37замирающие отголоски, прикрытые в данном случае псевдонимом (автор статьи скрывается под именем «Мистер ИКС»).
Итак, подведем итоги вышесказанному. Убив «дракона» (свержение царизма и режима Временного правительства), правящая партия сама стала превращаться в чудовище, правда, с оперением «советского красного самодержавия». Правящий статус меньшинства над абсолютным большинством в условиях ожесточенного противостояния сторон консолидировал партийцев ответственного звена советско-партийной власти в сословие избранных, освященных правами беззакония, непогрешимости, но с генетическим чувством страха перед вертикалью власти, ее карательно-репрессионными структурами. Именно правящая партия была генератором и пристанищем базовых принципов такой трансформации норм внутрипартийной жизни. Эти регрессионные процессы пошли уже весной 1918 г. по нарастающей, к концу Гражданской войны они были окончательно завершены. Этому свидетельством является системный политический кризис, вылившийся на рубеже 1920— 1921 гг. в пресловутую форму «дискуссии о профсоюзах».
ББК 63.442.14(2)
А. В. Уткин, Е. Л. Костылёва МНОГОСЛОЙНАЯ СЕЗОННАЯ СТОЯНКА
ЭПОХИ ПЕРВОБЫТНОСТИ САХТЫШ IV (Ивановская область)
Археологическая стоянка Сахтыш IV представляет собой остатки сезонных стойбищ эпохи первобытности от раннего неолита до эпохи позднего бронзового века включительно. Об этой ситуации надёжно свидетельствуют все полученные материалы. Здесь не выявлено никаких жилищных построек, ритуальных комплексов, захоронений. Орудийный набор очень беден, некоторые категории отсутствуют вовсе (резцы, свёрла, рубящие инструменты, разного рода заготовки). Не встречено массивных фрагментов от громоздких сосудов, которые трудно транспортируемы и т. д. Подобные сезонные фактории известны и в других пунктах левобережья р. Койка — Сахтыш III, X, XI. А стали возникать они в микрорегионе ещё в период финального мезолита (Сахтыш IX).
Ключевые слова: сезонная стоянка Сахтыш IV, неолит, эпоха бронзы, керамика, каменные орудия.
Archaeological site Sakhtysh IV represents the remains of seasonal camps of the primitive era from the Early Neolithic to the late Bronze Age inclusive. All the materials gathered definitely prove this point. No residential buildings, ritual complexes, burials were found here. The tool set is very poor, some categories are absent at all (cutters, drills, chopping tools, various preparations). There are no massive fragments from bulky vessels that are difficult to transport, etc. Such seasonal factors are also a feature of other sites of the Kiyka river's left bank: Sahtysh III, X, XI. They began to appear in the micro-region during the final Mesolithic (Sahtysh IX).
Key words: the seasonal site Sakhtysh IV, Neolithic, Bronze Age, pottery, stone implements.
© Уткин А. В., Костылёва Е. Л., 2018 2018. Вып. 4 (18). История •
Сахтыш IV — стандартный, но сильно нарушенный хозяйственной деятельностью памятник Сахтышского археологического комплекса. Он расположен на левом берегу р. Койки (Кийки), вытекающей из палеоозера. Древняя стоянка занимала пологий склон небольшого возвышения — напротив многослойного поселения «Малый островок» (Сахтыш I). С запада она ограничивалась ныне спрямлённым руслом Койки; с севера — сухим руслом небольшого ручья, отделяющим его от стоянки Сахтыш III; с востока — невысоким гребнем бугра, а с юга упиралась в озеровидное расширение речки [4].
В первой половине 1950-х гг. на дюнном холме и его скатах, посреди болотных топей началось строительство рабочего посёлка торфяников, зарегистрированное в кадастровом списке как «Четвёртый посёлок Ново-Леушинского торфопредприятия». На территории древней стоянки была устроена усадьба Д. Е. Пивного: деревянная изба, колодец, баня, всевозможные сараи, огород, придомный сено-покос для скотины и т. д.
И при строительстве, и при запашке земли хозяева постоянно встречали в грунте непонятные им вещи — обломки керамической посуды, кремнёвые осколки, редкие примитивные орудия труда эпохи первобытности. Они периодически собирали их и, по словам Д. Пивнова, «вёдрами сваливали на проезжую дорогу»; забутили даже тропку к входу в дом.
В 1962 году, когда Верхневолжская археологическая экспедиция ИА АН СССР приступила к раскопкам Сахтыша I, Д. Е. Пивнов сообщил Д. А. Крайнову о находках на огороде и лугу, завершив своё повествование рассказом «об обнаруженных «изогнутой <...> кирке из зелёного камня <...> и каменном топоре-молотке» при рытье колодца [10]. Тогда же О. С. Гадзяцкой со слов находчика были сделаны карандашные «фото-роботы» артефактов, а в августе следующего года экспедиция приступила к исследованиям памятника.
Возле колодца был заложен шурф (2,5 х 1,5 м) в надежде отыскать следы разрушенной могилы эпохи бронзы. Увы, надежды не оправдались, До глубины - 0,5 м фиксировались только остатки сильно нарушенного культурного слоя. Аналогичная ситуация была прослежена и в двух других шурфах.
В 1964 и 1965 годах исследования древнего поселения были продолжены, а августе 1977 г. завершены шурфом Ю. Б. Цетлина («контрольным участком» 2 х 2 м).
В целом было заложено и вскрыто 15 шурфов. Их объединённая площадь в сумме составила 86 кв. м. В шурфах была прослежена, в общем-то, более-менее однообразная стратиграфия.
На лугу под слабым дёрном толщиной 0,10—0,12 м шёл горизонт пахоты — слоя серо-коричневой супеси мощностью от 0,20 до 0,25 м.
На улице плотный дёрн, с втоптанным в него современным строительным мусором (не до конца разложившейся древесной щепой, мелкими керамическими обожжёнными катышами, кирпичной крошкой, обрезками листового железа, драночными гвоздями и стеклом), залегал тонким (в 10—12 см) горизонтом на тёмном песке с артефактами, а ниже шёл материковый грунт — белый песок мучнистого цвета.
На огороде дёрна как такового не было. Верхний раскопочный слой начинался с лопатного перекопа светло-коричневой рыхлой супеси на глубину до 0,20 м. Ниже она плавно переходила в тёмно-коричневую супесь, мощностью до 0,20—0,30 м — нетронутый культурный горизонт древнего стойбища. Аналогичная ситуация фиксировалась и в северных (луговых), и в восточных (уличных) шурфах, с той лишь разницей, что варьировала толщина
слоёв, указывая на их увеличение вниз по склону, в сторону речки. В огородных шурфах наблюдалось хаотичное появление тонких (до 1—1,5 см), коротких линз эоловой пыли светло-жёлтого цвета, которая ветровыми эрозиями заполнила неровности древнего рельефа.
Низы всех шурфов подстилались плотными, влажными и прекрасно отсортированными пластами чистого желтовато-белого песка, которые можно уверенно интерпретировать как материк.
Археологические находки встречены и в пахотно-огородных пластах, и в тёмно-коричневой супеси, которые являли собой фактически полуразрушенный единый, по меткому выражению А. Н. Сорокина, «культурно-содержащий» горизонт. Иногда они группировались в небольшие пятна-скопления, порой не связанные между собой.
Почти вся коллекция была передана в фонды Ивановского областного краеведческого музея, но на момент написания настоящей заметки, её найти не удалось. Лишь в фондах археологического музея ИвГУ обнаружилась небольшая коробка с обломками керамики. Кроме того, сохранилась опись вещей, составленная Е. Н. Ерофеевой в 1965 г. и дополненная Л. С. Китицыной описанием находок 1963 и 1964 годов.
Объединённое число артефактов составило 306 единиц, 234 из них приходится на обломки керамической посуды
Венчают свиту керамики фрагменты горшков эпохи раннего железного века, как гладкостенные (9 экз.), так и «текстильные» (24 экз.), без какого-либо орнамента, но с крупной, плохо промешанной и тяжёлой минеральной примесью, — дресвой. Аналогичная посуда хорошо известна почти на всех Сахтышских поселениях, где она иногда сопровождается железными ножами с горбатой спинкой (Сахтыш II), обломками грузиков «дьякого» типа (Сах-тыш VIII) и цельным тиглем (Сахтыш X) [7]. Однако материалы нигде не составляют отдельных комплексов, которые часто фиксируется на одновременных городищах, а хаотично «распылены» по слою. Единственным таковым комплексом в ближайшей округе следует считать четыре развала сосудов на стоянке Вашутинская (Ярославская обл.). Три из них — «сетчатые» и один гладкостенный [3]. Форма и размеры первых не реконструируются. Сделаны они грубо, имели слегка закрытое устье, выпуклое тулово и плоское днище с небольшими закраинами, сетчатый фон нанесён небрежно. Восстановлен гладкостенный сосуд вытянутых пропорций, округлобокий, также с плоским дном (диаметр устья —18, дна —16, высота сосуда —26 см). В древности для его починки на шейке были просверлены попарно отверстия.
Аналогичную посуду на дьяковских городищах Подмосковья И. Г. Ро-зенфельд датировала IV—VII вв. н. э. [20]. Для вашутинской керамики получена более ранняя дата по образцу угля из кострища в кв. 77 на глубине 20 см (раскоп 1984 г.) близ развалов горшков. Она составляет 2280 ± 40 л. н. (Ле-2618). Если эта дата правильна, то следует предположить, что керамика эпохи раннего железа на Вашутинской стоянке и синхронных ей памятниках накапливалась, начиная с конца IV в. до н. э. Преобладание обломков и развалов сосудов с сетчатым фоном как будто бы это подтверждает.
Керамика эпохи бронзы (37 экз.) относится к так называемой, фатьяно-идной, известной в литературе также как сейминская, предпоздняковская и чирковская. Мы вслед за А. Л. Никитиным, считаем её «дериватом лесного абашева» или «абашевидной», аналоги которой хорошо известны в курганном абашевском могильнике Кухмарь на Плещеевом озере (Ярославская обл.) [9].
Черепки происходят в массе своей от сосудов круглодонной формы с невысокой шейкой-раструбом. Большая часть ёмкостей, за редким исключением, не украшена. У декорированных сосудов орнаментировались только шейка и плечики тулова. Орнамент мелкозубчатый, примитивный: тонкие многорядные полоски, реже — одиночные или сдвоенные зигзаги. Формально, казалось бы, это — единый комплекс, но по примесям он чётко распадается на две группы: первая — с песком и дресвой в качестве отощителей глины, вторая — с обильными добавками мелко протёртой раковины. Если внимательно изучить опись 1965 г., то ряд фрагментов (четыре-пять), отнесённых к первой группе, следует считать собственно фатьяновскими, тем более, что на некоторых из них сохранились нарезки и в композиции рисунков (рис. 2:7).
Подобная посуда широко известна на многих многослойных поселениях Сахтышского палеоозера [2; 7], на стоянках озёр Вашутино, Неро, Ловец-ское, Плещеево, Заболоцкое [3; 12; 18; 19; 17; 1; 15], в бассейне реки-Москвы [16], в Языкове I [18] и в других пунктах западной части Волго-Клязьминского междуречья.
Удивляет другое: полное отсутствие остатков маломощного горизонта «ложнотекстильной» керамической группы, черепки которой часто путают с обломками «текстильной» посуды. Однако она по ряду признаков и нюансов чётко отличается от последних (относительная тонкостенность, большая аккуратность в промешивании измельчённой дресвы в составе формовочной массы и в нанесении на внешнюю поверхность «сетчатого» фона, почти обязательный ряд «жемчужин» под краем устья, наконец, доминирование низких, широкогорлых, округлодонных ёмкостей с S-овидным профилем).
Единственный «чистый» горизонт с подобным стилем керамики нам известен только на соседнем Ивановском болоте (Ярославская обл.). Это — первый культурный слой стоянки Ивановское III, датированный по необработанному куску древесины временем 3320±40 л. н. (ЛЕ-1939) [14]. Слой отложился на месте рухнувшего от переувлажнения леса, гибель которого произошла, если судить по древесине одного из берёзовых стволов, 3580±40 л. н. (ЛЕ-1968)1.
Предшествующим керамическому комплексу эпохи поздней бронзы был квази-энеолитический, представленный финальноволосовской посудой, от которой в шурфах собрано всего 34 экз. Черепки однородные, мелкие, происходят от толстостенных сосудов средних габаритов с округлым, слегка приплюснутым дном и прямым венчиком. Примесями к тесту служили обильные добавки травяной трухи, поэтому они были лёгкими и ломкими (рис. 1:9). Также на их сохранность сильно повлияла влажная среда залегания в слое: почти у всех фрагментов пористые пустоты оказались забиты гидроокислами.
1 Подобные, но более впечатляющие остатки суббореального «лесоповала» фиксировались при раскопках стоянки Ивановское V. Там стволы в основании пачки древесного торфа лежали, как в современном пилорамном цеху, эстакадой. При этом при падении многие сучья пробили горизонт ольхового торфа, культурный слой и частично углубились в материк. По шести образцам древесины проведён радиоуглеродный анализ. Получено столько же дат в интервале 2950±40 — 3480±40 л. н. (ЛЕ-2147, 2895, 2897, 2898; ГИН-5889, 5893). Не противоречат этому и датировки собственно по торфу — 3040±60 (ГИН-5895) и 3380±120 л. н. (ЛЕ-1108) [6, с. 4—5]. Прослеженный катаклизм в истории гидрологии Ивановского палеоозера происходил не одномоментно, а, очевидно, на протяжении нескольких десятков лет — обводнение береговой кромки, омертвение корневой системы растительности и, наконец, падение мёртвых стволов деревьев.
Рис. 1. Сахтыш IV. Обломки керамических сосудов (фото Е. Л. Костылёвой)
Рис. 2. Сахтыш IV. Керамика (1), орудия и поделки из камня (6, 15, 16), кремня (2—5, 7—14) и глины (17) (1—15 — рис. Е. Н. Ерофеевой, 16, 17 — рис. Л. С. Китицыной из описи находок в обработке Е. Л. Костылёвой)
Орнаментация посуды проста, набор рисующих инструментов скуден. Это горизонтальные ряды небрежных ямчатых вдавлений, нанесённых пуансонами под острым углом к поверхности и чередующихся по вертикали. Часть сосудов была украшена короткими, но широкими наклонно или вертикально поставленными зубчатыми оттисками, сгруппированными в горизонтальные пояса. Какого-либо усложнённого декора не отмечено. Нет даже отпечатков рамчатого штампа.
Среди остатков неолитической посуды доминировали фрагменты от горшков льяловской культуры — круглодонных, полуяйцевидной формы, средней и малой величин (110 экз.). Примесь в тесте — мелкотолчёная дресва (иногда хорошо промытый песок). Орнамент и его композиции примитивны. Внешнюю поверхность сосудов покрывали частые ряды конических ямок, расставленных построчно или в шахматном порядке. Примерно одна треть черепков (возможно, чуть меньше) дополнительно была декорирована аккуратными оттисками зубчатых штампов, являвшихся разделителем ямочного поля. Как правило, в разделительной зоне присутствовал пояс наклонно или вертикально поставленного зубчатого штампа, или две-три полосы горизонтальных оттисков штампа «внахлёст». Очень редко «разделители» были из горизонтального ряда отпечатков «лунниц», выполненных тыльным концом белемнита. В большинстве случаев, пояски штампа наносились на места стыка глиняных лент, из которых были «свиты» сосуды, для уплотнения «шва» (рис. 1:2, 5, 8, 10, 11).
Кроме того, в подсчёты собственно льяловской керамики включены четыре обломка с редкоямочной орнаментацией, понять композиции которых невозможно, и десяток черепков от одной ёмкости керамики так называемого «северного» типа. Она с примесью крупной, плохо промешанный дресвы. Главным рисующим элементом был зубчатый короткий штамп, вдавления ямок редки, иногда они наносились на гребенчатые поля. Подобная посуда хорошо известна на территории Финляндии, где получила название Типичной гребенчатой керамики Первого стиля; её ещё называют также керамикой типа Сяряйсниеми-! (рис. 1:1, 4).
Последний керамический блок (по хронологической шкале Волго-Очья — первый) состоит из ранненеолитических черепков верхневолжской культуры («20 штук). Культурная принадлежность обломков определена исключительно по рисункам Е. Н. Ерофеевой в «Описи находок», так как, когда исследовался памятник, о подобной керамике знали три-четыре столичных археолога, да и то лишь по публикациям Б. С. Жукова по непонятному «лесному энеолиту». Фрагменты мелкие, но форма посуды более-менее угадывается, как полузакрытый тип с приострённым венчиком, раздутым туловом и параболоидным днищем. Размеры средние. Примеси — шамот, или смесь дресвы и шамота. Внешняя поверхность сосудов сплошь орнаментирована относительно длинными наклонно поставленными зубчатыми оттисками (рис. 1:3, 6, 7). Присутствовали в орнаментации и ямочные вдавления. Они, в отличие от конических льяловских ямок, были цилиндрическими и не оставляли на обороте чётких следов в виде рельефных «жемчужин». В системе декора ямчатые углубления носили подчинённый характер, были сгруппированы в одиночные горизонтальные строчки или под срезом венчика, или в разделительной зоне орнамента.
Отходы производства каменных орудий обычны для эпохи первобытности. Сырьём служил местный валунный кремень низкого качества.
При раскопках собрано 53 мелких бесформенных осколков, отщепов, чешуек и просто кусков. К ним также отнесено 22 экз. с нерегулярной краевой ретушью, так называемых эрзац-орудий, и шесть ножевидных пластинок правильной огранки без обработки.
Типологически и морфологически выраженных артефактов мало — 17 экз. (рис. 2: 2-17). Так, один из трёх скребков малых размеров, имеет «циркульный» абрис и удивительно напоминает аналогичные орудия среднего мезолита стоянки Малая Ламна-Ш, расположенной на востоке Ивановской обл. [21]. Изделие, на наш взгляд, следует относить к раннему неолиту. Одновременны ему три ножевидных пластинки с трёхгранными скатами и регулярной режущей ретушью.
Второй скребок — короткий, подпрямоугольной формы, со спинкой, полностью обработанной ровной струйчатой ретушью. Близкое оформление имеет малый треугольно-черешковый наконечник стрелы с шипами. Оба изготовлены в позднебронзовом веке. Этим же временем датируются коротко-обушковый сверлёный фатьяновский топор, по-видимому, из диорита (утерянный ещё до начала шурфовки памятника) и узкое полированное тесло, подобное найденному на стоянке Плещеево IV [17].
Прочие орудия (скребок, иволистный наконечник стрелы, обломок подромбического наконечника и четыре ножа на широких отщепах) маркируют нео-энеолитический этап периода первобытности. Несомненно, льялов-ской была сланцевая мотыга. Она слегка изогнута, правильных ромбических пропорций, края пришлифованы, в центре сквозное отверстие. Причём, отверстие не сверлилось, а прибивалось методом встречного пикетажа.
Как волосовское изделие мы рассматриваем обрубок короткой ветви лося. Это, по-нашему мнению, пуансон, конец которого дополнительно подточили на абразиве.
Безусловно, позневолосовским является простое украшение — подвеска. Она из зеленоватого сланца, тонкая, треугольной формы, плоские поверхности ровно отшлифованы, в вершине просверлено коническое отверстие. Подобные артефакты в изобилии известны на Сахтышских могильниках [5].
Последняя находка на Сахтыше IV представлена обломком керамической поделки из глины с естественными включениями мелкого песка, в поперечном разрезе секторовидная, но боковые края сохранили рёбра тела. По центру до термической обработки сделано широкое отверстие. Один конец заужен и напоминает короткий обушок. Подобных находок из культурных отложений поселений мы не знаем. По осторожному мнению Д. А. Крайнова [11], это мог быть фрагмент вотивного детского топора, которые спорадически встречаются в поздних фатьяновских могилах, в частности, Волосово-Даниловского некрополя.
Заключение
Подведем итоги. Исследованный Верхневолжской экспедицией под руководством Д. А. Крайнова археологический памятник Сахтыш IV являет собой остатки наслоившихся друг на друга временных стойбищ эпохи первобытности от раннего неолита до эпохи позднего бронзового века включительно. Об этой ситуации надёжно свидетельствуют все полученные материалы, несмотря на современную антропогенную разрушенность объекта.
Сплошной шурфовкой здесь не выявлено никаких жилищных построек, ритуальных комплексов, захоронений. Нет даже намёков на их существование. Орудийный набор очень беден, некоторые категории отсутствуют вовсе (резцы, свёрла, рубящие инструменты, разного рода заготовки). Не встречено массивных фрагментов от громоздких сосудов и чанов, которые трудно транспортируемы и т. д. Подобные сезонные фактории, но с лучше сохранившимися культурными пластами, известны и в других пунктах левобережья Койки/Кийки — Сахтыш III, X, XI [7; 8; 22]. А стали возникать они в сах-тышском микрорегионе ещё в период финального мезолита (Сахтыш IX [13]).
Другими словами, вслед за спадом весеннего паводка всхолмления левого берега реки на весь тёплый сезон заселялись первобытными охотниками и рыболовами. Они со своим промысловым инвентарём и нехитрым домашним скарбом приходили с базовых поселений — Сахтыш I, II, Па, VII и VIII и туда же возвращались, когда начинало холодать.
Библиографический список
1. Азаров Е. С., Чаукин С. Н. Финал бронзового века на городище Александрова гора // Археология Подмосковья : материалы научного семинара. М. : ИА РАН, 2018. Вып. 14. С. 14—25 с.: ил.
2. Гадзяцкая О. С. Фатьяновский компонент в культуре поздней бронзы: Волго-Клязьминское междуречье // Советская археология. 1992. № 1. С. 122—141: ил.
3. Гадзяцкая О. С., Уткин А. В. Новые раскопки Вашутинской стоянки // Советская археология. 1989. № 1. С. 125—144: ил.
4. Жилин М. Г. Заселение Сахтышского торфяника в мезолите и неолите // Тверской археологический сборник. Тверь, 2002. Вып. 5. С. 99—105: ил.
5. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Нео-энеолитические могильники Верхнего Поволжья и Волго-Окского междуречья: Планиграфические и хронологические структуры. М. : ТАУС, 2010. 300 с.: ил.
6. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Неолитическая стоянка Ивановское V // Вестник Ивановского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2010. Вып. 3. С. 3—23: ил.
7. Костылёва Е. Л., Уткин А. В. Многослойная стоянка эпохи первобытности Сахтыш X // Вестник Ивановского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2016. № 4. С. 62—83: ил.
8. Костылёва Е. Л., Жилин М. Г., Уткин А. В. Многослойная сезонная стоянка эпохи первобытности Сахтыш III // Вестник Ивановского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2016. Вып. 3. С. 58—64: ил.
9. Крайнов Д. А. Кухмарский курганный могильник // Краткие сообщения Института Археологии. М., 1962. Вып. 88. С. 51—63: ил.
10. Крайнов Д. А. Отчёт о работе Верхневолжской археологической экспедиции в Ивановской области за 1963 год // Архив ИГОИРМ 07-3/43.
11. Крайнов Д. А. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. (Фатьяновская культура. II тысячелетие до н. э. М. : Наука, 1972. 274 с. : ил.
12. Крайнов Д. А., Уткин А. В. Многослойная стоянка Уница на озере Неро // Проблемы изучения эпохи первобытности и раннего средневековья лесной зоны Восточной Европы. Иваново, 1995. Вып. II. С. 50—71: ил.
13. Крайнов Д. А., Лозовский В. М., Костылёва Е. Л. Мезолитическая стоянка Сах-тыш IX // Археологические памятники Волго-Клязьминского междуречья. Иваново, 1990. Вып. 3. С. 23—31: ил.
14. Крайнов Д. А., Зайцева Г. И., Уткин А. В. Стратиграфия и абсолютная хронология стоянки Ивановское III // Советская археология. 1990. № 3 С. 25—31: ил.
15. Кренке Н. А. Древности бассейна Москвы-реки от неолита до средневековья: Этапы культурного развития, формирование производящей экономики и антропогенного ландшафта. М., 2014. 720 с.: ил.
16. Кренке Н. А., Ершова Е. Г., Войцик А. А., Каспаров А. К., Лавриков М. В., Рае-ва В. А. Археологическая разведка в нижнем течении р. Сулать. К вопросу об изменении ландшафтов и истории хозяйственного освоения региона Заболоцкого озера в позднее Голоцене) // Стоянка Замостье-2 и развитие природной среды Волго-Окского междуречья в Голоцене. СПб. : ИИМК РАН, 2018. С. 166—184: ил.
17. Никитин А. Л. Эпоха бронзы на Плещеевом озере // Советская археология. 1976. № 1. С. 69—86: ил.
18. Сидоров В. В. Многослойные стоянки Верхневолжского бассейна: Варос и Язы-ково // Многослойные стоянки Верхнего Поволжья. М., 1992. С. 4—113: ил.
19. Сидоров В. В. Стоянки Заболоцкого озера // Древности Залесского края : материалы к международной конференции «Каменный век Европейских равнин: Объекты из органических материалов и структура поселений как отражение человеческой культуры». Сергиев Посад, 1997. С. 104—143: ил.
20. Розенфельдт И. Г. Керамика дьяковской культуры // Дьяковская культура. М. : Наука, 1974. С. 90—197.
21. Уткин А. В. Мезолитическая стоянка Малая Ламна III в бассейне р. Лух // Советская археология. 1990. № 4. C. 158—168: ил.
22. Уткин А. В., Жилин М. Г., Костылёва Е. Л., Климашов И. Ю. Сезонная стоянка мезолита — раннего неолита Сахтыш XI // Вестник Ивановского государственного университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2018. Вып. 3(11). С. 38—42.
