CC BY
116
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ РОССИИ
УДК 94(47) «132/133»:745/749
Н. А. Петрова
Митрополит Феогност и псковско-новгородские церковные взаимоотношения
В статье исследуется проблема управления митрополией Киевской и всея Руси во время святительства митрополита Феогноста. Автор рассматривает этот вопрос на основе анализа псковско-новгородских церковных отношений во второй половине 20-х-начале 30-х гг. XIV в.
На основе событий региональной истории делается вывод о том, что управление церковью, осуществляемое Феогностом, определялось, прежде всего, нормами канонического права и традиционной для патриархата политикой, направленной на сохранение централизованного управления церковью, а не личными предпочтениями и симпатиями по отношению к Великому князю Московскому.
The article considers the issue of administering the Kievan Metropolia and the Church of Rus under Metropolitan Theognostus. The author’s analysis is based on the study of the church relationships between Pskov and Novgorod from the 2nd half of the 1320s till the beginning of the 1330s.
On the basis of the regional history it is deduced that the manner of Church administration chosen by Theognostus was determined by the rules of canon law and traditional patriarchal policy aimed on preserving the centralized Church administration, rather than personal preferences and affection towards the Grand Prince of Moscow.
Ключевые слова: Средневековая Русь, Северо-Западная Русь XIV в., Северо-Восточная Русь XIV в., Великое княжество Литовское, Константинопольский патриархат, митрополия Киевская и всея Руси, новгородское архиепископство, церковное управление.
Key words: medieval Rus, northeastern Russia in the 14th century, northwestern Russia in the 14th century, Velikoe Kniazhestvo Litovskoe, Grand Duchy of Lithuania, Patriarchate of Constantinople, Metropolia of Kiev and of All Rus, archdiocese of Novgorod, Church administration.
В эпоху средневековья границы церкви и «гражданского» общества совпадали, а социально-политические и культурные процессы взаимообуславливали друг друга. Поэтому анализ исторических событий и явлений средневековья невозможен без рассмотрения церковного и мирского начал общественной жизни эпохи в их тесном взаимодействии.
© Петрова Н.А., 2013
В историографии сформировалось традиционное представление о том, что церковь и ее глава митрополит Киевский и всея Руси были верными сторонниками великих князей Московских, что явилось одним из факторов, предопределивших возвышение Москвы как общерусского политического центра [11, с. 225; 15, с. 305; 43, с. 49].
Однако полагаем, что деятельность митрополита Киевского и всея Руси определялась не политическими симпатиями, а, прежде всего, нормами канонического права и традиционной для константинопольского патриархата политикой, направленной на усиление административного контроля над митрополией Киевской и всея Руси, на противостояние центробежным тенденциям и сохранение единства митрополии как части «византийского содружества» [26, с. 390-391].
Последовательным проводником византийской политики являлся митрополит Феогност. Участие иерарха в жизни псковской вечевой общины стало практическим воплощением этой политики.
Псков являлся составной частью Новгородской епархии, церковное управление здесь осуществлял новгородский владыка. Архиепископ пользовался большим авторитетом, все клерикальные дела области находились в его ведении, от него же зависело экономическое управление епархией. Владыка обладал правом суда над церковными людьми и разбирательства по некоторым гражданским делам. Помимо этого, в ХШ-ХМ вв. в ведение главы епархии перешли некоторые внешнеполитические функции: регулирование отношений с другими странами и русскими князьями, заключение и утверждение договоров. К 30-м гг. XIII в. в крупных городах русских епархий появился владычный наместник, который осуществлял управление от имени главы местной церкви. Заботясь о своей пастве, владыка совершал регулярные объезды территории епископии, осуществлял суд, получал полагающиеся ему пошлины, «подъезды», рукополагал священников, освящал храмы и участвовал в богослужениях, а в период между этими визитациями управление областью осуществлял его наместник [49, с. 40, 42, 44-45; 50, с. 7073, 93, 99].
Вопрос о появлении института владычных наместников на территориях, подвластных Новгородской церкви, из-за отсутствия данных письменных источников решается на основе анализа сфрагистического материала. Традиционным типом анонимных владычных печатей Новгорода, прикладывавшихся от имени архиепископа его уполномоченными, были буллы, несущие на лицевой стороне изображение креста, а на оборотной - поясное изображение Богоматери «Знамение». Имеющиеся сегодня в распоряжении исследователей данные свидетельствуют о том, что в конце XIII в.
постоянные представители новгородского архиепископа были в Ладоге и Торжке [4, с. 190-192; 52, с. 79; 24, с. 205-216].
Вероятно, в Пскове институт представителей архиепископа формировался по аналогии с таким же учреждением в других областях новгородской епархии, о чем свидетельствует традиционный тип владычных печатей, использовавшихся в канцелярии псковского наместника архиепископа.
Обращаясь к анализу псковских печатей, связанных с владычным наместничеством, Н.П. Лихачев полагал, что к началу XIV в. этот властный институт церкви в городе на берегах р. Великой уже существовал [21, с. 234]. В целом это мнение разделили С.В. Бе-лекций [2, с. 79; 3, с. 83] и А.Е. Мусин [27, с. 274-275]. Последний предположил, что владычное наместничество в Пскове существовало с конца XIII в., и эту должность занимали настоятели Миро-жского монастыря [27, с. 274-275].
Согласно наблюдениям В.Л. Янина, институт представителей архиепископа в Пскове появился в первой половине XIV в. [51, с. 252-254]. С этими выводами согласились И.К. Лабутина, О.К. Во-лочкова, В.И. Лабутин [20, с. 226-227].
Возможно, владычные наместники появились в Пскове одновременно с учреждением этого института в Ладоге и Торжке в конце XIII в. - самом начале XIV в. На это указывают не только данные сфрагистики, но и то, что первые упоминания о конфликтах псковичей с их владыкой относятся к началу XIV в. [40, с. 88].
Причинами конфликтов было то, что Псков с последней трети XIII в. стремился к политическому обособлению от Волховской столицы1, одновременно пытался ограничить влияние новгородцев в области организации церковного управления. Псковичи настаивали на том, чтобы должность наместника архиепископа занимал представитель местной общины, и таким образом влияние новгородцев в церковных делах Дома Святой Троицы было бы ограничено регулярными визитами главы епархии. Эти устремления псковичей приводили к «немирьям» с новгородским владыкой. Первый известный нам конфликт Пскова с архиепископом Феоктистом произошел в 1307 г. [40, с. 88]. Впоследствии такие «немирья» стали довольно частым явлением, в продолжение всего XIV в. они влияли на политику этой вечевой общины Северо-Западной Руси, ее взаимоотно-
1 Эти устремления мы связываем с тридцатитрехлетним княжением в Пскове Довмонта-Тимофея (1266-1299 гг.). В годы его правления в общественно-политической жизни этой вечевой общины появляются новые явления -стремление к обособлению от Новгорода, определяются основные интересы и направления как внутренней, так и внешней политики Пскова, отстаивая которые жители этого города действовали самостоятельно, противопоставляя себя не только силе князей «низовских» земель, но и Новгорода.
123
шения с Новгородом, а также Великими князьями Литовскими и Владимирскими.
Так, социально-политическая эволюция псковской вечевой общины происходила параллельно с изменениями в области организации церковного управления Псковом и формирования института владычного наместничества.
15 августа 1327 г. в Твери произошло знаменитое антиордын-ское восстание [34, с. 98, 341; 37, с. 138; 28, с. 92; 30, с. 198; 46, с. 28-29; 17, с. 121; 7, с. 216; 13, с. 60-61]. Великий князь Тверской Александр Михайлович, в то время также владевший ярлыком на главный город Северо-Восточной Руси - Владимир-на-Клязьме, бежал из города и был принят в Пскове и посажен там на княжеский стол [34, с. 98, 341; 35, с. 260-261; 36, стб. 43-44, 416-417; 39, с. 16; 40, с. 23, 90-92]. Этим псковичи противопоставили себя Новгороду, что явилось проявлением центробежных устремлений этой общины.
Но в 1329 г. под давлением подошедшего к границам Псковской земли объединенного московско-новгородского войска во главе с Иваном Калитой, выполнявшим распоряжение хана Узбека «искати князя Александра» [34, с. 98, 341], а также отлучения от церкви, наложенного митрополитом Феогностом на всю общину Пскова и их князя, Александр Михайлович ушел из города через Ливонию в Литву, где прожил полтора года [35, с. 263; 39, с. 17; 40, с. 23, 91-92].
Действия иерарха в 1329 г. в историографии оцениваются как проявление дружественной по отношению к Ивану Даниловичу Калите политики [11, с. 225; 15, с. 305; 43, с. 49]. Однако Н.С. Борисов объясняет позицию митрополита в 1329 г. тем, что архиерей выполнял приказ «царя», т. е. хана Узбека [8, с. 49].
Подчеркнем, что мера, предпринятая Феогностом, была чрезвычайной: псковичи и Александр Михайлович отлучались от церкви, им запрещалось участвовать в таинствах, значит, богослужения прекращались, и храмы закрывались. По канонам церковного права такое решение является дисциплинарным и носит временный характер. Оно действует до тех пор, пока отлученные не покаются и не исправятся, в отличие от анафемы оно не требует соборного решения, а принимается главой епископата. В данном случае решение было принято митрополитом как наиболее авторитетным церковным лицом, оказавшимся в это время в Новгороде. Мы не склонны усматривать в этом акте «воплощение на практике кидемониальных прав митрополита» [44, с. 55], полагаем, что это позиция обоих иерархов.
Тем не менее для отлучения крупной влиятельной городовой общины должны были быть достаточные основания, а не простая просьба Ивана Даниловича.
Во-первых, отказавшись выдать Александра Михайловича, псковичи воспротивились власти и авторитету их непосредственного пастыря - архиепископа Моисея, который во главе новгородского посольства обратился к псковичам с требованием выдать князя-беглеца [36, стб. 44, 417; 39, с. 16; 40, с. 23, 91-92], а это нарушало сложившиеся нормы взаимоотношений членов церковной общины с их главой. Во-вторых, власть ордынского правителя на Руси рассматривалась как власть «царя», данная от Бога, что предполагало подчинение его воле [26, с. 384; 12, с. 136-137; 42, с. 111]. В-третьих, между Ордой и Византийской империей существовали союзнические отношения [32, с. 481]. В-четвертых, псковичи отказались подчиниться власти Великого князя Владимирского, что также противоречило политике патриархата, который последовательно поддерживал великокняжескую, но не московскую власть в СевероВосточной Руси [32, с. 485-486]. Все это давало Феогносту право отлучить псковичей и их князя от церкви. Эта позиция совпала с интересами Ивана Даниловича и новгородцев.
В следующий раз митрополит Киевский и всея Руси принял участие в жизни псковской вечевой общины в 1331 г., когда псковичи при поддержке Великого князя Литовского Гедимина предприняли попытку открытия собственной епископской кафедры, что являлось проявлением псковско-новгородских церковных противоречий в вопросах организации церковного управления.
Из летописных записей за 1331 г. мы узнаем о том, что новгородцы выбрали себе нового архиепископа, который для поставле-ния поехал на Волынь, где в это время находился митрополит Феогност [34, с. 343-344; 35, с. 264]. Но когда новгородцы прибыли во Владимир Волынский, они встретилось с неожиданным требованием Пскова об открытии отдельной от Новгорода епископии, поддержанным послами великого князя Литовского: «приихаша послове изъ Плескова от князя Александра, и от Гидимена послове, и от всех князеии литовьскых к митрополиту и приведоша со собою Ар-сениа, хотяще его поставити на владычество въ Плесковъ, не потворивше Новагорода ни во чтоже, възнесошася высокоумъемъ своимъ. Но богъ и святая Софея низлагаеть всегда же высокыя мысли, зане плесковици измениле крестъное целование к Новуго-раду, посадиле собе князя Александра из литовъскыя рукы. Арсении же со плесковици поиха посрамленъ от митрополита из Волыньскои земли», - сообщает Новгородская Четвертая летопись [35, с. 264]. Таким образом, псковичам не удалась попытка получить церковную независимость.
Подчеркнем, что это не ординарное явление в истории псковско-новгородских церковных взаимоотношений. События, описанные в летописной статье под 1331 г., затрагивали помимо псковских
и новгородских интересов, интересы Литвы и Великого княжества Владимирского, а также митрополии Киевской и Всея Руси в целом. Если разрешение вопроса об организации владычного наместничества в Пскове в пользу жителей этого вечевого города только ограничивало власть архиепископа в пределах епархии, то возникновение новой церковной области выводило бы Псков из-под юрисдикции архиепископа, а удовлетворение митрополитом этой просьбы в дальнейшем могло привести к нарушению церковного единства русских земель, объединявшихся вокруг двух политических центров - Вильно и Москвы.
Обращаясь к анализу событий 1331 г., как дореволюционные и советские историки, так и современные исследователи писали о том, что псковичи стремились добиться церковной независимости от Новгорода посредством открытия самостоятельной епископской кафедры [6, с. 64, 245-246; 18, с. 266-267; 29, с. 103; 37, 141-142; 33, с. 390-396; 48, с. 503-504; 47, с. 64; 19, с. 7; 25, с. 207-217; 9, с. 247-251; 45, с. 165-168]. В отличие от своих коллег А.Е. Мусин писал о том, что сообщение летописи о попытке открытия псковской епископии является «своеобразной интерпретацией событий новгородским книжником» [27, с. 277]. Исследователь предположил, что целью псковского посольства, поддержанного Гедимином и литовскими князьями, являлось не открытие новой кафедры, а утверждение на новгородском архиепископстве своего ставленника, которым являлся Арсений [27, с. 277]. А.Е. Мусин подчеркнул, что «современникам были хорошо известны все трудности перекройки епархиальных границ, которой препятствовали нормы церковного права» [27, с. 277].
Полагаем, что события 1331 г. следует рассматривать в тесной связи с тем, что происходило в 1327-1329 гг. в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Известно, что в 1331 г. Александр Михайлович Тверской вернулся в Псков из Литвы, где прожил полтора года. Летописные данные не дают возможности определить точнее дату возвращения князя, по-видимому, это произошло незадолго до отправления посольства на Волынь, а может быть, стало одной из причин этого посольства. Принятие через полтора года беглого князя, лишенного своей «отчины», т. е. Тверского стола, еще и отлученного от церкви - акт абсолютно самостоятельный, свидетельствующий о зрелости псковской общины, стремившейся к независимости как в организации внутреннего управления, так и в проведении внешней политики; в условиях христианского средневекового общества - неординарный. Отправив посольство к Феогно-сту, псковичи проявили себя как самостоятельная община.
Вопреки мнению А.Е. Мусина полагаем, что целью псковского посольства к митрополиту было открытие самостоятельной епи-
скопской кафедры. Нет никаких данных, свидетельствующих в пользу предположения историка о том, что Арсений являлся псковским ставленником на архиепископскую кафедру, а новгородский книжник «интерпретировал» это как попытку к автокефалии. Относительно изменения границ церковных областей еще в Правилах митрополита Иоанна, написанных в начале XI в., содержится положение: «Иже оучастить епископью свою по земли тои, паче кде многъ народъ и людие и гради о немже се тщание и попечение и намъ любезно мниться се быти; боязньно же; но обаче и первому столнику рускому изволиться и сбору страны всея тоя невъзбранно да будеть» [31, стб. 19]. Правила Иоанна были включены уже в первоначальный состав древнерусской Кормчей книги [49, с. 165]. Современники их хорошо знали. Считаем, что опираясь на это положение, псковская община решила добиваться открытия собственной кафедры, что указывает на определенный уровень ее самоопределения как независимой городовой общины, а также на серьезные разногласия с Новгородом, выразившиеся в стремлении к церковной независимости от архиепископа. Второй раз жители Пскова предпрняли попытку учреждения своей епархии только в 1463 г. в условиях конфликта с новгородцами при поддержке Великого князя Владимирского и Московского, но также безрезультатно [39, с. 69-71; 40, с. 53, 157-159]. Отметим, однако, что, руководствуясь тем же Правилом, митрополит Феогност отказал жителям Пскова: разделение епархии противоречило нормам церковного права, так как Псковская земля была небольшой и управление ею мог осуществлять новгородский архиепископ.
Итак, целью посольства псковичей к митрополиту были переговоры об учреждении новой епископии. Для реализации столь амбициозного плана жителям Пскова необходим был покровитель, обладающий властью и авторитетом, способный обеспечить поддержку и защиту. Это мог быть либо великий князь Владимирский, либо великий князь Литовский. Псковская городовая община опиралась на поддержку Литвы, поэтому во Владимир Волынский приехали «послове изъ Плескова от князя Александра, и от Гидимена послове, и от всех князии литовьскых» [34, с. 342].
Отметим, что, поддерживая Псков и его жителей, Великий князь Литовский преследовал свои цели. Вопрос о крещении Литвы для Гедимина был средством политического маневрирования. В 13231324 гг. он активно проводил кампанию, направленную на укрепление связей с Римским папой [5, с. 78-79; 1, с. 64; 41, с. 194-198, 201-202; 14, с. 113]. Однако в состав Великого княжества Литовского входили русские земли, и постепенно среди литовцев, прежде всего князей и их приближенных, распространялось православие. Все это способствовало тому, что Гедимин стал предпринимать по-
127
пытки открыть у себя собственную православную митрополию, что удалось сделать в 1317 г. Литовским митрополитом стал Филофей. Митрополия включала в себя только две епископии - Полоцкую и Туровскую. Она, правда, существовала недолго: после смерти Филофея, около 1330 г., митрополит Феогност, который являлся последовательным сторонником сохранения единства митрополии Киевской и всея Руси как части Византийской ойкумены, настаивая на том, что в Литве мало христиан и потому она не может быть самостоятельной церковной единицей, добился ее упразднения [22, с. 56-58; 38, с. 56-58; 15, с. 313-314; 33, с. 389-390; 16, с. 12]. Но Гедимин продолжал попытки восстановления литовской митрополии. А непрерывная борьба с рыцарями позволяла этому князю позиционировать себя как защитника православия, что должно было способствовать укреплению авторитета Гедимина среди православного населения тех земель, которые входили в Великое княжество Литовское, а также упрочнению союза с Псковом. Поэтому желание псковичей обособиться от Новгорода в области церковного управления встретило поддержку со стороны великого князя Литовского, стремившегося сохранить и упрочить позиции Литвы в этом вопросе. К тому же «свой» псковский епископ в будущем мог поддержать притязания Гедимина на открытие литовской митрополии. Полагаем, что в качестве аргумента в пользу открытия отдельной от Новгородского архиепископства владычной кафедры литовский правитель и жители Пскова могли привести тот факт, что распространению православия в Великом княжестве Литовском способствовала миссионерская деятельность приглашенных из Пскова священников. А создание Псковского епископства, как отмечал митрополит Макарий, благоприятствовало бы миссионерской деятельности в Литве [23, с. 28]. Поэтому в 1331 г. к митрополиту Феогносту на Волынь было отправлено представительное посольство от Ге-димина.
В записях Феогноста об избрании и поставлении русских епископов наряду с Василием в качестве кандидатов упомянуты иеромонах Арсений и архимандрит Лаврентий [10, с. 452].
Исследователи отождествляют иеромонаха Арсения с псковским кандидатом в епископы [53, с. 160, 163; 25, с. 215; 9, с. 250; 45, с. 167; 27, с. 277-278].
Посольство новгородцев к митрополиту Феогносту было также значительным: из летописей известно, что, помимо кандидата в архиепископы Василия Калики, на Волынь отправились Кузьма Твер-диславич, Варфоломей Оставьев и отряд охраны [34, с. 343; 35, с. 263].
Жители Волховской столицы добивались избрания нового архиепископа. И в этом стремлении новгородцы нашли полную поддержку со стороны митрополита Феогноста. Миссия же псковичей и поддержавшего их великого князя Литовского окончилась неудачей.
Причинами неуспеха явилось то, что князь Александр Михайлович по-прежнему был отлучен от церкви, Гедимин являлся язычником, о его «заигрываниях» с римской курией было хорошо известно, и ему не доверяли в Константинополе. По каноническим правилам, Псковская земля не могла быть выделена в отдельную епископию. Вдобавок ко всему на митрополичьем престоле сидел грек, который являлся последовательным сторонником византийского экуменизма и выступал против разделения русской митрополии. Феогност последовательно проводил традиционную для Константинопольского патриархата политику, направленную на сохранение централизованного управления церковью [26, с. 397-399; 32, с. 486]. Поэтому он требовал сохранения единства церковной организации1. Как глава церкви на Руси он считал необходимым предотвращать все возможные разделения, а этого можно было добиться, только будучи сторонником Великого князя Владимирского, власть которого санкционировалась и обеспечивалась властью ордынского «царя» [26, с. 384; 12, с. 136-137; 42, с. 111; 32, с. 481, 485-486]. Все это предопределило неуспех псковско-литовского посольства.
Итак, в деятельности митрополита Феогноста по отношению к псковской вечевой общине проявилась взаимосвязь и взаимозависимость социально-политического и церковного факторов и в вопросах регионального развития, и в вопросах, связанных с «общерусской» историей. Политика иерарха способствовала не только сохранению, но и укреплению единства и централизации митрополии как на уровне организации управления отдельной епархией, так и на уровне митрополии Киевской и всея Руси. Это также явилось воплощением традиционной для Константинопольского патриархата политики, направленной на поддержку великокняжеской власти Северо-Восточной Руси и только опосредованно великих московских князей, так как представитель именно этой ветви династии Рюриковичей в 1327 г. получил ярлык на великое княжение Владимирское. Эта политика патриархата в дальнейшем обусловила приоритет Москвы как православного центра в процессе объединения русских земель.
1 В течение 1328-1353 гг. вся деятельность митрополита Феогноста была направлена на сохранение единой митрополии Киевской и всея Руси.
129
Список литературы
1. Антонович В. Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. Т. 1. - Киев, 1885.
2. Белецкий С. В. Ладога и Псков в XII-XV вв. по данным сфрагистики // Современность и археология: междунар. чт., посвящ. 25-летию Староладожской археологочиской экспедиции (тез. докл.). - СПб., 1997.
3. Белецкий С. В. Сфрагистические данные о взаимоотношениях Пскова и софийской кафедры в XIV - начале XV в. // Древний Псков: Исследование средневекового города: материалы конф., Санкт-Петербург, 20-21.05.1992 / отв. ред. В.Д. Белецкий. - СПб.,1994. - С. 82-85.
4. Белецкий С. В., Петренко В. П. Печати и пломбы из Старой Ладоги (свод) // Новые источники по археологии Северо-Запада. - СПб., 1994. -С. 184-283.
5. Беляев И. Д. Очерк истории Северо-Западного края России. - Вильна,
1867.
6. Беляев И. Д. Рассказы из Русской истории. Кн.3. История города Пскова и Псковской земли. - М., 1867.
7. Борисов Н. С. Политика московских князей (конец XIII - первая половина XIV в.). - М., 1999.
8. Борисов Н.С. Церковные деятели Средневековой Руси XШ-XVN вв. -М., 1988.
9. Валеров А.В. Новгород и Псков: очерки политической истории СевероЗападной Руси XI-XIV веков. - СПб., 2004.
10. Васильевский В. Записи о поставлении русских епископов при митрополите Феогносте в Ватиканском греческом сборнике // Журн. Мин-ва нар. просвещ. - 1888. - Т. 2. - С. 445-464.
11. Голубинский Е.Е. Митрополит всея России Феогност // Богословский вестн. - 1893. - Т. 1. - №2. - С. 22-245.
12. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля Русская...». - М., 2001.
13. Горский А.А. Москва и Орда. - М., 2001.
14. Гудавичюс Э. История Литвы. С древнейших времен до 1569 года. -М., 2005.
15. Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. Т. 1. - М., 1993.
16. Керов В.Л. Литва: от православия к католицизму (XШ-XV вв.) // Конгресс Междунар. комиссии по сравнительной истории церкви. Христианство в Центрально-Восточной Европе и его связи с Западом и Востоком. Люблин, 2-6 сент. 1996. - М., 1996.
17. Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485). - Тверь, 1994.
18. Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования. Т. 7. -СПб., 1868.
19. Круглова Т.В. Церковь и духовенство в социальной структуре Псковской феодальной республики: автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 1991.
20. Лабутина И.К., Волочкова О.К., Лабутин В.И. Новые сфрагистические находки в Пскове // Сов. археология. - 1985. - № 1. - С. 220-230.
21. Лихачев Н.П. Печати Пскова // Сов. археология. - 1960. - № 3. -С. 225-236.
22. Любавский М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. - М., 1910.
23. Макарий (Булгаков М.П.) История русской церкви. Кн. 3. - М., 1995.
24. Малыгин П.Д., Сарафанова Н.А. Новые сфрагистические находки в Торжке // Вестн. Рос. гуманит. науч. фонда. - М., 2007. - № 4. - С. 205-216.
25. Мацуки Ейзо. Избрание и поставление Василия Калики на новгородское владычество в 1330-1331 гг. // Великий Новгород в истории средневековой Европы. - М., 1999. - С. 207-217.
26. Мейендорф И. История церкви и восточно-христианская мистика. - М., 2000.
27. Мусин А.Е. Церковь и горожане средневекового Пскова. - СПб., 2010.
28. Насонов А.Н. Монголы и Русь. - М., 1940.
29. Никитский А.И. Очерк внутренней истории Пскова. - СПб., 1873.
30. Очерки истории СССР. - М.,1953.
31. Памятники древнерусского канонического права // РИБ. Т. 6. Ч. 1. -СПб., 1880. Стб. 19. № 32.
32. Пападакис А., Мейендорф И., прот. Христианский Восток и возвышение папства. - М., 2010.
33. Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. - М., 1959.
34. Полное собрание русских летописей (далее. ПСРЛ). Т. 3. Новгородская Первая летопись Старшего и Младшего изводов. - М.; Л., 1950.
35. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. Новгородская Четвертая летопись. - СПб.,
1995.
36. ПСРЛ. Т. 15. Рогожский летописец. Тверской сб. - М., 2000.
37. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. - Пг.,1918.
38. Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. - Т. 2. - Вып. 1. - М., 1939.
39. Псковские летописи (далее ПЛ). - Вып. 1. - М.; Л., 1941.
40. ПЛ. - Вып. 2. - М.; Л., 1955.
41. Рамм Б.Я. Папство и Русь в X-XV веках. - М.; Л., 1959.
42. Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV вв. - М., 2009.
43. Сахаров А.М. Церковь и образование Русского централизованного государства // Вопр. истории. - 1966. - № 1. - С. 49-65.
44. Соколов Р.А. Архиепископ Моисей и Василий Калика и внешняя политика Великого Новгорода // Мавродинские чт.: сб. ст. - СПб., 2002. - С. 54-60.
45. Соколов Р.А. Русская церковь во второй половине XIII - первой половине XIV в. - СПб., 2010.
46. Тихомиров М.Н. Древняя Москва XII-XV вв. - М., 1992.
47. Хорошев А.С. Церковь в социально-политической системе Новгородской феодальной республики. - М., 1980.
48. Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. Очерки экономической и политической истории Руси. - М., 1960.
49. Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. - М., 1978.
50. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII. - М., 1989.
51. Янин В.Л. Вислые печати Пскова // Сов. археология. - 1960. - № 3. -С. 237-261.
52. Янин В.Л., Гайдуков П.Г. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. Т. 3. - М., 1998.
53. Rowell S.C. Lithania Ascending: a pagan Empire within East-Central Europe. 1295-1345. - Cambridge, 1994.
