CC BY
152
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Вл. А. Луков
МИРОВАЯ ЛИТЕРАТУРА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ: НОВЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ*
В статье излагается концепция мировой литературы в контексте культуры на основе новых научных подходов. Подробно характеризуется истори-ко-теоретический подход, сформировавшийся на базе концепции теоретической истории литературы, выдвинутой в 1970-х гг. Д. С. Лихачевым и развивающийся с 1980-х гг., а также дополнительный к историко-теоретическому подходу тезаурусный подход, развивающийся с 1990-х гг.
Общая концепция литературы как художественной деятельности насчитывает тысячелетия и фундаментально разработана, давно ведется и рассмотрение литературы в контексте культуры [1]. Но современная ситуация в науке заставляет снова возвращаться к этой проблеме в свете развития новых исследовательских методов.
Прежде всего, изложим суммарно обновленную концепцию литературы в контексте культуры. Если культура понимается как термин для характеристики мира, созданного людьми с целью ориентации в природе, и отношения к природе и любым (в том числе и искусственным) явлениям с точки зрения законов этого мира, то литература оказывается особым элементом культуры.
В рамках культуры большее значение имеет художественная деятельность как более древняя и, следовательно, более фундаментальная ее составляющая. Литература, являясь частью художественной деятельности, содержит в себе наиболее существенные признаки искусства, сложившиеся при его рождении и сохраняющиеся во всех видах искусства: тезаурусность - обращение только к материалу, важному для человека (что определяет темы, проблемы, идеи, конфликты, образную систему); включение нового
ЛУКОВ Владимир Андреевич - доктор филологических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, руководитель Центра теории и истории культуры Московского гуманитарного университета, академик МАН (IAS) и МАНПО © Луков Вл. А., 2008
* Работа выполнена при поддержке РГНФ (проект № 06-04-92703а/Л)
художественного материала только сквозь призму уже сложившейся, освоенной прежде системы художественных ориентиров, ожиданий; это свойство воплощается в диалектике опоры и импровизации в фольклоре, традиции и новаторства, ожидаемого и неожиданного, интертекстуальности в искусстве; символичность, или открытость образа - передача в искусстве только части информации, которая дополняется в сознании воспринимающего (этим объясняется закономерность множественности интерпретаций и невозможность абсолютно адекватного понимания произведения искусства, что особенно заметно при его восприятии человеком другой эпохи, национальности, культурного слоя); суггестивность - способность искусства передавать информацию, минуя критику сознания, и одновременно невозможность восприятия искусства вне измененного состояния сознания; условность - признанное обществом замещение действительности системой художественных средств (иносказание, передача объема на плоскости, традиционность и др.); завершенность - существование искусства в виде отдельных, отграниченных в пространстве и времени от остального мира произведений (это и свойство восприятия искусства, поэтому даже незавершенные произведения и отдельные фрагменты, чтобы стать фактом искусства, должны отвечать данному признаку искусства - закону композиции; им-мортальность (лат. ¡тто^аШ - бессмертный, вечный) - стремление к длительному сохранению произведения искусства (основа импровизации в фольклоре, прочные материалы, краски, книгопечатание, ноты, традиция в мимолетных видах искусства, подобных искусству чаепития или икебане, и др.).
В отличие от других видов искусства литература выполняет особую функцию медиатора (посредника) благодаря словесной форме, то есть она может соединять художественную и системно-логическую формы освоения мира человеком. Это свойство она может придать некоторым синтетическим видам и жанрам искусства - театру, опере, песне и т. д.
Литература как вид искусства обладает и другими качествами, определяющими ее специфику, в которой, помимо словесно-письменной формы, в первую очередь обнаруживаются: эффект виртуальности - то есть способность создания в
сознании человека воображаемых миров, как бы реально существующих, не имеющих ничего общего со значками (буквами, иероглифами) на бумаге (папирусе, пергаменте) и, напротив, своей полноценностью (пространство, время, люди, вещи, существа, запахи, вкус, эмоции, законы существования) конкурирующих с действительностью и сном; эффект ментальности - то есть способность передачи умственной деятельности человека в ее обусловленности национальными, историческими, социальными стереотипами мышления, определяющей рефлективные и устойчивые типы реагирования на действительность; эффект переводимости - то есть способность в основном сохранять свое содержание при переходе в устную форму, переводе с одного языка на другой, а также при инсценировании в театре, экранизации в кино и на телевидении, превращении в либретто для оперы, балета и даже при пересказе (следует учитывать, что непереводимость или неполная переводимость поэтических текстов объясняется не их литературной природой, а связью с природой музыки); а также способность с помощью слов в большей или меньшей степени передавать содержание и форму других видов искусства.
Все другие виды искусства если и обладают этими чертами, то лишь отчасти, в виде элементов, без такой степени полноты проявления. Очевидно, это объясняется наличием в литературе специфических средств их реализации, к которым в первую очередь должны быть отнесены оперирование концептами на уровне слова; оперирование идеями на уровне высказывания; оперирование художественными средствами, обеспечивающими перенос и смещение информации: микрогенами (метафора, метонимия, эпитет, сравнение и т. д.) и макрогенами (герои и сюжеты) на уровне образной системы.
Эти средства как система присутствуют еще только в устном словесном народном творчестве (хотя функционирование строится на иных основаниях). По отношению к фольклору литература выработала такое специфическое средство, как авторство (авторская концепция мира, человека и искусства, авторская идея, авторский стиль, автор как персонаж и т. д.). Фольклор и литература разошлись и в создании разных систем жанров.
Всякое художественное мышление жанрово: жанр - наиболее общее средство реализации принципа условности в искусстве. Помимо жанрового мышления литературу с другими видами искусства роднят ритм (повтор, мотив), композиция, интертекстуальность (традиции и новаторство в тексте).
Социологи художественной культуры на обширном эмпирическом материале показали, что по силе воздействия на духовный мир человека
литература уступает только театру (в котором тоже присутствует в виде драматического текста).
Ученые нередко употребляют термины «всемирная литература», «всеобщая литература» и «мировая литература». Какой же из трех терминов следует выбрать?
В 1827 г. секретарь Гёте Эккерман записал высказывание великого немецкого писателя и мыслителя о том, что «рождается всемирная литература» (Weltliteratur). Гёте не говорил о том, что она уже существует, он отмечал только момент начала ее формирования. Это было глубокое провидение. Весь дальнейший литературный процесс шел в этом направлении, а с рубежа XIX-XX вв. можно говорить о явлении «всемирнос-ти» литературы.
Попробуем вникнуть в оттенки значений терминов. «Всемирная литература», если довериться Гёте, охватывает лишь два последних века. Этот термин и следует употреблять тогда, когда наступает время преодоления региональности и возникновения «всемирности», т. е. реального единства литературного процесса в странах Запада и Востока, Севера и Юга.
Термин «всеобщая литература» следует сохранить для тех случаев, когда подчеркивается, что, вне зависимости от времени и места возникновения литературных шедевров, они имеют некие инвариантные черты. Всеобщая литература включает в себя литературные памятники разных времен и народов, приобретшие статус всеобщего культурного достояния современности и соотнесенные со стройной теоретико-литературной системой категорий и принципов (типологический, системно-структурный подходы). В таком понимании литературы учитываются лишь «сильные позиции» в развитии литературного процесса. Это наиболее освоенная часть литературы как некоего целого. Изучена система родов и жанров литературы (эпос, лирика, драма; роман, новелла, поэма, сонет, трагедия, комедия и др.); система направлений, течений, методов, стилей (классицизм, барокко, сентиментализм, романтизм, реализм, натурализм, символизм, экспрессионизм, футуризм, сюрреализм и др.); системы образов, сюжетов, художественных средств и т. д. Огромно число работ о влиянии на литературу наиболее «сильных» персональных моделей (хотя общей теории еще нет). Среди самых плодотворных могут быть названы модель Гомера (пример подражания - «Энеида» Вергилия), модель Анакреонта (анакреонтика XVIII-XIX вв.), модель античных трагиков (трагедии французских классицистов), модель «Исповеди» Августина («Исповедь» Руссо), модель «Божественной комедии» Данте («Мертвые души» Гоголя), модель Петрарки (петраркизм), модель «Декамерона» Боккаччо («Гептамерон»
Маргариты Наваррской), модель Шекспира (европейский романтизм, «Борис Годунов» Пушкина), модель Лопе де Вега (комедии представителей его школы), модель Расина (поздний классицизм), модель Руссо (руссоизм, штюрмеры, романтики), модель Бальзака («Ругон-Маккары» Золя), модель Диккенса (Мередит), множество персональных моделей XX в. (Пруста, Джойса, Кафки, Камю, Хемингуэя, Брехта и т. д.).
Наконец, «мировая литература» - термин, который характеризует литературу всего мира, в том числе и тех эпох, когда не было еще слияния литератур разных народов и континентов в единый литературный процесс.
Начало нового тысячелетия настоятельно требует создания теоретической модели для описания насчитывающей многие столетия мировой литературы в контексте культуры. Массив эмпирических данных огромен. Это одна из причин кризиса в методологии литературоведения, охватившего не только отечественную, но и мировую науку о литературе и выразившегося в приоритете столь яркого, но, несомненно, кризисного и преходящего явления, как постмодернизм.
На сегодняшний день, как нам представляется, существуют два подхода, позволяющих при их разработке приблизиться к решению поставленной задачи.
К 80-м гг. XX в. сложилась определенная линия филологических исследований, которую мы обозначили термином «историко-теоретический подход».
Одним из провозвестников историко-теорети-ческого подхода можно считать профессора Б. И. Пуришева (1903-1989) и его последователей - представителей Пуришевской научной школы. Этот крупный ученый и педагог в период своей деятельности (конец 20-х - конец 80-х гг.) не входил в число специалистов, разрабатывавших социологический, историко-функциональный, структурно-системный, типологический и другие методы литературоведческого исследования, становившиеся на определенном этапе модными. Его интересовала проблема мировой литературы в контексте культуры, и применительно к характеристике этого взаимодействия он одним из первых разработал ряд историко-теоретических понятий (барокко, рококо в литературе и др.), обратился к обширному пласту литературных явлений второго ряда (например, к малоизвестным немецким писателям ХУ-ХУ11 вв.), к тем великим писателям, которые осуществляли в своем творчестве художественный синтез (прежде всего - к Гёте).
По этому же пути шли соратники и ученики Б. И. Пуришева - Ю. Б. Виппер, Н. П. Михаль-ская, В. А. Пронин, Г. Н. Храповицкая, А. Л. Штейн и др., вне Москвы - М. И. Воро-панова, З. И. Кирнозе, из нового поколения ли-
тературоведов можно назвать докторов наук В. Н. Ганина, М. И. Николу, В. П. Трыкова, Е. Н. Черноземову, ученых, работающих вне Москвы, - И. В. Вершинина, Н. Е. Ерофееву, О. Ю. Полякова, М. В. Кожевникова и др.
Однако Б. И. Пуришев не стремился сформулировать свои идеи как систему принципов, составляющих в совокупности новый научный подход.
Одним из важных моментов освоения и формулирования историко-теоретического подхода стала концепция «теоретической истории», выдвинутая академиком Д. С. Лихачевым. Опираясь на воззрения академика Н. И. Конрада, связавшего выделение этапов развития мировой культуры с учением о смене исторических формаций, Д. С. Лихачев последовательно провел исторический принцип в исследовании литературы. «Теоретическая история», по Лихачеву, исследует «характер процесса, его движущие силы, причины возникновения тех или иных явлений, особенности историко-литературного движения данной страны сравнительно с движением других литератур» [2].
Историко-теоретический подход имеет два аспекта: с одной стороны, историко-литературное исследование приобретает ярко выраженное теоретическое звучание (этот аспект разрабатывал Д. С. Лихачев), с другой - в науке утверждается представление о необходимости внесения исторического момента в теорию. Так, профессор А. Ф. Лосев, признаваемый ныне «последним великим русским философом», выделил проблему исторической изменчивости содержания научных терминов.
Мы связываем дальнейшее развитие истори-ко-теоретического подхода с комплексом идей, сформулированных академиком Ю. Б. Виппером и положенных в основу «Истории всемирной литературы», издание которой осуществляется ИМЛИ РАН с 1983 г.
В свете историко-теоретического подхода искусство рассматривается как отражение действительности исторически сложившимся сознанием в исторически сложившихся формах.
Сторонники этого подхода стремятся рассматривать не только вершинные художественные явления, «золотой фонд» литературы, но все литературные факты без изъятия. Они требуют отсутствия «предвзятости в отборе и оценке историко-литературного материала: будь то недооценка исторической значимости так называемых "малых" литератур, представление об "избранной" роли литератур отдельных регионов, влекущее за собой пренебрежение художественными достижениями других ареалов, проявление западноцентристских или, наоборот, восточно-центристских тенденций» [3].
Одно из следствий историко-теоретического подхода заключается в признании того факта, что на разных этапах и в различных исторических условиях одни и те же понятия могли менять свое содержание. Более того, применяя современную терминологию к таким явлениям, исследователь должен корректировать содержание используемых им терминов с учетом исторического момента.
Историко-теоретический подход дал убедительный ответ на вопросы, требовавшие разрешения, он позволил выявить значительный объем данных для создания образа развития культуры как волнообразной смены стабильных и переходных периодов.
Другой подход к исследованию мировой литературы в контексте культуры - тезаурусный. Термин «тезаурология» впервые употреблен нами в статье 1990 г., посвященной выработке концепции курса «мировая культура» [4], содержание тезаурусного подхода раскрыто в ряде последующих публикаций [5]. После того как тезаурусный подход был применен И. В. Вершининым, С. Н. Есиным, Н. В. Захаровым, В. П. Трыко-вым, А. Б. Тарасовым, Н. В. Соломатиной и др. в литературоведении, Вал. А. Луковым, А. И. Ковалевой и группой их последователей в социологии, Т. Ф. Кузнецовой, М. В. Луковым, А. А. Останиным в культурологии, в ряде работ по психологии и педагогике, можно говорить о формировании новой крупной научной школы в гуманитарном знании в целом. Ее центром стал Институт гуманитарных исследований Московского гуманитарного университета, а в международном масштабе - Международная академия наук (IAS, штаб-квартира в Инсбруке, Австрия) и Центр тезаурологических исследований Международной академии наук педагогического образования.
Тезаурусный подход позволил выявить различие между объектной культурологией и сферой, где он реализует себя как субъектная культурология. В наиболее общем виде культурологический смысл тезауруса может быть представлен как структурированное представление и общий образ той части мировой культуры, которую может освоить субъект. Культура не может быть осознана и вовлечена в человеческую деятельность в полном объеме, идет ли речь об индивидууме или об обществе (можно говорить о поле ассоциаций, семантическом поле, понятийном ядре и т. д.). Тезаурус субъективно отражает ту часть мировой культуры, которую может освоить социальный субъект.
Следует обратить особое внимание на то, что тезаурус (как характеристика субъекта) строится не от общего к частному, а от своего к чужому. Свое выступает заместителем общего. Реаль-
ное общее встраивается в свое, занимая в структуре тезауруса место частного. Все новое для того, чтобы занять определенное место в тезаурусе, должно быть в той или иной мере освоено (буквально: сделано своим).
Как можно заметить, тезаурусный подход по крайней мере по одному параметру прямо противоположен историко-теоретическому подходу в литературоведении. Если последний требует рассматривать все литературные явления без изъятия в максимально широком культурном контексте, то первый, напротив, ищет сложившиеся у субъекта устойчивые культурные ориентиры, которые организуют структуру тезауруса.
Историко-теоретический подход в некоторых следствиях пересекался с постмодернистской моделью научного знания, в которой исчезала разница между центром и периферией культуры.
Тезаурусный подход, имея при своем оформлении определенное отношение к феноменологии Э. Гуссерля и лингвистической философии Л. Витгенштейна, к психоанализу 3. Фрейда и аналитической психологии К. Г. Юнга (а эти источники не чужды постмодернизму), тем не менее большое внимание обращает на выделение центра тезауруса, определение его более детализированной структуры, предполагающей наличие разных по степени значимости слоев, и т. д.
Мы исходим из признания значимости различных литературоведческих методов и подходов к изучению литературного процесса: сравнительно-исторического, историко-функциональ-ного, типологического, системно-структурного, семиотического, герменевтического и др. При этом под подходом мы понимаем используемую для решения научных задач совокупность различных научных методов при доминировании одного из них. Методологи науки наряду с принципами причинности, соответствия, наблюдаемости, непрерывности развития, красоты научной теории выделяют и принцип дополнительности (сформулированный в 1927 г. Нильсом Бором), «согласно которому некоторые понятия несовместимы и должны восприниматься как дополняющие друг друга» [6], по определению акад. А. Б. Мигдала. Методологический принцип дополнительности применим и к вопросу о подходах в литературоведческом исследовании. Всякий подход выделяет, подчеркивает те или иные стороны изучаемого объекта, те или иные принципы метода. Подход образует «точку зрения», аспект, установку для научной систематизации. Богатство и плодотворность научного метода раскрывается в совокупности литературоведческих подходов, которые определяют сферу и характер применения метода.
Такой вывод представляется весьма плодотворным, если мы понимаем, в соответствии со
спецификой гуманитарного знания, точность в литературоведении (искусствознании) не как жесткость определений, а как полноту описания эстетических феноменов.
Следует учитывать, что оба рассматриваемых подхода - историко-теоретический и тезаурус-ный - выходят за рамки методологии конкретной научной дисциплины. Думается, что только рассмотрение мировой литературы в контексте всей культуры и сквозь призму методов самых различных наук перспективно для построения убедительной теоретической модели, которая позволит дать новые ориентиры для литературоведческого исследования.
В качестве примера приведем положение из работы проф. Н. В. Черемисиной «Законы и правила русской интонации» [7], одного из лучших лингвистических трудов последних десятилетий. В этом исследовании, казалось бы, далеком от рассматриваемой проблематики, автор утверждает, что если в разговорной речи и в художественном произведении существует упорядоченный ритм, то «газетно-публицистический и научный стили речи, как правило, характеризуются существенным возрастанием частотности неправильных фигур», «В научной прозе (...) ритмическая организация служит лишь факультативным, необязательным, вспомогательным фактором синтагматического членения.» [8].
Это, несомненно, фундаментальное открытие большого масштаба. Следовательно, «язык культуры» (разговорная речь, искусство) принципиально отличается от «языка цивилизации» (наука, публицистика) по такому основополагающему показателю, как организация интонации. Ведь следует иметь в виду, что интонация возникла раньше, чем сам человек, не случайно мы хорошо понимаем интонации кошек, собак и других животных, а они понимают интонации человеческого голоса. Художественная культура, к которой относится литература, древнее науки. Очевидно, в интонации, присущей разговорной (имеющей древние корни) речи, есть некая информация, мешающая науке, лишняя для нее. Какая? Ответ на этот вопрос позволит узнать нечто такое о специфике информации, содержащейся в художественной культуре, что может совершенно изменить представление о художественной литературе и ее роли в общем здании культуры человечества.
Наблюдение над развитием различных литературных тенденций в контексте культуры позволяет установить некие закономерности, которые можно свести в литературах европейского суперрегиона к «трехвековым аркам», объединяющимся в «девятивековые арки».
Греческая архаика (У111-У1 вв. до н. э.) может быть отнесена к периоду литературы Древнего Востока.
Далее следует «девятивековая арка» античной литературы: «трехвековые арки» греческой классики (У-III вв.), римской классики (II в. до н. э. - I в. н. э.), поздней античности (II-^ вв.).
«Девятивековая арка» средних веков: «трехвековые арки» средневековой архаики (У-УП вв.), раннего средневековья (УШ-Х вв.), высокого средневековья (Х^ХШ вв.).
«Девятивековая арка» Нового времени: «трехвековые арки» Возрождения (Х!У-ХУ! вв.), Нового времени (ХУП-Х!Х вв.), Новейшего времени (ХХ-ХХП вв.).
Промежуткам между арками соответствуют важнейшие переходные периоды. Историко-тео-ретический анализ позволил представить эволюцию литературного процесса не как линейное развитие, а как диалектическую смену стабильных и переходных периодов.
Для периодов стабилизации («эпох») характерна устремленность к системе и систематизации, поляризация литературных тенденций, известная замкнутость границ в сформировавшихся системах, выдвижение какой-либо центральной тенденции и - нередко - альтернативной ей тенденции на центральные позиции (классицизм и барокко в ХУП в., романтизм и реализм в Х!Х в.), что нередко отмечено в названии периода (например, эпоха Возрождения, эпоха Просвещения).
Напротив, для переходных периодов свойственны необычайная пестрота литературных явлений, быстрые изменения «географии культуры», многообразие направлений развития без видимого предпочтения какого-либо одного из них, известная открытость границ художественных систем, экспериментирование, приводящее к рождению новых литературных явлений, возникновение пред- и постсистем (предромантизм, неоклассицизм и т. д.), отличающихся от основных систем высокой степенью неопределенности и фрагментарности. Переходность - главное отличительное качество таких периодов, причем лишь последующее развитие литературы позволяет ответить на вопрос, в каком направлении произошел переход, внутри же периода он ощущается как некая неясность, повышенная изменчивость, заметная аморфность большого числа явлений.
Каждый тип литературы (стабильный или переходный) порождает и свой тип писателя и его мировосприятия, а также утверждает свой специфический образ человека в сознании людей.
Стабильные и переходные периоды чередуются. В последние столетия переходные периоды в основном совпадают с рубежами веков.
Эта характеристика справедлива и для развития культуры в целом.
Т. В. Петрусь. «Полный звук, верный тон» (о звуковой картине мира в романе А. Грина.
Хотя история литературы весьма обстоятельно исследована и сведена в обширные научные обзоры [9], в этом направлении можно ожидать появления некоего нового качества [10]. Исследование мировой литературы в контексте культуры приводит к формированию самостоятельной области теории литературы: от поэтики и исторической поэтики все более отделяется теория истории литературы со своей историографией, научными методами, конкретными приемами исследования, впечатляющими достижениями и со своими перспективами развития, весьма оптимистичными.
Примечания
1. Назовем хотя бы некоторые вехи в этой области гуманитарного знания: Аристотель. Поэтика // Аристотель и античная литература [Текст] / Аристотель. М., 1978; Буало, Н. Поэтическое искусство [Текст] / Н. Буало. М., 1957; Аессинг, Г. Э. Лаоко-он, или о границах живописи и поэзии [Текст] / Г. Э. Лессинг. М., 1957; Кант, И. Критика способности суждения [Текст] / И. Кант. М., 1994; Гегель, Г. В. Ф. Эстетика [Текст] : в 4 т. / Г. В. Ф. Гегель. М., 1968-1973; Шеллинг, Ф. В. Философия искусства [Текст] / Ф. В. Шеллинг. М., 1996; Тэн, И. Философия искусства [Текст] / И. Тэн. М., 1996; Белинский, В. Г. Общее значение слова литература [Текст] / В. Г. Белинский // Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. Т. 5. М., 1954; Веселовский, А. Н. Историческая поэтика [Текст] / А. Н. Веселовский. Л., 1940; Потебня, А. А. Теоретическая поэтика [Текст] / А. А. Потебня. М., 1990; Бахтин, M. М. Тетралогия [Текст] / М. М. Бахтин. М., 1998; Его же. Эстетика словесного творчества [Текст] / М. М. Бахтин. М., 1979; Его же. Литературно-критические статьи [Текст] / М. М. Бахтин. М., 1986; Томашев-ский, Б. В. Поэтика [Текст] / Б. В. Томашевский. М., 1996; Тынянов, Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино [Текст] / Ю. Н. Тынянов. М., 1979; Теория литературы [Текст] : [Т. 1-3]. М., 1962-1965; Аот-ман, Ю. M. Об искусстве [Текст] / Ю. М. Лотман. СПб., 1998; Хализев, В. Е. Теория литературы [Текст] / В. Е. Хализев. М., 2000; Верли, М. Общее литературоведение [Текст] / М. Верли. М., 1957; Уэллек, Р. Теория литературы [Текст] / Уэллек Р., Уоррен О. М., 1978; Kayser, W. Das sprachliche Kunstwerk [Text] / W. Kayser. Bern, 1948; Todorov, T. Poétiqie de la prose [Text] / T. Todorov. P., 1971; Modern literary theory [Text]. L., 1987; Deleuze, G. Critique et clinique [Text]. P., 1993.
2. Аихачев, Д. С. Развитие русской литературы XXVII веков: Эпохи и стили [Текст] / Д. С. Лихачев. Л., 1973. С. 4.
3. Виппер, Ю. Б. Вступительные замечания [Текст] / Ю. Б. Виппер // История всемирной литературы: в 9 т. М., 1983. Т. 1. С. 5.
4. См.: Ауковы, Вал. и Вл. Концепция курса «мировая культура. Статья первая: исходя из реальностей [Текст] / Вал. и Вл. Луковы // Педагогическое образование. Вып. 2. М., 1990. С. 24-31.
5. Наиболее подробно в монографии: Ауков, Вл. А. Предромантизм [Текст] / Вл. А. Луков. М., 2006.
6. Мигдал, А. Б. Поиски истины [Текст] / А. Б. Мигдал. М., 1983. С. 39.
7. См.: Черемисина-Ениколопова, Н. В. Законы и правила русской интонации [Текст] : уч. пособие / Н. В. Черемисина-Ениколопова. М., 1999.
8. Там же. С. 55.
9. The literature of all nations and all ages [Text] : V. 110. Chicago etc., 1902; Handbuch der Literaturwissenschaft [Text] : Bd. 1-32. Wildpark, Potsdam, 1923-1932; Histoire générale des littérature [Text] : T. 1-3. P., 1961; Les grands ecrivains du monde [Text] : T. 1-5. P., 1976-1978; История всемирной литературы [Текст] : в 9 т. М., 1983-(8 т., незаверш.) и мн. др.
10. Мы попробовали это обосновать в кн.: Ау-ков, Вл. А. История литературы: Зарубежная литература от истоков до наших дней [Текст] / Вл. А. Луков. М., 2003. (2-е изд. 2005).
Т. В. Петрусь
«ПОЛНЫЙ ЗВУК, ВЕРНЫЙ тон» (О ЗВУКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА В РОМАНЕ А. ГРИНА «БЕГУЩАЯ ПО ВОЛНАМ»)
В статье рассматривается одна из категорий, образующих языковую картину мира, а именно звуковая картина мира как отражение в языковом сознании акустических реалий. Анализ выполнен на материале романа А. Грина «Бегущая по волнам». Характеризуются структурный, семантический и функциональный аспекты данной проблемы.
Современная филология рассматривает художественный текст как целостное речевое произведение, которое представляет собой совокупность смыслов и в связи с этим обладает семантической структурой, т. е. является ментальным пространством, имеющим определенную специфику. В создании этого ментального пространства участвует «во-первых, само словесное литературное произведение, содержащее обусловленный интенцией автора набор языковых знаков -слов, предложений, сложных синтаксических целых (виртуальное пространство); во-вторых, интерпретация текста читателем в процессе восприятия (актуальное семантическое пространство)» [1]. При интерпретации авторского текста выявляются смыслы, формирующие его актуальное семантическое пространство. Текст романа А. Грина «Бегущая по волнам» [2] позволяет утверждать, что одним из инструментов, организующих семантическое пространство произведения, является «набор слов», обозначающих звучание. На протяжении всего романа автор достаточно часто акцентирует внимание читателя на звуковых образах и акустических ассоциациях, которые нередко несут важную художественную нагрузку.
ПЕТРУСЬ Татьяна Владимировна - кандидат филологических наук, доцент по кафедре русского языка ВятГГУ
© Петрусь Т. В., 2008
