CC BY
214УДК 130.2+81.22
Е. Б. Таскаева
Многоязычие в современном мире: культурные традиции и направления исследования
В статье дано эмпирическое описание и представлен обзор направлений теоретического исследования феномена многоязычия в современном мире. Отмечено, что основной предпосылкой многоязычия является исторически складывающаяся ситуация совместного проживания двух и более народов на одной территории. Такие ситуации широко распространены в современном мире, в результате чего более половины жителей Земли в той или иной степени многоязычны. Использование нескольких языков в границах одной культуры требует в современных условиях регулирования на государственном и региональном уровнях.
В статье рассмотрен опыт Российской Федерации, Евросоюза, стран бывшего СНГ, КНР, Индии в этом отношении. Практические потребности диктуют необходимость углубленного теоретического осмысления многоязычия. В качестве основных областей знания, в рамках которых осуществляется такое осмысление, выделены лингвистика (социолингвистика, нейролингвистика), педагогика, психология, культурология, определена направленность изучения феномена многоязычия каждой дисциплиной. Так, в лингвистике рассматриваются различные виды многоязычия (в частности, разграничиваются социальное и индивидуальное, естественное и учебное многоязычие), в нейролингвистике выявлены особенности работы мозга при использовании различных языков, в психологии и педагогике изучаются дидактические приемы формирования многоязычия и возможные проблемы, связанные с этим процессом, в культурологии акцентируется связь многоязычия и культурной идентичности личности, возможная роль многоязычия в развитии межкультурных взаимодействий. В настоящее время проблемой для теоретических и практических исследований является отсутствие точного определения многоязычия. В работе обозначены существующие позиции относительно того, какая степень владения языками дает право говорить о реальном многоязычии субъекта, показаны возможные варианты ответов на данный вопрос.
Ключевые слова: многоязычие, билингвизм, взаимодействие культур, культурная идентичность, статус языка в культуре.
Согласно экспертным оценкам, более половины населения Земли владеет как минимум двумя языками. Исторически сложившееся проживание на одной территории двух или более народов, говорящих на различных языках, и вытекающая из этого необходимость выбора языка или языков межгруппового/межнационального общения являются основными предпосылками естественного многоязычия. Это явление, имеющее многовековую историю, в настоящее время регулируется в рамках языковой политики государств или их союзов, что закреплено в текстах конституций и законах о языковой политике. Характерным примером может служить языковая политика Европейского союза, закрепленная в Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств (European Charter for Regional or Minority Languages), которая регламентирует вопросы сохранения и использования региональных языков в различных сферах общественной жизни. Согласно специально подготовленному отчету под названием «Европейцы и их языки» (Europeans and their languages), опубликован-
ному на сайте Европейской комиссии в феврале 2012 г., на территории Европейского союза существуют 23 официальных государственных языка и более 60 региональных языков или языков этнических меньшинств. Европейский союз на наднациональном уровне защищает и сохраняет это языковое разнообразие в целях поддержки культурной идентичности и социальной интеграции, учитывая, что многоязычные граждане могут более эффективно воспользоваться образовательными, профессиональными и экономическими возможностями, создаваемыми в объединенной Европе. Языковая стратегия Европейского сообщества, оформленная в виде Новой рамочной стратегии по многоязычию, утвержденной в 2005 г. и обновленной в 2008 г., предполагает применение трех базовых принципов: 1) понимание важной роли языков и многоязычия для европейской экономики; 2) поощрение всех граждан к изучению и использованию большего количества языков с целью улучшения взаимопонимания и коммуникации; 3) гарантированный доступ всех граждан к европейскому законодательству, процеду-
рам и информации на их родном языке [1]. Долгосрочной целью стратегии названа такая ситуация, когда каждый гражданин Евросоюза будет владеть как минимум еще двумя языками, помимо родного.
Территория Европы - один из регионов мира с комплексной и многослойной языковой ситуацией. Под термином «языковая ситуация» в лингвистике и социолингвистике понимается совокупность форм существования (а также стилей) одного языка или совокупность языков в их территориально-социальном взаимоотношении и функциональном взаимодействии в границах определенных географических регионов или административно-политических образований [2, с. 616]. В качестве примеров государств и регионов, не уступающих Европе по языковому разнообразию и комплексному характеру языковой ситуации, можно назвать Российскую Федерацию, Китайскую Народную Республику, Индию, Индонезию, регионы Центральной Азии, Западной Африки и многие другие.
Многоязычие, существующее на территории Российской Федерации, имеет глубокие исторические корни. Достаточно вспомнить историю Российской империи, объединявшей на протяжении своего существования множество больших и малых народов, которые сохраняли свои языки и культурные традиции при ведущей роли русского языка в качестве государственного, использовавшегося в сфере делопроизводства, науки и культуры. Далее, в советский период, в результате вхождения в состав Советского Союза различных национальных республик языковое многообразие в СССР еще более усилилось. Согласно официальным данным, к 1980 г. на территории СССР существовало около 130 языков коренных народов страны, проживавших в 15 союзных республиках, в состав которых входили автономные республики, области, округа. Языки всех этих народов различались по объему общественных функций, численности говорящих на каждом языке, наличию письменности и письменных традиций. Русский язык, являвшийся официальным языком СССР, выполнял различные социальные функции, в том числе функцию средства межнационального общения. Согласно данным переписи 1979 г.,
на территории СССР около 137,5 млн чел. считали русский язык своим родным языком, 73 млн чел. (28,1 % населения) считали себя двуязычными, в том числе для 61 млн чел. (23,4 % населения) вторым языком служил русский [2, с. 303, 614].
После распада СССР в 1991 г. и последовавшего за ним «парада суверенитетов» во многих территориальных образованиях были приняты местные законы, в которых за языками народов России был закреплен официальный статус. В настоящее время вопросы взаимодействия русского языка и языков других народов России регулируются Конституцией РФ от 1993 г., Законом о языках народов Российской Федерации от 1998 г., Федеральным законом о государственном языке Российской Федерации от 2005 г., Законом об образовании от 1992 г. с поправками от 2007 г.
Согласно действующей Конституции, русский язык имеет статус государственного языка на всей территории страны (ст. 68). Более тридцати языков народов России имеют статус государственных языков республик, например: Татарстан, Удмуртия, Башкирия, Саха (Якутия), Марий Эл и др. Так, в Татарстане, Башкирии, Якутии татарский, башкирский и якутский языки широко применяются в управлении, образовательных учреждениях и в качестве языков СМИ [3, с. 59; 4] Во многих субъектах РФ обучение на национальных языках ведется в начальной и средней школе наравне с русским языком [3, с. 130]. В целом в России дву- и многоязычное население, в зависимости от системы подсчета, составляет примерно 15-20 % [3, с. 3]. Россия входит в число стран, подписавших Европейскую хартию региональных языков или языков меньшинств.
Многослойная языковая ситуация сложилась к настоящему времени в таких странах бывшего СНГ, как Казахстан, Киргизия, Туркмения, Узбекистан. Согласно данным лингво-социологических исследований, в этих государствах на первом месте по распространению и функционированию находятся соответствующие национальные языки, второе место в силу исторических и политико-экономических причин занимает русский язык, на третьем месте находится английский как язык
международного бизнеса, четвертое место занимает турецкий язык, будучи близкородственным языком (все языки вышеназванных стран относятся к тюркской языковой семье) и отражая региональное экономическое влияние Турции. На пятое место в последнее десятилетие вышел китайский язык вследствие возрастающего экономического и культурного влияния Китая в регионе Центральной Азии и стремления руководства КНР повысить статус китайского языка за рубежом, особенно в рамках стратегии Нового шелкового пути.
В КНР с населением, приближающимся к 1,4 млрд чел., языковая ситуация крайне многообразна. Официально в Китае проживает 56 национальностей, среди которых почти 95 % составляет национальность «хань» - собственно китайцы. Но даже среди ханьцев существует значительное количество диалектов, которые условно делят на восемь основных групп. Диалекты сильно разнятся между собой в плане произношения и словарного состава, поэтому носители разных диалектов зачастую не понимают речь друг друга. Крупнейшей из диалектных групп, охватывающей 70 % носителей китайского языка, является группа северных диалектов. Именно она и послужила основой общенационального нормативного языка «путунхуа» (буквально - общераспространенный язык), принятого в качестве государственного языка КНР, являющегося языком делопроизводства, образования, средств массовой информации и выполняющего функцию языка межнационального общения народов Китая. Национальные меньшинства, проживающие на территории КНР, сохраняют свои языки, а крупнейшие из этих групп - монголы, уйгуры, тибетцы, чжуаны, дунгане - имеют административную автономию. Таким образом, большая часть населения Китая как минимум двуязычна, поскольку с детства усваивает в семье свой родной язык, или диалект, а в процессе школьного образования изучает государственный язык «путунхуа».
Еще более ярко проявляется многоязычие в Индии, где говорят на 447 различных языках. В индийской конституции записано, что хинди и английский являются двумя языками работы национального правительства, т. е. государственными языками. Значение английского
языка в этой стране обусловлено колониальным прошлым в составе Британской империи, а также вхождением Индии в Британское содружество наций (British Commonwealth) после освобождения от колониального господства. Также в конституции имеется официальный список из 22 языков, которые могут использоваться правительствами индийских штатов для различных административных целей.
Наряду с естественным многоязычием в мире все шире распространяется, во многом благодаря глобализации, так называемое учебное двуязычие, обусловленное процессами торгового, технологического и информационного (научного, культурного) обмена между различными странами, что диктует необходимость активного изучения и использования участниками этих процессов как минимум одного языка-посредника. Характерным примером в этом смысле является поддерживаемое на государственном уровне изучение английского языка в качестве иностранного в таких странах, как Россия, Казахстан, Китай, Япония, Южная Корея и др. Интересно сравнить статус английского языка в самых больших по населению и традиционно многоязычных странах мира - Индии и Китае. В то время как в Индии английский является государственным языком, обязательным в школьном образовании, и поэтому здесь можно говорить о естественном многоязычии, в Китае английский широко изучается именно как иностранный язык, поэтому в данной ситуации уместен термин «учебное многоязычие». Все вышеизложенное лишь небольшое число примеров, говорящих о повсеместной распространенности и значимости такого явления, как многоязычие и его частный случай - билингвизм.
Многоязычие давно находится в области внимания таких наук, как лингвистика, педагогика, психология, культурология, которые рассматривают данное явление под различными углами зрения, решают соответствующие научные и прикладные задачи. В российской научной традиции освещение вопросов многоязычия восходит к временам Советского Союза и советской лингвистической науки, где термин «многоязычие», или «мультилинг-визм»/«полилингвизм», трактуется либо как употребление нескольких языков в пределах определенной социальной общности (так
называемое национальное многоязычие, поскольку речь идет, прежде всего, о государственных образованиях), или как употребление индивидуумом (или группой людей) нескольких языков, каждый из которых выбирается в соответствии с конкретной коммуникативной ситуацией (так называемое индивидуальное многоязычие) [2, с. 303]. Социальное, или национальное, многоязычие является объектом изучения социолингвистики, индивидуальное многоязычие чаще попадает в поле зрения психологии и педагогики.
Проблемы многоязычия уже многие десятилетия занимают умы западных ученых. Вместе с тем, как справедливо отмечают исследователи билингвизма Д. Хамерс и М. Бланш, само понятие «билингвизм» до сих пор не имеет однозначного научного определения и четких критериев, и дискуссии по поводу того, что в точности стоит за этим словом, продолжаются по сей день [5]. В традиционном житейском понимании, которое зафиксировано в толковых словарях английского языка, например, Webster's dictionary, слово bilingual - «двуязычный» - обозначает человека, который одинаково хорошо (как родными) владеет двумя разными языками.
Американский лингвист Леонард Блумфилд в монографии Language (1935) придерживается этого классического определения, указывая, однако, что никто не может точно определить степень совершенства владения вторым языком, при которой говорящий на нем становится билингвом [6]. В противоположность этому взгляду психолог Дж. Мак-намара предлагает считать билингвом любого, кто обладает минимальной компетенцией хотя бы в одном из четырех основных языковых навыков - умении слушать, говорить, читать или писать [7]. Д. Хамерс и М. Бланш предлагают подход, который они называют функциональным, поскольку, с их точки зрения, язык - это прежде всего инструмент, выполняющий когнитивные и коммуникативные функции в социальной и индивидуальной (психологической) сферах.
Исследователи используют термин «билингвизм» (bilingualism) по отношению к состоянию языкового сообщества, в котором функционируют два языка, в результате чего для одного и того же взаимодействия могут
быть использованы два разных языковых кода; при этом значительное число членов этого сообщества двуязычны, то есть налицо социальный билингвизм. В этой системе координат индивидуальный билингвизм, или би-лингвальность (bilinguality), авторы определяют как психологическое состояние индивидуума, имеющего доступ к более чем одному языковому коду как средству социальной коммуникации [5, с. 6]. В своей монографии Д. Хамерс и М. Бланш рассматривают такие проблемы, как онтогенез билингвальности, когнитивное развитие и социокультурный контекст, социальные и психологические основы билингвальности, нейропсихологиче-ское развитие билингвов, модели билингваль-ной обработки информации, культурная и этнолингвистическая идентичность билингвов, коммуникационные стратегии в межкультурном взаимодействии.
Психолог и автор многих работ по билингвизму Ф. Грожан в книге Bilingual: Life and Reality определяет билингвов как людей, регулярно пользующихся в повседневной жизни двумя (и более) языками. Исследователь отмечает невозможность оценивать билингвов с точки зрения свободного владения языками или «сбалансированности» этих языков в сознании конкретного индивида, поскольку потребность и применение разных языков, как правило, различны, в результате чего билингвы редко владеют обоими языками в равной степени. Ф. Грожан подчеркивает важность того, что билингвы используют разные языки для различных целей и в различных сферах жизни, которые он обозначает термином «домены» (domains): дом, работа, друзья и т. п. Он выдвигает принцип комплиментар-ности, т. е. взаимодополняемости языков одной языковой личности. Психолог отмечает все более широкое распространение точки зрения, что билингв не сочетание двух моно-лингвов в одном человеке, а уникальный «слушающий-говорящий» (speaker-hearer - термин Ф. Грожана), который может использовать один или другой язык либо оба сразу в зависимости от собеседника, ситуации, темы разговора и других факторов. Исследователь поддерживает употребление понятия «языковой режим» (language mode), в котором функционирует мозг билингва. В моноязычном языковом
режиме билингвы выбирают для общения язык своего моноязычного собеседника и деактиви-руют (насколько это возможно) другой язык (языки). В двуязычном языковом режиме, который подразумевает общение между билингвами, они сначала согласуют язык для совместного использования (так называемый базовый язык, или «язык-хозяин»), а далее в процессе общения они могут свободно включать в свою речь слова, выражения или полные предложения из «языка-гостя» [8].
Вопросы развития и обучения билингвов являются важнейшими для теоретиков и практиков образования, психологов и социопсихо-логов, поскольку обучение билингвов имеет свою специфику. Во многих районах мира, где в обществе преобладает многоязычие, дети подвержены воздействию нескольких языков: начиная с «домашнего» языка, далее усваивая язык межгрупповой коммуникации в общественных местах и в дальнейшем проходя обучение в школе на официальном языке данной страны, провинции или штата. Поэтому профессионалы в сфере образования должны разрабатывать дидактические приемы с целью оптимизации процесса обучения в двуязычных и многоязычных классах, учитывая проблемы, связанные с формированием многоязычия у детей (одновременное использование трех-четырех языков), психологические особенности мультилингвов и др. С точки зрения педагогов-теоретиков, двуязычное образование (bilingual education) стало способом развития билингвизма у представителей языковых меньшинств, особенно у тех групп, которые в силу социальных условий (изменение языкового окружения, снижение статуса родного языка, использование только одного языка в образовательных учреждениях) могут постепенно отказаться от использования родного языка [5]. Такое языковое поведение может быть скорректировано, если в школе обучение параллельно ведется на родном языке учащихся и на официальном языке конкретного государства.
В работах российских педагогов-теоретиков, посвященных методике преподавания иностранных языков, рассмотрены вопросы учебного двуязычия либо на примере одновременного изучения двух иностранных языков (Н. В. Евдокимова), либо в паре «русский
язык - иностранный язык» (А. В. Тимофеев), а также описаны пути формирования многоязычия у студентов языковых вузов и процессы взаимодействия родного языка, первого и второго иностранного языка (Л. В. Молчанова). Т. А. Глебова рассматривает сочетание естественного и учебного билингвизма при обучении английскому языку студентов-билингвов, закончивших национальные школы, в котором русский язык (второй язык) является опорой для изучения английского (третьего языка) [9-11].
При освещении проблемы двуязычия/многоязычия в зарубежных и российских источниках общепринятыми терминами являются: first language (L1) - «первый язык» / «родной язык» (Я1); «second language» (L2) - «второй язык» (Я2), обозначающий любой язык (в том числе третий, четвертый и т. д.), выученный после первого/родного. Широко используются понятия simultaneous bilinguality (дословно - одновременный билингвизм) - параллельная модель овладения языками, когда два языка усваиваются ребенком от родителей одновременно, обычно в возрасте до трех лет, и sequential bilin-guality (дословно - последовательный билингвизм) - последовательная модель, когда до трехлетнего возраста ребенок усваивает первый язык, а после достижения трех лет усваивает в общении или в дальнейшем изучает в школе второй язык. Последовательный билингвизм также подразделяется некоторыми специалистами на скоординированный билингвизм (coordinate bilingualism), формирующийся у школьников, для которых язык школьного обучения отличен от «домашнего» языка, и на суб-ординативный билингвизм (subordinate bilingualism), когда речь идет об изучении иностранного языка взрослыми людьми, в процессе обучения опирающимися на свой родной или другой известный им язык.
Рассматривая особенности овладения вторым языком взрослыми людьми, С. Крашен отмечает принципиальную разницу понятий «усвоение» (acquiring), которое считается подсознательным или естественным процессом, и «изучение» (learning), которое рассматривается как сознательный или контролируемый процесс. Необходимым условием усвоения является значимое взаимодействие (meaningful interaction) на языке, т. е. естественная ком-
муникация, когда говорящие озабочены не формой высказываний, а передачей или пониманием сообщений; в этом процессе исправление ошибок или разъяснение правил неуместны. Напротив, при сознательном изучении полезным считается исправление ошибок и объяснение правил [12, с. 2]. Исследователь также противопоставляет два вида языковой среды: искусственная, или формальная, среда учебных классов при изучении и естественная, или неформальная, среда при усвоении [12, с. 40].
При рассмотрении вопроса о том, как билингвы оперируют известными им языками, психологи и нейролингвисты широко используют термин code-switching («переключение кодов»), описывающий процесс спонтанного перехода группы говорящих с одного языка на другой в зависимости от коммуникативной ситуации. Чаще это происходит, если в группе билингвов оказываются моноязычные собеседники и необходимо выбрать единственно возможный в конкретном случае язык общения. Напротив, Ф. Грожан употребляет понятие code-switching в более специфическом смысле для обозначения поведения билингвов, когда в общении между собой на основном языке они употребляют слова и фразы из другого общего для них языка.
Близкий по содержанию к термину «переключение кодов», но имеющий другой акцент термин translanguaging (буквально «переход с языка на язык») обозначает прием в учебном процессе при обучении школьников-билингвов, когда учитель просит их использовать попеременно разные языки для выполнения заданий; кроме того, в более широком смысле этот термин описывает процесс использования билингвами разных языков. По мнению О. Гарсиа, принципиальная разница между этими понятиями состоит в следующем: идея code-switching основана на предположении, что в сознании билингвов существуют две различные языковые системы, к которым они могут обращаться попеременно, и основной акцент здесь сделан именно на сами языки. В отличие от этого концепт translanguaging подразумевает существование в сознании билингвов одной интегрированной лингвистической системы, и внимание исследователей сфокусировано на динамическом состоянии сознания билингвов в практическом использовании
языка. В связи с этим О. Гарсиа полагает, что идея translanguaging в сфере двуязычного образования является более продуктивной, чем «переключение кодов» [13].
Таким образом, одним из важнейших вопросов, рассматриваемых психологией, психолингвистикой и нейролингвистикой, является функционирование мозга билингвов, в частности, системы и способы хранения и оперирования языковой информацией. Исследователи в этой области указывают на различные физические характеристики мозга билингвов и монолингвов. Опытным путем получены данные, что нейро-пластичность (функциональные и физические изменения мозга, вызванные регулярно выполняемой деятельностью, в данном контексте -освоением и использованием языка), плотность серого вещества мозга и целостность белого вещества, обеспечивающего взаимодействие полушарий мозга, выше у билингвов [14]. Исследования также выявили изменения функций мозга, связанные с изучением второго языка. Доказано, что для мозга билингвов характерна связанная или совместная активация (joint activation) двух языков, что предполагает выбор языковых средств для избежания вмешательства нежелательного в данный момент языка, таким образом, для успешного осуществления коммуникации разум билингва должен адаптироваться к совместной активации языков [15, с. 235].
Рассматривая специфику социальной коммуникации дву- и многоязычных людей, исследователи ставят проблему определения культурной идентичности билингвов, что связано с вопросом о соотношении языка и культуры в целом. По мысли известного советского и российского лингвиста Е. С. Кубряковой, «...нет и не может быть таких языковых явлений, которые не носили бы прямых или косвенных отпечатков той культуры, в которой они были некогда созданы» [16, с. 129]. С точки зрения психолингвистики язык не существует сам по себе, а используется в общем поведении человека, которое имеет свое значение в рамках конкретной культуры. То есть язык и есть проявление культуры или одна из переменных, которые определяют культуру [3, 5].
Языковое поведение является продуктом культуры, передаваемым от одного поколения к другому в процессе социализации индивида.
Но вместе с тем происходит и обратный процесс - языковое поведение формирует культуру. Предполагается, что носители нескольких языков имеют больше опыта в коммуникации и могут лучше преодолевать коммуникативные трудности, более уверенно чувствуют себя в общении с представителями различных культур. Однако Ф. Грожан подчеркивает, что бикультурных людей в целом меньше, чем двуязычных. По его мнению, всем бикультурным людям свойственны следующие черты: они живут в двух или более культурах, они адаптируются, хотя бы частично, к этим культурам с точки зрения своих взглядов, ценностей, манеры поведения и прочего, они смешивают некоторые аспекты этих культур.
Существенное отличие между многоязычием и поликультурностью заключается в том, что билингвы обычно могут деактивиро-вать один из языков и пользоваться только другим в определенных ситуациях, в то время как носители двух культур, находясь в монокультурном окружении, не всегда могут деак-тивировать черты другой культуры [8]. Вместе с тем выявлена позитивная связь между уровнем многоязычия отдельного индивида и уровнем когнитивной эмпатии, подразумевающей способность понимать мысли и переживания других людей. Возможна также обратная связь, когда индивиды с более высоким уровнем когнитивной эмпатии более активно усваивают и используют иностранные языки, и поэтому достигают более высоких уровней многоязычия [17].
Когнитивные преимущества билингвов традиционно связываются с индивидуальным знанием двух языковых систем, однако некоторые исследователи утверждают, что не сам билингвизм, а, скорее, открытость двум культурам дает билингвам когнитивные преимущества, поскольку они менее ограничены кон-
венциональными рамками одной культуры. В частности, мультикультурные личности с большей охотой привлекают незнакомые идеи для выполнения творческих заданий, учитывают конфликтующие альтернативы и устанавливают удаленные ассоциации между идеями, т. е. мультикультурный опыт улучшает творческие способности в целом [18].
К преимуществам билингвизма относят также способность думать разными способами, что является одним из основных компонентов креативности. Так, А. В. Хархурин отмечает, что многоязычный и мультикультур-ный опыт позволяет индивидуумам видеть мир преломленным сквозь две различные концептуальные призмы и воспринимать события в соответствии со своим более богатым культурным опытом [19]. Финские исследователи А. Пасанен и Я. Саарикиви подчеркивают, что двуязычные индивиды обычно легче приспосабливаются к иному культурному окружению и более терпимы, чем одноязычные, к различным видам «инакости» [3, с. 15].
Все вышеизложенное позволяет заключить, что вне зависимости от того, формируется ли двуязычие естественным путем (усвоение языка в раннем детстве), в процессе получения образования (изучение языка в школе и вузе) или при переезде на длительный срок в другую страну, билингвы могут считаться не только многоязычными, но нередко и мульти-культурными людьми, поскольку успешное использования языка невозможно без знания соответствующей культуры. Двуязычный человек может отождествлять себя с двумя языковыми сообществами и владеть двумя культурными традициями или как минимум способен понимать две различные культуры, что дает ему преимущества перед одноязычными людьми в понимании различных идей, форм поведения и традиций.
Библиографический список
1. Special Eurobarometer 386: Europeans and their languages // European Union Open Data Portal. URL: http://ec.europa.eu/commfrontoffice/publicopinion/archives/eb_special_399_380_en.htm#386 (дата обращения: 10.10.2017).
2. Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.
3. Замятин К., Пасанен А., Саарикиви Я. Как и зачем сохранять языки народов России? Хельсинки: Vammalan Kiijapaino Oy, 2012. 179 с.
4. Многоязычие в России: региональные аспекты. М.: Межрегиональный центр библиотечного сотрудничества, 2008. 136 с.
5. Hamers J. F., BlancM. H. A. Bilinguality and Bilingualism. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. 458 р.
6. BloomfieldL. Language. L.: George Allen & Unwin LTD, 1935. 566 с.
7. Macnamara J. The Bilingual's Linguistic Performance - A Psychological Overview // Journal of Social Issues. 1967. № 23. Р. 58-77.
8. Grosjean F. Bilingual: Life and Reality. Cambridge: Harvard University Press, 2010. 276 р.
9. Евдокимова Н. В. Преподавание основ многоязычия в неязыковом вузе // Высшее образование в России. 2007. № 10. С. 144-147.
10. Тимофеев А. В., Ворожбитова А. А. Билингвальная модель профессиональной подготовки будущего учителя иностранного языка. М.: ФЛИНТА, 2014. 129 с.
11. Таскаева Е. Б. К вопросу о двуязычной лингвистической подготовке студентов-экономистов // Проблемы антикризисного управления и экономического развития (ПАУЭР-2016): Материалы III Междунар. науч. практ. конф., 27-31 октября 2016 г.: Сб. статей. Новосибирск: Изд-во СГУПСа, 2017. С. 303-307.
12. Krashen S. D. Second Language Acquisition and Second Language Learning. New Jersey: Prentice-Hall International, 1988. 150 р.
13. García O., Lin A. M. Y. Translanguaging in bilingual education // Bilingual and Multilingual Education (Encyclopedia of Language and Education). Dordrecht: Springer, 2017. Р. 117-130.
14. Li P., Legault J., Litcofsky K. A. Neuroplasticity as a function of second language learning: Anatomical changes in the human brain // Cortex. 2014. Vol. 58. Р. 301-324.
15. Bialystok E. The Bilingual Adaptation: How Minds Accommodate Experience // Psychological Bulletin. 2017. Vol. 143. № 3. Р. 233-262.
16. Кубрякова Е. С. Лингвокультурологический статус драмы // В поисках сущности языка: Когнитивные исследования. М.: Знак, 2012. С. 128-146.
17. Dewaele J.M., Wei L. Multilingualism, empathy and multicompetence // International Journal of Multilin-gualism. 2012. September. Р. 1-15.
18. Toward a More Complete Understanding of the Link Between Multicultural Experience and Creativity / A. Leung, W. Maddux, A. Galinsky, C. Chiu // American Psychologist. 2009. February-March. Р. 156-158.
19. Kharkhurin A. V. The role of cross-linguistic and cross-cultural experiences in bilinguals' divergent thinking // Cognitive aspects of bilingualism. 2007. Р. 175-210.
Е. В. Taskaeva
Multilingualism in the Modern World: Cultural Traditions and Current Trends in Research
Abstract. The article gives empirical description and overviews current trends in theoretical research related to the phenomenon of multilingualism in the modern world. The key factor leading to multilingualism is thought to be a historically formed situation where two or more peoples live together in the same territory, which is typical for the modern world, thus resulting in more than a half of the Earth's population being bilingual. The use of several languages within one cultural or national framework requires legal regulation at both national and regional levels; the article gives a brief review of current legal practices in the language use sphere in the Russian Federation, the European Union, China, India, and some countries of the Central Asia region.
Modern practical needs require theoretical research in depth of the multilingualism phenomena. The main fields of scientific knowledge involved in the research are linguistics, sociolinguistics, neurolinguistics, education, psychology, and cultural studies; the article identifies current trends in multilingualism studies in the named spheres. Linguistics and sociolinguistics define different types of bilingualism, clarifying the difference between social and individual, simultaneous and coordinated variations of bilingualism. Neurolinguistics focuses on brain functioning during the process of using different languages; psychology and educational studies deal with bilingual education issues and methods of developing bilingual skills. Cultural studies are concerned with the relation between multilingualism and a person's cultural identity, and the influence of multilingualism on cross-cultural interaction. At present, the absence of a uniform definition of the multilingualism phenomenon seems to be the problem for further theoretical and practical research. The article reviews existing scientific approaches to the definition of bilingualism and different points of view on the level of language fluency that allows researchers to regard a person as bilingual.
Key words: multilingualism; bilingualism; cross-cultural interaction; cultural identity; the status of language in the culture
Таскаева Елена Борисовна - доцент кафедры «Английский язык» СГУПСа. E-mail: eltask@mail.ru
