CC BY
119
МНОЖЕСТВЕННОЕ ЧИСЛО ОТВЛЕЧЕННЫХ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ И НОРМА (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКОВ)
Н.В. Бунамес
Bunames N.V. The plural of abstract nouns and the norm (exemplified by Russian and French). Names denoting actions, relations, properties belong mostly to singularia tantum group, but in grammar research it is accepted that the category singularia tantum is rather unstable and that the plural forms of abstract nouns can be formed. The rule stating that nouns of abstract semantics lack such plural forms is an anachronism.
Отвлеченные (абстрактные) существительные - это слова, называющие отвлеченные понятия, качества, свойства, действия и состояния: слава, смех, благо, плен, доброта, близость, ловкость, бег, движение. Большую часть отвлеченных (абстрактных) существительных в русском языке составляют слова, мотивированные прилагательными и глаголами и образующие с помощью нулевого суффикса (горечь, хворь, вывоз, замена), суф. -ость (орфогр. также -есть) (красивость, свежесть, трусость), -ств(о) (ничтожество,
большинство, первенство, хвастовство), -щин(а)/-чин(а) (сдельщина, туретчина,),
-изм (реализм, гуманизм), -и[]]- (орфогр. Слова на -ие, ствие) (радушие, спокойствие), -от(а) (кислота, доброта, хрипота), -изн(а) (белизна, кривизна), -ин(а) (глубина, седина), -ни []]-/-ти[]]-/-ени[]]- (орфогр. слова на -ние, ение, тие) (наказание, терпение, извлечение, развитие), к(а) (плавка, голодовка, бомбежка), -аци [j ]-/-ици[)]-енци [j ]-/-ци [j ]-/-и [j ] - (орфогр. слова на -ация, -яция, -енция, иция, -ция, -ия) (стилизация, компиляция, транспозиция, конкуренция), -аж (массаж), -еж (платеж) и некоторых других, менее продуктивных суффиксов. Меньшую часть отвлеченных существительных составляют немотивированные слова: беда, страсть, ум, нрав, страх, мука, печаль, горе, уют, грусть, суть.
Исчисление свойств (точки, проявлений свойств) или действий является достаточно сложным познавательным действием, и семантическая специфика абстрактных существительных не имплицирует необходимости преодоления этих сложностей (в значительной мере она сама порождена ими).
О.В. Коломейцева [1] предлагает шкалу абстрактности (Abstraction Scale), где наименьшей степенью отвлеченности обладают имена существительные, называющие собы-
тия, а наивысшей - имена, называющие качества. Действие операции отвлечения состоит как бы в изоляции признака от субстанции, в устранении связей между ними, поэтому степень отвлеченности имен определяется числом возможных связей признака с субстанциями. Следовательно, степень отвлеченности существительного обратно пропорциональна числу его семантических сем.
В обыденном сознании абстрактное имя существует как знак того, на что должно быть направлено внимание, но смысл чего как результат понимания не абсолютный, а относительный. Абстрактное имя представляет собой высшую форму ментальной деятельности человека, поскольку оно обобщает такие стороны действительности, которые могут быть в самой действительности, ничем, кроме мысли, не объединены.
У абстрактных имен отмечаются «вещные» коннотации, что свидетельствует об известной близости абстрактного и конкретного значений. Имена абстрактные могут (контекстуально) наделяться чувственно вос-принимае-мыми признаками, осуществляя и опредмечивая умопостигаемое. В.А. Успенский [2] пишет о «вещных коннотациях» абстрактных существительных, которые проявляются в типичных сочетаниях. К примеру, слово «авторитет» сочетается со словами «высокий», «большой», «весомый», его можно «уронить» или «поднять», «укрепить» или «поколебать». Получается, что отвлеченное существительное «авторитет» во многих контекстах ведет себя так, будто оно обозначает тяжелый предмет из твердого небьюще-гося материала, а «страх» «охватывает», «душит», «парализует», но человек может «бороться» и «победить» его. Значит, «страх» мыслится как враждебное существо, подобное спруту. «Горе» - это тяжелая жид-
кость: его можно «хлебнуть» и «испить». Она тяжелая, потому что «давит», а «радость» - легкая жидкость: она «разливается», «бурлит», «играет», «переполняет», «выплескивается через край».
Для человека, недостаточно владеющего русским языком, эта вещная коннотация слова «авторитет» позволила бы предсказать обороты типа «ниспровергнуть авторитет» или «положить авторитет на чашу весов».
Ценность наблюдений над так называемыми «вещными коннотациями» бесспорна, хотя бы потому, что в орбиту анализа вовлекаются синтагматические значения. Однако у большинства абстрактных имен из основного словарного фонда настолько широки соче-таемостные возможности, что эти «вещные коннотации» становятся чрезвычайно неопределенными.
Традиционно абстрактность в сфере существительных рассматривается как лексико-грамматическая категория. В основе выделения абстрактных имен лежит три группы критериев: экстралингвистические, семантические (логические) и лингвистические. К лингвистическим признакам относятся:
1) морфологические свойства (преимущественное употребление абстрактного имени в единственном числе и др.);
2) редкое употребление абстрактного существительного с неопределенным артиклем;
3) специфические словообразовательные аффиксы;
4) синтаксические признаки (особенности сочетаемости);
5) предикативность (способность выражать скрытую пропозицию).
То есть абстрактное имя обладает целым комплексом собственно лингвистических признаков, которые надежно ограничивают его от имен других лексико-грамматических разрядов.
«Многие существительные 8^и1аг1а 1ап1ит образуют формы множественного числа, но такому образованию обязательно сопутствуют те или иные семантические осложнения. Эти явления называют лексикали-зацией или семантическим обособлением форм множественного числа. Формы множественного числа в этих случаях могут иметься у отвлеченных существительных:
1. Значение различных проявлений качества, свойства, действия, состояния.
2. Значение большой длительности и интенсивности проявления признака, состояния.
3. У существительных со значением действия, состоящего (или способного состоять) из многократно повторяющихся однородных актов, формы множественного числа выражают расчлененность действия на такие акты (постукивания, крики)» [3].
Л.В. Калинина [4] также считает, что конкретизация - спутник любой плюрализации абстрактного имени, и при этом выделяет два типа конкретизации.
Первый способ конкретизации связан с разложением понятия, вы-раженного абстрактным существительным, на более мелкие составные части, с выделением в общем понятии каких-то отдельных сторон. Тем самым обнаруживается дискретная природа семантики абстрактного существительного. Ср.:
И в споре двух великодуший
Тот, кто скорее уступал,
Себе, казалось, делал хуже,
Но, как ни странно, побеждал.
А. Кушнер «Шашки».
В данном случае конкретизированный вариант существительного «великодушие» акцентирует сему «бескорыстнаяуступчивость».
Второй способ конкретизации абстрактного существительного осуществляется через максимальную концентрацию понятия, когда оно в сознании говорящего утрачивает свою дискретную структуру. В этом случае существительное, называющее это понятие, приближается к конкретному существительному и начинает функционировать подобно ему.
Ср.: «На протяжении своей жизни он увлекался различными философиями». «В данном случае конкретизация абстрактного существительного происходит не как выделение из общего понятия какой-либо его стороны, а как максимальное обобщение, обобщение до степени монолитности, когда понятие становится для говорящего чем-то вроде имени конкретного предмета» [4].
Количество примеров аналогичной точки зрения может быть продолжено; это одно из самых распространенных мнений: во множественном числе происходит конкретизация значения абстрактного имени. Однако с этим трудно согласиться хотя бы потому, что есть отвлеченные р1игаПа 1ап1ит.
Отвлеченные р1игаПа 1апШт составляют целые тематические группы.
Обозначения событий, праздников, обрядовых действий (именины, похороны, крестины, смотрины); названия игр (снежки, догонялки, городки, бабки, бирюльки, кегли, пятнашки, жмурки, горелки); названия промежутков времени (сутки, сумерки, будни, каникулы); названия сложных действий (плутни, происки, скачки, прения, козни). Значит, р1игаПа 1апШт среди абстрактных имен - явление вполне закономерное. В традициях отечественной грамматической науки принято считать предметность абстрактных существительных грамматической, а не лексической. (А.А. Леонтьев, А.Н. Савченко,
В.И. Дегтярев, Н.И. Иванюк и др.).
Так, А.Н. Савченко [5] подчеркивал, что абстрактные существительные - это чисто грамматический подкласс, что нет лексических различий между «бег» и «бежать», а смысловые отличия поддерживаются тем, что в предложении «бег» ставится в такие же отношения с другими словами, как и названия предметов (дом). Из этого с необходимостью следует, что абстрактные имена должны быть сингулярными, ибо именно категория числа является важнейшим средством выражения (и формирования) предметности.
Действительно, в первичном значении абстрактные имена, как правило, 8^и1аг1а 1апШт, поскольку денотат абстрактного имени в языковом выражении предстает как лишенный отдельности, обособленности и, следовательно, способности входить во множество. Многие грамматисты (В.В. Виноградов, И.И. Ревзин) считали отношение к числу важнейшим критерием разграничения конкретных и абстрактных существительных.
Однако ясно и другое: значительная группа отвлеченных существительных имеет множественное число, причем узуальное. Это обстоятельство побуждает некоторых исследователей вообще отказываться от деления существительных на конкретные и абстрактные. Другие считают, что абстрактные существительные неоднородны по грамматическим характеристикам, что из этого класса надо вычленить существительные, обозначающие меру и единицы времени, ибо эти древние абстракции частотны именно во множественном числе (дни, годы, минуты).
Числовые формы от абстрактных существительных всегда составляли «сильную зону вариантности», считает Л.К. Граудина [6], причем эти варианты не получили соответствующей нормативной оценки.
Л.Д. Чеснокова [7] обратила внимание на то, что «далеко не все существительные, получившие форму множественного числа, одновременно получают возможность сочетаться с порядковыми числительными и наоборот». Есть словоформы (отклонения, отгулы, разлуки, снегопады), которые, получив форму множественного числа, свободно сочетаются с порядковыми числительными (первое отклонение, пятый отгул, восьмой снегопад). А такие, как распорядки, совести, точности, раздоры, регулярности, бездуховности и др., получив форму множественного числа, не имеют сочетаемости с порядковыми числительными. И, напротив, если сочетания первая любовь, вторая любовь представляются вполне правомерными, то форма множественного числа «любови» воспринимается как авторский неологизм - окказионализм. Аналогично и употребление слова дружба (первая дружба, вторая дружба), но множественное число - окказионализм:
«Так началась одна из самых чудесных дружб моей жизни» (М. Цветаева «Воспоминания»).
Это объясняется тем, что существует различие количественной семантики у существительных с порядковыми числительными и словоформ множественного числа: словоформы существительных во множественном числе имеют значение неопределенного множества, а словосочетания с порядковыми числительными выражают количественно определенное место одного предмета при счете.
Стремление объяснить плюральность абстрактного имени приводит к вычленению особого подкласса - квазиабстрактных существительных. Квазиабстрактные существительные - это абстрактные имена, которые реально используются в формах множественного числа. Именно среди них можно обнаружить градации по степени нормативности, у них стремимся определить особенности семантического содержания и специфику сочетаемости с другими классами слов в тексте и прагматические характеристики. Думается, что при всей широте охвата плюрализа-
цией категории абстрактных существительных этот процесс все же не имеет тотального характера.
Референтом квазиабстрактных имен являются непредметные сущности, при компонентном анализе в семантике таких существительных обнаруживаются абстрактные ар-хисемы. Квазиабстрактные существительные занимают промежуточное положение между абстрактными и конкретными: абстрактное имя > квазиабстрактное имя > конкретное имя.
По нашим наблюдениям, квазиабстрактные имена встречаются в сочетании с прочими формами множественного числа очень часто. Причем, как правило, «обычное» множественное число делает более вероятным появление в синтагматическом ряду необычной формы. Ср. название рассказа В. Астафьева - «Осенние грусти и радости»;
«И чем больше он повествовал, тем ярче перед финдиректором разворачивалась длиннейшая цепь лиходеевских хамств и безобразий...» (М. Булгаков «Мастер и Маргарита»);
«И множество напечатано разрозненных детальных статей о наших болях и уродствах» (А. Солженицын «Россия в обвале»).
Ср. также во французском языке:
«Mes bonheurs ne devaient etre que des moments essentials de notre vie commune» [F. Sagan «Un certain sourire»];
«Счастье мое (буквально: мои счастья) заключалось только в счастливых моментах нашей совместной жизни» (Ф. Саган «Смутная улыбка»);
«Je pensai avec une bouffee de joie a la tendresse de Luc, a ses rires » (F. Sagan «Un certain sourire»);
«В порыве радости я подумала о нежности Люка, о его раскатистом смехе (буквально: о его смехах)» (Ф. Саган «Смутная улыбка»).
Во всех этих случаях соединяются обычная форма множественного числа и менее узуальная.
Но думается, что при всей широте охвата плюрализацией категории абстрактных существительных этот процесс все же не имеет тотального характера. В современных работах по грамматической семантике показано, что за внешней произвольностью и случайностью, которая видится поверхностному взору в числовых формах, скрываются неко-
торые глубинные механизмы восприятия человеком соответствующих референтов и способы манипулирования ими. В соответствии с этими способами концептуализации референты многих существительных pluralia tanturn ассоциируются именно с «множественностью» - в отношении их формы или строения, их протяженности во времени и т. п. Тем самым грамматическая форма во многих случаях иконически отражает вне-языковую реальность.
Семантическая парадигма множественного числа абстрактного имени включает следующие значения:
1. Значение гетерогенности.
Ср.: «И Саблинская сама, и вся округа их была просеяна сектами - молоканами, духоборами, штундистами, свидетелями Иеговы, из секты была и мачеха. Стал насчет церкви теряться и отец, споры о верах были излюбленные в их местности в досуг, Саня много ходил - прислушивался, пока воззрения графа Толстого не отодвинули ему все эта разноверия» («Август четырнадцатого»). Чтобы подчеркнуть значение разнородности, А.И. Солженицын в пределах минимального контекста использует форму множественного числа «веры» и окказиональное образование «разноверия».
Гетерогенные значения характерны для множественного числа во многих языках. Ср. также во французском языке:
«Moi j’etais ecoeuree de leurs discours, de ces histoires de gar?ons, de filles, de ces enfantillages soi-disant amoureux, de leurs drames» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«Я была зачарована их разговором, рассказами мальчиков и девочек об их детских влюбленностях» (буквально: «об этих влюбленных детствах») (Ф. Саган «Смутная
улыбка»).
Во французском языке формами множественного числа передаются различные проявления:
«J’avais des sortes de haines physiques, mais que j’etais oblige de cacher» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«Я чувствовала, что-то вроде физической ненависти (буквально: ненавистей), но я была вынуждена ее скрывать» (Ф. Саган
«Смутная улыбка»).
2. Значения повторяемости, длительности, интенсивности.
«Из всех моих встреч я вынес впечатление, что центральные органы власти, исполнительной и законодательной, имеют слабую связь с болями страны...» (А. Солженицын «Выступление в Государственной Думе 28 октября 1994 г.»);
Ср. также:
«Et a chaque fois comme s’il eut ete a l’afflut de ces peurs comme si son sommeil eut allege de tout poids il m’avait prise dans ses bras» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«И каждый раз, когда его как - будто бы охватывал ужас (буквально: эти срахи), когда сон как - будто бы уносил его душу, он крепко обнимал меня...» (Ф. Саган «Смутная улыбка»).
3. Множественное гиперболическое.
Множественное гиперболическое, близкое к поэтическому тропу - гиперболе, охватывает, прежде всего, предметные (конкретные) имена, для которых актуально противопоставление единичности к множественности. Случаи, когда единичное явление или признак представляются гиперболически, менее типично, однако ср.:
«В деревне, на дикой доле, не утесненное детсадовскими тетями и распорядками дня, укреплялось дитя физически и забывало застольные церемонии, рисунки, стишки, танцы» (В. Астафьев «Печальный детектив»).
Ср. также во французском языке:
«Mes activites, si minimes fussent - elles me faisaient toujours un peu honte» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«Моя деятельность (буквально: мои деятельности) всегда заставляла меня испытывать некоторый стыд» [Ф. Саган «Смутная улыбка»];
«J’acceptais toutes ces tristesses, ces conflits, ces plaisirs a venire, j’acceptais tout d’avance avec derison» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«Я принимала и грусть, и нерешенные проблемы, и будущие удовольствия, я заранее принимала все с насмешкой» (буквально: эти тоски, эти удовольствия) (Ф. Саган «Смутная улыбка»).
Логической противоположностью гиперболы является, как известно, мейозис. Квазиабстрактные существительные также вовлекаются в создание этой фигуры. Множественное число настолько обычно, например, у слова «заседание», что наоборот,
единственное число, употребленное для обозначения повторяемых и продолжительных ситуаций, нарушает монотонность восприятия, ср.:
«Вчера день сплошного заседания...» (К. Чуковский «Дневник»).
4. Пейоративное множественное.
Очень часто формы множественного числа, расцениваемые обычно как гиперболические, несут отрицательные эмоции, представляют собой сгусток пейоративной экспрессии.
Пейоративная оценка может актуализироваться сочетаемостью и самим характером (ненормативностью, стилевой отмеченностью ит. п.) слова, ср.:
«Жданов не повел «гнилых базаров» про родительский дом» (Независимая газета.
1999. № 451).
Сравнение форм единственного и множественного числа отвлеченных существительных показывает, что, действительно, множественное число может сопровождаться отрицательной коннотацией. «Настали,
знать, последние времена» (А.С. Пушкин «Борис Годунов»).
Хотя интуитивно мы склонны согласиться с цитируемым автором, однако языковой материал - и современнный, и классический -не подтверждает этого:
«...Увы! Промчалися те времена златые, Когда под скипетром великия жены Венчалась славою счастливая Россия...» (А.С. Пушкин «Воспоминания в Царском Селе»).
«Но авторами замечательных песен стали в войну самые наициничней-шие деятеля сервильской секретарской литературы, и это действительно поражает. Если уж прожженных на время меняет время, значит, надо менять времена» (Д. Сухарев «Введение в субъективную бардистику»).
Ср. также название телепередачи на ОРТ, которую ведет В. Познер - «Времена». Трудно сказать, вкладывают ли авторы пейоративную оценку в такое название. Скорее всего, нет, ибо несмотря на критику по многим позициям ведущие вполне лояльны к власти и ценят такие достижения новых «времен», как свобода слова, экономические реформы и т. д.
Ср. также во французском языке:
«Je l’eprouvais confusement, tandis que Jean - Jasques, un ami de Bertrand se lan?ait dans des sarcasmes a propos de mon air reveur» (F. Sagan «Un certain sourire»);
«Я это смутно чувствовала, а между тем Жан - Жак, один из приятелей, заметил с иронией (буквально: с сарказмами), намекая на мой мечтательный вид» (Ф. Саган «Смутная улыбка»);
Пейоративное значение может быть заложено в самом корне, а множественное число лить усиливает его.
Однако гораздо чаще пейоративное значение сопутствует другим - разнородности, интенсивности, длительности - и возникает под влиянием микро- или макроконтекста.
Итак, числовые формы абстрактных имен составляют подвижную, нежесткую часть нормы. Числовое поведение существительных неконкретной семантики вообще не может быть описано только грамматическими правилами, ибо адекватный выбор формы обусловлен многими факторами: лексическим значением слова, типом текста, прагматическими характеристиками высказывания, интенциями адресанта и подобными.
Происходит значительное расширение традиционных типов информации, которая расчленяется и подается как совокупность ряда раздельных семантических структур. Особое внимание следует уделить объему сочетаемости информации, ранее рассматриваемой в основном в лексическом плане. Лексикографический портрет единицы содержит ценную лингвистическую информацию о ее грамматических особенностях.
Словарь лексикографических портретов решает некую сверхзадачу, в общем чуждую толковому словарю обычного типа. Сверхзадача словаря лексикографических портретов состоит в том, чтобы представить лексику языка как систему.
По мнению Ю.Д. Апресяна [8], получение принципиально новых лингвистических
знаний на основе работы с классами слов стало невозможным, что и обусловило развитие науки по двум направлениям: на одном направлении - в макромир, или лингвистику текста, на другом - в микромир, или лингвистическое портретирование.
Лексикографическое портретирование предполагает учет не только деталей и модификаций лексической семантики, но и погружение в микромир грамматики имени, в том числе в его числовое оформление.
Одна из самых актуальных грамматических проблем - это разграничение нормативного, аномального и интенционального в сфере числовых форм абстрактных имен. Приблизиться к решению этой проблемы можно только в том случае, если квазиабст-рактные имена будут описаны по типу «лексикографического портретирования».
1. Коломейцева О.В. Дискретизация отвлеченных существительных в английском языке (на материале производных на апсе/епсе): ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук. Киев, 1986.
2. Успенский Б.А. // Семиотика и информатика. М., 1997. Вып. 35.
3. Брусенская Л. А. // Языковое мастерство
А.П. Чехова. Ростов н/Д, 1990. С. 11.
4. Калинина Л.В. Способы конкретизации абстрактных существительных, выступающих в форме множественного числа. II Функционирование. Текст. Киров, 1995.
5. Савченко А.Н. // Вопр. теории частей речи (на материале языков различных типов). М., 1968.
6. Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М., 1980.
7. Чеснокова Л.Д. Категория количества и способы ее выражения в Современном русском языке. Таганрог, 1992.
8. Апресян Ю.Д. // Вопр. языкознания. 1995. № 1.
Поступила в редакцию 22.01.2007 г.
S0
