CC BY
131237. Le palais de Scaurus, ou Description d'une maison Romaine... / Par Mérovir, Prince des Suèves. Paris, 1819.
Автор: Mazois, François (1783—1826).
1260. La Physiognomonie ou l'art de connaître les hommes d'après les traits du visage et les manifestations extérieures... Paris, 1830.
Автор: Bourdon, Jean-Baptiste-Isidore (1796—1861).
1274. Le Porte-feuille volé... Paris, S. a.
Автор: Parny, Évariste Désiré de Forges (1753—1814).
Год выхода книги: 1805.
1275. The posthumous works of a late celebrated genius, deceased: In 2 vol. London, 1770.
Автор: Griffiths, Richard.
Подражание «Корану» Л. Стерна. Подзаголовок точно воспроизводит заглавие сочинения Стерна.
1294. R..., de-. Don Manuel: Anecdote espagnole / Par M. de-R... Paris, 1821. T. 1—2.
Автор: Roujoux, Prudence-Guillaume de (1779—1836).
1311. The renowned history of the seven champions of Christendom... London, n. d.
Автор: Johnson, Richard (1573—1659?).
Первое изд.: The most famous history of the seaven champions of Christendome. London, 1596—1597. Pt 1—2.
1418. Tableau de Paris. Nouv. éd., corr. et augm. Amsterdam, 1782—1789.
Автор: Mercier, Louis-Sébastien (1740—1814).
В. Д. Рак
«МНИМЫЙ ПУШКИН»
(Прижизненные списки эротических стихотворений и экспромтов, приписывавшихся Пушкину)1
В Александровскую эпоху Пушкин был кумиром передовой русской молодежи, жившей ожиданиями либеральных реформ,
1 Настоящая публикация продолжает серию моих заметок на тему «Мнимый Пушкин»: 1) Прижизненная псевдопушкиниана // Временник Пушкинской комиссии. СПб., 1996. Вып. 27. С. 73—85; 2) «Мнимый Пушкин»: (Прижизненные списки политических стихотворений, приписывавшихся Пушкину) // Временник Пушкинской комиссии. СПб., 2002. Вып. 28. С. 214—223; 3) «Мнимый Пушкин»: (Прижизненные списки политических эпиграмм, приписывавшихся Пушкину) // Временник Пушкинской комиссии. СПб., 2004. Вып. 29. С. 337— 350.
А. В. Дубровский, 2005
301
автором запрещенных политических стихотворений, распространявшихся по всей России. По словам самого поэта, его перу приписывались «все возмутительные рукописи». И действительно, под именем Пушкина в заветные тетради переписывали антиправительственные басни Дениса Давыдова, отрывки из «Негодования» П. А. Вяземского, «вольные» анонимные стихотворения и эпиграммы. Однако громкие политические процессы в России во второй половине 1820-х гг. несколько остудили пыл радикально настроенных молодых людей. В период правления Николая I маятник общественных интересов качнулся от поэзии политической, увлечение которой становилось делом далеко не безопасным, в сторону поэзии эротической. Основоположником эротической поэзии в России всегда признавали автора сборника «Девичья игрушка» И. С. Баркова. Правда, грубоватые, перенасыщенные обсценной лексикой, стихи Баркова как-то трудно вязались с легкой, изящной эротикой европейских поэтов: Лафонтена, Вольтера, Парни. Баркову было присуще совсем другое стихотворчество: с избытком «самого грубого кабацкого сквернословия, (...) где всякая вещь называется по имени»,2 и вместе с тем бурлескное, озорное, народное, продолжающее традицию скоморохов. Но именно эта, непечатная, известная только по рукописным сборникам, поэзия Баркова и послужила отправной точкой для многочисленных подражаний. «Можно говорить о возникновении массовой традиции непристойного стихотворства, оформившейся к концу XVIII в. в отдельное поэтическое направление с присущими ему отдельными чертами и принципами. Постепенно отдалившись от ядра „Девичьей игрушки", эта традиция сохранила с ней генетическую связь, вобрав в себя символику и мифологемы ранней барковианы».3 По меткому замечанию Пушкина, под именем Баркова ходили все похабные рукописи. Однако ни сам Пушкин, ни его друг Вяземский, с которым он поделился своим наблюдением, вряд ли могли предвидеть, что именно его, национального поэта, вскоре станут воспринимать как наследника и продолжателя традиций отца русской эротической поэзии. Пушкин, как известно, хорошо знал и высоко ценил Баркова как великолепного мастера непечатной комической поэзии. Упоминания о нем встречаются и в лицейском стихотворении «Городок» (1815) и в более позднем «Послании к цензору» (1822),
2 Венгеров С. Л. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. СПб., 1891. Т. 2. Вып. 22—30. С. 152.
3 Сапов Н. «Барков доволен будет мной!: О массовой барковиане XIX века // Под именем Баркова: Эротическая поэзия XVIII—начала XIX века. М., 1994. С. 6.
где имена Баркова, Радищева и Пушкина находятся в одном ряду:
Чего боишься ты? поверь мне, чьи забавы — Осмеивать Закон, правительство иль нравы, Тот не подвергнется взысканью твоему; Тот не знаком тебе, мы знаем почему — И рукопись его, не погибая в Лете, Без подписи твоей разгуливает в свете. Барков шутливых од тебе не посылал, Радищев, рабства враг, цензуры избежал, И Пушкина стихи в печати не бывали; Что нужды? их и так иные прочитали.
(И, 69)
Однажды, наставляя на путь истинный сына Вяземского, Павла, Пушкин шутливо заметил: «Вы не знаете стихов (...) Баркова (...) и собираетесь вступить в университет? Это курьезно. Барков — это одно из знаменитейших лиц в русской литературе, стихотворения его в ближайшем будущем получат огромное значение. Для меня (...) нет сомнения, что первые книги, которые выйдут без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова...».4 Но одно дело знать и ценить, и совсем другое — подражать. Любовная муза Пушкина ориентировалась не на грубого Баркова, а на изящных французских эротических поэтов XVII—XVIII вв., знакомых еще по отцовской библиотеке. Не случайно в том же «Городке» Пушкин, отдавая дань популярности Баркову, клянется, что не станет писать так, как он. Лицейский пиит перечисляет имена французских стихотворцев, которым он подражает в своем творчестве: «Мудрец простосердечный, Ванюша Лафонтен», «Воспитанны Амуром, Вержье, Парни с Грекуром» и, конечно, «Всех больше перечитан» «Сын Мома и Минервы», «седой шалун» — Вольтер. Все это авторы эротические. И любовная лирика самого Пушкина тоже чувственна и эротична. Ее отличает отсутствие грубости, пошлости, непристойного смакования деталей. Поэт не снимает последние покровы, а предпочитает язык недоговоренностей и шутливых намеков. Это характерная черта его творчества. Как писал С. А. Венгеров: «(...)непечатные произведения Пушкина представляют собой такое же проявление гения его, как и все, что он писал. „Царь Никита" в такой же степени образец шаловливой поэмы, в какой остальные поэмы великого поэта представляют собой образцы поэзии возвышенной. Как истинный знаток человеческой психологии, а главное — сам человек
4 Вяземский П. П. Александр Сергеевич Пушкин. 1826—1837 // Пушкин в воспоминаниях современников. СПб., 1998. Т. 2. С. 180.
с изящными вкусами, Пушкин понимал, что так называемая пикантность только в том и заключается, что завеса приподымается чуть-чуть».5 Эротическая поэзия Пушкина так же изящна по форме и так же легка, остроумна и непринужденна, как и его графика.6 Она пробуждает наше воображение, заставляя включиться в его любовную игру. «Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями, унижают поэзию, превращая ее божественный нектар в воспалительный состав, а музу в отвратительную Канидию. Но шутка, вдохновенная сердечной веселостью и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая ее с нравоучением, и видят в литературе одно педагогическое занятие», — писал сам поэт (XI, 157). К сожалению, и в XIX в., и в наши дни эта характерная особенность пушкинского творчества нередко игнорируется. Массовое сознание безуспешно пытается отыскать в произведениях Пушкина приапические образы и «мотивы гипертрофированной сексуальности» в стиле Баркова. Не находя таковых, оно настойчиво приписывает ему анонимные непристойные тексты, составившие еще один раздел в наших заметках о «Мнимом Пушкине». Начнем их с пресловутой «Первой ночи».
«Первая ночь», другое название «Послание (письмо) к другу» («Любезный друг, ты знаешь я...»), в качестве пушкинского произведения стало активно ходить по рукам после женитьбы поэта, со второй половины 1831 г. Сохранилось довольно много прижизненных списков этого стихотворения.7 Все они подписаны именем Пушкина. Известна реакция самого Пушкина на это эротическое «Послание». По словам его современника В. Т. Плаксина, поэт, узнав, что ему приписывается это стихотворение, «так был возмущен, что без шапки прибегает из дому к своему приятелю... Тормасову и в страшном негодовании говорит ему: „Ты читал эту мерзость?.. Догадываюсь, что это шутки подлеца Булгарина"».8 Свидетельство Плаксина относится ко второй половине 1831 г., когда Пушкин жил на Галерной улице по соседству с гр. А. А. Тормасовым, чиновником Министерст-
5 Венгеров С. А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. 2. Вып. 22—30. С. 152.
6 Подробнее об этом см.: Денисенко С. Эротические рисунки Пушкина. М., 1997.
7 См., например: ПД, ф. 244, оп. 8, № 13, л. 3 об.—6; № 33, л. 331— 332 об.; оп. 15, № 33, 37; большое количество списков «Послания к другу» появилось во второй половине XIX в. Один из них был обнаружен несколько лет назад в Екатеринбурге в частном собрании.
8 Цит. по кн.: Иерейский Л. А. Пушкин и его окружение. Л., 1988. С. 442.
ва иностранных дел, товарищем шурина поэта Д. Н. Гончарова. Списки этого стихотворения продолжали распространяться по Петербургу в течение нескольких лет. С «Посланием к другу» связана следующая запись в дневнике Пушкина от 10 мая 1834 г.: «Несколько дней тому получил я от Ж(уковского) записочку из Ц(арского) С (ела). Он уведомлял меня, что какое-то письмо мое ходит по городу, и что г(осударь) об нем ему говорил. Я вообразил, что дело идет о скверных стихах, исполненных отвратительного похабства, и которые публика благосклонно и милостиво приписывала мне. Но вышло не то. Московская почта распечатала письмо, писанное мною Н(аталье) Н(иколаевне)...» (XII, 328). Поэт неоднократно пытался откреститься от приписываемых ему «скверных» стихов. Сохранился черновой набросок, который он предполагал ввести в текст автобиографического «Отрывка», повествующего об участи стихотворца. В этом наброске Пушкин писал: «Но главною неприятностию почитал мой приятель приписывание множества чужих сочинений, как-то: (...) стихи на брак, достойные пера Ивана Семеновича Баркова, начитавшегося Ламартина. Беспристрастные наши журналисты, которые обыкновенно не умеют отличить стихов Нахимова от стихов Баркова, укоряли его в безнравственности, отдавая полную справедливость их поэтическому достоинству и остроте» (VIII 2, 961). Пушкин неоднократно пытался повлиять на общественное мнение с помощью близких ему людей. Так, по свидетельству Л. Н. Павлищева, Пушкин просил его отца «оповестить всех и каждого, что воспевать „Первую ночь" никогда и не думал».9 Вероятно, по просьбе поэта Н. В. Гоголь выступил с опровержением его авторства в печати: «Под именем Пушкина рассеивалось множество самых нелепых стихов. Это обыкновенная участь таланта, пользующегося сильной известностью. Это вначале смешит, но после бывает досадно, когда наконец выходишь из молодости и видишь эти глупости непрекращающимися. Таким образом начали наконец Пушкину приписывать: „Лекарство от холеры » »» Первую ночь" и тому подобные».10 Вскоре после гибели поэта разбиравший его архив В. А. Жуковский намеревался проинформировать шефа жандармов А. X. Бенкендорфа: «Множество пьес самых предосудительных, в которых нет ничего похожего на слог Пушкина (как, например, отвратительная пиеса, в которой
9 Павлищев Л. Н. Из семейной хроники. Воспоминания об А. С. Пушкине. М., 1890. С. 150—151.
10 Гоголь Н. В. Несколько слов о Пушкине // Арабески. Разные сочинения.
СПб., 1835. Ч. 1. С. 216.
описывается его первая ночь), ходило под именем Пушкина; литературные враги низкого класса не дремали, и многие из них чернили его доносами».11 Тщательно обдумывая каждую фразу своего письма, В. А. Жуковский рассудил, что даже упоминание о «Первой ночи» нанесет вред памяти Пушкина и исключил его из окончательного текста.
В 1861 г. Н. В. Гербель в берлинском издании подтвердил непричастность Пушкина: «Стихотворение „Первая ночь", облетевшее всю Россию с именем Пушкина (...) написано покойным Полежаевым, что известно всем, знавшим несчастного поэта».12 Однако в том же году «Первую ночь» как произведение Пушкина опубликовал в Лондоне Н. П. Огарев.13 В предисловии к лондонскому сборнику он отметил: «Мы были очень рады, узнавши (слишком поздно для нашего издания), что „Вечерняя прогулка" не Пушкина, а Полежаева; что „Первая ночь брака" по крайней мере сомнительна; иные приписывают ее тоже Полежаеву, но — к сожалению — мы слышали от знакомого с Пушкиным, что эта пьеса действительно его».14 Имя этого «знакомого» Огарев, к сожалению, не назвал и в примечаниях продолжал настаивать на авторстве Пушкина: «„Первая ночь брака". Иные приписывают Полежаеву, другие Пушкину. Едва ли это стихотворение Полежаева, стих не его, да и сюжет ему, никогда не женатому, едва ли бы пришел в голову, — как вовсе не взятый из его личной жизни».15 В то же время голословное утверждение Гербеля об авторстве Полежаева нашло последователей в лице П. П. Каратыгина, Е. А. Боброва, Н. О. Лерне-ра. Доводы их в сущности сводились к тому, что для Пушкина эти стихи чересчур тяжеловаты, грубоваты, непристойны и т. д., а если их написал не Пушкин, то только Полежаев. Так, Каратыгин в статье «Наталья Николаевна Пушкина в 1831— 1837 гг.» писал: «Приступая к очерку семейной жизни великого поэта, заметим, что его женитьба подала повод к пошлой напраслине, чтобы не сказать — клевете. Во множестве списков и даже чуть ли не в нецензурных заграничных сборниках сохраняется очень грязное, непристойное стихотворение „Первая ночь",
11 Из первой редакции письма Жуковского к Бенкендорфу, февраль—март 1837 г. Цит. по кн.: Щеголев П. Е. Дуэль и смерть Пушкина. Исследование и материалы. М., 1987. С. 208.
12 Стихотворения А. С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений: Дополнения к 6 томам петербургского издания / Под ред. Русского <Н. В. Гербеля>. Берлин, 1861. С. IX.
13 Русская потаенная литература XIX столетия. Лондон, 1861. С. 73—76.
14 Там же. С. Ь (примеч.).
15 Там же. С. I (примеч.).
сочиненное якобы Пушкиным во первые дни его супружества. Надобно было слишком дурно знать поэта, его благородное сердце, его взгляд на жену, чтобы допустить мысль о подобном цинизме!.. Порнографический перл, ему приписываемый, был сочинен А. Полежаевым».16 Исследователь творчества Полежаева Е. А. Бобров отметил единый тяжеловатый стиль, отличающийся «грубоватой простотой», сближающий «Вечернюю прогулку» (напечатанную Огаревым под именем Пушкина) с «Первой ночью». И в отличие от Огарева посчитал автором обоих стихотворений Полежаева. «Отнести эту пьесу на счет Полежаева побуждает то обстоятельство, что опять-таки по манере письма и грубоватому реализму описаний и выражений она более сходна с манерою и реализмом „Вечерней прогулки", благодаря чему рождается мысль о принадлежности их одному автору; тот, кто признал автором „Прогулки" Полежаева, припишет Полежаеву же и „Первую ночь"».17 Вслед за полежаеведом Бобровым к такому же мнению пришел и пушкинист Н. О. Лер-нер, убежденный, что Пушкин в свое время тоже вычислил автора «Первой ночи», сравнив его с Барковым, начитавшимся Ламартина. Увлечение Полежаева Ламартином и его переводы из Ламартина были хорошо известны. По мнению Лернера, Полежаев был виноват уже в том, что якобы написал «Первую ночь»: «(...) если сам Полежаев и не приписал своей пьесы Пушкину, то во всяком случае, как ее автор, он был косвенным виновником причиненного Пушкину огорчения, которое хотя и не было в его жизни „главною" неприятностью, но неприятностью все-таки было, притом тем большею, что срамным смакованием подробностей брачной ночи оскорблялось дорогое Пушкину имя Натальи Николаевны».18
В собраниях сочинений и Пушкина, и Полежаева «Первая ночь» не печаталась.19 В большом академическом издании это
16 Каратыгин П. П. Наталья Николаевна Пушкина в 1831—1837 гг. // Русская старина. 1883. № 1. С. 64.
17 Бобров Е. О стихотворениях, приписываемых Полежаеву // ИОРЯС АН. 1907. Т. 12, КН. 2. С. 451—452.
18 Лернер Н. О. Пушкинологические этюды // Звенья. М.; Л., 1935. Кн. 5.
С. 181—182.
19 Под именем Пушкина это стихотворение неоднократно печаталось в Женеве, Берлине, Варшаве по тексту первой публикации в «Русской потаенной литературе...». На экземпляре книги «Царь Никита и Первая ночь брака ... Сочинение А. С. Пушкина» ([Женева], 1896) из собрания Н. В. Скородумова М. А. Цявловский оставил помету: «Едва ли Пушкин, но с его именем ходила еще при жизни. Возможно, что Полежаев» (Пушкин А. С. Тень Баркова: Тексты. Комментарии. Экскурсы / Изд. подгот. И. А. Пильщиков, М. И. Ша-пир. М., 2002. С. 302).
стихотворение указано в списке ошибочно приписанных Пушкину произведений (XVII, 557). Наиболее полно его изучил современный исследователь Н. Л. Васильев.20 Рассмотрев «pro et contra» относительно авторства обоих поэтов в историко-литературном аспекте, Васильев обратился к поэтическому анализу текста «Первой ночи». Сопоставляя лексику, строфику, особенности рифмовки он пришел к выводу о непричастности к созданию этого стихотворения как Пушкина, так и Полежаева. Тогда последовало вполне логичное предположение, что данное стихотворение «либо случайно оказалось сопряжено с именем Пушкина, либо было написано с целью дискредитации писателя в общественном мнении».21 В качестве возможного исполнителя «заказа» Васильев предложил кандидатуру поэта А. И. Подо-линского, тем самым якобы отомстившего Пушкину за «уничижительную оценку его творчества». Косвенным свидетельством возможной вины Подолинского, по мнению автора статьи, может служить его поспешный отъезд из Петербурга в 1831 г. Исследователь наметил возможные «параллели в мотивах, фразеологии, синтаксисе, метрике между „Первой ночью" и поэмой Подолинского „Смерть Пери" (1834—1836)».22 Однако окончательное решение вопроса об авторстве «Первой ночи» оставил открытым. Возможно, мы так никогда и не найдем на него ответа. Тем не менее репутацию Полежаева Васильев отстоял. Пушкин же в подобной реабилитации явно не нуждается. Что касается версии с авторством Подолинского, впервые выдвинутой еще в 1855 г. Н. А. Добролюбовым23 и поддержанной Васильевым, то она безусловно заслуживает внимания. Подолин-ский — воспитанник петербургского Благородного пансиона, где он учился вместе с Сергеем Соболевским и Левушкой Пушкиным, автор восторженно принятой критикой поэмы «Див и Пери», в 1828 г. вошел в пушкинский круг. Он стал постоянным посетителем литературных вечеров в доме А. А. Дельвига и регулярно печатал свои стихи в «Северных цветах» (1828, 1829, 1830), «Подснежнике» (1829) и «Литературной газете». Но вскоре выявились серьезные разногласия между дельвигов-ским кружком и молодым поэтом в оценке его личности и творчества. В марте 1829 г. Дельвиг писал Е. А. Боратынскому: «Подолинскому говорить нечего. Он при легкости писать глад-
20 Васильев Н. Л. «Первая ночь брака»: (Опыт историко-литературного комментария) // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература. Исследования и материалы. Иваново, 1998. С. 221—236.
21 Там же. С. 231.
22 Там же. С. 232.
23 Добролюбов Я. А. Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1961. Т. 1. С. 119.
кие стихи тяжело глуп, пуст и важно самолюбив».24 К этому же времени относится пренебрежительный отзыв С. П. Шевырева вкупе с цитируемым им ироническим высказыванием Пушкина о Подолинском: «Это мальчик, вздутый здешними панегиристами и Полевым. Он либо еще ребенок, либо без цемента. Пушкин говорит: „Полевой от имени человечества благодарил Подол (инского) за «Дива и Пери», теперь не худо бы от имени вселенной побранить его за «Борского»"».25 Окончательный разрыв Подолинского с кружком Дельвига произошел весной 1830 г. из-за отрицательной рецензии Дельвига в «Литературной газете» (1830. № 19) на поэму Подолинского «Нищий». Автор поэмы, восторженно встреченной Н. А. Полевым и М. А. Бестужевым-Рюминым, увидел в «злой филиппике» Дельвига проявление зависти и ревнивого отношения к славе Пушкина.26 Из письма Е. Ф. Розена от 24 ноября 1830 г. Подолин-ский знал о женитьбе Пушкина и, что она, «как говорят, расстраивается».27 Что явилось истинной причиной оставления По-долинским Петербурга, мы не знаем. Его переезд в Одессу произошел в начале января 1831 г., до скоропостижной кончины Дельвига и тем более до состоявшейся женитьбы Пушкина. В этой связи предположение Васильева о том, что Подолин-ский, «обидевшийся на Пушкина, Дельвига за уничижительную оценку его творчества», в отместку сочинил «Первую ночь» представляется маловероятным.28
Обратимся к спискам этого стихотворения. Наиболее ранний из них, датируемый 22 ноября 1819 г. (последняя цифра полустерта и неотчетлива), ниже: 3 ч. утра, неразборчивое слово и справа от даты подпись: «Александр Пушкин», хранился в Москве у Г. Яблонской. Московский криминалист, старший научный сотрудник кафедры криминалистики МГУ В. П. Герасимов признал этот список автографом поэта.29 Однако экспертиза, проведенная учеными Пушкинского Дома В. Э. Вацуро, Н. Н. Петруниной, Р. Е. Теребениной, решительно отвергла
24 Дельвиг А. А. Соч. Л., 1986. С. 335.
25 Пушкин по документам архива М. П. Погодина / Публ. М. Цявловско-го // Лит. наследство. М., 1934. Т. 16—18. С. 703.
26 Подолинский А. И. По поводу статьи г. В. Б. «Мое знакомство с Воейковым в 1830 году» // Пушкин в воспоминаниях современников. СПб., 1998. Т. 1. С. 138.
27 Пушкин в неизданной переписке современников // Лит. наследство. М.,
1952. Т. 58. С. 100.
28 Васильев Н. Л. «Первая ночь брака». С. 232.
29 См.: Герасимов В. П. 1) «Почерк со всех сторон» // Наука и жизнь. 1974. № 2. С. 72; 2) Дарственная надпись // Советская культура. 1974. 21 мая. С. 4.
эту атрибуцию. В акте экспертизы от 13 февраля 1975 г. было отмечено, что эта «рукопись не является автографом Пушкина, (...) не принадлежит Пушкину и текст этого стихотворения».30 В свою очередь В. П. Герасимов провел независимую экспертизу, выводами которой он 6 июня 1975 г. поделился на страницах популярного «Книжного обозрения». Вот что сообщил читателям московский эксперт: «В качестве образцов для сравнительного исследования мы использовали факсимильные копии рукописей А. С. Пушкина, датированные 1815—1833 гг. При сравнении было установлено совпадение в рукописном тексте и образцах многих признаков, кроме того, способ исполнения, направление движения, общая конфигурация и строение подписи позволили сделать вывод о том, что рукопись действительно выполнена рукой великого поэта». В случае с московской криминалистической экспертизой следует обратить внимание на два существенных момента. Во-первых, В. П. Герасимов полностью проигнорировал выводы опытных пушкинистов, сделанные на основе сопоставления списка «Первой ночи» не с копиями, а с подлинными автографами поэта. Во-вторых, его «сенсационное открытие» пришлось на дату рождения Пушкина. Что, заметим, тоже происходит довольно нередко. Безусловно, рукопись, хранящаяся у Г. Яблонской, не является пушкинским автографом. Но даже список «Первой ночи» 1819 г., если он, конечно, не поддельный (ибо мы располагаем только фотокопией, по которой невозможно установить аутентичность) и дата соответствует действительности, имеет очень важное значение. Дело в том, что стихотворение «Первая ночь» (безусловно не пушкинское!), современниками, вероятно, соотносилось со стихотворением «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем...», адресатом которого тоже считалась (также безосновательно!) Наталья Николаевна (списки этого стихотворения датируются 19 января 1830).31 И если «Первая ночь» была известна еще в 1819 г., а размножена в 1831 г., то окончательно отпадает версия Васильева с местью Подолинского. Очевидно только, что речь идет о спланированной акции против Пушкина с целью дискредитировать его имя в глазах общественности. Именно это и имел в виду В. А. Жуковский в письме к шефу жандармов.
30 См.: Теребенина Р. Е. Новые поступления в Пушкинский фонд Института русской литературы (Пушкинский Дом) за 1969—1974 гг. // Ежегодник РО ПД на 1974 ГОД. Л., 1976. С. 114—115.
31 См. об этом: Ботвинник Н. М. О стихотворении Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем» // Временник Пушкинской комиссии. 1976. Л., 1979. С. 147—156.
* * *
Первые упоминания в печати о принадлежности баллады «Тень Баркова» Пушкину исходят из статьи В. П. Гаевского. «Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения» (1863).32 Атрибуция Гаевского основывалась на устных рассказах лицеистов. При этом Гаевский деликатно умолчал, кому именно он обязан открытием нового пушкинского текста. Он сослался на молчаливое согласие М. А. Корфа, который имел возможность ознакомиться с его статьей до публикации и «оставил без возражений сообщение о балладе и приведенные из нее стихи».33 По свидетельству Гаевского, Пушкин написал «Тень Баркова» под впечатлением от «талантливого и остроумного произведения своего дяди В. Л. Пушкина „Опасный сосед", которое тогда ходило в рукописи и с жадностию читалось и перечитывалось».34 Свою балладу Пушкин «выдавал сначала за сочинение князя Вяземского, но, увидев, что она пользуется большим успехом, признался, что написал ее сам».35 В Лицее автор называл ее «Тень Кораблева», чтобы «замаскировать этим заглавием имя героя и ее слишком игривое содержание».36 Выдержки из статьи Гаевского с рассказом о пушкинской балладе и отрывком из нее вошли в примечания к первому тому сочинений Пушкина под ред. Г. Н. Геннади (1870).37 Десять лет спустя П. А. Ефремов, как и Геннади доверявший в этом вопросе Гаевскому, намеревался печатать отрывки из «Тени Баркова» в редактируемом им собрании сочинений Пушкина (1880). Однако в последний момент пересмотрел свое решение и исключил эти стихи из издания.38 Более того, по словам Ефремова, одновременно отказался от своего мнения об авторстве Пушкина и Гаевский. Мотивы обоюдного отказа Ефремов пояснил в примечаниях к последнему редактированному им изданию сочинении Пушкина (1903—1905):
32 См.: Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения // Современник. СПб., 1863. № 7. Отд. 1. С. 155—157; № 8, отд. 1. С. 356, 362—363.
33 См.: Лернер Н. О. Письмо бар. М. А. Корфа к В. П. Гаевскому о Пушкине // Пушкин и его современники. СПб., 1908. Вып. 8. С. 23—28.
34 Современник. № 7. С. 155.
35 Там же. С. 155.
36 Современник. № 8. С. 356.
57 Пушкин А. С. Соч./ Под ред. Г. Н. Геннади. СПб., 1870. Т. 1. С. VII—
IX.
3« Пушкин А. С. Соч./ Под ред. П. А. Ефремова. СПб., 1880. Т. 1. С. 55. В сноске к стихотворению «Городок» Ефремов пояснил, что вслед за этим стихотворением предполагалось поместить «отрывки из баллады. Между тем оказалось, что эта баллада Пушкину не принадлежит, почему и исключена».
«(...) в статье своей Гаевский приписал Пушкину стихотворение: „Тень Баркова" и привел обширные выписки (...) я взял было отрывки эти в Исаковское издание сочинений Пушкина, но цензор г. Ратынский вовремя указал мне, что стихи эти московского происхождения, хотя неправильно приписал их Полежаеву. Они были мною исключены из издания, а потом, в Москве, мне попалась целая тетрадь подобных произведений одного москвича, состоящая из переделок на такой же лад баллад и поэм Жуковского, как эта „Тень Баркова" («Громобой»), „Съезженская узница" («Шильонский узник») и пр. Эту тетрадь я отдал В. П. Гаевскому, а он и сам уж встретил меня отказом от своего прежнего предположения. Кто же, однако, наговорил ему таких подробностей, которые были приведены при напечатании им отрывков „Тени Баркова"?».39 Подтверждением этому примечанию является помета Гаевского на принадлежавшем ему переплетенном экземпляре его статьи: «По удостоверению П. А. Ефремова, „Тень Баркова" — не Пушкина».40
В 1928 г. в архиве лицейского друга Пушкина А. М. Горчакова был обнаружен автограф пушкинской поэмы «Монах», упоминавшейся в статье Гаевского как сочинение, написанное в подражание Баркову. Публикация «Монаха» побудила П. Е. Ще-голева вернуться к вопросу о принадлежности «Тени Баркова» Пушкину.41 Щеголева поддержал Н. О. Лернер, до сих пор отрицавший авторство Пушкина.42 В начале 1930-х гг. этой проблемой вплотную заинтересовался М. А. Цявловский. На основании шести бывших в его распоряжении списков баллады (один из них неполный) ученый составил улучшенный контами-нированный текст, сопроводив его обширными историко-литературными и лексико-фразеологическими комментариями. Учитывая необычайное сквернословие баллады, в которой, по выражению Цявловского, «количество похабных слов, можно сказать, ошеломляюще чрезмерно», эта часть исследования вызывает несомненный интерес. Вслед за Гаевским Цявловский атрибутировал обсценную балладу Пушкину. «Тень Баркова» должна была
39 Пушкин А. С. Соч./ Под ред. П. А. Ефремова. СПб., 1905. Т. 8. С. 18—19.
40 Щеголев П. Поэма А. С. Пушкина «Монах» // Красный архив. 1928. Т. 31. С. 170—171; Из жизни и творчества Пушкина. 3-е изд. Л., 1931. С. 30—31.
41 Щеголев П. Поэма А. С. Пушкина «Монах». С. 171.
42 Лернер Н. Неизвестная баллада А. С. Пушкина «Тень Баркова» // Огонек. М., 1929. № 5. С. 8—9. В первом томе собр. соч. Пушкина под ред. С. А. Венгерова (СПб., 1907. С. 304) Лернер писал о непричастности Пушкина «к этой довольно посредственной вещи».
выйти в свет в качестве приложения к первому тому академического собрания сочинений поэта. Однако выход издания, предназначенного для специалистов (тираж 200 экз.), не состоялся.
В 1991 г. А. Ю. Чернов в парижском журнале «Синтаксис» высказал предположение об авторстве А. Ф. Воейкова, датировав текст 1834—1835 гг.43 Однако эта гипотеза не нашла подтверждения.44 В последнее время балладу неоднократно переиздавали под именем Пушкина.45 В 1996 г. в журнале «Philo-logika» были опубликованы «Комментарии» Цявловского к балладе, а также контаминированный им текст параллельно с ново-найденным в РГАЛИ списком 1821 г.46 Неразрешенность вопроса в полной мере сказалась в работе над новым академическим собранием сочинений Пушкина. Когда готовился «пробный» том этого издания, редакция приняла точку зрения Цявловского, и «Тень Баркова» намеревались печатать в приложении к собранию сочинений ограниченным тиражом.47 Однако за прошедшие пять лет мнение редакции изменилось. В примечаниях к вышедшему в 1999 г. первому тому этого издания сообщалось, что баллада «будет включена в один из последующих томов, — вероятнее всего, наряду с другими дубиальными текстами».48 В вышедшем в 2004 г. втором томе (книга первая) балладу не напечатали. В промежутке между двумя академическими томами появилось обстоятельное научное издание «Тени Баркова», подготовленное И. А. Пильщиковым и М. И. Ша-пиром.49 В предисловии составители книги сформулировали свою фундаментальную задачу: «Новое издание „Тени Баркова" пре-
43 Чернов А. «Тень Баркова» или еще о пушкинских эротических ножках // Синтаксис. Париж, 1991. № 30. С. 129—164.
44 Шалъман Е. А все-таки это Пушкин!: (Ответ А. Чернову) // Синтаксис. Париж, 1991. № 31. С. 110—118; Лацис А. В поисках утраченного смысла // Три века поэзии русского эроса : Публикации и исследования / Сост. А. Щуплов, А. Илюшин. М., 1992. С. 119—128.
43 См., например: Литературное обозрение. М., 1991. № И. С. 26—27; Барков и барковиана / Сост. предисл. А. Перонов. СПб., 1992. С. 115—122; Три века поэзии русского эроса. С. 62—67 и др.
46 Пушкин А. Тень Баркова: (Контаминированная редакция М. А. Цявловского в сопоставлении с новонайденным списком 1821 г. / Публ., подгот. текста И. А. Пильщикова; Вступ. заметка Е. С. Шальмана // Philologica. М., 1996. Т. 3, № 5/7. С. 133—157; Цявловский М. А. Комментарии / Публ. Е. С. Шальмана; Подгот. текста, примеч. И. А. Пильщикова // Там же.
С. 159—286.
47 См.: Пушкин А. С. Стихотворения лицейских лет. 1813—1817. СПб., 1994. С. 504, 511.
4® Пушкин А. С. Соч.: В 20 Т. СПб., 1999. Т. 1. С. 547.
49 Пушкин А. С. Тень Баркова: Тексты. Комментарии. Экскурсы.
следует сугубо академические цели, не только историко-литературные, но и теоретико-методологические. Оно задумано как первый опыт осуществления текстологической программы, призванной обеспечить максимально возможную аутентичность литературных памятников, которую мы считаем необходимой распространить, в том числе на область орфографии и пунктуации».50 И. А. Пильщиков и М. И. Шапир заново реконструировали текст баллады с учетом двух введенных ими в научный оборот списков 1820-х гг., а также существенно дополнили комментарии Цявловского, не подвергая, как и он, ни малейшему сомнению авторство Пушкина. В рецензии на эту книгу Е. О. Ларионова отметила субъективизм исследователей, выразившийся в произвольной реконструкции текста поэмы-баллады. По мнению Ларионовой, Цявловский был более последователен с точки зрения академической текстологии, когда «положил один из списков в основу своего текста, исправив его искажения и явные ошибки по другим источникам. Так до Цявловского, взяв за основу список П. А. Ефремова, печатал текст пушкинской „ГавриилиадьГ Б. В. Томашевский, так после напечатаны многие тексты большого академического собрания сочинений Пушкина, так печатается, например, „Записка о древней и новой России" Карамзина и целый ряд текстов в современных собраниях классиков».51 Реконструкция И. А. Пильщикова и М. И. Шапира, по мнению рецензента, менее корректна, ибо они, «составив свой текст в буквальном смысле слова по отдельным стихам, на равных правах используя все источники, зачастую принимая единичные чтения того или иного из них, не поддерживаемые больше никакими списками», создали свою собственную модель, более эстетическую по сравнению с любым из имеющихся списков. Собственно в этом ключе составители книги и декларировали свою основную задачу: «Без риска ошибиться можно утверждать, что текста, публикуемого ниже, среди рукописей Пушкина не было никогда — но каждая его строка могла быть написана Пушкиным именно так, а не иначе».52 Относительно авторства Пушкина, Е. О. Ларионова справедливо указала на анонимность прижизненных списков «Тени Баркова», введенных в научный оборот И. А. Пильщиковым и М. И. Шапиром и единственную полноценную подпись: «А. Пушкин» на одном из более поздних шести списков, бывших в рас-
50 Там же. С. 8.
51 Новая русская книга. Критическое обозрение. СПб., 2002. № 2 (13).
52 Пушкин А. С. Тень Баркова: Тексты. Комментарии. Экскурсы. С. 32.
поряжении Цявловского. «Единственным, правда очень серьезным, доводом в пользу возможного авторства Пушкина было и остается свидетельство Гаевского в статье 1863 г.», которого, по мнению Е. О. Ларионовой, «вполне достаточно, чтобы ввести „Тень Баркова" в число дубиальных пушкинских текстов».53 Такова позиция одного из редакторов нового академического собрания сочинений Пушкина. Иная точка зрения на эту проблему у В. М. Есипова, опубликовавшего в 2003 г. на страницах журнала «Вопросы литературы» статью: «Нет, нет, Барков! скрыпицы не возьму...».54 Основная цель этой статьи, как ее формулирует сам автор, — «заново рассмотреть „Тень Баркова" и проверить убедительность аргументации Цявловского, признавшего это анонимное произведение пушкинским».55 В. М. Есипов утверждает, что никаких фактических оснований для этого у его оппонента не было: «Нет автографа, нет копии, авторизованной Пушкиным, нет ни одной копии, относящейся к лицейской поре, а также, как признавал сам Цявловский, „ни в писаниях самого Пушкина, ни в воспоминаниях о нем, кроме приведенных Гаевским рассказов товарищей Пушкина (не названных Гаевским. — В. Е.) по лицею, о балладе нет ни слова"».56 Более того, В. М. Есипов подверг сомнению точность этих «рассказов», отметив, что «значимость их сильно снижается по причине анонимности, а также тем, что дошли они до читателя не напрямую, а через третье лицо (через Гаевского). Кроме того, (...) упомянутые „показания" по существу являются воспоминаниями довольно-таки пожилых людей о событиях полувековой давности (со всеми вытекающими отсюда последствиями)».57 Аберрация памяти и стала, по предположению автора статьи, причиной подмены пушкинского лицейского «Монаха» анонимной «Тенью Баркова»: «...не названные Гаевским лицейские товарищи поэта за давностию лет могли посчитать „Тенью Баркова", ставшей известной им позже, именно „Монаха", отсюда и их утверждения, что „Монах" был написан „в подражание Баркову"».58 Далее, в полемике с Е. С. Шальманом, В. М. Еси -пов отметил методологическую ошибку Цявловского в отношении текстологии. Дело в том, что Цявловский, не сомневаясь в авторстве Пушкина, но признавая ущербность сохранившихся
53 Новая русская книга. С. 52.
54 Есипов В. «Нет, нет, Барков! скрыпицы не возьму...» // Вопросы литературы. М., 2003. № 11—12. С. 51—87.
55 Там же. С. 52.
56 Там же. С. 61.
57 Там же. С. 53.
58 Там же. С. 60.
списков, пытался повысить качество текста и сделать его хотя бы отдаленно похожим на пушкинский: «...сначала из разных редакций был контаминирован текст (исходя из предполагаемого авторства Пушкина), а затем была предпринята попытка доказать это предполагаемое авторство с помощью того же искусственно созданного текста».59 В. М. Есипов же исходит из того, что «Тень Баркова» написал вовсе не Пушкин, а какой-то «посредственный стихотворец». И необходимо сначала атрибутировать текст, а потом уже манипулировать с ним. Так же как и Е. О. Ларионова, автор статьи полагает, что подробно систематизированная и описанная Цявловским ненормативная лексика, которой безусловно свободно владел поэт, ни в коей мере не может служить доказательством его авторства. Как и многочисленные лексические и фразеологические совпадения баллады с лицейскими стихотворениями Пушкина. Тем не менее В. М. Есипов подверг проверке и этот вид анализа Цявловского, отметив его односторонность: «Рассматривались лишь те стихи баллады, которые имели, по его мнению, соответствия в лицейской лирике Пушкина, но совершенно оставлены без внимания те многочисленные случаи, когда лексика баллады существенно отличается от пушкинской». Дополнительное лексическое расследование (без учета ненормативных выражений), предпринятое В. М. Есиповым, принесло следующие результаты: «выражений, вообще несвойственных Пушкину, — 17, слов отсутствующих в Словаре языка Пушкина, — 17, слов, не употреблявшихся Пушкиным в лицейский период творчества, — II».60 Таким образом, шаг за шагом методически расшатывая аргументацию Цявловского и иронически обыгрывая признание И. А. Пильщикова и М. И. Шапира, В. М. Есипов приходит к выводу, что «такого текста («Тени Баркова») „среди рукописей Пушкина не было никогда"».61
Несколько соображений относительно этой очень острой и неоднозначной проблемы. Единственным непререкаемым доказательством авторства Пушкина является, как это отмечается во многих работах, статья В. П. Гаевского. Но, как хорошо показано в статье В. М. Есипова, Гаевский и сам мог оказаться заложником памяти своих информаторов, имена которых он так почему-то и не раскрыл. Вспомним зависший как компьютер недоуменный вопрос тесно общавшегося с ним Ефремова: «Кто же, однако, наговорил ему таких подробностей, которые были
59 Там же. С. 62.
60 Там же. С. 66—67.
61 Там же. С. 87.
приведены при напечатании им отрывков „Тени Баркова"?». А теперь посмотрим, так ли безупречен Гаевский, чтобы на него можно было абсолютно полагаться. «В том же 1816 г., — пишет Гаевский, — в празднование дня основания Лицея Пушкин написал Боже! Царя храни (т. 1, стр. 537), пьесу, напечатанную, в отделе стихотворений неизвестных годов».62 Но ведь хорошо известно, что это произведение коллективное, так оно и печатается в академическом собрании сочинений Пушкина. Но Бог с ним, с коллективным гимном. А как тогда быть с эпиграммой на Жуковского: «Из савана оделся ты в ливрею...», автором которой Гаевский продолжал считать Пушкина.63 И ведь не послушался на сей раз совета М. А. Корфа, которому всегда доверял. А Корф не напрасно советовал Гаевскому выбросить ее из статьи: «Эпиграмму на Жуковского (из берлинского издания) я выключил бы даже и в том (маловероятном) случае, если бы ее пропустила ценсура».64 Ибо Корф понимал, что Пушкин не мог написать столь злую эпиграмму на Жуковского. А Бестужев-Марлинский мог. Предположим, что свидетельство Гаев-ского об авторе этой эпиграммы было единственным и можно было подобрать параллели в лексике и фразеологии с пушкинскими стихами. Тогда, если следовать логике, надо и эпиграмму на Жуковского печатать в собрании сочинений Пушкина как дубиальную. Относительно списков «Тени Баркова», нельзя не согласиться ни с Е. О. Ларионовой, ни с В. М. Есиповым. Авторитетных списков нет. Все они находятся в составе эротически-порнографических сборников. Прижизненные списки анонимны, а списки второй половины XIX в. подписаны разными именами: Баркова, Языкова, и только один из них — Пушкина, что, возможно, объясняется поздним происхождением списка. В Пушкинском Доме хранятся два списка «Тени Баркова». Один из них (неполный и без подписи) в сборнике красного кожаного переплета с золотым обрезом: «Стихотворения 1832 года» принадлежал П. Е. Щеголеву и был подарен им Б. Л. Мод-залевскому, от которого и поступил в Пушкинский Дом.65 Другой, более поздний — в сборнике «Эротика», из собрания Г. В. Юдина, подписан: «Павлушка Ерник».66 Может быть, это и есть подлинный автор «Тени Баркова»!..
62 Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения. С. 364.
63 Там же. С. 363.
64 Лернер Н. О. Письмо бар. М. А. Корфа к В. П. Гаевскому о Пушкине // Пушкин и его современники. СПб., 1908. Вып. 8. С. 24.
65 ПД, С. X, ОП. 2, № 5, С. 206—208.
66 Там же, № 7, л. 63 об.—73.
* * *
Аналогичная история, когда стихотворение, при жизни Пушкина считавшееся в рукописных сборниках анонимным, а впоследствии было ему приписано, произошла с небольшим экспромтом «Очеса — чудеса...». В рукописном сборнике с копиями стихотворений А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, В. А. Жуковского и др., заполнявшимся в 1820—1830-е гг. Н. И. Ильиным (сборник поступил в Пушкинский Дом от лицеиста XXXIV курса А. А. Ильина), оно озаглавлено: «Экспромт. На девиц нынешнего света».67 Подписи под стихотворением нет. Последние два стиха неприличного содержания зашифрованы справа налево.
Экспромт
На девиц нынешнего света
Очеса,
Чудеса;
Под глазами
Небеса;
Волоса как леса, Ниже задницы коса; Бедра круче колеса; В тальи точно как оса, А филейные мяса Оттопырились комса.
асарк яом тор в енм ысс асор яаксйам тедуб
Более позднюю запись этого экспромта, приблизительно 1840-х гг. (и тоже анонимную), можно найти в рукописном сборнике М. П. Галактионова.68 В печати впервые с сообщением об этом стихотворении выступил в 1880 г. П. А. Ефремов. 69 В примечаниях ко второму тому собрания сочинений Пушкина издатель, со слов П. П. Вяземского, признал экспромт, который он назвал пятистишием, несомненно пушкинским, датировал 1830 г. и напечатал всего три строки, ссылаясь на неприличное содержание. Позднее в примечаниях к восьмому тому суворин-ского издания Пушкина Ефремов привел расширенный вариант экспромта.70 Примерно в это же время в руках В. Я. Брюсова
67 пд, ф. 244, ОП. 8, № 32, л. 20 об.
68 Там же, № 80, Л. 8.
69 Пушкин А. С. Соч./ Под ред. П. А. Ефремова. СПб., 1880. Т. 1. С. 439; 1882. Т. 2. С. 418.
70 Пушкин А. С. Соч./ Под ред. П. А. Ефремова. СПб., 1905. Т. 8. С. 270.
оказался старинный рукописный сборник, где рядом со стихотворением была помета: «Записано со слов князя П. А. Вяземского». Брюсов предположил более раннее происхождение экспромта, адресатом которого он назвал Истомину, и впервые напечатал все десять строк, правда со значительными купюрами в приложении к своей книге «Письма Пушкина и к Пушкину».71 Брюсов сомневался в принадлежности этого стихотворения Пушкину. В издаваемом собрании сочинений Пушкина он, сократив несколько многоточий, поместил его среди дубиальных стихотворений 1830 г. В примечании он отвел адресата и указал источник текста — список П. И. Бартенева.72 С большим доверием отнесся к этому источнику Н. О. Лернер, напечатавший «Очеса — чудеса...» в шестом томе собраниия сочинений Пушкина под редакцией С. А. Венгерова.73 Впоследствии стихотворение было исключено из корпуса произведений Пушкина. В большом академическом издании оно входит в список произведений, ошибочно приписывавшихся Пушкину в наиболее авторитетных изданиях.
•к -к *
Перу Пушкина долгое время приписывались четыре шуточных экспромта (одно четверостишие и три двустишия) скабрезного содержания:
Авдотья Яковлевна пахнет:
Да что ж у ней воняет? Пах? — Нет.
Мы наслаждение удвоем, И взявши в руки свой уд, воем.
День блаженства настоящий Дева встретит наконец. Час пробьет и на стоящий Дева сядет на конец.
Дева, ног не топырь Залетит нетопырь.
Рукопись с этими стихами до революции хранилась у П. С. и Н. П. Киселевых, сына и внука приятеля Пушкина С. Д. Ки-
71 Письма Пушкина и к Пушкину. М., 1903. С. 156.
72 Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 3 т., 6 ч. М., 1919. Т. 1. С. 338.
73 Лернер Н. О. Новые приобретения Пушкинского текста // Пушкин. Соч. / Под ред. С. А. Венгерова. Пг., 1915. Т. 6. С. 196.
селева. В настоящее время она находится в Пушкинском Доме.74 Текст записан на листе бумаги с водяным знаком «Л. М. 1827». Дата и подпись отсутствуют. Внизу под текстом — карандашная помета рукой неустановленного лица: «Написано собственною рукою А. С. Пушкина 1826—1830». На обороте листа сохранились следы от приклеивания к зеленому картону. Впервые эти экспромты напечатал в 1903 г. со значительными купюрами В. Я. Брюсов.75 В собрание сочинений Пушкина экспромты (тоже с купюрами) ввел Н. О. Лернер, уточнивший датировку «этих рифмованных дурачеств — 1827—1829 годы, когда Пушкин и С. Д. Киселев, оба еще холостые, щедро платили дань молодости».76 Чуть позже под названием: «Игра рифмами» их включил в собрание сочинений Пушкина и Брюсов, датируя 1827—1828 гг.77 Присутствие автографа оказало магическое действие не только на Лернера и Брюсова, но и на последующих издателей. Шуточные экспромты вошли в собрания сочинений Пушкина изданий «Красной Нивы»78 и
ГИХЛ.79
В середине 1930-х гг. Л. Б. Модзалевский провел экспертизу почерка автографа. Он пришел к выводу, что «рукопись с этими шуточными стихами писана рукою Льва Сергеевича Пушкина, почерк которого уже не раз вводил в заблуждение специалистов, вследствие своего разительного сходства с почерком его брата. Нет сомнения в том, что и самые стихи принадлежат Льву Пушкину, большому любителю литературы, „презревшей печать", и упражнявшемуся вместе с С. А. Соболевским и И. П. Мятлевым в писании подобных стихотворений».80 Повторная экспертиза, проведенная в 1950 г. Б. В. Томашев-ским, подтвердила атрибуцию Л. Б. Модзалевского (см. акт №201 в деле фонда № 244 Рукописного отдела Пушкинского Дома). Таким образом, четыре экспромта были окончательно исключены из корпуса текстов поэта. В большом академическом издании они входят в список произведений, ошибочно приписывавшихся Пушкину в наиболее авторитетных изданиях.
74 ПД, ф. 244, ОП. 20, № 130.
73 Письма Пушкина и к Пушкину. С. 157.
76 Лернер Н. О. Новые приобретения Пушкинского текста. С. 195.
77 Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 3 т., 6 ч. Т. 1. С. 291.
78 Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 6 т. М.; Л., 1930. Т. 2. С. 77—78.
™ Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 6 т. М.; Л., 1931. Т. 2. С. 239—240.
80 Модзалевский Л. Б. Мнимые экспромты Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Т. 1. С. 219—220.
* * *
Обратный пример: экспромт, который долгое время считался непушкинским, или по крайней мере принадлежность его Пушкину вызывала серьезные сомнения, теперь печатается в основном корпусе собрания сочинений поэта. Речь идет о четверостишии:
Накажи, святой угодник, Капитана Бороздну, Разлюбил он, греховодник, Нашу матушку п.... у.
История создания этой эпиграммы была рассказана И. П. Ли-пранди в его «Записках о Пушкине». По утверждению мемуариста, «поводом к известному четверостишию, экспромтом сказанному Пушкиным», послужили криминальные события, происшедшие в военных поселениях Бендер во время пребывания поэта в Кишиневе и произведшие на него сильное впечатление: «Здесь егерский капитан Сазонович был оскоплен и, соделав-шись ярым последователем этой чудовищной секты, увлек в оную юнкера и несколько солдат (до тридцати!) своей роты. Он был судим и сослан в Соловецкий монастырь. Другой капитан, Бороздна, в Бендерах же, в противоположность товарищу своему Сазоновичу, предался содомитству и распространил оное в своей роте. Он также был судим и подвергся наказанию».81 Читавший рукопись Липранди В. П. Горчаков рядом с пушкинским экспромтом карандашом пометил: «Это было в 22 году составлено и прочтено на квартире Пущина».82 Впервые опубликовавший воспоминания Липранди в «Русском архиве» П. И. Бартенев исключил эпиграмму по цензурным соображениям.83
Автограф этого экспромта неизвестен. Но имеются многочисленные списки с незначительными разночтениями текста. Три из них в настоящее время считаются утраченными. Начнем с них.
1. Список, бывший в распоряжении Н. П. Огарева, имел заглавие: «Бороздину» и соответственно 3-я строчка читалась: «капитану Борозду». По этому списку экспромт впервые был напечатан с именем Пушкина в 1861 г. в Лондоне.84
2. Список, бывший в распоряжении Н. В. Гербеля, заглавия не имел. По этому списку экспромт был напечатан в 1861 г. в
81 ПД, ф. 244, ОП. 17, № 122, л. 171 об.—172.
82 Там же, л. 172.
83 Русский архив. 1866. Стб. 1462.
84 Русская потаенная литература XIX столетия. Лондон, 1861. С. 91.
Берлине.85 В примечании сообщалось, что «эпиграмма написана Пушкиным на официальной бумаге, заключавшей в себе мнение санкт-петербургского митрополита по делу капитана Борозды, судимого за мужеловство».86
3. Список в сборнике «Всякая всячина», ч. 2 под заглавием «Экспромт». Сборник хранился в ГИМ в собрании П. И. Щукина.87
Десять списков этого экспромта дошли до наших дней:
1) Тетрадь Бобятинского (Бабятинского) в деле 1828 г. «о разных неблагонамеренных сочинениях, открытых в г. Харькове и военном поселении Слободско-Украинского отряда» (ПД, ф. 244, оп. 8, № 103, л. 164) — под заглавием: «К к.... Б....», с подписью: «Ал. Пушкин».
2) Тетрадь И. П. Липранди в составе его «Записок о Пушкине» (наборная рукопись с замечаниями В. П. Горчакова и редакторскими пометами П. И. Бартенева —
ПД, ф. 244, оп.17, № 122, л. 172).
3) Запись неустановленного лица (А. К.) на форзаце книги: La pucelle d'Orléans. Geneve, 1780 (Библиотека ПД) — без заглавия, с подписью: «Пушкин».
4) Тетрадь Н. С. Тихонравова (РГБ, ф. 299, on. 1. ед. хр. 318, Л. 19).
5) Тетрадь M. Н. Лонгинова—С. Д. Полторацкого — список под заглавием: «Экспромт» (РГБ, ф. 233, Полт., к. 162, ед. хр. 1 (кн. 1), л. 90 об.).
6) Сборник Александрова — список под заглавием: «Резолюция» (ПД, ф. 244, ОП. 8, № 92, л. 36 об.).
7) Тетрадь Якушкина — список под заглавием : «На Бо-роздну» (ПД, ф. 244, оп. 8, № 60, л. 6 об.).
8) Тетрадь Дашкова — список без заглавия (ПД, ф. 244, оп. 8, № 34, л. 64 об.).
9) Список Ефремова — в настоящее время находятся в собрании Б. В. Томашевского.
10) «Сборник разных неизданных сочинений в стихах и прозе. Том I», принадлежавший А. И. Стригоцкому, обер-секретарю четвертого департамента Правительствующего Сената (ПД, ф. 265, оп. 3, № 22).
В России эпиграмма долгое время не печаталась. В собрание сочинений ее впервые включил В. Я. Брюсов — под загла-
85 Стихотворения А. С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений: Дополнения к 6 томам петербургского издания. С. 121.
86 Там же. С. 235.
87 ГИМ, собр. П. И. Щукина. Старый шифр: Щук. 613, л. 21—22.
вием: «Капитану Борозде», как стихи «напечатанные в сборнике Огарева (...) с именем Пушкина, но вряд ли ему принадлежащие».88 М. А. Цявловский ввел эпиграмму в академическое собрание сочинений Пушкина, напечатав ее по записи неустановленного лица на форзаце книги: La pucelle d'Orléans. Geneve, 1780. Эпиграмма датируется январем—апрелем 1822 г. на основании мемуаров И. П. Липранди и пометы В. П. Горчакова на полях его рукописи. Верхняя граница датировки определяется по дате отъезда из Кишинева П. С. Пущина, на квартире которого была сочинена эпиграмма. Согласно воспоминаниям П. И. Долгорукова, переезд Пущина в Одессу по причине его отставки произошел после 28 апреля 1822 г.89 Для уточнения датировки, по свидетельству Т. Г. Цявловской, «были просмотрены приказы по 2-й армии, хранящиеся в Военном отделе РГБ, но ничего относящегося к этому делу не обнаружилось. В Военно-историческом архиве выявлен только послужной список капитана Бо-роздны 1816 г., из которого видно, что он был участником Бородинского боя. К сожалению, дело Бороздны в 1950-х гг. было отдано в Ленинградском филиале Военно-исторического архива в макулатуру и уничтожено».90
При жизни Пушкина четверостишие получило широкое распространение в военной среде. В тетради, находившейся у прапорщика Бобятинского 3-го батальона 25 егерского полка оно записано вместе с «Одой Вольность», озаглавленной здесь «Свобода», стихотворением «Я люблю вечерний пир...» под заглавием «Экспромт» и другими стихотворениями Пушкина, а также приписанными ему. Тетрадь Бобятинского, названная «Собрание стихотворений новейших авторов», заполнялась начиная с 20 марта 1824 г. В самом конце июля 1827 г. она была отобрана у Бобятинского, показавшего, что найденная в его бумагах тетрадь «принадлежит кадету Московского корпуса Бела-ге, забытая им у меня при выезде из С.-Петербурга». Впоследствии тетрадь была подшита к «Делу о разных неблагонамеренных сочинениях, открытых в г. Харькове и военном поселении Слободско-Украинского отряда».91
В новом академическом собрании сочинений Пушкина эпиграмма печатается по тексту в тетради Липранди.
88 Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 3 т., 6 ч. Т. 1. С. 208.
89 См.: Долгоруков П. И. 36-й год моей жизни, или Два дни ведра на 363 ненастья // Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 359.
90 Летопись жизни и творчества Пушкина. М., 1999. Т. 1. С. 502.
91 ПД, ф. 244, оп. 8, № 103.
•к ± ic
В альбоме С. А. Соболевского «Avant les voyages» после списка пушкинской поэмы «Гавриилиада» рукой владельца альбома записан экспромт скабрезного содержания:
Знать хотите ль, господа, Как живет наш славный Пушкин, Знать хотите ль, господа, Так пожалуйте сюда!
Тянет (...) он до пупка, Заголясь, у всех окошек Голый пляшет трепака, В жопе ищет мандавошек.
Знать хотите, и проч. 92
Текст датирован здесь, так же как и отрывок: «А в ненастные дни...» на обороте этого листа, 1827 г. Еще один список этого экспромта под заглавием: «Песня» находится в тетради M. Н. Лонгинова—С. Д. Полторацкого. В примечаниях Лон-гинов отметил: «Эту песню Пушкин написал для одной девки, Лизы, которую он в 1827 году возил из Петербурга в Михай-ловское. Он был тогда в ужасной моде и молодежь ходила к ней беспрестанно, любопытствуя узнать что-нибудь о модном поэте. Лиза пела эти стихи и потом сам возвратившийся в Петербург Пушкин распевал с ней эту шуточную песню».93 По жанру это песня, состоящая из двух куплетов с рефреном в виде первой строки. Поскольку куплеты в альбоме обрываются на рефрене, песня могла иметь продолжение. Возможно, это был переделанный вариант солдатской песни. Об одной такой песне П. И. Бартенев со слов А. О. Россета записал: «Пушкин, играя в банк, заложит бывало руки в карман и припевает солдатскую песню с заменой слова солдат: Пушкин бедный человек, Ему негде взять. Из-за эвтого безделья Не домой ему ид-тить...».94 Экспромт «Знать хотите ль, господа...», по утверждению М. А. Цявловского, собирался опубликовать Н. Ф. Бель-чиков. В дневнике Цявловского есть запись от 1 января 1925 г.: «Печатает он (Н. Ф. Бельчиков) и похабную пустяковину „Знать хотите ль, господа", которую я знаю по сборнику Полторацкого—Лонгинова (в Рум.(янцевском) Музее) лет 10 и которую не решался печатать из-за похабства. В подлинности
92 Там же, оп. 17, № 136, л. 420.
93 РГБ, Полт. 162.1 (кн. 1), л. 125 об.
94 Русский архив. 1899. Кн. 2. С. 356.
ее я не сомневаюсь. Что-то скажут старые девы Саводник и Пиксанов?».95 Но и Бельчиков не решился печатать этот текст. Впервые его опубликовал М. В. Строганов. Разделяя мнение Цявловского о принадлежности этого стихотворения Пушкину, Строганов предложил включить его в собрание сочинений поэта.96
•к -к *
В единичных случаях Пушкину приписывали поэму А. И. Полежаева «Новодевичий монастырь, или Приключение на Воробьевых горах» (Сборник Прасковьи Копытовой «Для списывания разных разностей по собственному выбору 1833 года июня X дня. В четверг — в минуту ужасной грозы» — ПД, ф. 244, оп. 15, № 38, л. 53—65), эротические стихотворения 1823 г., ранее хранившиеся в архиве П. П. Вяземского: «Когда зовет тебя Венера...», «Не понимаю я Сократа...» (Там же, № 39, л. 2—3), экспромт «Прощание с диваном» (Там же, оп. 8, № 32, Л. 156 Об.; № 33, Л. 19) И др.
А. В. Дубровский
95 Цявловский М., Цявловская Т. Вокруг Пушкина. М., 2000. С. 68—69.
96 Строганов М. В. О Пушкине : Статьи разных лет. Тверь, 2003. С. 146—148.
