CC BY
65
С.А. Смирнов
МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКАЯ ВЗАИМООБУСЛОВЛЕННОСТЬ НАУЧНОГО И РЕЛИГИОЗНОГО ПОЗНАНИЯ
Исторически познание развивалось таким образом, что наука и религия в силу своих особенностей, специфики изучаемых в рамках каждого из них объектов, а также своеобразия стиля мышления оказались резко разделёнными. Вместе с тем у людей всегда существовало стремление обрести единое, целостное мировоззрение. В наше время не только особенно остро встала необходимость, но и появилась реальная возможность существенного сближения между религией и наукой. Дополняя друг друга, наука и религия делают возможным понимание взаимосвязи и взаимозависимости всего сущего.
Важнейшим аспектом современного цивилизационного кризиса, который обозначают как глобальный, является кризис основополагающих ценностей. В этой ситуации встает вопрос о необходимости переоценки сложившихся стереотипов, исходных принципов, норм рациональности. Естественно, это актуализирует проблему соотношения науки и религии, ибо развитие современной цивилизации определяется, прежде всего, достижениями науки и их технологическим воплощением, а также другими факторами, в частности решением вопросов, связанных с обсуждением религиозного сознания, статуса религии.
В последние годы неоднократно рассматривались вопросы, касающиеся отношений науки и религии. Авторы указывали на опасности «религиозного ренессанса», на качественное превосходство этических установок светского гуманизма над авторитарной моралью богобоязни, пытались показать, что современная наука обеспечивает мировоззренческие основания для свободного нравственного самоопределения. Но существует и другая точка зрения, она изложена в значительном количестве материалов, в которых постулируется равноправие научного и религиозного мировоззрений, необходимость комплементарных отношений на основе взаимодополнительности. Реконструируя путь развития западной культуры, факторы, обусловившие цивилизационный кризис в его современных формах, можно отметить, что в определенной степени он обусловлен разрывом, пропастью между наукой и религией, знанием и верой. Эта позиция разделяется и автором данной статьи, цель которой - выявить и рассмотреть проблемы, возникающие на современном этапе, в аспекте взаимодействия науки и религии. Проблема соотношения веры и разума в контексте современной культуры, а также выявления новых связующих аспектов, задающих характер взаимообусловленности науки и религии, будет предметом нашего рассмотрения.
Отношения науки и религии по типу комплемен-тарности обсуждал в 1911 г. восемнадцатилетний студент Московского университета, впоследствии ставший крупнейшим ученым-мыслителем, А.Ф. Лосев: «Не появись этой страшной бездны между наукой и религией, я никогда бы не оставил астрономии и физики и не променял бы их на эти бесконечные философские изыскания». И дальше: «Начал одно большое сочинение “Высший синтез как счастье и видение”, где доказываю необходимость примирения в научном мировоззрении всех областей психической жизни человека: науки, религии, философии, искусства и нравственности» [1. С. 249]. А.Ф. Лосев, который верил в Бога, любил повторять: «Верую, потому что максимально
разумно». Чем более глубоко проникает наука в окружающий мир и, следовательно, чем дальше отходит от непосредственно воспринимаемой реальности, тем большую роль играют в ней, наряду с разумом и логикой, интуиция исследователя и эвристический принцип красоты, который в современных теоретических построениях служит критерием истины. Следует отметить и другое: разум и инстинктивное чувство красоты в той или иной мере присущи также и животным, между тем как интуиция и вера, сознание и совесть присущи только человеку. Именно вера и воображение отделяют человека от животного мира, именно с ними связано религиозное чувство. О внутренней связи логики и интуиции, веры и разума говорили многие мыслители. Так, известный русский философ Е.Н. Трубецкой писал: «Логичною может быть не только мысль дискурсивная, но и мысль интуитивная» [2. С. 104]. Об этом же говорил Н.А. Бердяев: «Познание протекает через дискурсивное мышление, но восходит к интуиции, упирается в элементарную веру, в обличение уже невидимой вещи. Совершенно произвольно называть знанием только суждения; в такой же мере могут быть названы знанием и непосредственные интуиции. В глубине знание и вера - одно, знание есть вера, вера есть знание. Мир знания и веры условно даны как разные порядки, но они могут быть сведены к единству... отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум большой, входит в свои права Логос» [3. С. 35].
Многовековой опыт философской рефлексии демонстрирует нам, что односторонний подход к мировоззренческим проблемам неоднократно доказывал свою несостоятельность и, более того, приводил к негативным последствиям. В условиях кризиса научной рациональности большое распространение получает «компромиссная» точка зрения, предполагающая синтез мировоззренческих установок. Даже Л. Витгенштейн, столь много сделавший для утверждения самоценности знания и науки, их всеобщности, признавался: «Научные вопросы могут интересовать меня, но никогда по-настоящему не захватывают» [4. С. 483]. Он поставил вопрос о границах знания и формах его проявления и высказал сомнения по поводу употребления слова «знание» как самого почитаемого философского понятия. И сегодня некоторые философы склонны утверждать, что «самые важные для нас проблемы жизни, долга, мужества, счастья, судьбы лежат вне границ “знания” - в ином, “верхнем” регистре Духа» [5. С. 15].
Эти размышления показывают, что проблема «вера - знание» - одна из тех, которые необходимо обсуждать, касаясь вопроса о соотношении науки и религии. На современном этапе установка на сотрудничест-
во науки и религии больше отвечает экологическим и вообще глобальным императивам, нежели их борьба друг с другом. Тем более что исторически они не всегда так жестко противостояли друг другу. Неслучайно О. Шпенглер считал, что «вера и познание - это только две разновидности внутренней достоверности, но вера взрослее и распоряжается всеми предпосылками столь точного все еще знания» [6. С. 568]. Другой известный европейский философ X. Ортега-и-Гассет доказывал: «В XV веке жители Европы потеряли веру в Бога, в откровение, либо потому что они ее полностью утратили, либо потому что в них погибла живая вера. Живая вера постепенно истощается, бледнеет, слабеет, и, наконец, по разным причинам... к середине XV века эта живая вера явственно превращается в веру усталую, бессильную, а то и вовсе бывает вырвана из человеческой души. ...Спасением для западного человека становятся новая вера, новое верование: вера в разум, в «пиоуе Бае^е (новую науку)» [7. С. 194]. На XVIII в. приходится расцвет европейского рационализма. Вера в разум не знает границ до XIX в., когда обозначился кризис европейского рационализма. Господство науки в техногенной культуре оборачивается тем, что наука становится своего рода религией. С этого момента начинается сужение понятия разума до научного, а именно физико-математического разума. Такой взгляд привел к узкому и ограниченному толкованию рациональности как логичности, научности и, как следствие, к усилению противостояния науки и религии.
Между тем разум - это не только научно-исследовательская деятельность и использование логико-математического аппарата, ибо «на самом деле то, что составляет существо религиозной веры, строится на основе, которая не менее концептуальна, чем диалектика или физика» [7. С. 207]. Таким образом, разум, рациональность по большому счету должны включать в себя и научные, и религиозные истины. Согласно К. Юнгу, «...конфликт между наукой и религией есть в действительности превратное понимание обеих. Произошло это потому, что материализм, став основой науки, “абсолютизировал нечто новое”, дав “высшему принципу реальности другое имя”, но как ни называть принцип бытия - Богом, материей, энергией или как-нибудь еще, от этого ничего не возникает, а только меняется символ» [8. С. 94]. Юнг отмечал, что на Востоке не существует конфликта между тем, что наука зиждется на пристрастии к фактам, а религия - только на вере; существует религиозное познание и познающая религия. Нечто общее с восточной познающей религией, по терминологии Юнга, имеет мировоззрение русского космизма, в котором делается попытка целостного осмысления всего Сущего. Русский космизм, стараясь преодолеть разрыв между Богом и человеком, строит систему Всеединства человека и Вселенной в их отношении к Творцу и творению. В подобной аксиологиче-ски ориентированной мировоззренческой парадигме наука и религия не противостоят, а своеобразно дополняют друг друга. Н.А. Бердяев отмечал, что именно христианство подготовило почву для развития научного естествознания и техники. В древнем, дохристианском мире потому нельзя было овладеть природой, что она была наполнена духами, от которых человек зави-
сел. «Чтобы научно познать природу, овладеть ею и подчинить ее себе, человек должен был освободиться от духовной власти естества, от трепета перед демонами природы» [3. С. 62]. Таким образом, можно сказать, что христианство в определенном смысле подготовило «площадку» для построения современной научнотехнической цивилизации.
Для науки нового времени характерна ориентация на целенаправленный эксперимент, опирающийся на выделение количественных соотношений в мире явлений. Только тогда наука смогла достичь известных ныне успехов, когда оставила философии и религии метафизические вопросы о первопричинах всего сущего. Религиозное же познание являет собой единство чувства и мысли. В этом единстве логическое, дискурс, доказательства важны, но не играют решающей роли.
Вторая проблема, которую рассматривают ученые, богословы и философы, - это выявление внутренней имманентной связи науки и религии, их взаимодействия при формировании идеала рациональности. Чем задается взаимообусловленность науки и религии? О внутренней органической связи науки и религии говорили многие величайшие умы человечества - естествоиспытатели, философы, богословы. В данном случае особенно важно опереться на их суждения. Приведем некоторые характерные высказывания.
Так, классик современного естествознания, немецкий физик Макс Планк отмечает, что религия и естествознание не исключают друг друга, как кое-кто ныне думает или опасается, а дополняют и обусловливают друг друга. Самым непосредственным доказательством пересечений религиозного и естественно-научного мировоззрений, даже при самом критическом взгляде на вещи, вероятно, является тот исторический факт, что глубокой религиозностью были проникнуты самые великие естествоиспытатели всех времен - Кеплер, Ньютон, Лейбниц, Гейзенберг, Планк и др. Приведем размышления Макса Планка по этому вопросу: «Имеются обширные области, где религия и естествознание не соприкасаются друг с другом. В частности, естествознанию чужды все проблемы этики точно так же, как для религии не имеет никакого значения величина универсальных физических констант. В то же время религия и естествознание сталкиваются в вопросе о существовании и сущности Высшей Власти, господствующей над миром. Ответы, которые они здесь дают, до известной степени сопоставимы друг с другом... Они вовсе не противоречат друг другу в утверждениях, что, во-первых, существует разумный миропорядок, не зависимый от человека, и, во-вторых, что сущность этого миропорядка нельзя непосредственно наблюдать, а можно лишь косвенно познать или предположить его наличие. Для этой цели религия пользуется своеобразными символами, а точные науки - своими измерениями, основывающимися на восприятии. Тем самым Божество, к которому религиозный человек пытается приблизиться при помощи религиозных символов, равноценно, по существу, той проявляющейся в законах природы силе, о которой исследователь в определенной мере получает представление с помощью своих органов чувств. Следовательно, и религия, и естествознание нуждаются в вере в Бога, при этом для религии
Бог стоит в начале всякого размышления, а для естествознания - в конце. Для одних Он означает фундамент, а для других - вершину построения любых мировоззренческих принципов. Это различие соответствует различиям в тех ролях, которые религия и естествознание играют в человеческой жизни. Естествознание нужно человеку для познания, религия - для того, чтобы действовать» [9. С. 34].
Истинность в науке проверяется экспериментом и логикой, тогда как в религии истина скорее чувствуется, нежели доказывается рационально-логически. Более того, к религиозным положениям неприменимы или плохо применимы критерии истинности и ложности. Следует помнить, что соответствие и несоответствие знания реальности - проблема гносеологическая, тогда как религия - не только состояние сознания, но суть живое, непосредственное личное отношение человека к Богу, проявляющееся в способе бытия. Религиозный опыт принципиально не передаваем, не транслируем, он сугубо субъективен. В отличие от этого научный опыт только тогда имеет ценность и может быть назван собственно научным, когда он интерсубъективен и может быть повторен, проверяем другими исследователями. С этим связано различие между типами рациональности, порождаемыми научной и религиозной практикой.
Наука ориентирована на постижение объективной реальности. Значит ли это, что наука игнорирует человека? Конечно нет, ибо человеком и обществом занимаются многие науки, особенно социальные и гуманитарные, пытаясь понять его, выявить закономерности его социального бытия. Однако, и это главное, все, что попадает в поле зрения науки, предстает как объект, наука все объективирует, отсюда основной критерий научности - верифицируемость, а потом уже вспомогательные, такие как непротиворечивость, простота. Все это принципиально важно для изучения Природы, но не охватывает Человека в его целостности: с непредсказуемостью, способностью творить новое, задумываться о смысле жизни и смерти, проявлять самопожертвование и любить. Если следовать Гегелю, считая, что «религия есть божественное знание, знание человека о Боге и знание себя в Боге», то религия представляет собой знание высшей абсолютной истины. И в этом пункте наука и религия существенно расходятся, ибо научному знанию атрибутивно присуща критичность, релятивность. Абсолютность не отрицается наукой, но она, как известно, имеет здесь другой смысл, ибо научная теория претендует на абсолютность только в определенных, строго ограниченных пределах.
Формы научной рациональности историчны и определяются как классическая, неклассическая, постне-классическая. Характерная для сциентистского мировоззрения вера во всесилие науки привела к формированию прагматической позиции по отношению к миру, возникновение человека действия, которого «волнуют средства, а не цели» [10. С. 339]. Однако сегодня, в связи с обращением постнеклассической науки к исследованию сложных саморазвивающихся систем, включающих человека, таких как биосфера, объекты биотехнологий, экологические комплексы и т.п., вопрос о соотношении рациональности в науке и религии по-прежнему актуален. Современная научная рацио-
нальность формируется на фоне значительного расширения границ научности, в условиях формирования междисциплинарного знания, общечеловеческих ценностей, трансформации техногенной цивилизации. Именно наука показывает нам, что наши действия могут иметь самые разнообразные и отдаленные последствия, доказывает в этой связи необходимость более внимательного отношения к морально-этическим проблемам. Отсутствие прямой и однозначной связи между двумя мирами - миром рационального знания и миром религиозного опыта - было осознано и осмыслено лишь в результате долгого и трудного исторического развития. Только после многовековых усилий доказать приоритет либо веры над разумом, либо разума над верой человечество постепенно приходит к осознанию важности и необходимости двух взаимодополняющих измерений человеческого бытия.
Итак, не будет большим преувеличением вывод о том, что все традиционно-метафизические, экзистенциально-предельные вопросы не могут получить исключительно научного решения, а осмысливаются в рамках философии и религии. Достоевский отмечал: «Я буду знать все открытия точных наук и через них приобрету бездну комфортных вещей... ну и что же из этого?.. Что же тогда делать? Для чего, собственно, жить, какая цель?» [11. С. 94]. И таких вопросов немало, ибо вся морально-этическая проблематика, связанная с попыткой понять природу добра и зла, суть долга, чести, совести, справедливости и т. п., неизбежно приводит к необходимости использовать понятийный и мировоззренческий арсенал философских и религиозных школ и направлений. И это естественно, поскольку человек живет и действует в определенной социокультурной среде, которая не суть чисто рациональное образование, а единство рационального и ценностно-смыслового. При этом важно помнить, что природный мир, как и общие социально-экономические и политические структуры, легче поддающиеся научному изучению, это только основание, фундамент бытия, но не бытие само по себе. Личностное, неповторимо-индивидуальное в определенной мере всегда тайна, хотя человек пытается понять ее с помощью поэзии, литературы, искусства, философии, гуманитарных наук и религии.
Французский естествоиспытатель, философ и богослов П. Тейяр де Шарден отмечал, что конфликт между религиозной верой и наукой должен разрешиться в совершенно иной форме равновесия - не путем устранения или сохранения двойственности, а путем синтеза. «После почти двухвековой страстной борьбы ни наука, ни вера не сумели ослабить одна другую. Но совсем даже напротив становится очевидным, что они не могут развиваться нормально одна без другой по той простой причине, что обе одушевлены одной и той же жизнью. В самом деле, ни в своем порыве, ни в своих истолкованиях наука не может выйти за пределы самой себя, не окрашиваясь мистикой и не заряжаясь верой. Поэтому когда мы рассматриваем, как в развивающемся универсуме, который мы начали только что постигать, временные и пространственные ряды расходятся и развертываются вокруг и позади нас, подобно конусу, то это уже поневоле религия» [12. С. 222]. Философ
считал, что именно гибкое действие Духа, а вовсе не жесткие детерминизмы Материи и больших чисел придают устойчивость Вселенной. Согласно учению Тейяра де Шардена христогенез есть заключительный этап биогенеза и ноогенеза. «Религия и наука - две неразрывно связанные стороны, или фазы, одного и того же полного акта познания, который только один смог бы охватить прошлое и будущее эволюции, чтобы их рассмотреть, измерить и завершить» [12. С. 223].
К мысли о возможности взаимодополнения науки и религии приходят и другие известные ученые, особенно физики. Примечательна в этой связи позиция американского физика Ч. Таунса, получившего Нобелевскую премию за создание квантовых генераторов и усилителей. По его мнению, «различия между наукой и религией в значительной степени поверхностны и становятся почти неразличимыми, если рассматривать истинный характер той и другой» [13. С. 59]. Для доказательства этого тезиса Таунс ссылается на историю физики вообще и крах лапласовского детерминизма в частности. Он отмечает, что современная наука отклонила мышление от полного детерминизма, направив его к миру, где важную роль играет случайность. Именно онтологизация случайности, по мнению не только Таунса, но и ряда других известных ученых, доказывает неизбежность и правомерность религиозного видения мира.
Таунс не ограничивает «эмпирическую базу» необходимости переосмысления места религии в рационалистическом мире достижениями квантово-механической физики, хотя и опирается на них. Согласно Таунсу, наука и религия едины также и в том, что исходят из нескольких предположений, которые принимаются как аксиомы на основе веры. Таковы предположения о существовании объективной и единственной в своем роде реальности, о наличии в ней порядка и закономерности, возможности познания сложившегося порядка человеком. При этом Таунс опирается на теорему Геделя о неполноте, считает, что упомянутые предложения являют собой аксиомы, которые логически ниоткуда не выводятся и рационально недоказуемы. Их приходится принимать на веру. Таким образом, по своим исходным принципам наука и религия оказываются не столь радикально различающимися. Их несравнимости и противоположности проистекают из языка, а многие - из количественных различий науки и религии.
Разумеется, подобные умозаключения опираются на определенное толкование науки, религии и Бога. Таунс пишет: «Цель науки - открыть порядок во Вселенной и благодаря этому понять суть вещей... в том числе понять суть человека. Цель религии может быть определена, мне кажется, как постижение (и, следовательно, принятие) цели и смысла нашей Вселенной, а также того, каким образом мы связаны с ними. Эту высшую целесообразную силу мы и называем Богом» [13. С. 61]. Не занимаясь систематическим анализом столь рационализированного толкования Бога, отметим, что такой подход к Абсолюту-Богу часто встречается среди философствующих с религиозных позиций ученых.
Вывод, к которому приходит Таунс, состоит в том, что если наука и религия в столь значительной степени
схожи и не ограничены произвольно своими областями, они рано или поздно должны слиться. Позиция Таунса, с нашей точки зрения, не лишена крайности. Сохраняя свои черты и взаимодействуя по принципу ком-плементарности, наука и религия смогли бы более продуктивно послужить на благо человечества.
В XX в. появилась новая, не присущая традиционной науке, тенденция. Суть ее в иной интерпретации соотношения субъекта и объекта познания. Изменение статуса субъекта имеет непосредственное отношение к анализируемой проблеме. Классическая наука была ориентирована на объективное постижение природы, через законы которой ее теории описывали мир таким, «как он существует». Однако с релятивистской и квантовой физики начинается «возвращение» субъекта в теорию (роль наблюдателя в теории относительности, принцип дополнительности, принцип антропности и т.д.). Эту тенденцию усиливает синергетическая модель бытия. Выбор теоретической модели, особенно в космологии, в большой степени обусловлен мировоззренческими убеждениями. Например, многие астрофизики считают модель расширяющейся Вселенной гипотезой, основанной на таких наблюдениях, как релятивистское излучение, и потому достаточно достоверной (Я. Зельдович, И. Новиков «Строение и эволюция Вселенной». М., 1975; Дж. Силк «Большой взрыв. Рождение и эволюция Вселенной». М., 1982), тогда как другие, скажем, известный шведский астрофизик, лауреат Нобелевской премии Х. Альвен категорически против такой позиции и относит модель Большого взрыва к «математическим мифам». По мнению Альве-на, эта космологическая теория представляет собой верх абсурда, она утверждает, что вся Вселенная возникла в некий определенный момент подобно взорвавшейся атомной бомбе, имеющей размеры с булавочную головку [14. С. 64]. Такая аргументация вряд ли может считаться научной. Философы фиксируют, что в инфляционной космологии модели и вовсе не допускают эмпирической проверки. Конструирование моделей в космологии дополняется определенной системой мировоззренческих установок, которые уходят своими корнями в культуру и традиции.
Прав английский физик П. Девис, который отмечал, что за вопросом «почему развитие Вселенной началось со взрыва, и чем в первую очередь был вызван этот взрыв, скрывается другая, более глубокая проблема философского характера» [15. С. 201]. По мнению Девиса, вещество, энергия, пространство, время, взаимодействия, поля, упорядоченность и структура - все эти понятия, заимствованные из «прейскуранта творца», служат неотъемлемыми характеристиками Вселенной. Новая физика приоткрывает заманчивую возможность научного объяснения происхождения всех этих вещей. Согласно Девису, один из возможных ответов такой: «Законы, обеспечивающие спонтанное возникновение Вселенной, по всей вероятности, сами рождены. Но если физика -продукт подобного плана, то у Вселенной должна быть конечная цель, и вся совокупность данных современной физики достаточно убедительно указывает на то, что эта цель включает и наше существование» [15. С. 266].
Наконец, все большее распространение в период глобального кризиса, «бури и натиска» в обществе по-
лучает идея о необходимости синтеза науки и религии. Так, в статье «Проблемы экологии и синтез науки и религии» Б. Искаков трактует экологию человека как науку «о наиболее общих и важнейших взаимосвязях человеческого триединства тела, души и духа с космосом, духовным миром, религией и Богом» [16. С. 22], призывает представителей науки и религии прекратить соперничать и начать сотрудничать. «Науке и религии, - считает Б. Искаков, - нужно научиться уважительной взаимотерпимости и умению слушать и слышать друг друга, им обеим нужно осознать мудрый постулат великого Ньютона: Бог управляет мирозданием через естественно-научные законы и принципы, количественные закономерности, математические уравнения для строго причинных спусковых и регулирующих механизмов движения, развития и эволюции всех звеньев и структур Вселенной, предпочитая не вмешиваться без нужды в естественный ход событий, наука и религия отражают разные грани единого бытия Вселенной. В одних аспектах многовекового спора ближе к истине оказалась наука, в других - религия» [16. С. 24].
Таким образом, в конце XX - начале XXI в., когда человечество оказалось перед угрозой исчезновения ввиду обострения экологических и глобальных проблем, ошибочно и дальше противопоставлять науку и религию, ибо путь, основанный на жестком противостоянии различных форм сознания и духовнопрактической жизни, привел к фундаментальному кризису. Присутствие науки и религии ощущается во всех точках социокультурного пространства, поскольку они вторгаются и воздействуют на все проявления естественной и искусственной среды, самого человека. Попытки монопольного решения всех проблем со стороны как науки, так и религии не могут быть эффективными. Взаимодействуя, религия и наука только выигрывают от обоюдного обмена плодами своих творческих исканий. Отличаясь друг от друга своими доктринальными положениями, наука и религия помогают человеку в познании окружающего мира, наполняют смыслом его земное существование, дают надежду на расширение гносеологического опыта, ведущего к приобретению целостного знания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.
2. Акулинин В.Н. Философия всеединства. От В.С. Соловьева к П. А. Флоренскому. Новосибирск, 1990.
3. Бердяев Н.А. Философия свободы. М., 1989.
4. Витгенштейн Л. Философские работы. М., 1994. Ч. 1.
5. Козлова М. С. Философские искания Л. Витгенштейна. M., 1994.
6. Шпенглер О. Закат Европы. M., 1993. Т. 1.
7. Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? М., 1991.
8. Юнг К.Г. О психологии восточных религий и философии. М., 1994.
9. Планк Макс. Религия и естествознание // Вопросы философии. 1990. № 8. С. 25-36.
10. Бодлер Ш. Цветы зла. М., 1993.
11. Достоевский Ф.М. Литературное наследство. М., 1965. Т. 77.
12. Тейяр де Шарден. Феномен человека. М., 1987.
13. Таунс Ч. Слияние науки религии // Диалоги. Полемические статьи о возможных последствиях развития современной науки. М., 1979. C. 59-67.
14. АльвенХ. Происхождение Солнечной системы // Будущее науки. Международный ежегодник. М., 1979. Вып. 12. С. 59-81.
15. Девис П. Суперсила. Поиски единой теории природы. М., 1989.
16. Искаков Б. Проблемы экологии и синтез науки и религии // Экология и религия. М., 1994. Ч. 1. C. 15-27.
Статья представлена научной редакцией «Философия, социология, политология» 4 апреля 2008 г.
