CC BY
34
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2011. № 2
ВОПРОСЫ ТЕРМИНОЛОГИИ Е.К. Павлова,
доцент кафедры английского языка гуманитарных факультетов факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова, кандидат филологических наук; e-mail: Helen_Pavlova@hotmail.com
МНОГОЯЗЫЧНЫЙ ТЕЗАУРУС КАК ИНСТРУМЕНТ ИССЛЕДОВАНИЯ КОНЦЕПТОВ НАЦИОНАЛЬНОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И ГАРМОНИЗАЦИИ ПЕРЕВОДА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕКСИКИ
Различия в политическом менталитете разных наций приводят к недостатку взаимопонимания в глобальном публичном политическом дискурсе (дисгармонии дискурса). Эта дисгармония едва ли может быть преодолена в процессе перевода из-за больших различий в денотативных и коннотативных значениях концептов в разных языках и культурах. Создание многоязычного тезауруса, содержащего дефиницию, ассоциативное поле и эмоциональную оценку каждого концепта в каждом языке, может помочь гармонизировать перевод политических текстов.
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, тезаурус, политический менталитет, перевод, гармонизация.
Yelena K. Pavlova,
Cand. Sc. (Philology), Assistant Professor at the Department of the English Language for Humanitarian Faculties, Faculty of Foreign Languages and Regional Studies, Lomonosov Moscow State University, Russia; e-mail: Helen_Pavlova@hotmail.com
Multilingual Thesaurus as an Instrument for Studying of Concepts of National Political Mentality and for Harmonization of Political Lexicon Translation
Differences in political mentality of different nations result in lack of mutual understanding in global public political discourse (disharmony of discourse). This disharmony could hardly be overcome in translation because of great differences in denotative and connotative meanings of concepts in different languages and cultures. The creation of multilingual thesaurus containing definition, associative field and emotional evaluation of each political concept in each language could help to harmonize translation of political texts.
Key words: cognitive linguistics, thesaurus, political mentality, political lexicon, translation, harmonization.
Предметом исследования данной статьи является проблема пе-реводимости политической лексики в публичном политическом дискурсе. В современном мире публичный политический дискурс осуществляется в глобальном коммуникативном пространстве, которое формируется глобальными СМИ и сетью Интернет. Необходимость осуществления политического дискурса в глобальном
коммуникативном пространстве обусловлена глобализацией экономических и политических процессов в современном мире. Глобальные же СМИ и сеть Интернет делают этот дискурс доступным для всё более широких слоёв населения практически во всех странах мира. Даже внутриполитический дискурс, изначально предназначенный для одной определённой лингвокультурной среды, сейчас становится доступным глобальной аудитории. В данной работе рассматривается фрагмент глобального политического дискурса: дискурс, осуществляемый политиками и журналистами через СМИ и Интернет, адресованный массовой аудитории и направленный на формирование общественного мнения по политическим вопросам.
Дискурс в глобальном коммуникативном пространстве представляет собой дискурс интерцивилизационный, т.е. в нём взаимодействуют представители разных цивилизаций, которых в современном мире насчитывается порядка 10. С точки зрения когнитивной лингвистики важно, что картины мира в сознании представителей разных цивилизаций существенно различны. Эти различия вызывают дисгармонию дискурса (термин, введённый в более ранних работах [Павлова, 2007; 2008]), под которой понимается неправильная, неоднозначная, неполная передача информации и неадекватная, нежелательная или непредсказуемая эмоциональная реакция на неё. Дисгармония может возникать в любой разновидности дискурса, но в политическом дискурсе она особенно опасна: она затрудняет международную кооперацию и часто провоцирует международные, межэтнические и межконфессиональные конфликты. Актуальность проблемы дисгармонии интерцивилизационного дискурса подтверждается международным признанием необходимости диалога между цивилизациями, что закреплено в резолюции Генеральной ассамблеи ООН от 2004 г. [Резолюция, 2004]. Важность исследования дисгармонии политического дискурса и поиска способов её преодоления, гармонизации межъязыкового межкультурного политического дискурса подтверждают и последние события в мире. Народные волнения в странах арабского мира демонстрируют растущее влияние публичного глобального политического дискурса на политическую реальность. Реакция на эти события стран Запада демонстрирует недостаточное понимание европейскими политиками специфики политического сознания народов арабских стран. Провал политики мультикультурализма в странах Западной Европы также подтверждает актуальность исследования проблемы. Надежды на то, что сближение культур произойдёт само собой, не оправдались: вместо сближения Европа получила конфликт культур.
Для осуществления публичного политического дискурса в глобальном коммуникативном пространстве необходим перевод текстов на все наиболее распространённые в мире языки. По сообщению
электронного периодического издания «ВЗГЛЯД.РУ», «В Интернете США стараются вести страницы сразу на нескольких языках, включая русский, арабский и китайский. Как сказал Макиннес, для этого сейчас усиливаются соответствующие ведомственные переводческие службы. "Мы обнаружили, что если три-четыре года назад сеть была на 75% англоязычной, то теперь в ней до 70% приходится на иностранные языки", — пояснил дипломат» [ВЗГЛЯД.РУ, 2011: 6 апреля, 10:10]. В то же время проблема коммуникативно эквивалентного перевода политической лексики в интерцивилиза-ционном дискурсе пока не находит удовлетворительного решения ни в теоретическом, ни в практическом плане. Различия картин мира в массовом сознании разных народов и цивилизаций актуализируются в дисгармонии дискурса, которая далеко не всегда может быть преодолена в процессе перевода. Например, предшествующие исследования показали, что дефиниции, эмоционально-оценочные коннотации и ассоциативные поля таких концептов, как национализм, репрессии, рынок, бюрократия в русском языке, заметно отличаются от соответствующего содержания концептов nationalism, repression, market, bureaucracy в английском языке, что может привести к нарушению коммуникативной эквивалентности перевода [Павлова, 2010]. Тем не менее коммуникативная эквивалентность перевода существенно улучшена при условии межъязыковой и межкультурной гармонизации политических тезаурусов.
Выбор теоретической модели для описания процесса перевода определяется спецификой предметной области и прагматикой коммуникации в этой области. Так, например, сфера научно-технического перевода хорошо описывается денотативной теорией перевода, согласно которой главная задача перевода — адекватная передача денотативного значения. В политическом же дискурсе, основным назначением которого является манипулирование общественным мнением, этот манипулятивный эффект определяется не столько денотативными, сколько коннотативными значениями лексем. Поэтому при теоретическом исследовании процесса перевода политических текстов необходимо опираться на коммуникативную теорию перевода, в которой главным критерием адекватности перевода является его коммуникативная эквивалентность, т.е. достижение цели коммуникативного акта. По мнению Н.К. Гар-бовского, «прагматический уровень эквивалентности, возведённый в ранг главного, высшего, составляет то необходимое коммуникативное ядро, без которого эквивалентность не может быть достигнута. Прагматическое значение составляет некий минимум инвариантности, по достижении которого уже оказывается возможным говорить о переводе» [Гарбовский, 2004, с. 296]. Адекватность передачи денотативного и коннотативного содержания играет в по-
литическом дискурсе подчинённую роль. Коммуникативное воздействие политического текста часто определяется даже не основным его содержанием, а тем, что читается в нём «между строк», теми ассоциациями, которые вызывает текст у адресата — носителя данного языка и данной культуры.
Таким образом, политическая лексика в публичном дискурсе представляет собой сложный объект для перевода. Даже перевод политических терминов часто невозможен без применения специальных переводческих приёмов. Как отмечает Н.Н. Миронова, «особые трудности при переводе представляют общественно-политические термины,
а) имеющие несколько вариантных соответствий;
б) не имеющие эквивалентов в языке ПЯ;
в) не совпадающие по своему понятийному (семантическому) объёму в ИЯ и ПЯ» [Миронова, 2007, с. 128] (здесь ИЯ — исходный язык, ПЯ — переводящий язык). Ещё большую трудность представляет перевод нетерминологической лексики и особенно — эмоционально-оценочной. Стереотипность политического мышления, идеологизированность политической концептосферы, метафоричность политической речи и другие особенности публичного политического дискурса затрудняют коммуникативно эквивалентный перевод политической речи вообще и в особенности эмоционально-оценочной и идеологически окрашенной лексики. Эта лексика, насыщенная образными выражениями, отражающими взгляды определённых социальных групп, теснейшим образом связана с соответствующей лингвокультурной средой, и адекватное восприятие этой лексики представителями иной лингвокультурной группы часто невозможно без знания и понимания объективных различий в сознании этих групп. Здесь уместно снова сослаться на Н.К. Гарбовского, который пишет: «Та часть языковых картин мира, которая демонстрирует внешнее подобие, т.е. представляется симметричной, является в самом деле неэквивалентной... Речь здесь идёт не только о том, что в одной этнической культуре могут отсутствовать некоторые элементы, имеющиеся в другой культуре, но и о том, что отношение к тем или иным объектам, существующим в общечеловеческой культуре, может быть различным. Эти объекты могут вызывать разные ассоциации, т.е. по-разному сопоставляться с культурным опытом народа» [Гарбовский, 2004, с. 274].
В качестве примера когнитивной дисгармонии, затрудняющей перевод, можно привести фрагмент публикации газеты «Аргументы и факты» на тему «пятидневной войны» России и Грузии в 2008 г.:
Российские миротворцы не расступились перед «зондеркоманда-ми», как это обычно делали натовские миротворцы в бывшей Югославии, когда речь шла о защите сербов. [АиФ, 2008, № 34, С. 4] 108
Перевод этого текста на английский язык вызывает трудности с коммуникативно эквивалентной передачей содержания слова зон-деркоманда в данном контексте. После Великой Отечественной войны это заимствованное слово, означавшее в немецком языке «специальное подразделение», вошло в состав общеупотребительной и общепонятной лексики русского языка в значении синонима слов «эсэсовцы, убийцы, палачи, каратели» [см., напр., Гинзбург, 1967]. Сравнение отрядов грузинских войск с фашистскими зон-деркомандами, уничтожавшими мирное население на оккупированных территориях СССР, несёт ярко выраженную отрицательную оценку действий грузинских военных в Южной Осетии.
Английский язык тоже заимствовал слово sonderkommandos из немецкого языка. Однако, во-первых, в английском языке это слово не входит в состав общеупотребительной и общепонятной лексики, о чём свидетельствует отсутствие этого слова в словарях. Во-вторых, значение слова sonderkommandos в английском языке иное: «Зондеркоманды были рабочими подразделениями нацистских концлагерей, состоящими почти исключительно из евреев, которые были вынуждены, под страхом собственной смерти, помогать в захоронении жертв газовых камер во время Холокоста» (перевод с англ. мой. — Е.П.) [Wikipedia, 2011]. Таким образом, использование слова sonderkommandos в переводе рассматриваемого текста на английский язык вызовет нарушение коммуникативной эквивалентности — непонимание и недоумение аудитории. В качестве переводческих эквивалентов слова зондеркоманда в данном контексте можно порекомендовать английские слова SS-men (эсэсовцы) или slaughterers (палачи, убийцы, участники массовых казней).
В рамках когнитивной лингвистики картина мира обычно представляется в форме системы взаимосвязанных концептов — концептосферы. По определению Ю.С. Степанова, концепт — это «пучок представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, которые сопровождают слово» [Степанов, 1997, с. 40—41]. Согласно этому определению, концепт не тождествен понятию, поскольку он включает ассоциативные и эмоциональные компоненты, сопутствующие понятию в рамках данной конкретной картины мира. А.П. Чудинов даёт следующие определения понятий концепта и концептосферы в применении к политической картине мира: «концепт — это единица сознания (ментальная единица), которая обозначается словом (фразеологизмом, составным наименованием и др.). Наибольший интерес для науки представляют концепты, отражающие важнейшие элементы национального политического сознания. Совокупность таких концептов образует политическую концептосферу, в которой концентрируется политическая культура нации. Содержание концепта значительно шире
содержания, обозначающего данный концепт слова (термина), поскольку в содержание концепта входят не только понятийные, но и эмоциональные, ценностные, культурно-исторические и образные компоненты» [Чудинов, 2006, с. 43]. Политическая картина мира является частью языковой картины мира, она формируется средствами языка в процессе политического дискурса, поэтому различие политических картин мира в разных языках неизбежно. Политические концепты представляют собой концепты национальные, которые В.В. Красных определяет так: «Национальный концепт — самая общая, максимально абстрагированная, но конкретно репрезентируемая (языковому) сознанию, подвергшаяся когнитивной обработке идея «предмета» в совокупности всех валентных связей, отмеченных национально-культурной маркированностью» [Красных, 2002, с. 184].
Концептосферы обычно формализуются в тезаурусном представлении. Тезаурусный подход, давно и успешно применяемый для систематизации научного знания и научной терминологии, в последнее десятилетие развивается рядом исследователей как инструмент для изучения картины мира в сознании человека. В качестве примеров можно привести созданный международным коллективом учёных в рамках проекта EINIRAS (Европейской информационной сети по международным отношениям и регионоведению) многоязычный «Европейский тезаурус по международным отношениям и регионоведению» [IREON, 2011].
Для понимания функционирования лексики в политическом дискурсе крайне важно рассматривать концептуальное содержание лексемы, т.е. исследовать концепт, номинированный лексемой, во всём комплексе его содержания: не только денотативного и понятийного (дескриптивного), но и коннотативного, поскольку именно коннотативные значения часто определяют эмоциональную оценку, которую вызывает описываемое явление или употребление данной лексемы в дискурсе. Это оценочное значение концепта в сознании конкретного человека определяется взглядами, убеждениями, предрассудками и другими особенностями восприятия действительности, тем ассоциативным рядом, который вызывает в его сознании данное слово или выражение. Коннотативное содержание концепта, знак и степень его эмоциональной оценки во многом определяются сопутствующим ему набором устойчивых ассоциаций, который обычно называется ассоциативным полем. Это обстоятельство подчёркивается в ряде работ: [Попова, Стернин, 2002, с. 60; Murphy, Medin, 1985; МеШп, Goldstone, 1994, p. 77]. Если говорить о политической лексике в публичном политическом дискурсе, осуществляемом через СМИ, то часто именно коннотация оказывает наибольшее эмоциональное воздействие на аудиторию. 110
Дисгармония интерцивилизационного дискурса в глобальном коммуникативном пространстве представляет собой в первую очередь когнитивную дисгармонию — термин, который используется в психологии [см., напр., Духновский, 2005] и который может быть использован в лингвистике в следующем понимании: различия в когнитивных пространствах участников дискурса, которые препятствуют взаимопониманию в дискурсе: отсутствие необходимых концептов, существенные различия в дефинициях концептов, противоположность оценки концептов и эмоциональной реакции на их упоминание. Когнитивная дисгармония может проявляться как в несоответствии денотативного содержания лексем в разных языках (денотативная дисгармония), так и в различиях коннотативного содержания, ассоциативных полей, сопутствующих этим лексемам (коннотативная дисгармония). Когнитивная природа дисгармонии политического дискурса делает весьма проблематичным достижение коммуникативной эквивалентности перевода. Хотя специальные приёмы перевода (такие, как конкретизация, генерализация, эвфемистические и дисфемистические замены, описательный перевод, добавление лингвокультурного комментария и т.п.) могут частично компенсировать различия в концептуальном содержании лексем и тем самым смягчить дисгармонию дискурса, в большинстве случаев переводчику бывает не так просто получить достаточную информацию о лингвокультурных различиях концептов и концептосфер в ИЯ и ПЯ. Современные двуязычные и многоязычные словари, как правило, не содержат информации о различиях денотативных и коннотативных значений лексем в разных языках, для которых устанавливается лексическое соответствие. Поиск же информации в толковых, энциклопедических и ассоциативных словарях затруднён из-за недостатка времени: перевод публичного политического дискурса в СМИ должен осуществляться оперативно.
В качестве решения проблемы дисгармонии политического дискурса в глобальном коммуникативном пространстве можно предложить гармонизацию перевода политической лексики на базе создания гармонизированного многоязычного политического тезауруса, содержащего, наряду с дефинициями понятий, ассоциативные поля и оценочные значения, сопутствующие концептам в каждой национальной языковой картине мира. В качестве примера можно привести работу Т.В. Писановой по составлению оценочного тезауруса испанского языка. В этом тезаурусе даётся системное описание оценочных концептов в их взаимосвязи и в совокупности с их ассоциативными полями. Причём для каждого ассоциативного значения зафиксирован знак оценки [Писанова, 1997, с. 143]. Такая оценочная дифференциация ассоциативного
поля концепта позволяет выявить зависимость оценки лексемы от контекста, в котором она употреблена.
В качестве основы для построения гармонизированного многоязычного политического тезауруса можно взять Европейский тезаурус по международным отношениям и регионоведению [1КЕО^ 2011]. Этот тезаурус включает на настоящий момент 8 европейских языков, в том числе и русский. Он охватывает более 8200 понятий, большинство из которых представляют собой элементы описания политической картины мира, а соответствующие им номинаты используются в международном политическом дискурсе. Однако этот тезаурус не содержит всех элементов, необходимых для выявления когнитивной дисгармонии и гармонизации перевода.
Во-первых, он включает только терминологическую лексику. Но в текстах, характерных для публичного политического дискурса, осуществляемого через СМИ, смысловая основа сообщения, как правило, выражается не специальными терминами (которые могут быть непонятны для массовой аудитории), а средствами общепонятной и общеупотребительной лексики. Более того, именно такая лексика способствует формированию эмоционально-оценочного содержания сообщения, поскольку термины, как правило, лишены эмоциональной окраски. С прагматической же точки зрения эмоционально-оценочное содержание текстов СМИ, формирующее у аудитории оценку политических событий, является основным, и без передачи этого компонента нельзя говорить о коммуникативной эквивалентности перевода таких текстов. Поэтому будущий многоязычный тезаурус политической лексики должен, по-видимому, в отличие от существующего Европейского тезауруса по международным отношениям и регионоведению, содержать не только термины, но и весь пласт лексики, устойчиво употребляемой в публичном политическом дискурсе.
Во-вторых, в существующем тезаурусе отражены не все термины и не все концепты, значимые для национальных политических концептосфер. Например, из 53 концептов российской политической концептосферы, выявленных Г. О. Павловским в результате контент-анализа публичных выступлений В.В. Путина в период его президентства [Павловский, 2006], в Европейском тезаурусе отсутствуют 17. Это такие концепты, как ВВП (валовой внутренний продукт), военно-политическое давление, глобальная конкуренция, глобальные проблемы, гражданский контроль, демографические проблемы, демократические процедуры, европейский выбор, единое экономическое пространство, информационная открытость, конкурентное преимущество, налог, общественная палата, права и свободы человека, правовые гарантии, правосудие, суверенная демократия. И если отсутствие последнего из этих концептов можно 112
объяснить неясностью понятийного содержания выражения суверенная демократия, то включение остальных концептов в будущий многоязычный тезаурус необходимо для поиска смысловых и лексических эквивалентов в других языках.
В-третьих, не для всех национальных концептов, включённых в Европейский тезаурус по международным отношениям и регио-новедению, можно найти лексические и понятийные соответствия в этом тезаурусе на других языках. Например, в русском разделе этого тезауруса присутствуют такие концепты, как: региональная безопасность, Государственная дума, правовое государство, деспотия, импичмент, социальные классы, лидерство, лоббирование, маргинализация, оппозиция, политические отношения, политология, унитаризм, унитарный. Однако английские эквиваленты этих концептов в тезаурусе не приведены. Возможно, эти концепты были отнесены авторами Европейского тезауруса по международным отношениям и регионоведению к концептосфере внутриполитического дискурса, но в условиях глобализации политического дискурса грань между внутриполитическим и международным дискурсом стирается.
Наконец, в-четвёртых, этот тезаурус не содержит информации о денотативном и коннотативном содержании концептов. В качестве примера приведена структура информации о концепте суверенитет в русском языке и sovereignty в английском языке, представленная в Европейском тезаурусе. В существующем тезаурусе представлены номинаты концепта в разных языках и установлено лексическое соответствие между ними. Кроме того, для обоих языков приведены более узкие термины и термины-ассоциаты, логически связанные с данным концептом. Однако в тезаурусе не приводятся дефиниции концептов, поэтому степень соответствия лексем на сигнификативном уровне (т.е. на уровне концептов) остаётся неизвестной. Ассоциативные поля концептов представлены только политическими терминами, в то время как эмоционально-оценочные значения концептов часто определяются их ассоциативными связями с концептами, не входящими в политическую концептосферу, но значимыми в рамках данной культуры. Соответственно в тезаурусе никак не обозначена степень коннотативного соответствия лексем, которые представлены как эквивалентные в двух языках. В результате на основании информации существующего тезауруса невозможно оценить, будет ли использование этих лексических эквивалентов в переводе эквивалентно с коммуникативной точки зрения.
Поэтому будущий многоязычный политический тезаурус, очевидно, должен отличаться от существующего Европейского тезауруса не только расширенным лексическим составом, но и расширением информации о содержании каждого концепта в каждом
из языков. В нижней половине рис. 1 представлен пример возможного расширения содержания концепта. Предлагается дополнить содержание тезауруса дефинициями концептов, связанными с ними ассоциативными полями и знаком их оценки в каждом из языков. Для иллюстрации дефиниция концепта sovereignty взята из онлайн-версии толкового словаря Макмиллана [Macmillan, 2011], ассоциативное поле приводится по данным того же словаря, а также онлайн-тезауруса WordNet-Online [WordNet, 2011]. Дефиниция концепта суверенитет взята из онлайн-версии Универсальной энциклопедии Кирилла и Мефодия [КМ, 2011], ассоциативное поле взято из Русского ассоциативного словаря [РАС, 2002].
Сопоставление денотативного и коннотативного содержания концептов показывает, что установленное в тезаурусе лексическое соответствие терминов sovereignty и суверенитет не гарантирует коммуникативной эквивалентности перевода. Даже дефиниции этих концептов несколько различны: хотя дефиниция русского концепта суверенитет более обширна и конкретна, её смысл соответствует только второму значению концепта sovereignty: the right of a country to rule itself (право страны на самоуправление). В дефиниции концепта суверенитет отсутствует значение, являющееся первым в определении концепта sovereignty: the right to rule a country (право на управление страной) и закрепившее в английской языковой картине мира возможность понимания суверенитета одной страны (метрополии) над другими (колониями). Такое различие в дефинициях является, по-видимому, естественным следствием историко-культурных различий — в частности, того обстоятельства, что Россия, в отличие от Великобритании, никогда не имела заморских колоний. Различие в денотативном, понятийном содержании концепта влечёт за собой и различия в ассоциативных полях: ассоциативное поле концепта суверенитет не содержит упоминаний о власти монарха (dominion of a monarch) или внешнем управлении (external control). Соответственно есть различие и в оценочном значении: концепт sovereignty оценивается явно положительно, концепт же суверенитет — скорее нейтрально.
Создание многоязычного тезауруса нового типа, систематизирующего концептосферы национального политического сознания разных стран и народов, устанавливающего как лексические и смысловые соответствия, так и фиксирующего различия национальных концептов на сигнификативном уровне (в том числе — на уровне оценочных значений и ассоциативных полей), способствовало бы существенному повышению качества перевода политических текстов с точки зрения его коммуникативной эквивалентности. Для создания такого тезауруса потребуются трудоёмкие комплексные исследования с привлечением не только лингвистов, но и спе-114
Рис. 1
циалистов в области политологии, журналистики, социологии, психологии, культурологи и других смежных дисциплин. Но, учитывая современный уровень развития науки и техники, эта задача разрешима. Как показано выше, за основу будущего тезауруса может быть взят существующий Европейский тезаурус по международным отношениям и регионоведению, тем более что он составлен в виде компьютерной базы данных, структура и содержание которой легко могут быть расширены и дополнены. Для выявления нетерминологической политической лексики, устойчиво используемой в каждом национальном публичном дискурсе, необходимо провести количественный контент-анализ представительного корпуса политических текстов СМИ (подобный тому, который был проведён Г.О. Павловским [Павловский, 2006]). Доступность текстов на сайтах СМИ и возможности современных информационных технологий позволяют в значительной степени автоматизировать этот процесс. Количественный контент-анализ позволит выявить и включить в тезаурус такие лексемы, как упомянутое выше слово зондеркоманда или слово plumbers (водопроводчики). Качественный контент-анализ поможет выявить, какие концепты номинируются этими лексемами в политическом дискурсе. Так, в дискурсе Уотергейта словом plumbers назывались не водопроводчики, а секретные агенты президента Никсона, совершившие взлом штаб-квартиры его политических противников в 1972 г. Для выявления денотативного и коннотативного содержания концептов наряду с контент-анализом текстов можно предложить использовать методику ассоциативного эксперимента, подобного тому, который был проведён авторами Русского ассоциативного словаря [РАС, 2002]. Взяв в качестве слов-стимулов лексемы, выявленные при количественном контент-анализе, можно выявить ассоциативные значения и знаки эмоциональной оценки соответствующих концептов.
Таким образом, из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что создание многоязычного гармонизированного тезауруса публичной политики может стать новым актуальным направлением развития сопоставительной политической лингвистики.
Список литературы
АиФ — Аргументы и факты. 2008. № 34. С. 4.
ВЗГЛЯД.РУ Электронное периодическое издание [Электронный ресурс]:
http://vz.ru/politics/201V4/26/486716.html. 2011. 26 апреля 2011. Гарбовский Н.К. Теория перевода. М.: Изд -во Моск. ун-та, 2004. 544 с. Гинзбург Л.В. Бездна: Повествование, основанное на документах. М.: Советский писатель, 1967. 280 с.
Духновский С.В. Переживание дисгармонии межличностных отношений: Монография. Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2005. 175 с.
Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. 284 с.
Миронова Н.Н. Сложности перевода новых общественно-политических терминов в немецком языке // Филологические науки в МГИМО. Вып. 26. М.: МГИМО (У), 2007. С. 121—130.
Павлова Е.К. Влияние цивилизационно обусловленной когнитивной дисгармонии на переводимость политической лексики // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 4. С. 99—110.
Павлова Е.К. Лексические аспекты дисгармонии политического дискурса // Филологические науки. 2008. № 1. С. 85—93.
Павлова Е.К. Языковые проблемы глобальной политической коммуникации и перспективы их решения посредством гармонизации национальных тезаурусов. М.: МПГУ, Изд-во «Прометей», 2007. 218 с.
Павловский Г.О. Словарь текущей политики. Европа, 2006 г. [Электронный ресурс]: http://politike.ru/dictionary/785/. 2011. May 10.
Писанова Т.В. Национально-культурные аспекты оценочной семантики: Эстетические и этические оценки. М.: ИКАР, 1997. 320 с.
Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1999. 30 с.
РАС — Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А., Уфимцева Н.В., Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Русский ассоциативный словарь. М.: ООО Изд-во Астрель, ООО «Издательство АСТ», 2002. Т. 1. 784 с.; Т. 2. 992 с.
Резолюция 1566 (2004), принятая Советом безопасности OOH 8 октября 2004 года [Электронный ресурс]: http://www.un.org/russian/documen/ scresol/res2004/res1566.htm. 2004. 8 October.
Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1997. 824 с.
Чудинов А.П. Политическая лингвистика: Учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 2006. 256 с.
КМ — Универсальная энциклопедия Кирилла и Мефодия [Электронный ресурс]: http://mega.km.ru/. 2010. 12 ноября.
IREON — European Thesaurus on International Relations and Area Studies [Электронный ресурс]: http://www.ireon-portal.eu/index.php?id=91&L=1. 2011. May 05.
Macmillan Dictionary [Электронный ресурс]: http://www.macmillandictionary. com/. 2011. May 15.
Medin D., Goldstone R. Concepts // The Blackwell Dictionary of Cognitive Psychology. Cambridge (Maas.): Blackwell Reference. 1994. P. 77—89.
Murphy G., Medin D. The Role of Theories in Conceptual Coherence // Psychological Review Michigan: 1985. Vol. 92. P. 289—316.
Wikipedia [Электронный ресурс]: http://en/wikipedia.org/wiki/Sonderkommando. 2011. June 25.
WordNet-Online [Электронный ресурс]: http://www.wordnet-online.com/. 2011. May 15.
Информация для авторов журнала
Журнал "Вестник Московского университета. Серия 22. Теория перевода" выходит один раз в три месяца.
При перепечатке ссылка на журнал обязательна.
Требования к формату текста статьи:
— объём рукописи 10—15 стр.;
— поля 2,54 х 3, 17 см;
— полуторный междустрочный интервал;
— шрифт Nimes New Roman (12 кегель);
— текстовый редактор.
Требования к статье:
— необходимо предоставить 2 рецензии;
— текст отправляется по электронной почте на адрес vestnik22@ mail.ru или приносится лично в комнату № 1150 первого гуманитарного корпуса МГУ (на диске в формате RTF);
— таблицы, схемы, иной иллюстративный материал необходимо сохранить отдельными файлами и распечатать на отдельных листах;
— необходима аннотация (3—5 предложений) на русском и английском языках;
— наличие списка ключевых слов после аннотации на русском и английском языках;
— примечания в виде подстраничных сносок;
— список литературы сразу после статьи: без нумерации, в алфавитном порядке по фамилиям авторов. В тексте в квадратных скобках указывается фамилия автора(ов), год издания и страница. Например: [Иванов, 1998, с. 125]. При повторном цитировании: [там же, с. 128] для русскоязычных источников или [Ibid., p. 123] для иноязычных источников;
— данные об авторе (на русском и английском языках) — фамилия, имя, отчество (полностью), учёная степень, учёное звание, полное название научного или учебного учреждения и его структурного подразделения, контактный телефон и адрес электронной почты автора.
Авторы несут ответственность за подбор и достоверность приведённых фактов, цитат, экономико-статистических данных, имён собственных, географических названий и иных сведений.
Материалы присылать по адресу: 119899, Москва, Ленинские горы, МГУ, ГСП-2, 1 учебный корпус ГФ, факультет "Высшая школа перевода", комн. 1150. Тел.: 8-495-939-33-48. Адрес электронной почты: vestnik22@mail.ru
Плата с аспирантов не взимается. Рукописи не возвращаются. Во всех случаях полиграфического брака просьба обращаться в типографию.
В Издательстве Московского университета имеется в продаже:
Смышляев А.В., Сорокин А.Л. Курс устного перевода. Испанский язык ^ русский язык: Учебное пособие. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. — 336 с. — (Серия HIERONYMUS).
ISBN 978-5-211-05668-8
Цель пособия — совершенствовать навыки и приемы устного перевода, приобретенные ранее, и развить более сложные навыки, необходимые профессиональному переводчику, в частности последовательного с записью и синхронного перевода.
Материал учебного пособия подобран таким образом, чтобы охватить наиболее значительные сферы международного сотрудничества. Для практических занятий по устному переводу со студентами, изучающими испанский язык и овладевающими специальностью «переводчик» в рамках направления «Лингвистика и межкультурная коммуникация», а также обучающимися по программе дополнительной квалификации «Переводчик в сфере профессиональной коммуникации».
По вопросам, связанным с приобретением книг, обращайтесь в Издательство МГУ по адресу: 125009, Москва, ул. Б. Никитская, 5/7. Тел.: (495) 629-50-91, факс: 697-66-71 Тел./Факс: (495) 939-33-23 (отдел реализации) www.msu.ru/depts/MSURubl2005
В Издательстве Московского университета работает
Ассортиментный кабинет вузовской литературы
Здесь Вы найдете весь спектр учебной литературы для студентов и абитуриентов от Издательства Московского университета.
Книги продаются по минимальной розничной цене.
Москва, ул. Хохлова, 11 (Воробьевы горы, МГУ). Тел./Факс: (495) 939-33-23; (495) 939-34-93 (отдел реализации) E-mail: izd-mgu@yandex.ru
Сайт Издательства МГУ: www.msu.ru/depts/MSUPubl2005
Интернет-магазин: http:// msupublishing.ru
