CC BY
334
УДК 82.01
Л.А.Соколова
МИР ЦВЕТОВ В ПОЭЗИИ К.БАЛЬМОНТА:
СЛАВЯНСКИЕ ТРАДИЦИИ И АВТОРСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
Сибирский федеральный университет, Красноярск
One of the motives of Balmont's poetics is studied — it is the motive of flowers against Slavic poetic traditions. A system of images, connected with a waterlily, a poppy, a fern and a lily-of-the-valley is thoroughly described. Individual interpretation of Slavic motives in the poetry of K.Balmont is revealed.
Ключевые слова: биография, биографические словари
В использовании мифологических образов славянского мира лирика К.Бальмонта отражает глубинную связь национального с мировым. Одним из ключевых выступает образ Мирового Древа, воплощающий универсальную концепцию мира и реализующийся в различных вариантах и трансформациях [1]. Мировое Древо в славянской мифологии выступает доминантой, определяющей формальную и содержательную организацию вселенного пространства. Оно
имеет сложную структуру, каждая деталь которой представлена рядом образов.
Цветы — не только одна из составляющих образа Древа, но отдельный многозначный образ, это прелестные и поэтичные создания природы. В славянских мифах цветы символизируют мир, красоту и совершенство; юность, весну и расцвет; нежность, любовь и гармонию. Однако из-за того, что век юности и красоты цветов скоротечен, их образ навевает
печальные ассоциации; чувства отживают, наступает блёклая старость. Это заставляет задуматься о кратковременности человеческого бытия. Несомненно, через образы цветов в творчестве писателей и поэтов раскрывается тема красоты и непостижимой таинственности мира. В славянских мифах объясняется происхождение многих цветов, которые символически связаны с красотой, любовью и смертью.
Мы полагаем, что в поэзии К.Бальмонта мир индивидуальный зависит от традиций мира славянского, поэт следует славянским традициям в изображении цветов. Фитонимические символы в мире флоры посредством индивидуально-авторского восприятия приобретают дополнительные смысловые компоненты. В стихотворных текстах Бальмонта представлены славянские цветы: люб-трава, папороть-цветок, мак, ландыш и др. У каждого цветка в мифах есть своя легенда, свой образ, отражающий культурные традиции славян. Семантические поля «цветочной» лексики можно наблюдать в стихотворных текстах Бальмонта в основном в символических значениях. Посредством языкового насыщения, вплетаясь в поэтические строки, образы цветов представляют славянский мир ярче и убедительнее.
В мире флоры кувшинка (другие названия: купава, водяная лилия, кубышка, желтая кувшинка, купальница, лютик) — поэтический и мифологический символ, который обозначает чистоту сердца [2]. Русское название цветка — купава или купальница, так как он массово цветет на Аграфену Купальницу. По традиции в этот день после долгой зимы мылись и парились в банях, наступало время купания в реках и озерах. Кувшинка описана К. Бальмонтом в своей естественной среде обитания — воде:
Удвоены влагой сквозною,
Живя неземной белизною,
Купавы на небо глядят.
И дремлют прибрежные травы,
И внемлют их вздохам купавы...
(Вечер // Тишина, 1898) [3].
Пролетаешь над водой, —
Распускаются купавы,
И росою, как звездой,
Блещут ласковые травы.
(К царице фей // Будем как солнце, 1902) [1,384].
После долгой зимы вся природа напоминает просыпающегося человека, который, не торопясь, размеренно и непринужденно совершает свои действия. Образ кувшинки приобретает дополнительные значения, включается в семантические отношения с объектами мира человека. Так, для изображения кувшинки используется сема «сон»:
Чуть бледнеют янтари Нежно-палевой зари.
Всюду ласковая тишь,
Спят купавы, спит камыш (Тишина // Тишина) [1,163].
.Белоснежные кувшинки задремали, чуть дыша.
(Эльзи //В безбрежности, 1895) [1,103].
Над гладью зеркальной лесного затона,
Вся белая, лилия дремлет одна.
(Лесная лилия // Только любовь, 1903) [1,582].
В поэзии К. Бальмонта кувшинка приобретает антропоморфные признаки: она «живет», «дышит», «глядит», «вздыхает». Красота и трепетность кувшинки эксплицируется в гиперсеме «нежность»: Ластятся волны к веслу,
Ластится к влаге лилея.
(Влага //Будем как солнце) [1,345].
Нежно обнявшись с последним лучом, Лилия дремлет и грезит. О чем?..
Скоро ночная сойдет тишина,
Лилия будет бледна, но видна,
В светы одета, и тайной сильна.
(Духовный сад // Зеленый вертоград, 1909) [2,421].
Не менее присущи ей «скромность, застенчивость, стыдливость»:
Побледневшие, нежно-стыдливые, Распустились в болотной глуши Белых лилий цветы молчаливые,
И вкруг них шелестят камыши.
(Болотные лилии // В безбрежности) [1,51].
Считается, что кувшинка — одолень-трава, цветок славянских русалок [4]. Образ кувшинки сопоставлен с образом девушки:
И вот во мгле, вдали,
Открыв лицо свое,
Кувшинки расцвели И смотрят на нее.
(Вечерний свет погас... // В безбрежности) [1,57].
Как видим, в образе кувшинки в поэзии Бальмонта сочетается традиционность славянского видения и новые значения через индивидуальные авторские ассоциации.
Образ мака связывается в мифах с кровью убитого человека или дракона. В обрядах вызывания дождя во время засухи в Полесье в колодец бросали («сеяли») зернышки мака, освященного в день Маковея, колотили или мешали воду киечками (палицей — оружием громовержца), приговаривая: «Макарка, сыночек, вылазь из воды, разлей слезы по святой земле!»; им обсыпали хату, хлев, могилы «ходячих» мертвецов и др. Известны многочисленные редуплицированные названия мака, сходные с именем громовержца. Имеется большое число данных об использовании мака в колдовстве, магии (в частности, в заговорах), а также в гаданиях, предсказаниях, при ситуациях выбора. Много обрядов связано с маком у славянских народов. Они сравнивали его цветы с зарей и верили, что маковые семена могут защитить от злых духов [5].
Доминантой в изображении мака становится красный цвет, наряду с традиционными обозначениями его цвета наблюдаются «приращения» в ряду смысловых дериватов: красный — кровь — алый — горит — багряность — алость — кровавый — червонный — костры — жерло — сердце. Образ мака ассоциируется с огненной стихией, выстраивается
ряд слов со значением «огненности»: «маки... согретые лучом», «мерцают сказочно окраской ярко-алой», «страстно так, красно, тепло», «багряность маков, алый блеск забвенья», «разлив зари вечерней. на стебле, полном тернии, червонный цвет красив» и др.
Однако красный цвет не всегда говорит о воинственности и агрессии, в поэтических строках К. Бальмонта образ мака символизирует любовь и страсть:
И птичка полетела по кустам.
Тогда впервые заалели розы,
Гвоздики, маки, целый алый храм.
И кровь любовью брызнула к сердцам.
(Рождение любви // Сонеты солнца, мёда и луны, 1917) [2,334].
.Мне маки грезятся, согретые лучом.
<.>
. Они, забыв свой цвет, безжизненно-усталый,
Мерцают сказочно окраской ярко-алой,
И с сладким ужасом, в застывшей тишине,
Как губы тянутся, и тянутся ко мне .
(Красный цвет // Горящие здания, 1899)
[1,227].
Вот маки кровавые, трижды жерло,
Желанье к желанью, узывно-светло,
Страстно так, красно, тепло.
Вот нежность, три круглых жемчужных щита, В мерцаниях дружных вражда, красота, Жаждут и страждут уста.
(Четыре стены //Зеленый вертоград) [2,397]. Мак — это «целый алый храм», наполненный противоречиями:
Но не в любви единой откровенье,
Изобразим убийство и мечту,
Багряность маков, алый блеск забвенья.
Но красный цвет нам служит неохотно,
Встают цветы, красивые на вид,
Ложатся трупы, так правдиво-плотно,—
Но вспыхнет день, и нас разоблачит,
Осенний желтоцвет вольется в алость И прочь жизнеподобие умчит.
(Вечерний час //Будем как солнце) [1,540]. Метафоричность этих строк расширяет их границы, антонимичная пара «встают цветы» / «ложатся трупы» свидетельствует о противоречивости событий, в образ мака включается лексема «день», который наряду с «багряностью маков» и «алым блеском забвенья» «вспыхнет» (здесь значение кратковременной огневой вспышки).
Образность мака усиливается и тем, что ему приписываются человеческие действия:
. И алый мак цветет, горит, грозит.
(Осужденные //Будем как солнце) [1,536].
Кровью дышат все поля.
Кровью дышат розы, маки,
И дневные две зари.
Ярки маки, маки с кровью .
(Огонь // Литургия красоты, 1905)
[2,602].
Мак становится собирательным образом, заключающим в себе «побережье разлившейся реки», а воду олицетворяет обилие злаков:
Разлив зари вечерней отходит на отлив,
На стебле, полном тернии, червонный цвет красив, Багряные туманы плывут над морем нив.
Среди колосьев желтых — как очи, васильки,
И маки — побережье разлившейся реки,
Чьи воды зрелость злаков, чьи воды — широки.
(Разлив вечерний //Зеленый вертоград) [2,410]. Итак, образ мака, олицетворяющий в славянских мифах опасность, тревожность, раскрывается в поэзии К. Бальмонта как образ любви, страсти и противоречивости.
Папоротник на Руси часто называли разрыв-травой и верили, что одного прикосновения его цветка достаточно, чтобы открыть любой замок, разорвать железные кандалы или путы, достичь исполнения любого желания [4]. Ссылаясь на это поверье, Бальмонт пишет: Кто в июне войдет в этот мир, каждый цвет,
Его сладостно мучая,
Будет сердцу внушать, что любить нужно их, Эти сны, лепестки, и душа его станет певучая, Расцвеченная и жгучая.
И в июне, в Иванову ночь,
Он искать будет папороть-цвет,
На вопрос невозможный — желанный ответ.
(Июнь //Хоровод времен, 1908) [2,306]. Образ-символ папоротника включается в ассоциативное поле слова «душа». Стимул отыскать папоротник в славянском мире оправдан тем, что поиски приводят не просто к исполнению всех желаний, но и к очищению души человека, к чистоте его помыслов, освобождению от грехов. Эпитеты певучая, рассвеченная, жгучая усиливают эффект желан-ности поиска папоротника, косвенно говорят и о необычности самого цветка, его внешнего образа. Мало кто видел в жизни цветущий папоротник, но все уверены, что он непременно яркий, вероятнее всего, огненно-желтого цвета.
Ответ на вопрос, каким же цветом цветет папоротник, находит свое отражение и в легенде, согласно которой бог Солнца — Ярило облагодетельствовал людей, даровав им огонь. Каждый год в ночь с 23 на 24 июня он посылает на землю огонь, который разгорается в цветке папоротника [5]:
Ночь приходит. Всем известно,
Ночь Иванова колдует.
Звездный папоротник рви.
Миг поет в твоей крови.
Пляшет пламя повсеместно.
Мглу огонь светло целует.
Где костры сильней горят,
Ройся глубже, вспыхнет клад.
(Хмельное солнце // Птицы в воздухе, 1908) [2,455].
Человек, нашедший и сорвавший в Иванову ночь (ночь на Ивана Купала) «цвет-огонь папоротника» («царь-огонь»), сам становится невидимым и приобретает способность видеть сокрытые в земле клады, понимать язык всякого дерева и всякой травы, речь зверей и домашних животных [4]. Символика цвета, присутствую-
щая во всем творчестве Бальмонта в качестве важного семантического компонента, ярко отражена в строках этого стихотворения. Эпитет звездный (папоротник), метафоры «миг поет в твоей крови», «пляшет пламя», «мглу огонь светло целует», сравнение цветка папоротника со вспыхнувшим костром — все эти выразительные средства подчеркивают сказочность образа папоротника, усиливают впечатление о его волшебстве.
Однако сорвать, судя по преданиям, цветок папоротника трудно и опасно. Во-первых, распускался цветок в полночь лишь на одно мгновение, и его тотчас обрывала рука невидимого злого духа. Во-вторых, духи мрака, хлада и смерти напускали ужасы на смельчака и могли увлечь его за собой в страну мрака и смерти. В сказочных образах Лемуров К. Бальмонт показывает опасность поисков цветка папоротника:
Троеглазые Лемуры,
Телом тяжки и понуры,
Между сосен вековых,
Там, где папоротник-чудо Разрастается, как груда,
Собрались — и сколько их!
(Лемуры. Правдивая сказочка // Литургия красоты) [2,630].
Образ животного лемура гиперболизирован Бальмонтом для усиления ощущения опасности. Употребление приема сравнения для описания папоротника: «разрастается, как груда» подчеркивает значимость, весомость образа.
Таким образом, славянский образ папоротника овеян не только легендами, но и через приемы мета-форизации и ассоциации становится в поэзии Бальмонта символом непостижимости, недоступности, вожделенности, сакральности.
Цветы ландыша по русским преданиям были слезами царевны Волхвы, жившей под водой. Она полюбила Садко, когда тот пел, сидя на берегу моря. Когда Садко попал в подводное царство, она узнала, что тот любит другую. Царевна очень огорчилась и часто по ночам выходила из моря поплакать. Ее слезы превращались в ландыши. Другие предания утверждают, что ландыш — это счастливый смех русалки Мавки, рассыпавшийся по весеннему лесу, когда она впервые узнала радость любви. По украинскому преданию цветок этот вырос из слез девушки, которая ожидала казака из похода [5].
По сути, доминантой в образе ландыша выступает любовь. И в стихах Бальмонта это находит свое отражение:
Весною светлой, как вестник Мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный...
(Снежные цветы // Тишина) [1,143].
Как цветок я хочу расцвести...
Я как ландыш, бледнея, цвету
Для мечтательных, нежных, влюбленных.
Полюбив молодую Весну,
В поцелуях сплетенные тени,
Я порою всю ночь не усну...
(Как цветок// Тишина) [1,145].
Образ цветка символизирует любовь в семе «цветовая гамма»:
Солнце пахнет травами,
Свежими купавами.
Нежно-светлоткаными,
Ландышами пьяными.
(Аромат солнца // Горящие здания) [1,410].
Еще последний снег в долине мглистой На светлый лик весны бросает тень,
Но уж цветет душистая сирень,
И барвинок, и ландыш серебристый.
(Зарождающаяся жизнь // Под северным небом, 1894) [1,20].
Ландыши вы белоснежные,
Не соты ль вы лунных пчел?...
(Ландыши //Хоровод времен) [2,615]. Ассоциативное поле концепта «любовь» включает не только номинативные прилагательные с семой «цвет»: «серебристый», «белоснежный», но и окказиональное сочетание «нежно-светлотканый», что усиливает символичность образа ландыша как вестника глубокого чувства, последующего блаженства и страсти. Образ ландыша метафоричен, цветок, как самостоятельный объект реального мира производит действия подобно человеку:
Я вновь удаляюсь к первичным святыням,
Где дремлют купавы на озере синем,
Где ландыши в роще и дышат, и светят,
И если их спросишь, — слезами ответят. (Позабытое //Тишина) [1,161].
Май, Май,
Свежий сон,
Колокольцев нежный звон.
Ландыш здесь,
И ландыш тут,
Эти ландыши поют.
(Май //Хоровод времен) [2,601].
Как у любого цветка, у ландыша есть свой запах.
И запах ландышей — медвян, певуч и густ . (Прости //Белый зодчий, 1914) [2,678].
Твой смех прозвучал, серебристый,
Нежней, чем серебряный звон, —
Нежнее, чем ландыш душистый .
(Нежнее всего //Горящие здания) [1,241].
О, светлый май, с блаженством без страстей!
О, ландыши, с их свежестью истомной!
О, воздух утра, воздух-чародей!
(Вечерний час //Будем как солнце) [1,540]. Наряду с традиционным обозначением семы «запах»: «душистый», «медвяный», «густой» у Бальмонта появляются индивидуальные обозначения: «певуч», «свежесть истомная».
Образ ландыша, обозначающий в славянских легендах любовь — как счастливую, так и несчастную, в индивидуальной картине мира К.Бальмонта
формирует исключительно положительные эмоции, создает ощущение свежести, чистоты и обновленно-сти.
Хочется отметить, что индивидуальная природа художественного авторского образа так или иначе опирается на языковые образы, универсальные для всех носителей данного языка, поэтому семантические приращения и разнообразие оттенков значений в идиостиле того или иного писателя не всегда способствуют адекватности восприятия образа, узнаваемости и конвертируемости его. Идиостиль Бальмонта необычайно сложен, подвижен и динамичен, автор следует еще и поэтической традиции: определенные лексемы, называющие то или иное явление мира, отражают концептуальную оценку, индивидуальность авторского «видения». Можно подчеркнуть,
что словесное оформление образов славянских цветов у Бальмонта наряду с традиционным общепоэтическим смыслом содержит и индивидуальные оттенки значения.
1. Топоров В.Н., Иванов В.В. Славянское язычество. Пе-рунство. Наследие — http://www.paganism.ru/mith-it.htm
2. Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. М.: Агропромиздат, 1991. С.38.
3. Бальмонт К.Д. Собр. соч.: В 2-х т. Можайск: Терра, 1994. Т.1 С.177. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте: в круглых скобках указывается текст и сборник, в составе которого он опубликован впервые, а в квадратных — том и страница.
4. Цветы, знаки и символы — http://www.znaki.chebnet.com/ s10.php?id=688
5. Славянская Слобода. Народный травник — http://slavyans. narod. ru/trava/planta. html
