CC BY
75
14/2013
С учетом повышения заработной платы отрасль вновь становится конкурентоспособной и привлекательной для молодых людей с профильным образованием. Современные потребности в качественных культурных услугах актуализируют проблему будущего муниципальных учреждений культуры, деятельность которых должна быть переосмыслена, в противном случае дальнейшее их функционирование проблематично.
Литература
1. Абалкина И.В. Культура безлюдья // Отечественные записки. - 2005. - №4 [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.strana-oz.ru/2005/4/kultura-bezlyudya. (дата обращения 05.07.2013).
2. Богатырева Т.Г. Культурная политика в современной России и реформы в сфере культуры: поиски парадигмы действия [Электронный ресурс]. - URL: http://old. nasledie.ru/politvnt/19_26/article.php?art=3.
3. Бороноева Д.Ц., Цыбиков Т.Г. Реформирование сети муниципальных учреждений культуры Республики Бурятия в свете реализации Федерального закона от 08.05.2010 № 83-Ф3 // Справочник руководителя учреждения культуры. - 2013. - №1. - С. 4-17.
4. Дуликов В.З. Социально-культурная работа за рубежом: учебное пособие. - М.: Изд-во МГУКИ, 2003.
5. Игнатьева Е.Л. Проблемы функционирования сферы культуры в муниципальных образованиях // Справочник руководителя учреждения культуры. - 2010. - №1.
6. Ижикова Н.В. Культура и политика. Методологические проблемы // Социологические исследования. - 2007. -№5. - С. 95-103.
7. Компендиум «Культурная политика и тенденции ее развития в Европе» [Электронный ресурс]. - URL: //http:www.culturalpolicies.net. (дата обращения 01.09.2013).
8. Культурная политика в Европе: выбор стратегии и ориентиры. - М., 2002.
9. Музычук В.Ю. Должно ли государство финансировать культуру? - М.: Изд-во Института экономики РАН, 2012. - 60 с.
10. Стенограмма парламентских слушаний на тему «Культурно-просветительские учреждения: проблемы и перспективы» 20.04.2012 [Электронный ресурс]. - URL: http://rud.exdat.com/docs/index-642577.html. (дата обращения 07.07.2013).
11. Тартыгашева Г.В. Интеллигенция и региональное культурное пространство // «Новая» и «старая» интеллигенция: общее и особенное. - М., 2012. - 480 с.
12. Финансирование культуры в России: меценатство или разумные инвестиции [Электронный ресурс]. - URL: http://echo.msk.ru/blog/kulikova_julia/933339-echo.
13. Цыбиков Т.Г. Методологические подходы к исследованию культурной политики на современном этапе // Вестник Бурят. гос. ун-та. Сер. Философия. Социология. Политология. Культурология. - 2012. - №14.
Тартыгашева Галина Владимировна, кандидат социологических наук, старший преподаватель кафедры политологии и социологии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected].
Цыбиков Тимур Гомбожапович, кандидат социологических наук, доцент кафедры социальнокультурной деятельности Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств, министр культуры Республики Бурятия, г. Улан-Удэ, e-mail: [email protected].
Tartygasheva Galina Vladimirovna, candidate of sociological sciences, senior lecturer, department of political science and sociology, Buryat State University, Ulan-Ude, e-mail: [email protected].
Tsybikov Timur Gombozhapovich, candidate of sociological sciences, associate professor, department of social and cultural activities, East-Siberian State Academy of Culture and Arts, Minister of Culture of the Republic of Buryatia, Ulan-Ude, e-mail: [email protected].
УДК: 141.7:140.8:111.1:159.922.73(477) (045) © С.Н. Гребинь
МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКО-ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДЕТСТВА В УКРАИНСКОЙ КУЛЬТУРЕ
В статье рассматривается понимание детства и отношение к детям в украинской культуре XVIII -XIX вв., показаны двухсторонний характер этого отношения, наличие родительской любви к детям и социокультурной установки на рождение детей, с одной стороны, и в то же время использование детского труда, строгость в воспитании, присутствие неполноценного ухода за ребенком - с другой.
Ключевые слова: детство, ребенок, культура, традиция, родители, семья, украинское общество.
S.N. Grebin
IDEOLOGICAL AND ONTOLOGICAL GROUNDS OF CHILDHOOD IN THE UKRAINIAN CULTURE
The article considers the understanding of childhood and the attitude to children in the Ukrainian culture in the XVIII - XIX centuries, the two side nature of this attitude has been shown; on the one hand it is parents' love to the children and social and cultural setting to the birth of children, and, at the same time, on the other hand - the use of child’s labor, severity in up-bringing, the insufficient care for the child.
Keywords: childhood, child, culture, tradition, parents, family, Ukrainian society.
Актуальность переосмысления понимания детства как целостного феномена, как метафизического начала и уникального периода в жизни человека обусловлена рядом существенных трансформаций и эволюционных сдвигов, которые происходят в настоящий момент в научной, культурной и социальной сферах украинского общества.
Переосмысление феномена детства невозможно без анализа социокультурного пространства, в котором происходит бытийствование ребенка, без изучения традиций и стилей отношения к детям, которые присутствовали на протяжении прошлых веков в украинской культуре.
Проблемам детства и ребенка на современном этапе посвятили труды такие российские и украинские исследователи, как С.Н. Щеглова, Л.Г. Кураева, А.Г. Кислов, С.Ю. Митрофанова, Л.К. Нефедова, А.Е. Краснослободцева, Т.Д. Попкова, Л.Б. Сандакова, В.В. Савицкая, И.Е. Голубева, М.П. Ноготкова, Л.Г. Украинец и другие.
Данная статья в контексте указанной проблематики показывает отношение к детям и детству, которые традиционно сложились в украинском обществе в период ХУШ-Х1Х вв.
Интерпретация смысла феномена детства проходит через идею материнства и ментальные коды украинства, которые связаны с наличием женского рода в социальной жизни общества. Это идея «неньки» - [нэньки] - матери, сестры, женщины, земли.
Традиционно каждая украинская женщина имела психологическую установку на обязательное выполнение социальной роли матери, что являлось главной составляющей традиционного стереотипа феминности украинцев, для которых наличие детей в семье было большой социокультурной ценностью, нравственным и общественным долгом перед людьми и Богом [1].
Дети были желанными в крестьянских семьях и по другим причинам: во-первых, в хозяйстве всегда нужны были рабочие руки, во-вторых, одинокая и тяжелая старость ждала супругов, которые не имели детей [2, с. 11].
Жизнь ребенка пытались сохранить даже в тех семьях, где «не водились» дети, где младенцы постоянно умирали. Для этого существовал обряд символической «продажи» ребенка чужой многодетной семье. Считалось, что, условно «поменяв» родителей, ребенку будет сохранена жизнь [3].
Было знакомо в традиционном украинском социуме и усыновление. В основном усыновляли сирот, детей из бедных многодетных семей или внебрачных детей. Для этого нужно было
получить согласие сельского сообщества или родственников ребенка. Наделяли усыновленных детей практически всеми правами родного ребенка [4, с. 540].
Другим аспектом, который доказывает же-ланность ребенка в традиционном украинском обществе, является социальная роль его матери и отца, которые должны были заниматься ребенком до его брака, передать ребенку весь свой «жизненный опыт», «довести его до ума». Иными словами, родители были ответственны за все аспекты процесса социализации ребенка вплоть до его брака [5, с. 140].
Несмотря на нацеленность украинцев иметь детей, следует признать и тот факт, что через несколько дней после рождения ребенок уже не был главным объектом внимания матери, большую часть времени которой поглощали другие семейные обязанности, в первую очередь хозяйственно-производственные. Для непосредственного контакта с ребенком мать имела сравнительно небольшую часть времени в течение дня, чем для выполнения других своих обязанностей [4, с. 15]. И это подтверждается исторически. Типичным не только для крестьянской среды украинского общества, но и для многих стран Европы конца XIX века было существование малых нуклеарных семей, где вся нагрузка по хозяйству ложилась на мужа и жену. В такой семье, а их было приблизительно 84% от всего количества семей, предпочтение отдавалось именно хозяйственным делам, так как от этого зависело благосостояние всей семьи. Женщине приходилось совмещать хозяйственные и материнские функции. Ребенок был на втором плане [6, с. 123].
Следует отметить, что отношение к ребенку, уход за ним отличались в зависимости от времени года, вида работы по хозяйству, наличия старших детей в семье и других моментов. Часто няньками становились старики или старшие дети с 3-4 лет. Уход за маленькими детьми поручался тем членам семьи, кто не мог физически полноценно работать в поле или по хозяйству [7, с. 40].
Порой женщина была обременена таким множеством дел, что ее материнские чувства приобретали несколько амбивалентный характер, что вполне естественно. С одной стороны, женщина чувствовала нежность, обеспокоенность здоровьем и благополучием ребенка, а с другой стороны, она могла также чувствовать некоторую неприязнь к нему, видеть в ребенке лишний груз, неосознанно стремиться избавиться от него [1].
14/2013
Характерной чертой для украинского народа, как и для многих европейских народов того времени, был одновременно высокий уровень как рождаемости, так и смертности младенцев в крестьянской среде. Это объясняло относительно спокойное отношение матери к факту смерти ребенка [8, с. 36]. Была распространена смертность также среди детей, страдающих от врожденных недугов или болезней вследствие неправильного ухода. Этим детям часто нельзя было помочь просто потому, что в селах практически отсутствовала квалифицированная медицинская помощь новорожденным. Не скрывался и тот факт, что больной ребенок становился настоящим бременем для матери и всей семьи [1].
Хотя детоубийство в XIX веке считалось большим грехом и не найдено материалов, свидетельствующих об открытом инфантициде в украинском традиционном обществе, нельзя скрыть сведения, подтверждающие инфантицид в форме народных верований, например, о «подмене» ребенка, что было распространено практически по всей территории Украины. «Подменой» называли детей аномального телосложения, физически слабых и умственно отсталых, с явными отклонениями в развитии. Считалось, что какое-то демоническое существо похитило здорового человеческого ребенка, оставив вместо него такую «подмену». Практически во всех концах Украины верили, что демон вернет семье родного ребенка, если к «подмене» относиться строго и даже жестоко». Например, вот один из советов на этот случай: «Привести ребенка за дом, положить на кучу навоза и сечь березовыми розгами до тех пор, пока ведьма не прилетит и не возьмет своего ребенка, а взамен принесет настоящего» [1]. «Последствия таких «магических» действий не трудно представить. Можем предположить, что данное верование возникло как способ объяснения непонятных отклонений в развитии младенцев и в то же время как оправдание убийства слабых, болезненных и нежизнеспособных детей, которые, естественно, не смогли бы стать полноценными членами сельского общества» [1]. Такие действия напоминают отголоски практик, которые существовали в древности.
Типичной для украинских малообеспеченных крестьянских семей была ситуация, когда родители пытались решать материальные проблемы семьи за счет использования детского труда. Они имели право отдавать детей «в люди», где с 6-8 лет дети могли работать в качестве пастухов или нянь, а заработанные детьми деньги родители использовали по своему усмотрению [5, с. 152]. Чаще таким работникам ничего не
платили, наниматели обязаны были только кормить и одевать их. Вполне понятно, что такие дети не имели полноценного питания, были истощены трудом и имели слабое здоровье. Позже упоминания о таких фактах отсутствуют, поэтому можно предположить, что отношение к детям со временем улучшилось.
Несмотря на такую практику подчинения взрослым, отношения между родителями и детьми не портились, дети беспрекословно слушались обоих родителей, руководствовались их указаниями до взрослого возраста.
Существовала в украинском обществе и система коррекции поведения детей, где применялись как ненасильственные, так и репрессивные методы воспитания. В отношении самых маленьких детей применяли запугивания хлыстом, Божьим гневом, волками, цыганами, а также разнообразными демонизированными существами: Бабой Ягой, чертом и т.д. [6, с. 131].
Взрослые считали, что недопустимо и опасно потакать детским капризам. Строгость родителей к детям, родительские наставления воспринимались позитивно, так как они не выходили за рамки социокультурно приемлемых норм воспитания, являлись способом дисциплинирова-ния ребенка и рассматривались как необходимый аспект родительских обязанностей.
Итак, проанализировав ряд этнографических данных, которые позволили целостно и объективно рассмотреть отношение к ребенку и детству в период XVШ-ХІХ веков, можно сделать вывод о том, что в украинской культуре указанного периода детство было далеко не идеальным и романтическим, оно имело земные, человеческие черты. Четко увидеть внутреннюю противоречивость в отношении к ребенку и детству в украинской народной традиции позволяет присутствие как положительных, так и отрицательных аспектов, присутствующих в социокультурной системе того времени. Наряду с родительской любовью, установкой на рождение детей присутствовали и отрицательные черты: недостаточность материнского ухода за ребенком, строгость, использование детского труда. Сочетание этих противоречивых сторон было характерно для украинского общества указанного периода.
Литература
1. Кись О. Материнство и детство в украинской традиции: деконструкция мифа // Социальная история: ежегодник. 2003. Женская и гендерная история / под ред. Н.Л. Пушкаревой. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2003. - С. 156-172 [Электронный ресурс] - ЦЯЬ: http://nansysan.narod.ru/index3019.html. - 27.06.2013.
2. Етнографічні матеріали з Гуцульщини (Івано-Франківській обл.). Зібрав у 1970-1972 р. Р. Кісь // Архів ІН НАНУ.- Ф.1. - Оп.2. - Од. зб. 202а. - С. 11-15.
3. Лепкий Д. Деякі вірування про дитину // Зоря. -1886.- №15.- С. 78-91.
4. Дашкевич П. Гражданский обычай - приймачество у крестьян Киевской губернии // Юридический вестник. Издание Моск. юр. общ. - 1877. - Т.25. - С. 538-565.
5. Ганенко М. Семейно-имущественные отношения крестьянского населения в Елисаветградском уезде (материалы по обычному праву) // Степ. Херсонський белетре-стичний сбірник. - СПб., 1886. - С. 139 - 155.
6. Дерлиця М. Селянські діти. Етнографічний нарис // Етнографічний збірник НТШ. - Т.5. - 1898. - С. 121-131.
7. Етнографічні матеріали з Бойківщини (Великобе-резнянський та Волівецький р-ни Закарпатської обл.). За-
писала у серпні 1995 р. О. Кісь // Архів ІН Нану. - Ф.1. -Оп.2. - Од. зб. 418. - С. 3-41.
8. Зигер Р. Социальная история семьи в Западной Европе (конец XVIII-XX вв.). - М.: Владос, 1997. - 108 c.
Гребинь Светлана Николаевна, соискатель кафедры философии Запорожского национального университета, г. Запорожье, e-mail: [email protected], [email protected].
Grebin Svetlana Nikolaevna, competitor for candidate degree, department of philosophy, Zaporоzhyе National University, Zaporоzhyе, e-mail: [email protected], [email protected]..
УДК [398.8:82+784.4] (571.513) (045) © Л.Ю. Мазай
ЕДИНСТВО СТИХОТВОРНО-МУЗЫКАЛЬНОЙ РЕЧИ С ПРОЗАИЧЕСКОЙ В ХАКАССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ*
*Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект №13-13-19003)
Музыкально-поэтическое единство свойственно художественному наследию хакасского народа. Музыкальная речь полностью зависит от прозаической. Различное произношение гласных и специфика ударений объясняет неквадратность строения музыкальных интонаций, смещение сильных долей, переменность размера, отсутствие тактовой организации, присущих хакасской музыке в целом.
Ключевые слова: хакасский фольклор, музыка, язык, эпическое (героическое) сказание, тахпах.
Ь.Уи. Mazai
UNITY OF VERSE-MUSICAL SPEECH WITH THE PROSAIC ONE IN KHAKASSFOLKLORE
Musical and poetic unity is peculiar to artistic heritage of Khakass people. Musical speech depends entirely on the prosaic one. Different pronunciation of vowels and accents specificity explains the non-adequate structure of musical intonation, shifts of strong shares, variability of size, lack of a time arrangement, appropriate to Khakass music in general.
Keywords: Khakass folklore, music, language, epic (heroic) tale, takhpakh.
Современные исследователи обратились к проблеме взаимодействия слова и музыки (Б. Асафьев, В. Медушевский, А. Михайлов, Р. Насонов, О. Соколов, Л. Гервер, Л. Кириллина, Л. Астрова, Г. Лыжов, Е. Чигарева и др.). Ученые решают многие вопросы: сущность «языка» и «речи»; синтез музыкальных и поэтических средств; формы реализации художественного слова; «музыкальность» литературы и ее элементы; законы музыкальной композиции в прозаическом тексте; функции ритма в музыке и литературе и др. Именно эти вопросы стали ключевыми при исследовании взаимодействия стихотворно-музыкальной речи с прозаической в хакасском фольклоре.
Напомним, что «язык» рассматривается как «система знаков, служащих для выражения мыслей и чувств», «речь» - вид реализации этой системы.
Высокая поэтичность устной культуры тюрков проистекает из самого строя их языков. Это проявилось в явлении парной синонимии, совпадении смыслового параллелизма с фонетическим созвучием слов при образовании родственных или противоположных понятий. И.В. Октябрьская, А.М. Сагалаев для примера парной синометрии приводят такие сдвоенные выражения хакасского языка, как: улгу - чарFы (власть - суд), ыылапча - соолапча (гудит - шумит), ттрезш - хорь^ып (испугавшись - задрожав), сыхтап - оорабысхан (рыдает - плачет) и пр.
Синтаксический и лексический параллелизм, рефрены, метафорические обороты, аллитерация и пр. определяют художественные особенности рунических памятников [6, с. 174-174].
Особое место в жанровой системе фольклора хакасов, несомненно, принадлежит эпосу. Об
