CC BY
16
DOI 10.54770/20729316-2023-1-122
А.О. Бурцева (Москва), А.В. Сысоева (Санкт-Петербург)
МИЛИТАРИЗАЦИЯ ЧТЕНИЯ: ПОРТРЕТ ЧИТАТЕЛЯ ЖУРНАЛОВ «ЗНАМЯ» И «ЗАЛП» ПО АНКЕТАМ 1933 И 1934 ГГ.*
Аннотация
Одним из инструментов милитаризации чтения в 1930-е гг. в СССР были тематические журналы «Залп» и «Знамя». Их основную аудиторию составляли военнослужащие, крестьяне и рабочие; издания выписывали по всей стране. В статье на материале сохранившихся в архивах (РГАЛИ, РО ИРЛИ) анкет реконструируется портрет читателя. Большая часть отзывов была положительной, однако встречались и те, в которых журнал критиковали. Среди аудитории изданий выделялись военнослужащие, которые опирались на свою компетентность и не только писали о своем опыте чтения, но и давали советы. Анкеты журнала «Знамя» включали оценку критического отдела. Она демонстрирует, как рядовой читатель воспринимал тексты, написанные «профессиональным» читателем - критиком. Большинство откликнувшихся читателей были малообразованны, чтение журналов виделось им одним из способов самосовершенствования, а написание откликов позволяло почувствовать себя частью литературного процесса. Многие из них сами хотели стать писателями и спрашивали совета. На материале имеющихся анкет видно, что читатель требовал от тематического журнала «правды жизни», отражения знакомых реципиенту реалий. Опора на книжные шаблоны и стремление говорить с журналом на его языке были характерны не только для начинающих писателей, но и для людей, которые не имели отношения к литературе. Анкеты демонстрируют, что читатель в 1933-1934 гг. продолжал ощущать свою агентность и чувствовал, что способен влиять на политику тематического издания наравне с редакцией журнала.
Ключевые слова
История чтения; советский читатель; милитаризация литературы; журнал «Залп»; журнал «Знамя»; анкета; редакционная политика.
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 22-28-01902, https://rscf.ru/project/22-28-01902/, в ИРЛИ РАН. С материалами журнала «Знамя» работала А.О. Бурцева, журнала «Залп» - А.В. Сысоева.
A.O. Burtseva (Moscow), A.V. Sysoeva (St. Petersburg)
MILITARIZATION OF READING: THE PORTRAIT OF THE READER OF JOURNALS "ZNAMIA" AND "ZALP" IN QUESTIONARIES OF 1933 AND 1934**
Thematic journals "Zalp" and "Zmania" were one of the instruments of Soviet military propaganda in the 1930s and tended to establish contact with the reader in order to correct their publishing policy as well as understand how the reader can be influenced. Their auditory consisted of members of the military, peasants, workers all over the country, their educational level was different. The article aims to reconstruct the portrait of the reader based on the question-aries preserved in archives (Russian State Archive of Literature and Art, Manuscript Department of the Institute of Russian Literature of the Russian Academy of Sciences). Most of comments were positive, some of them criticized the journal. Members of military were the part of the journals' auditory who tried to demonstrate their knowledge and gave their advices. In the questionaries of "Znamia", the assessment of literary criticism stands out. It demonstrates how the common reader sees the texts from literary experts. A lot of the readers were undereducated, they saw reading as a mean of making themselves better, and their comments allowed them to feel as a part of Soviet literary process. A lot of them wanted to become a writer and asked for an advice. The analyses revealed the readers of the thematic journal demanded "the truth" in literature. Some of them used literary formulas - not only those who tried to write fiction. The questionaries demonstrate that in 1933-1934 the reader felt their agency and that they could make an impact in the editorial policy of the journal.
Keywords
History of reading; Soviet reader; militarization of literature; journal "Zalp"; journal "Znamia"; questionary; journal policy.
История чтения советской литературы занимает особое место в кругу других вопросов, связанных с агентностью читателя. К ней обращались многие исследователи: необходимо упомянуть книгу С. Ловелла «The Russian Reading Revolution: Print Culture in the Soviet and Post-Soviet Era» [Lovell 2000], где проводится подробный анализ того, как советский читатель менялся со временем. Проблеме чтения в XX в. посвящен также третий том недавно вышедшего коллективного труда «Reading
** The research was carried out at the expense of the grant of the Russian Science Foundation No. 22-28-01902, https://rscf.ru/project/22-28-01902/, in IRLI RAS. A.O. Burtseva worked with the materials of the "Znamia" journal, A.V. Sysoeva worked with "Zalp" journal.
Russia: A History of Reading in Modern Russia» [Reading Russia 2020], где представлены статьи, раскрывающие различные частные аспекты истории чтения, в том числе советского.
Советский читатель имел особые черты, качественно отличавшие его от читателя прошлого. Отдельную проблему представляет собой изучение рецепции журнальных текстов - издания зачастую специально работали с аудиторией: собирали отклики, проводили литературные консультации.
Фокус нашего исследования - чтение изданий литературной организации, работавшей с конкретным идеологическим конструктом, а именно с милитаризмом, одной из основ советской пропаганды 1930-х гг.
В 1931 г. появился термин «оборонная литература» (впервые в [Свирин 1931, 4]), он был самоназванием, по аналогии строились другие обозначения, например, «оборонный журнал».
Ряд писателей (многие из них - будущие литературные деятели сталинской эпохи) объединились и фактически вывели эту тему в отдельный вектор движения литературного процесса 1930-х гг. Среди них были такие фигуры, как, например, В.В. Вишневский, Н.С. Тихонов.
Писатели и критики создали Литературное объединение Красной армии и флота (ЛОКАФ), которое весьма активно позиционировало себя в советском литературном поле. К этому моменту ведущей стала установка на воспитание и перевоспитание читателя и формирование его предпочтений [Корниенко 2020, 694-708].
Два журнала выпускались как печатные органы объединения: «ЛОКАФ» в Москве (с 1933 г. - «Знамя») и «Залп» в Ленинграде. Существовали и другие издания, которые упоминались в отчетах организации, например, в органе Татарской Ассоциации пролетарских писателей «Атака» большой объем материала шел от членов ЛОКАФ, в Харькове с 1931 г. выпускался журнал «Червоний боець», его курировало политуправление УВО.
28 октября 1932 г. во время III итогового пленума Центрального совета ЛОКАФ организация была ликвидирована. В декабре вышло Постановление президиума Оргкомитета ССП об образовании комиссии оборонной художественной литературы [РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Ед. хр. 3931. Л. 1].
В период работы Оргкомитета, когда вопросы читательской рецепции постоянно обсуждались в «Литературной газете», а ГИХЛ, следуя Постановлению ЦК ВКП(б) 1931 г. «Об издательской работе по докладу ОГИЗ'а», начал уделять больше внимания учету мнений читателей [Корниенко 2020, 730-731, 721-727], журналы «Залп» и «Знамя» собирали отзывы о публикуемом материале, изучали интересы читателей.
Первым, в начале 1933 г., анкеты разослал московский журнал.
Издание было заинтересовано в привлечении новых читателей и расширении аудитории и ориентировалось не только на военных, но и на гражданских. Своего читателя журнал видел крайне обобщенно и пытался скорректировать свои представления о нем. Анкеты включали перечень вопросов, на которые нужно было дать краткий ответ:
1. Ваш возраст, социальное положение, партийность (фамилия, имя отчество по желанию читателя).
2. Регулярно ли Вы читаете журнал и с какого времени.
3. Ваша общая оценка журнала по сравнению с другими литературно-художественными журналами.
4. Ваша оценка литературно-художественного материала (какие из напечатанных в журнале произведений Вы считаете наиболее ценными и почему).
5. Читаете ли Вы отделы «На фронтах литературы» и «Библиография» и какова Ваша оценка материала, помещенного в этих отделах.
А) Какие из помещенных статей и рецензий Вы считаете удовлетворительными и неудовлетворительными по качеству.
Б) Какие проблемы и творчество каких писателей Вы считаете целесообразным подвергнуть критическому разбору и освещению на страницах журнала в 1933 г.
6. Какие Ваши другие предложения и пожелания в целях повышения качества журнала [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 1].
В этих вопросах видна заинтересованность журнала в мнении читателя. Выделяется частный вопрос о литературно-критических отделах. Таким образом подчеркивалась вовлеченность аудитории в литературный процесс (желаемая или реальная), то есть читатель воспринимался как субъект, обладающий агентностью.
Анкеты были оформлены портретами Н.С. Тихонова, В.А. Луговского, В.В. Вишневского, Артема Веселого. Видимо, редакция пыталась представить читателю наиболее известных авторов, которые печатались на страницах журнала. Тем самым издание подчеркивало свой авторитет и включенность в литературный процесс.
Четыре анкеты из девяти заполнили военнослужащие, один из которых сообщил, что занимает командную должность: «Лет - 40; комсостав: без прерывно с 1913 г., начал рядовым; безпарт<ийный>, орд. Красн. Знамени, золотое оружие» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 15 об.] (здесь и далее орфография и пунктуация сохранены). Один из военнослужащих отметил, что является колхозником, другой - рабочим. Рабочие прислали три отклика. Возможно, усилия журнала по расширению аудитории за счет распространения на заводах дали результат (кампания проходила осенью 1932 г. [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 23]). В журнал также написали один колхозник и один служащий, посещавший военный литературный кружок.
Читателей, заполнявших анкеты, волновали не только тематика и художественные достоинства материала, публикуемого в журнале. Встречаются рассуждения об издательской этике - читатели высказывались против публикации отрывков из произведений, если они выходили отдельным изданием или параллельно публиковались в других журналах [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 15-15 об.]. Писателю читатель советовал опираться на реальные истории из жизни [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед.
хр. 31. Л. 15 об.]. Впрочем, требование изображать героя «как в жизни» и не давать фантастику было характерно для советского массового читателя 1920-х - начала 1930-х гг. [Добренко 1997, 118, 123].
Может показаться, что подобный читатель принципиально наивен, в литературе он не разбирается. Но именно в журнале, позиционирующем себя как тематическое издание об армии и флоте, вместе с кажущейся наивностью возникает противоположный аспект. Будучи действующим военнослужащим или хотя бы заинтересованным в военной тематике, этот читатель становился профессиональным не в том смысле, что он противопоставлен наивному, а в том, что он хорошо разбирался в отдельных вопросах. Так, в анкете рабочего Зосименко, который посещал литературный кружок при погранотряде, значится: «О границе неправдоподобно написано» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 13]. Сорокапятилетний служащий Кицюк, заставший и Первую мировую, и Гражданскую войны, предложил подвергнуть критике роман Н.С. Тихонова «Война»: «Надо глубже и популярнее и реальнее» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 7]. Участник Гражданской войны рабочий Мещанкин просил писать больше о ней по личным воспоминаниям, а также уделить внимание жизни и быту Красной армии [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 19]. Так и читатель журнала «Залп», лектор В. Болотников из Новгорода (в наши дни - Великий Новгород), со ссылками на иностранные журналы, рассказывающие о ситуации с военным воспитанием молодежи в СССР, предлагал публиковать статьи о том, как «заграницею идет подготовка рядов фашизирован-н<ой> молодежи» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 6]. Читатель здесь, таким образом, ощущал себя экспертом, мнение которого должны учесть.
На вопрос о литературной критике упомянутый выше член комсостава дал исчерпывающий ответ: «Никогда не читаю, после того как попробовал, да и другим не советую - сплошное словоблудие. Тот не так сказал, а этот не так написал. Один другого обвиняет, другой ему отвечает - а оба занимают зря место в журнале своей перепиской» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 15 об.]. Он сопротивлялся указаниям, что и как ему нужно читать, не понимал функцию литературной критики, считал, что вместо нее на страницах можно было бы напечатать больше художественных произведений.
Остальные читатели отнеслись к критическому отделу более благосклонно. Они советовали, что можно подвергнуть критике. Лишь двое дали критическому отделу подробную разностороннюю оценку. Показательно, однако, что один из них, Кузьмин, посчитал статью А.К. Тарасенкова ненужной [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 11 об.], хотя это ведущий критик журнала. Мещанкин критический отдел «только просматривал» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 19]. Кицюку, кроме статьи об Артеме Веселом, не понравилось ничего [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 7].
Особый интерес журнала к восприятию рядовым читателем критики демонстрирует, что отдел был рассчитан не только на людей, хорошо разбирающихся в литературе. Издание, таким образом, пыталось совместить массовость и сохранение репутации крупного участника советского литературного процесса.
Четверо читателей хотели получить литературную консультацию или предлагали помещать в журнале произведения начинающих авторов.
На работе с начинающими писателями специализировался ленинградский журнал «Залп». В нем публиковались их тексты, а также учебные материалы. «Залп», в отличие от московского издания, часто помещавшего крупные прозаические произведения с продолжением из номера в номер, сфокусировался на малых формах - рассказах, очерках, стихотворениях.
Журнал был преемником сборников, издававшихся в 1930 г. К третьему сборнику «Залп» прилагалась анкета для сбора отзывов. Издание с самого начала деятельности было заинтересовано в отклике от своей аудитории: об этом свидетельствуют как предложение читателям в первом же номере журнала прислать свои варианты финала для опубликованной первой части рассказа С.Р. Михайлова «Выход из боя», так и организованная 11 мая 1931 г. конференция читателей. На мероприятие пришли только сотрудники и провели внеочередное совещание. Н.Г. Свирин, подводя итоги заседания, отметил, что «сложность задач ЛОКАФ'а и наличие в ЛОКАФ'е только двух журналов приводят к вопросам о неясности установки "Залпа" - на кого он ориентируется» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 162. Л. 15 об.]. На заседании шла речь и о разных способах укрепления связи с читателями (например, предлагали публиковать вопросы к произведению по примеру «Роман-газеты», идея не была реализована).
Серьезным изменением, которое сказалось на подборе материалов, была трансформация издания в 1934 г. в «журнал массового литературного движения в Красной армии и флоте» (Залп. 1934. № 1. С. 1). При Оргкомитете ССП остался один оборонный журнал - «Знамя». «Залп» начал работать с более широкой географией, пришлось искать корреспондентов на местах. Обращение к ним начиналось с утверждения: «Без непосредственной связи с читателем и с литкружками на местах "ЗАЛП" не сможет оправдать свое назначение как всеармейский массовый литературный журнал» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 300. Л. 44].
К одному из первых номеров журнала за 1934 г. был приложен бланк для отзыва, отпечатанный 11 февраля 1934 г., а также конверт красноармейского письма с адресом редакции (то есть корреспонденты могли отправить отзыв бесплатно). Обращение к читателю предполагало больше свободы в ответах, чем это было в анкете журнала «Знамя»:
ДОРОГОЙ тов. ЧИТАТЕЛЬ!
В целях установления связи с широкими слоями читателей журнала «ЗАЛП» редакция просит Вас использовать настоящий листок для постановки любого интересующего Вас вопроса по художественной литературе. Было бы крайне желательным получение от Вас отзыва о журнале, Ваших предложений и пожеланий, оценку отдельных художественных произведений или статей журнала, Ваше мнение о произведениях современной литературы, в особенности оборонной и т. д.
Пишите, не стесняйтесь изложением и возможно подробней [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 1].
Сохранилось четырнадцать отзывов (без учета коллективных откликов). Всего три письма пришли от действующих военных (с разным статусом: красноармеец, член литературной группы, руководитель литературного кружка), преобладали крестьяне (пять случаев), два отклика прислали представители интеллигенции. В четырех случаях социальное положение определить не удалось.
В целом журнал оценивали положительно. Всего в одном отклике перечислены только недостатки, в шести случаях читатели безоговорочно хвалили журнал, в пяти - давали положительную оценку, но отмечали отдельные недостатки или высказывали предложения по улучшению работы, в одном - читатель только задавал вопросы о литературной учебе, не оценивая качество журнала, еще одно письмо целиком было посвящено предложению о регулярных публикациях материалов для самодеятельности.
Часть читателей испытывала воодушевление от самого факта письма в редакцию, от того, что их голос важен. Мнение при этом могло быть изложено не развернуто. Так, из деревни Ярнема Северного края (в наши дни -Архангельская область) пришли три письма, в которых читатели лаконично хвалили журнал. Письма однотипные, приведем самое короткое: «До-рог<и>е товариши Журнал залп очен<ь> хороши<й> выс<ы>лайте его чаше вопросы все хорош<и>е» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 15].
В отклике члена литературной группы из Кронштадта приводилось пояснение, почему важна связь с редакцией: «Доволен я ред<акцией> "Залпа" тем, что она имеет желание связаться со своими читателями, благодаря чего мы сумеем шагать вперед в области литературы» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 7]. Отметим, что и красноармеец, отвечавший на анкету «Знамени», сообщал, что журнал его «больше заставил работать над художественным словом» [РГАЛИ. Ф. 618. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 4]. Литературная учеба, как отмечает В.Ю. Вьюгин, в начале 1930-х гг. воспринималась как социальный лифт, виделась способом справиться с финансовыми трудностями или выбиралась как возможная форма обязательной общественной нагрузки [Вьюгин 2014, 428-431, 463-466]. И для литературной учебы часть читателей обращалась не только к специализированному одноименному журналу.
Советский читатель верил в свои творческие силы. Председатель рабочего комитета совхоза из Татарской республики предлагал поделиться «опытами нашего искусства». Один из этих опытов он кратко описал: был поставлен спектакль о том, как во время операции из живота пациента вынули секретаря ячейки общества содействия обороне, который «в качестве слепого котенка» не видел опасности войны [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 9 об.].
В отзывах отразился транслировавшийся через прессу, литературу, кино и т.д. пафос воспитания нового советского человека (писателя, читателя, ударника и проч.). Так, тот же председатель рабкома совхоза, используя язык отчетов и газет, отметил: «нас плохо удовлетворяют драм<атиче-ской> литературой что скверно отражается на воспитании масс» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 9].
Другой хвалебный отклик сочетал утверждения, которые регулярно появлялись в прессе тематически более узкой - о литературе и о военной литературе в частности. Мысли о том, что журнал воспитывает читателя, а художественная литература является средством обороны страны, были сформулированы со стилистической опорой и на публицистику, и на художественные тексты:
И когда «Залп» создаст таких авторов - то журнал - будет одно из лучших средств обороны наших достояний и владений. Поэтам -примыкающим к другим журналам и не пригодившимся к оборонной теме, будет возможность спеть дифирамбы - буревестникам наших красноармейских будней, нашему органу, воспитавшему новый тип писателя и отразившему Кр<асную> Армию [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 5 об.].
Судя по сложности фразы и лексики, круг чтения автора отзыва был широким.
Малообразованный читатель тоже стремился перенять «книжный» стиль, но за образец обычно брал рецензии и аннотации. Вот одно из показательных высказываний:
...понравились эти журналы которые так точно и понятно говорят о достижениях Красной армии и о старых войнах первым мне понравилось стихотворение Граница которое говорит как наша Красная армия охраняет свои границы и что мы можем спокойно работать на наших колхозных полях и не думая о том что на наш сов<етский> союз <так!> [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 2].
Авторы отзывов в ряде случаев использовали риторические финальные формулы: «Больше писать мне не чиго так как я еще не много читал книг чтобы научиться излагать мысли», «Больше писать нечего остаюсь читать Залп», «Писать больше нечего», «Вот что я хотел сказать» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 2 об., 13 об., 17, 7 об.].
Вьюгин также отмечает особые риторические формулы читателей «Литературной учебы», пишет о «шаблонности и своеобразной спонтанной ритуальности, характерных для дискурса, которому они подчинялись» [Вьюгин 2014, 456]. Читатель оборонного журнала не всегда ставил перед собой цель стать писателем, однако тоже старался разговаривать с журналом на его языке.
Обычно читатель занимал позицию человека, который хочет и готов учиться. Отзыв, автор которого стремился сам воспитывать писателя и журнал, оказался единственным, детально описывавшим недостатки. Этому читателю не хватило предложенного листа, он изложил свое мнение на пяти страницах, и это был единственный отзыв, набранный на печатной машинке. В. Алферов из Самары, не указавший свое социальное положение, заявил: «.от писателя же мы вправе требовать бодрых, заниматель-
ных, подлинно художественных произведений, вызывающих здоровый смех...». Его описание читателя («Читатель теперь не такой уж простачок, как думают некоторые массовые журналы»), а также предложение публиковать хорошие письма из редакции, а «не просто бездушные и формальные ответы, как иногда практикуют некоторые наши с позволения сказать консультанты» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 20, 21, 23] позволяют предположить, что он уже вступал в переписку с другим массовым журналом, вероятно, по поводу своих произведений.
Один из отзывов дает пример тенденции, существование которой считалось отличительной особенностью нового советского мира. Читатель обратился к писателю лично, как к знакомому человеку: «.и я комсомолец Сергеев В. посылаю привет писателю который сочинил это стихотворение» [ИРЛИ. Ф. 499. Оп. 1. Ед. хр. 299. Л. 2]. В помещенной в журнале статье такие отзывы назывались «теплой дружеской беседой со своим писателем» [Иванов, Чернец 1934, 34]. Товарищеские отношения между людьми разных статусов описывались как признак изменения социальных отношений в стране.
Разница между читателями «Залпа» и «Знамени» в первую очередь заметна в стиле откликов. Возможно, стилистически сложные ответы читателей «Залпа» объясняются более свободной формой, предложенной для отзыва. Также необходимо учитывать небольшую выборку. Отметим, что аудитория обоих журналов отличалась широкой географией, состояла в основном из военнослужащих, крестьян и рабочих, подавляющее большинство - мужчины (двадцать откликов составили мужчины, один -женщина, в двух случаях пол установить не удалось). Причем военнослужащие составляли менее трети аудитории журналов, транслировавших милитаристскую тематику. Небольшое количество художественных периодических изданий могло повлиять на обращение читателя к оборонным журналам. Распространение «Знамени» и «Залпа» по военным, деревенским, заводским, городским библиотекам было одним из способов милитаризации чтения широкой аудитории. Можно выделить общие черты, характерные для читателей оборонных журналов: читатель считал себя актором литературного процесса (в том числе сам готов был обратиться к творчеству), преодолевал дистанцию между собой и писателем, ценил чтение и литературу, охотно воспринимал милитаристский дискурс. Предполагая, что литература должна «воспитывать массы», читатель временами сам пытался указывать журналу, давал советы, вносил предложения. В описываемое время его мнение было еще интересно редакциям журналов.
Литература
1. Вьюгин В.Ю. Читатель «Литературной учебы»: социальный портрет в письмах (1930-1934) // Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде. М.: Новое литературное обозрение, 2014. 492 с.
2. Добренко Е.А. Формовка советского читателя. СПб.: Академический проект, 1997. 320 с.
3. Иванов А., Чернец Л. Советский читатель об оборонной художественной литературе // Залп. 1934. № 11. С. 34-35.
4. Корниенко Н.В. Читатели Михаила Шолохова: контексты эпохи // «Очень прошу ответить мне по существу...» Письма читателей М.А. Шолохову. 1929-1955. М.: ИМЛИ РАН, 2020. С. 625-798.
5. Свирин Н. Литература и война: сборник критических статей. [Л., 1931.] 149 с.
6. Lovell S. The Russian Reading Revolution: Print Culture in the Soviet and PostSoviet Era. London: St. Martin's press, 2000. 215 p.
7. Reading Russia. A History of Reading in Modern Russia. Vol. 3. Milano: Ledizioni, 2020. 442 p.
References
•Articles from Proceedings and Collections of Research Papers
1. Korniyenko N.V. Chitateli Mikhaila Sholokhova: konteksty epokhi [Readers of Mikhail Sholokhov: Contexts of the Epoch]. "Ochen' proshu otvetit' mne po sushchest-vu..." Pis'ma chitateley M.A. Sholokhovu. 1929-1955 ["I Beg You to Reply Me to the Point." Readers' Letters to M.A. Sholokhov. 1929-1955]. Moscow, IWL RAS Publ., 2020, pp. 625-798. (In Russian).
2. Vyugin V. Chitatel' "Literaturnoy ucheby": sotsial'nyy portret v pis'makh (1930-1934) [Reader of "Literary Study": Social Portrait in Letters (1930-1934)]. Konets institutsiy kul'tury dvadtsatykh godov v Leningrade [End of Cultural Institutions of the Twenties in Leningrad]. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye Publ., 2014, pp. 418-466. (In Russian).
•Monographs
3. Dobrenko E.A. Formovka sovetskogo chitatelya [The Making of Soviet Reader]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ., 1997. 320 p. (In Russian).
4. Lovell S. The Russian Reading Revolution: Print Culture in the Soviet and Post-Soviet Era. London, St. Martin's press, 2000. 215 p. (In English).
5. Reading Russia. A History of Reading in Modern Russia, Vol. 3. Milano, Ledizioni, 2020. 442 p. (In English).
6. Svirin N. Litaratura I voyna: sbornik kriticheskich statey [Literature and War: a Collection of Critical Articles]. Leningrad, 1931. 149 p. (In Russian).
Бурцева Алла Олеговна,
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова.
Соискатель степени кандидата филологических наук.
Научные интересы: советская литература, социология чтения,
туркменская литература.
E-mail: alla.burtseva@gmail.com ORCID ID: 0000-0002-9168-6743
А.О. Бурцева (Москва), А.В. Сысоева (Санкт-Петербург) Сысоева Анастасия Владимировна,
Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук. Кандидат филологических наук, научный сотрудник. Научные интересы: текстология русской литературы 1900-х - 1930-х гг., источниковедение, советская оборонная литература, социология литературы.
E-mail: sysoevaav@gmail.com ORCID ID: 0000-0002-3844-5908
Alla O. Burtseva,
Lomonosov Moscow State University.
Applicant for a degree of Candidate of Philology.
Research interests: Soviet literature, sociology of reading,
Turkmen literature.
E-mail: alla.burtseva@gmail.com
ORCID ID: 0000-0002-9168-6743
Anastasiya V. Sysoeva,
Institute of Russian Literature (Pushkin House) of the Russia Academy of Sciences. Candidate of Philology, research fellow. Research interests: textual criticism of Russian literature of the 1900s - 1930s, source studies, Soviet defense literature, sociology of literature. E-mail: sysoevaav@gmail.com ORCID ID: 0000-0002-3844-5908
