора, для первого наречия относительно более распространены коллокации с маркирующим умозаключение» говорящего из сенсорных данных, для второго - с «репортажным» (лишь указывающим на их неполноту) yoo (da).
Привлекаемые нами данные позволяют дополнительно развить эти рассуждения. Прежде всего полезно разделить высказывания по характеру пропозиции на те, в которых речь идёт о событиях внешнего мира (допускающих неполноту информации, которая впоследствии может быть верифицируема), суждения (их верификация по понятным причинам в полном виде невозможна, принять или отклонить их можно лишь на уровне столкновения доводов), а также сообщения о самом процессе восприятия (то есть, о своём внутреннем мире) от его субъекта, обладающего практически полной информацией о нём. В свете этого выясняется, что в высказываниях с doomo имеют место все три типа пропозиций, тогда как с dooyara преобладает лишь первый, оформляемый в подавляющем количестве случаев показателями эвиденциальности.
Высказывания второго типа с doomo сопровождаются более разнообразными оформителями, несущими и риторическую нагрузку:
Ь ¡¡н^Ш-Ф^] // Ожидания были немалые, так что
тренер лишь пару слов сказал про удар, а потом проворчал: «Ну, выиграл десять раз... Но мастером его пока никак не назовёшь» (газета «Хоккайдо симбун», 4.08.2001).
^У^ГОТЛ? ЬТс„ // Каждый день занимаюсь
ходьбой, но ноги часто устают - я, не иначе, хожу как-то неправильно, что ли? - так рассуждала я (журнал «Здоровье сегодня: по материалам вещание Эн-Эйч-Кей», №11, 2003).
;j?j // Бесконечно подчиняться этой Сёко и ничего не предпринимать - это ж, поди, недостойно мужчины, а, или как? (Х. Танака «Календарь», 1992).
В приведённых примерах наблюдается такая особенность высказываний с doomo, отмечаемая [5] как употребление в контекстах с негативной оценкой пропозиции. В [11] она связывается с упомянутой расстыковкой между представлениями говорящего и реальностью. Однако в примерах выше не наблюдаем каких-либо опровергаемых представлений говорящего по поводу той самой пропозиции, к которой относится наречие (соответственно - что спортсмена таки можно назвать мастером, что больная ходит правильно, или что описанное поведение могло бы считаться достойным мужчины). Скорее в них просматривается иная взаимосвязь с отрицательной оценкой: говорящий прибегает к выражениям эвиденциальности как способу смягчить воздействие своих негативных оценок на собеседника. Он как бы оговаривается: мол, на основе имеющейся неполной информации, даже приняв во внимание её всю, увы, можно прийти лишь к такому суждению. При этом в обрамлении грамматических концовок, несущих в основном убеждающие функции, именно модальное наречие «берёт на себя» своего рода «отчёт» о ходе интеллектуальных действий говорящего: просмотрен весь массив доступной информации, и вывод, пусть не соответствующий ожиданиям и пожеланиям говорящего, - наиболее достоверный из возможных. Ещё более ярко это значение проявляется в высказываниях третьего типа из обозначенных нами - прямых отчётах о восприятийных процессах у говорящего, лишённых каких-либо показателей эвиденциальности:
// Основные права человека гарантированы конституцией. И в отношении этих важнейших прав что-то стали наблюдаться попытки произвольной трактовки со стороны властей (газета «Рюкю симпо», 17.10.2005).
Ъ-ой^йУ^ // ... что я могу сыграть и на контрабасе. Ну, мы попробовали. И как-то я никак не поймаю это ощущение - как это, когда интонация передаётся другим исполнителям (газета «Асахи», 23.07.2002).
ЙШК^й^Ь ttitÜV^J о // ... ночами не сплю, не могу ус-
покоиться, мол. Вот уж непонятно! (газета «Хоккайдо симбун», 17.09.2003), ср. ткж. Wftü^i^fc^
fco // Там всё было про расчёт уравнений, а физику я что-то не особенно прочувствовал (С. Асанага, собр. соч. 1992).
При этом как смягчитель, хедж функционирует метка о том, что суждение составлено на основе неполных данных. В этом же направлении действует и ремарочный глагол ki-ga suru = казаться, которым обрамляет пропо-
зицию сам говорящий (ср. англ. guess / believe, рус. мне кажется..., кит. juede). С другой стороны, тезис (оправдание) о том, что для суждения использована была вся доступная информация, передаёт ответственность говорящего и придаёт высказыванию окончательность и весомость, что составляют важное различие, например, с nanka.
Принципиально иное задействование в хеджевых целях предполагает семантика dooyara. Ни восприятийных «отчётов» с ним, ни суждений, характеристик в наших данных не зафиксировано:
...ffiffi^T, // ... так элегантно,
что не по душе мне - и всё тут! (Т. Хотори «Приглашение к ностальгии» 2003).
// Переводят
и как «первичное обращение», и как «общее лечение», но ни один из вариантов всё-таки не передаёт сути. Тогда уж пусть как в КНР - «терапевт» (Ю. Накамура «Что такое клиническая практика», 1992).
Даже фразы, формально интерпретируемые как квалификация, оценка, оказываются трансформами реконструкций событий или предположений о положении дел:
ifp^b^ifcl^iotliofc^l^ofc. // Вот уж похоже, что мы снова заблудились! (К. Мацуока «Эгоистичное убийство» 1993), ср. ®
// Вот уж похоже, что я всё ещё среди основных подозреваемых! (М. Рэндзё «Мятеж богов красоты»1995).
В таких примерах в позиции говорящего чувствуется не столько ответственность за свои слова, сколько раздражение от неполноты информации или непонимания причин описываемого положения вещей. В момент высказывания он как будто делает решительный прямой шаг к выводу. Однако это вынужденное интеллектуальное действие, и оно не доставляет ему ни облегчения, ни удовольствия, когда волевым решением фактически прерываются попытки докопаться до сути происходящего, ср. ремарочный глагол omoiitaru = придумать в конце концов, додуматься:
^^S^tlfco // Какое-то время я не могла взять в толк, в чём дело, но потом мне пришло в голову, что тот уголок, куда я случайно забрела, вроде как похож на место встречи геев (блог сайта «Яху» 2008).
Нащупанный вывод отнюдь не обязательно устраивает говорящего, совпадает с его установками, что может получать словесное выражение:
fc... // Так вот ты что? И вроде не шутишь, но вот же странно как, я и думать не гадал (И. Смит, пер. А. Осуми «Первая линза» 2003).
Такая поза, не лишённая некоторой аффектации, оказывается выгодна говорящему в контекстах, где ему нужно снять с себя ответственность за про-
исходящее. Эту стратагему мы обнаруживаем в извинениях, признаниях собственных ошибочных действий:
// «Эй, Аоя-
ма! Слушай, прости, а твоё выступление типа отменили!» (Р. Аояма «Новые приключения настоящего сыщика» 2004).
Я писал, что под названием «Эйтайбаси» ничего не появлялось, но это, похоже, моя ошибка (С. Кусамори «Мост Эйтайбаси в творчестве Нагаи Ка-фу» 2004), ср. ткж.
... // А я, никак, обидел продавца на этом сайте. Вместе с извещением об оплате пишу: «Хотелось бы знать, когда примерно поступит товар, был бы благодарен за сообщение». А мне в ответ: «Мы и без указаний уж об отправке-то всегда сообщаем» (электронный аукцион сайта «Яху» 2004).
В подобном контексте dooyara сближается с выражениями nazeka и nandaka, также связанными с неопределённостью причин описываемого явления. Однако в ассерции nazeka находится именно отсутствие полной информации и то, что говорящий был бы «не прочь» узнать ответ на своё вопрошание, так что в данном смысле мы не можем говорить о нём как о наречии эвиденциальной семантики. В свою очередь, вклад nandaka в значение предложения, состоит в неясности относительно оснований для суждения или оценки, см. [5; 10]. Тогда как для dooyara этот аспект - недоступность полных сведений - относится к пресуппозиции, в ассерцию же попадает как раз готовность совершить вывод несмотря на недостаточный объём знаний «под рукой».
Для убедительной оценки степени успешности подобной стратегии, вероятно, потребуются дополнительные эмпирические исследования. В сугубо предварительном плане, однако, можно сказать, что адресату она может показаться довольно грубой, топорной. Обман скорее направлен не на убеждение адресата, а на подавление возможности возразить, навязывание ему собственной воли, заведомо построенной на недостаточно достоверных данных, некотором приближении. Причём, если экстраполировать это речевое поведение на другие случаи употребления dooyara, становится понятно, почему это наречие связывается (данные информанта) с «мужской», жёстко-нажимной манерой общения. А с этим коррелирует и использование rashii -в общем, наиболее «безответвенного», но в то же время сильного в смысле утвердительности из эвиденциальных выражений.
Как doomo, так и dooyara допускают употребление ещё в одном виде контекстов, обычно рассматриваемых в общей группе эвиденциальности, -ссылка на сведения от третьего коммуниканта. В этом случае оба наречия,
вносящие значение неполного принятия имеющейся информации, близки функционально к рус. представляешь, тогда как в высказываниях о результатах собственного когнитивных усилий - к вот уж, что-то, никак. Контекст передаваемой информации допускает только эти два наречия.
Особенность контекстов употребления yohodo - качественно-оценочный характер предиката пропозиции [9]. Его значение ограничено высокой степенью скалируемого признака. При этом предположенеие делается на основе непосредственно поступивших данных, в сопоставлении их с имеющимися представлениями, а высказывание в целом получает статус интерпретации, реконструкции настоящего или прошлого положения дел. О высокой степени уверенности говорящего в верности пропозиции говорит грамматическое оформление, включая концовки с глаголами ментального действия (отом>агет = можно подумать, to shika omoenai = иначе и не подумаешь), миратив (т da), ср. рус. ну и ... же и т.п.:
9 // Возможно ли такое, что-
бы при вас так били по тормозам? Вот я и думаю грешным делом - да ведь этот парень-то мой, поди, вовсе не умел обращаться с автомобилем. (блог сайта «Яху» 2005)
„ // Если какая тётка считает о себе, какая она прямо крутая, то прямо думаешь - вот же плохо у человека со вкусом (журнал «Ан-ан», № 32/6 за 9.02.2001).
Сема несоответствия установкам, ожиданиям говорящего начисто отсутствует, что снимает ограничения на привязку высказывания к 2 л.:
6 5„ // Айко, заходя в ресторан, бросила: «О, да у вас тут прямо Каруидза-ва!» А хозяин засмеялся: «Супруге вашей очень уж, видно, нравится Кару-идзавский курорт!» Наверное, это из-за прохлады у неё возникла такая ассоциация (журнал «Гундзо», № 10, 2001).
От наречия sazo, допустимого к сходных контекстах (качественная оценка, скалируемый признак), yohodo отличает отсутствие семы эмпатии, а также опора в предположении на данные, полученные только что. С точки зрения этого условия высказывания с sazo, исходящие из бесконтактно производимого вывода-«воображения», вообще нет оснований относить к эви-денциальным, а не эпистемическим суждениям.
С целым рядом оценочных характеристик типа hen = ненормальный, okashii = странный, darashinai = неряшливый, atama-ga yowai = тупой и т.п. возможны лишь два модальных наречия - doomo и nanka. Однако роли их кардинально различаются. Если прибегнуть к понятийному аппарату, который использует Е.С. Яковлева, различия могут быть сведены к такому
параметру высказывания с предположительным значением, как «позиция говорящего». Иначе говоря, если с doomo он максимально убеждён в релевантности своего суждения, пусть и основанного на несовершенных данных, в dooyara - прекращает поиск доводов и пытается «продавить» промежуточный вывод, пускай и заведомо несовершенный, - то в nanka говорящий так и не приступает к сколь-нибудь полному и добросовестному анализу данных реальности, подменяя их «квазитрактовкой» на основе интуиции [2, с. 236-238]. Правда, на материале русского языка этот критерий заставляет иначе подразделить речения, выделяя подкласс речений, где достоверное знание как бы делегируется надмирным силам, ср. бог его знает - в японских аналогах такого «смирения» мы нигде не видим. Зато в сравнении с описанными выше прагматическими эффектами введения наречий в данном случае возникает впечатление капризности, несерьёзности. Впрочем, именно такая позиция, не задавливающая собеседника излишней чёткостью суждений, аргументированностью сентенций, оказывается востребованной в молодёжной субкультуре, которая ценит и культивирует лёгкость отношения к вещам. Практически все случаи употребления nanka в используемом нами корпусе - из электронных СМИ, примеры из печатных книг ограничены устными диалогами героев:
// Чё-то сегодня какой-то день был вроде неплохой! (блог сайта «Яху» 2008), ср. ^юйа&^й^Мй'Ь^^^ // Эта композиция чё-то какая-то мутная! (сайт полезных советов сайта «Яху» 2005), ср. ткж. Л^нЬ^Т,
// Когда тебе говорят такую книженцию проштудировать - как-то тоскливо делается. Долго над ней не просидишь. - Точно-точно! (Р. Амано «Вернись, жизни река» 2004).
При схожести в оперативности суждения из непосредственно наличных данных от yohodo это наречие отличает отсутствие шкалы:
// Передали палочку эстафетную - но вроде можно и не бежать. Вот тут начнёшь ведь сомневаться! (блог сайта «Яху» 2008).
Адвербиал nandaka, как указано в [5], повторяет сферу употребления nanka, за исключением высказываний, основанных на непосредственной интуиции. Как основанные на минимальных - хотя и намеренно оставляемых неясными - когнитивных основаниях, а в силу этого чуть более ответственные, такие высказывания получают и иную стилистическую окраску. Неопределённость данных в основании предположения составляет презумпцию nantonaku.
Как видно из представленного обзора, группа наречий с эвиденциаль-ной семантикой в рамках совокупности средств выражения предположительности подразделена на две подгруппы по характеру когнитивных дейст-
вий субъекта высказывания, тесно взаимосвязанным с прагматическими параметрами. Так doomo и dooyara отстоят от yohodo и nanka по признаку объёма информации, привлекаемой говорящим для вынесения предположительного суждения. В первом случае это некоторый исчерпывающий объём, который тем не менее может и не дать вполне удовлетворительного разрешения вопросу о сути происходящего, хотя на текущий момент суждение вынужденно считается окончательным. Во втором - непосредственно наличная данность, первичный вывод из которой не претендует на какую-либо всеобщность. Возможность возникновения негативной оценки пропозиции, а также этикетного использования, где обыгрывается несоответствие установкам говорящего, происходит именно из сопоставления с ними некоторого объёма внешних данных - а вторая группа наречий такого не предполагает. С другой стороны, уверенность в достоверности предположения может быть манипулятивна и не обязательно будет повышать ощущение ответственности и искренности говорящего: первый признак будет сильнее в dooyara, nanka, второй в doomo, nandaka, nantonaku.
И наш материал, и данные других исследований показывают, что именно прагматические факторы играют основную роль в диахронических изменениях в этой группе наречий. В абсолютном плане сжимается сфера употребления dooyara (оно звучит старомодно, грубо, чересчур «по-мужски»). В работе [9] приводятся данные о перемещении стержневого употребления yohodo в условные конструкции, в том числе с отрицанием (типа «если только признак не так уж силён.»). Примером расширения производного, протокольного употребления doomo служит употребление его в устойчивых выражениях в виде интенсификатора, напр. doomo arigatoo = большое спасибо. Конечно же, никакого следа от «как бы, поди, мне было тяжело без вашей помощи» в этой расхожей фразе давно не чувствуется, не говоря уже о парцеллированных вариантах одиночного употребления doomo вместо всей формулы благодарности, см. [6]. Всё это в известной мере оголяет сектор значений, за который в речи «отвечают» наречия эвиденциальности. Даже nanka, широко употребимое в разговорной речи, демонстрирует расширение функций до своеобразного культурного маркера.
Обнаруженные связи с sazo, nazeka и другими адвербиалами позволяют говорить о том, что ни оппозиция эвиденциальных и эпистемических оснований суждения, ни степень вероятности не могут претендовать на статус однозначного критерия для организации сложного массива японских модальных наречий вероятности. Дальнейший анализ этого массива, бесспорно, требует разработки категориальной базы для анализа разнообразных видов повествовательных высказываний в целом.
Список литературы:
1. Алпатов В.М., Аркадьев П.М., Подлесская В.И. Теоретическая грамматика японского языка: в 2 т. - М.: Наталис, 2008. - 668 с.
2. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). - М.: Гнозис, 1994. - 344 с.
3. Erjavec I., Bekes A., Nishima K. Distant collocations between suppositional adverbs and clause-final modality forms in Japanese language corpora // Large-Scale Knowledge Resources. Construction and Application, 3rd International Conference on Large-Scale Knowledge Resources, Tokyo 2008.
4. SiW ВФШЩЯСШМВДЭШ] < (Адати Т. Суждение в вопросительных предложениях в японском языке. Токио, Куросио). - 1999.
ШТ- J , Г (Коикэ Я. О связи между модальны-
ми наречиями doomo-dooyara, nanka (nanika) и nantonaku. // Работы по преподаванию японского языка, Центр стажёров, Университет Цукуба). - 2006. -№ 21. - С. 1-18.
6. ВФ11Ш1а#Ш9 ЦвЩЩ: ШЯ ШЕЛ ИШЯт (Накамура М. Классификация наречий на принципах употребления -критерии и примеры // Материалы для обучения японскому языку, вып. 19: Значение и употребление наречий. Токио, Национальный институт родного языка). - 1991. - С. 109-180.
7. СШШ ЙШЖ ЛШ ВФИ0ЯШ 3) J (Ниида М., Мория-ма Т., Кудо Х. Грамматика японского языка» вып. 3. Модальность. Токио, Иванами). - 2000. - 224 с.
8. Ш^ШЪШ^тЪШ&Ш^Ч^ВтШШ ио^Ш(Сугимура Х. Исследования модальных наречий с вероятностным значением в современном японском языке. Токио: Хицудзи сёбо). - 2009. - 189 с.
9. ШШЧ" ¿iit'j 12 #(Сугиура Дз. Значение и употребление yohodo // «Язык и культура», № 12). - 2014.
10. ЗПзШ ШЭШЯМ (Хида Ё., Асада Х. Словарь употребления наречий. Токио, Токио-до). - 1994.
11. SUf Ш^МЙТйРсоит-г tr ^fej здц -J Г азЦ ^ЕЙ^ОШШЙ^ (Чан Гын Су. О наречиях с эвиденциальным значеинем - на примере dooyara и doomo // Японский язык и японская литература. Ассоциация родного языка и национальной литературы университета Цукуба). -2003. - Вып. 37. - С. 43-56.
12. Larm L. On the teaching of Japanese epistemic and evidential markers: theoretical considerations and practical applications [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.najaks.org/?p=974 (дата обращения 24.01.2016).
13. 1ЩВФШ#Ш¥йп-,/иКОТОШНА (Взвешенный корпус письменных источников современного японского языка) [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.kotonoha.gr.jp/shonagon/ search_form (дата обращения: 26.01.2016).
