CC BY
164
УДК 94(47).084.9
И. Н. Стась
Миграция в процессе урбанизации Ханты-Мансийского округа
(1960-е - начало 1990-х гг.)*
В статье исследуется миграция как фактор урбанизации Ханты-Мансийского автономного округа -Югры в период нефтегазового освоения Западной Сибири в 1960 - начале 1990-х гг. В начале статьи дается характеристика источников и форм трудовых ресурсов региона, которые обеспечивали стихийный характер миграции. Выявляется, что основным мотивом переселения в нефтегазодобывающий регион для мигрантов было стремление улучшить свое материальное положение, разнообразить жизнь и улучшить жилищные условия. В статье показываются абсолютные и относительные цифры миграционного прироста населения и объем валового оборота миграции в городах Ханты-Мансийского округа. Выявляются основные регионы, откуда осуществлялась миграция. Показано, что урбанизация нефтегазодобывающего региона осуществлялась главным образом посредством переселенцев из городской местности, а не сельской.
This article examines migration as a factor of urbanization of the Khanty-Mansi Autonomous okrug - Ugra in the period of oil and gas development in Western Siberia in the 1960s - early 1990s. At the beginning of the article provides a description of the sources and forms of labour resources in the region, which provided a natural migration patterns. Revealed that the main motive of resettlement in oil and gas producing region for migrants was to improve their financial situation, to diversify life and to improve their living conditions. The article shows absolute and relative numbers of migratory population increase and gross migration turnover in the cities of Khanty-Mansi Autonomous okrug. Identifies the main regions where migration was carried out. It is shown that urbanization is an oil and gas region was carried out mainly by immigrants from urban areas, not rural.
Ключевые слова: город, механический прирост населения, миграция, нефтегазовое освоение, урбанизация.
Keywords: city, positive migration balance, migration, oil and gas development, urbanization.
В социально-гуманитарных исследованиях урбанизации особую роль занимают измерения миграционных процессов в городской среде. Социокультурная антропология города усматривает в миграции не только демографический фактор городского развития, но и область трансформации и адаптации различных культур и общностей в процессе урбанизации. Историко-антропо-логический подход дает возможность понять человеческие мотивы миграции в условиях реализации гигантских государственных проектов советской индустриализации, которые обусловливали урбанизационное развитие страны.
В российском руководстве всегда существовало ярко выраженное стремление формировать урбанизацию и миграцию для осуществления государственной политики. Потоки миграции, направленные на север и восток, где располагались основные ресурсные базы страны, определялись и стимулировались государством [1]. Советская власть использовала миграцию для решения производственных задач, пополнения трудовых ресурсов при организации производственно-территориальных комплексов. Такая политика велась в нефтегазодобывающих районах Западной Сибири, в первую очередь в Ханты-Мансийском автономном округе (далее - ХМАО), где миграция играла ключевую роль при формировании кадров для нефтегазодобывающих отраслей.
Источники пополнения трудовых ресурсов были разнообразные. Кадры пополнялись за счет 1) перевода с предприятий различных министерств, 2) организованного набора работающих, который проводился в трудоизбыточных районах страны, 3) вызова или приглашения кадров, 4) приема выпускников вузов и демобилизованных военнослужащих, 5) спецконтингента из условно-осужденных и условно-освобожденных, 6) комсомольских путевок на всесоюзные ударные стройки. Самой массовой формой комплектования кадров выступал вольный найм или прием на месте. Во второй половине 1960-х гг. на работу в организации главного нефтедобывающего предприятия региона Главтюменнефтегаза по вольному найму принималось 83,7% работающих, а в Главтюменнефтегазстрое - 75,8%. Также ведущими формами были организационный набор, приглашение-вызов (в добывающих отраслях), привлечение спецконтингента и общественный призыв (в строительстве) [2].
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 15-11-86001, тип проекта: "а(р)"). © Стась И. Н., 2015
Концентрация мест труда и его интенсификация в городах ХМАО обусловливали урбанизацию. Широкое распространение вольного найма способствовало стихийному притоку населения в округ из разных регионов страны. Перемещение людей в населенные пункты ХМАО, связанные с промышленным освоением, где сосредотачивались основные рабочие места, вело к разрастанию этих поселений, трансформации их в города.
Главным мотивом переезда в ХМАО на протяжении 1960-1980-х гг. было стремление заработать больше денег и поднять свое материальное положение за счет более высокой заработной платы, которая формировалась посредством надбавок, предусмотренных в регионах Крайнего Севера и приравненной к ним местности. Так, нефтяники и строители получали 70%-ю надбавку к зарплате, геологи - 100%-ю, а строители нефтепроводов - 120%-ю [3]. Социологические исследования, проведенные в городах ХМАО во второй половине 1960-х гг., показали, что при переезде в округ более 49,6% мигрантов руководствовались желанием заработать. Около 23,2%, главным образом женщины, отвечали, что они приехали по семейным причинам. Социологи отмечали, что почти в половине случаев мотив «семейные обстоятельства» приобретал значение мотива «добиться высокой материальной обеспеченности» [4].
Население приезжало в нефтедобывающий округ не только из-за концентрации в этом регионе высокооплачиваемых мест труда, но и с целью реализации планов и поиска лучших условий жизни. Мотив стремления к разнообразной жизни и смене обстановки указывали 14,6% опрошенных, улучшения жилищных условий - 12,9%, стремления к романтике - 6,9%, устройства личного семейного счастья - 3,3%. Идеологическими мотивами - желанием принести как можно больше пользы обществу и чувством долга - объясняли свой приезд 3,8% мигрантов. Некоторые (6,3%) хотели получить творческую и интересную работу. Другие, не указанные в анкетах, мотивы называли 19,6% опрошенных [5].
Исследование в начале 1970-х гг. показало, что мотивация мигрантов практически не изменялась: стремление добиться высокого материального обеспечения и заработать денег называли главной причиной приезда в регион 48,5% опрошенных, семейные обстоятельства - 22,3%, разнообразие жизни и смена обстановки - 14,6%, улучшение жилищных условий - 12,0%, стремление к романтике - 7,7%, получение творческой и интересной работы - 5,4% [6]. По данным переписи населения 1970 г., 43,0% мигрантов приехало в ХМАО по личной причине, 37,9% - по причине переезда семьи, 9,1% - по причине перевода по службе, 3,0% - по направлению на работу после окончания учебного заведения, 2,1% - из-за приезда на учебу, 1,3% - приезд на работу по общественному призыву [7]. Личная причина и мотив переезда с членами семьи связывался преимущественно с желанием заработать. Данные исследований 1978, 1980, 1984 и 1987 гг. также показывали, что мотивация переезда в ХМАО главным образом основывалась на желании получения высокого заработка. Популярными, но менее значимыми были потребность в смене в жизненной ситуации, престижность «участия в освоении Севера» и улучшение жилищных условий [8].
Мотивы высокого заработка и распространение таких форм комплектования трудовых кадров, как вольный найм, порождали стихийную миграцию, в силу чего города и производства не всегда получали те кадры, в которых нуждались. Это также вело к формированию среди горожан округа психологии временщика. Люди планировали жить в округе лишь временно: лишь тот период, пока не будут накоплены денежные средства для какой-либо цели (например, приобретения автомобиля или квартиры посредством жилищно-строительного кооператива), после чего они зачастую уезжали из региона.
До периода нефтегазового освоения Западной Сибири, которое последовало в начале 1960-х гг., миграция населения в ХМАО имела положительное сальдо, поскольку округу требовались работники для геологоразведки и лесной промышленности. Нефтегазовое освоение привело к тому, что основной прирост населения в ХМАО осуществлялся в результате миграционных потоков. Удельный вес механического прироста в ХМАО был значительно выше, чем в Тюменской области в целом и на юге области. В 1959-1969 гг. в ХМАО удельный вес механического прироста населения составлял 75,8% (в Тюменской области в целом - 40,5%, на юге области - 7,2%, в Ямало-Ненецком автономном округе (далее - ЯНАО) - 27,7%). В 1970-1978 гг. эта доля увеличилась до 81,2% (в Тюменской области -68,4%, на юге - 20,7%, в ЯНАО - 84,3%). В 1979-1989 гг. механический прирост в ХМАО снизился до 75,6% (в области - 71,4%, на юге - 27,8%, в ЯНАО - 84,3%) [9].
В 1961-1965 гг. прирост населения в округе составил 114,8 тыс. чел., из которых 99,0 тыс. чел. (86%) пришелся на миграцию. В 1966-1970 гг. прирост населения сократился до 62,0 тыс. чел., в том числе посредством механического прироста - 44,9 тыс. чел (78%). Во второй половине 1960-х гг. механический прирост ежегодно колебался от 1,0 (22% от всего прироста) в 1969 г. до 17,4 тыс. чел. (85%) в 1966 г. [10] Таким образом, рост численности населения округа в 1960-х гг. происходил в основном за счет механического прироста, кроме 1969 г. В 1964-1970-х гг. в миграци-66
ях в округа Тюменской области участвовало около 900 тыс. чел. Количество прибывших за это время колебалась в пределах 40-80 тыс. чел., а выбывших - 25-55 тыс. чел. в год [11].
Результаты переписи населения 1970 г. показали, насколько значимыми были миграционные процессы при формировании населения ХМАО. В округе насчитывалось 270,8 тыс. населения, из них 80,5% проживало в ХМАО не более 9 лет. При этом 18,9% проживали менее года, 12,0% -один год, 13,1% - 2 года, 24,2% - 3-5 лет, 12,3% - 6-9 лет. Лишь 19,2% жили в округе более 10 лет, а более 15 лет - 11,8%. Если брать только городское население - 170,0 тыс. чел. - то уже 85,3% проживало в округе не более 9 лет, а 14,5% - более 10 лет, при этом более 15 лет жило 8,9%. В сельских поселениях 72,7% жило в ХМАО менее 9 лет [12]. Таким образом, перепись населения 1970 г. свидетельствовала, что более 85% городского населения были мигрантами.
В середине 1970-х гг. миграционный прирост в ХМАО держался около 30 тыс. чел. в год, а ежегодный валовый оборот миграции достигал более 130 тыс. чел. Пик миграционного прироста в ХМАО пришелся на конец 1970-х - середину 1980-х гг. - более 50 тыс. чел. ежегодно. В 19811984 гг. механический прирост в ХМАО составил 257 486 чел.: среди городского населения -203 538 чел., сельского - 53 948 чел. В это же время наблюдался самый высокий миграционный оборот в округе - более 250 тыс. чел. ежегодно [13].
Системный кризис в стране привел к быстрому упадку нефтегазового комплекса Западной Сибири, что способствовало эмиграции населения из региона. Резкое сокращение механического прироста среди населения ХМАО произошло в 1990 г. Если в 1988 г. прирост был 26 487 чел., а в 1989 г. - 19 429, то в 1990 г. он значительно снизился - 2 278 чел. Среди городского населения прирост был чуть выше: в 1988 г. - 26 457 чел., в 1989 г. - 21 277 чел., а в 1990 г. - 4442 чел. Среди сельского населения ХМАО отрицательный прирост населения начался на пару лет раньше (в 1989 г. - минус 1848), чем среди городского (в 1991 г. - минус 19 565). В 1990-х гг. отрицательный прирост среди городского населения ХМАО наблюдался в 1991 и 1992 гг.: минус 19 565 и минус 8 972. С 1993 г. фиксировался положительный прирост - 5163 чел., а в 1994 г. - 2770 чел. [14]
В 1990-х гг. валовый оборот миграции в ХМАО постоянно снижался. В 1990 г. он был около 170 тыс. чел., то в 1999 г. стал составлять 88 тыс. чел. Резко снизился и механический прирост. В 1990-х гг. наименьший положительный прирост был в 1995 г. - 1 901 чел., а наибольший - в 1997 г. - 14 858. Отрицательный прирост был в 1991 г., 1992 г. и в 1999 г. В 2000-х гг. валовый оборот держался в пределах 80 тыс. чел. Наименьший механический положительный прирост был в 2004 г. - 595 чел., а наибольший в 2001 г. - 14 595 чел. В 2005-2006 гг. фиксировался отрицательный прирост [15].
В 1970-1989 гг. миграционный прирост во всей Западной Сибири происходил почти исключительно за счет Тюменской области. В 1970-1978 гг. коэффициент миграционного прироста, который вычисляется как отношение миграционного прироста к среднегодовой численности наличного населения по текущей оценке, в городах Тюменской области составлял 39,4, а в 19791988 гг. - 44,3. В России этот коэффициент составлял 9,8 и 5,7, а в Западной Сибири 8,4 и 10,8. В 1979-1988 гг. в ХМАО этот коэффициент был намного выше - 576. В России он был выше только в ЯНАО - 870. В 1979 - 1988 гг. по городскому населению ХМАО коэффициент составлял 590 (в ЯНАО - 887), по сельскому населению - 496 (ЯНАО - 818). Это были самые высокие коэффициенты в стране. В 1989-1993 гг. в Тюменской области стал наблюдаться устойчивый отток населения. В это время коэффициент в Тюменской области был минус 3,5, в ХМАО - минус 27, в России -1,2, а в Западной Сибири - минус 0,7. По городскому населению ХМАО он упал до минус 20, а по сельскому населению до минус 106. Если в 1985 г. в ХМАО механический прирост на 1000 чел. составлял 48,9 чел., то в 1990 г. - минус 2,7 чел., а в 1995 г. - минус 0,5 [16].
Таким образом, механический прирост был основным источником пополнения населения городских поселений ХМАО. Особенно значительным он был в районах нефтегазодобычи. Исследователи отмечают, что в конце 1960 - начале 1970-х гг. в города и рабочие поселки, связанные с добычей нефти и газа, вселилось 55% общего объема мигрантов городских поселений ХМАО и ЯНАО, в то время как лесопромышленные центры занимали в общем миграционном объеме городского населения округов 17%, а остальная часть миграций приходилась на административные центры - Ханты-Мансийск и Салехард. Архивные данные свидетельствуют о том, что доля нефтяных городов и рабочих поселков в миграции городского населения ХМАО была выше 55%. В 1971-1973 гг. только на долю четырех базовых городов нефтяников приходилось 69% миграционного прироста в ХМАО, а в 1976-1980 гг. эта доля увеличилась до 72%. В 1960-х - начале 1970-х гг. в городах и рабочих поселках нефтяников и газовиков прирост населения почти полностью осуществлялся за счет миграции - на 90-97% (по данным Е. Д. Малинина и А. К. Ушакова) и 85-95% (по данным К. Н. Мисевича и В. И. Чудновой) [17].
В абсолютных числах прирост был небольшим: в 1961 г. Сургуте - 0,5 тыс. чел., а в Ханты-Мансийске - 0,4 тыс. чел. В 1964 г., когда началась непосредственная эксплуатация нефтяных
месторождений, прирост вырос в несколько раз, но в абсолютных показателях держался в пределах 1-2 тыс. чел.: 2,4 тыс. чел. - в Сургуте, 1,8 - в Урае, 1,2 - в Нижневартовске, 1,2 - в Мегионе, 1,2 - в Комсомольском, только в Ханты-Мансийске он снизился до 0,1 тыс. чел [18].
В разрезе городов механический прирост наблюдался вплоть до второй половины 1980-х гг. Во второй половине 1960-х гг. ежегодный механический прирост населения не превышал 3 тыс. на одно поселение. В 1969-1971 гг. в ХМАО прибыло 177370 чел., а выбыло -130525 чел., а положительный прирост от миграции составил 46845 чел., из которых 14093 чел. (30%) пришлись на три города нефтяников: Сургут - 9230 чел. (прибыло - 27432, выбыло -18202), Урай - 1351 чел. (прибыло - 11124, выбыло - 9773), Нефтеюганск - 3512 чел. (прибыло -14708, выбыло - 11196). Отрицательный прирост фиксировался в Ханты-Мансийске - минус 840 чел. (прибыло - 9866, выбыло - 10706). Во второй половине 1970-х гг. миграционный прирост в Нижневартовске стал более 10 тыс. чел в год, а в Сургуте - более 6 тыс. чел. В 1976-1977 гг. миграционный прирост по округу составил 41465 чел. Во всех городах фиксировался положительный прирост: в Сургуте - 12679 чел., Нижневартовске - 21265 чел., Урае - 917 чел., Нефтеюганске - 6172 чел., Ханты-Мансийске - 432 чел., Мегионе - 2205 чел. [19]. В 1976-1980 гг. механический прирост в Нижневартовске составил 57102 чел., в Сургуте - 46528 чел., в Нефтеюганске -25689, в Мегионе - 8632 чел., в Урае - 3872 чел., Ханты-Мансийске - 942 чел. В первой половине
1980-х гг. существенно вырос среднегодовой миграционный прирост по городам: в Сургуте -14 тыс. чел., Нижневартовске - более 11 тыс. чел., в Нягане и Нефтеюганске - более 4 тыс. чел. В
1981-1984 гг. городам механический прирост был в Сургуте 55648 чел., в Нижневартовске -44475 чел., Нягане - 16773 чел., Нефтеюганске - 15270 чел., Лангепасе - 9981 чел., Радужном -7350 чел. Комсомольском - 6105 чел [20]. Во второй половине 1980-х гг. механический прирост в городах стал постепенно снижаться.
В начале 1990-х гг. в городах ХМАО миграционный прирост практически прекратился. За 6 лет в 1990 - 1995 гг. лишь в немногих городах был положительный прирост, да и то ничтожный: в Ханты-Мансийске прирост составил 450 чел., в Лангепасе - 5724 чел., в Когалыме -1857 чел., в Сургуте - 491 чел. В 1992-1995 гг. миграционный прирост был в городах Лянторе -2811 чел., Пыть-Яхе - 2471 чел., Покачи - 397 чел., Югорске - 1594 чел. Отрицательный прирост был в Нижневартовске (17578 чел.), в Белоярском (3648 чел.), в Нефтеюганске (2548 чел.), в Урае (2299 чел.), в Радужном (2179 чел.), в Мегионе (654 чел.), в Нягане (202 чел.). При этом в Нижневартовске и Белоярском отрицательный прирост наблюдался ежегодно на протяжении шести лет в 1990-1995 гг. [21].
В 1960-1980-х гг. в городах непрерывно рос ежегодный валовый оборот миграции. В 19681970 гг. интенсивность среднегодовой миграции в нефтяных городах в 5-6 раз превышала интенсивность объемов миграции в РСФСР и центральных районах страны и более чем в 3 раза превышали показатели Западной и Восточной Сибири [22]. В 1969-1971 гг. в Сургуте он стал достигать более 15 тыс. чел. В 1971-1975 гг. ежегодный оборот миграции вырос до 16 тыс. чел. в Нефтеюганске, 19 - в Сургуте, 20 - Нижневартовске. В 1976-1980 гг. он увеличился до 29 тыс. в Сургуте, 33 тыс. в Нижневартовске, 23 тыс. в Нефтеюганске, 8 тыс. в Мегионе. В Урае на протяжении 1970-х ежегодный оборот держался в пределах 4 тыс. чел. В 1980-х гг. миграционный оборот продолжал увеличиваться. В 1981-1984 гг. валовый оборот миграции в ХМАО вырос - от 241 тыс. в 1981 г. до 266 тыс. в 1984 г. Значительная часть этого оборота приходилась на городское население - от 180 тыс. в 1981 г. до 205 тыс. чел. в 1984 г. Самые крупные ежегодные объемы миграции были в Сургуте (27-29 тыс. чел. прибывших и 12-17 тыс. чел. выбывших), Нижневартовске (21-29 и 13-14 тыс. чел.), Нефтеюганске (10-14 и 7-9 тыс.), Нягане (5-10 и 2-4 тыс.), Мегионе (36 и 3-4 тыс.), Лангепасе (5-4 и 1-2 тыс.), Урае (3 и 1,5-2 тыс.) [23]. К концу 1980-х гг. миграционный оборот в городах уменьшился. В 1991 г. в Сургуте и Нижневартовске он составлял 25 тыс., а в 1992 г. 21 тыс., в 1993 г. - 19-20 тыс. чел.
Историк Д. Н. Шкаревский выделил несколько этапов в процессе механического движения населения Сургута: 1) 1960-е гг.; 2) 1970-1981 гг.; 3) 1982-1993 гг. В 1960-х гг. ежегодный миграционный прирост в городе составлял 3-5 тыс. чел. Период 1970-1981 гг. характеризовался устойчивым ростом ежегодной численности мигрантов в Сургуте - с 2 690 чел. в 1970 г. до 17 130 чел. в 1981 г. Особенно выделялись 1979, 1980 и 1981 гг., когда был пик миграционного прироста: 10 844, 15 142 и 17 130 чел. соответственно. В 1982-1993 гг. фиксировалось постепенное снижение численности мигрантов. Если в 1983 г. миграционный рост составлял 9 941 чел., то в 1986 г. - 8 555 чел., в 1989 г. -5 229 чел., в 1991 г. - минус 3 893 чел., а в 1992 г. - минус 2 596 чел. В середине 1990-х гг. в городе отмечался небольшой рост количества мигрантов [24]. В целом эти три этапа миграционного развития характерны для всех базовых городов нефтяников. В 1960-х гг. в городах нефтяников был незначительный миграционный рост. В 1970-х гг. во всех городах, за исключением Урая, в котором закончил-
ся процесс интенсивной нефтедобычи, наблюдался устойчивый механический рост населения. В 1980-х гг. миграционный прирост сокращался в старых базовых городах (Сургуте, Нижневартовске, Нефтеюганске), но увеличивался в новых небольших городах нефтяников, активно строящихся в то время (Нягань, Лангепас, Когалым, Радужный).
В конце 1980-х гг. лабораторией трудовых ресурсов и социальных проблем НИПИ нефти было проведено социологическое исследование миграционного поведения в Нижневартовске. Согласно исследованию генетическая структура населения характеризовалась следующими цифрами: новоселов (людей, проживающих на Севере не более 3 лет) - 17,73%, живущих от 3 до 6 лет (переходная категория) - 20,21%, постоянных жителей (живущих более 6 лет) - 62,1%, причем 17,5% из них проживали более 15 лет. По данным Г. Ф. Куцева, в Сургуте четвертая часть населения проживала в городе более 15 лет [25]. Большой удельный вес постоянных жителей указывал на то, что население становилось более стабильным, а демографическая ситуация в базовых городах ХМАО - более устойчивой. Тем не менее значительная часть горожан относилась к потенциальным или колеблющимся мигрантам. Только 26,5% респондентов были намерены жить на Севере постоянно, 6,7% - не более 3 лет, 12,5% - не более 6 лет, 10,9% планировали остаться на 10 лет, а 39% вообще не определились в этом вопросе [26].
Миграционный обмен в ХМАО осуществлялся практически со всеми регионами СССР. Внешняя миграция играла ведущую роль при формировании населения районов нефтегазового освоения. Социологи отмечали, что удельный вес внешних мигрантов составлял около 70% среди прибывших, 60% - среди выбывших и более 80% общего притока населения городских поселений. Удельный вес внутриобластной миграции в общем объеме миграции городских поселений ХМАО и ЯНАО составлял 27% среди прибывших и 40% - среди выбывших. Тюменская область выделялась самым высоким в Западной Сибири удельным весом внутриобластного миграционного движения населения. При формировании населения старых городов (Ханты-Мансийск) значительная часть (40-60%) мигрантов прибывала из Тюменской области. Наибольший миграционный приток в города округа установился с соседними областями Урала (Свердловская, Пермская, Челябинская -23,4% в общем притоке населения в 1965 г.) и Западной Сибири (Омская, Новосибирская, Тюменская область - 29,2% в 1965 г.), а также с Поволжьем (16,4% в 1965 г.), главным образом с нефтяными районами Татарии и Башкирии. В 1965 г. приток мигрантов из Тюменской области составил 14,2%. Существенным был удельный вес мигрантов из Казахстана (особенно близлежащих Куста-найской, Павлодарской и Карагандинской областей - 6,2%), Волго-Вятского района (в первую очередь из лесопромышленных Кировской и Горьковской областей - 3,5%) и Северного Кавказа (здесь выделялся Краснодарский край - 3,3%). Эти шесть районов давали около 90% всех переселенцев, прибывающих в городские поселения ХМАО [27]. Согласно исследованиям Института экономики и организации промышленного производства СО АН СССР, во второй половине 1960-х гг. наибольшее число приезжих были выходцами из городов и сел Западной Сибири, вторым по значимости регионом-донором выступало Поволжье, а потом - Урал [28].
Согласно переписи населения 1970 г. из всего мигрирующего населения ХМАО (74 427 чел.) 22 512 чел. приехали из Тюменской области (30%), из Западно-Сибирского экономического района приехали 15 314 чел. (21%), из других регионов РСФСР - 27 509 чел. (37%). Из РСФСР значительная часть приехала из Поволжского района - 7 621 чел. и Уральского 15 560 чел. (в том числе из Свердловской области - 8 365 чел.). Из других союзных республик - 9 092 чел. (12%), в том числе 3 873 чел. из Казахстана и 3 417 чел. с Украины [29]. По мнению Н. Ю. Гавриловой и В. П. Карпова, в 1970-1980-х гг. Западная Сибирь, Урал, Поволжье, Казахстан, Северный Кавказ и Украина (которая стала играть ведущую роль в миграционном потоке) по-прежнему давали основной приток механического прироста населения нефтегазодобывающих районов [30]. В 1990-х гг. эти же регионы продолжали оставаться главными донорами миграционного прироста ХМАО.
Одним из важнейших показателей урбанизации является приток мигрантов из сельской местности в города и главным образом за счет близлежащих к городам деревень. Это связано с тем, что в процессе урбанизации на региональном уровне центрами концентрации населения являются города, которые притягивают людей из сел, небольших городов и поселков. Эти тенденции были характерны для урбанизации ХМАО в самом начале нефтегазового освоения Западной Сибири в середине 1960-х гг. Города округа привлекали население в первую очередь близлежащих регионов Урала и Западной Сибири, значительная часть которых были деревенскими жителями.
Согласно социологическим исследованиям, в 1965 г. 14,2% мигрантов, прибывавших в городские поселения ХМАО из Тюменской области, большинство (65%) были выходцами из села. Больше половины из них - 38,2% - переселялись из сельской местности округов, а 26,8% из деревень юга Тюменской области. Города особенно сильно притягивали сельское население из районов, где они сами же располагались и были центрами миграционного притяжения - на них приходилось 39% выходцев из сел. Городские поселения юга Тюменской области давали 35,0% при-
бывших из всей Тюменской области (в том числе из Тюмени - 19,8%, из Тобольска - 6,7%, из других городов - 5,4%, из рабочих поселков - 3,1%). С юга области, особенно из городской местности, преобладали мигранты в Сургуте, Урае и Нефтеюганске. В Мегионе и Игриме поддерживались более тесные миграционные связи с сельским населением прилегающих районов [31].
Вместе с тем была очень высокой внутриокружная миграция городского населения, которая равнялась объему миграции между городскими поселениями севера и юга области. Внутри-окружные потоки миграции городского населения направлялись, прежде всего, из старых населенных пунктов (Ханты-Мансийска и лесопромышленных поселков) в новообразованные поселения, а также между поселениями, сходными по специализации. Население перемещалось из одних городских поселений округа в другие в поисках высокооплачиваемой работы, приемлемых жилищных условий и социокультурного обслуживания. Если эти запросы мигрантов не удовлетворялись, они уезжали из округа. В 1970-1980-х гг. внутриобластная миграция в районах нефтегазодобычи только увеличилась, что указывало на частичную самодостаточность региона при комплектовании трудовых ресурсов.
Статистические данные Тюменского статуправления свидетельствуют, что в 1965-1971 гг. доля прибывших из сельской местности в городских поселениях Тюменской области постоянно сокращалась - с 51 до 36%. В 1977 г. эта доля стала составлять 30%. В абсолютных показателях мигрантов из села также стало меньше - с 41,4 тыс. до 38,2 тыс. чел., а в 1970-1977 гг. ежегодное число прибывающих из села не превышало 38-44 тыс. чел. [32] Такой характер миграционного процесса был связан с тем, что людские ресурсы из села Тюменской области и близлежащих областей были исчерпаны. Численность сельского населения, готового поехать в северный регион за заработком, значительно снизилась. Сельское население ХМАО перестало массово иммигрировать в города округа, а, наоборот, село - преимущественно за счет возведения новых вахтовых поселков - стало местом притяжения населения.
Итак, согласно исследованиям социологов, среди мигрантов в городские поселения ХМАО в 1960-х гг. незначительно преобладали выходцы из села. Однако в городах нефтяников соотношение выходцев из города и села среди переселенцев было либо почти одинаковым, либо выходцы из городов немного преобладали. Однако материалы переписи населения 1970 г. свидетельствуют, что в миграционном приросте в ХМАО переселенцев из городов было существенно больше, чем из сел. Согласно результатам переписи, в ХМАО насчитывалось 74 427 мигрантов, из которых 49 225 чел. (66,1%) жили до переезда в округ в городских поселениях [33]. К сожалению, отсутствие специальных социологических исследований не дает возможности определить удельный вес горожан в миграционном потоке в ХМАО в 1970-х - начале 1990-х гг. Однако можно предположить, учитывая данные по Тюменской области, в которой численность мигрантов из села сокращалась, что и в ХМАО мигранты-горожане преобладали в механическом приросте населения округа.
Расширение городов посредством бывших горожан было не характерно для урбанизацион-ных процессов, когда обычно рост городов осуществляется за счет жителей села, как, например, это происходило в период советской индустриализации в 1930-х гг. или при урбанизации Сибири. Превосходящий удельный вес горожан среди мигрантов в ХМАО объяснялся поздней урбанизацией региона, когда на большей территории России уже произошел урбанизационный переход - и деревня просто физически не могла дать большое количество переселенцев. Также численность сельского населения в ХМАО была недостаточной для формирования трудовых ресурсов. Другая причина связывалась с тем, что нефтегазовые отрасли Западной Сибири нуждались в квалифицированных кадрах, которые сосредотачивались только в городе.
Таким образом, миграционные процессы в ХМАО играли ключевую роль в урбанизации и формировании городского населения. Пик миграционного прироста пришелся на конец 1970-х -середину 1980-х гг., а в 1991-м г. он прекратился. Вместе с тем уменьшение количества мигрантов со второй половины 1980-х гг. в городах округа указывало на формирование постоянного населения в регионе. Интенсивность миграционного оборота среди городского населения была одной из самых высоких в стране. В структуре прибывающего в округ населения преобладали бывшие жители городов. Тем самым города изначально формировались за счет городского, а не сельского населения, что противостояло складывающейся в городах поселковой среде и способствовало преодолению среди населения элементов поселкового образа жизни.
Примечания
1. Ахиезер А. Динамика урбанизации и миграция: Россия, СССР, Россия // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90-е годы. М.: Центр изучения проблем вынужденной миграции в СНГ, 1999. С. 22.
2. Колева Г. Ю. Формирование кадрового потенциала предприятий ЗСНГК в период интенсивного нефтегазового освоения // Проблемы модернизации сибирского Севера: сб. науч. тр. Тюмень: ТюмГНГУ, 2011. С. 179-180.
3. Карпов В. П. Анатомия подвига. Человек в советской модели индустриализации Тюменского Севера: монография. Тюмень: ТюмГНГУ, 2014. С. 38-39.
4. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Население Сибири. М.: «Статистика», 1976. С. 95-96.
5. Там же. С. 95-96.
6. Гапонова Т. Г. География миграционных связей и приживаемость новоселов Тюменского Севера // Медико-биологические проблемы вахтенного труда в условиях Тюменского Севера. Новосибирск, 1977. С. 56.
7. Государственный архив Тюменской области (ГАТО). Ф. 1112. Оп. 6. Д. 27. Л. 7-8.
8. Аверин А. Н., Силин А. Н., Субботин С. Я. Социально-экономические проблемы освоения Тюменского Севера в девяностые годы: метод. рек. Тюмень, 1989. С. 38.
9. Колева Г. Ю. Западно-Сибирский нефтегазодобывающий район: экономическое и социальное развитие (1960-2000-е гг.). Тюмень: «Вектор Бук», 2010. С. 174.
10. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 4. Д. 109. Л. 307.
11. Мисевич К. Н., Чуднова В. И. Население районов современного промышленного освоения Севера Западной Сибири. Новосибирск: «Наука». Сиб. отд-ние, 1973. С. 60.
12. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 6. Д. 27. Л. 1-2.
13. 65 лет Ханты-Мансийскому автономному округу: информ.-стат. сб. Сургут: «Северный дом», 1995.
С. 129.
14. Естественное движение и миграция населения Тюменская области за 1986-1990 годы: стат. сб. Тюмень, 1991. С. 102, 107; Естественное движение и миграция населения Тюменская области за 19891994 годы: стат. сб. Тюмень, 1995. С. 104, 109, 114.
15. Статистический ежегодник (1990-2010): стат. сб.: в 4 ч. Ч. II (I) Ханты-Мансийский автономный округ - Югра. Тюмень, 2011. С. 116-119.
16. Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1997. С. 102-103; Демографический ежегодник Российской Федерации. 1993. М., 1994. С. 406-408; Тюменская область 1985-1995 гг. (информационно-аналитический материал). Тюмень, 1996. С. 12.
17. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Население Сибири. М.: «Статистика», 1976. С. 70; Мисевич К. Н., Чуднова В. И. Население районов современного промышленного освоения Севера Западной Сибири. Новосибирск: «Наука». Сиб. отд-ние, 1973. С. 84, 86.
18. Судаков А. В. Проблема взаимосвязи миграций населения и хозяйственной специализации городов Ханты-Мансийского округа в конце 1950-х - начале 1960-х гг. // Динамика миграции населения и проблемы современного развития Западной Сибири. Сургут: Изд-во СурГУ, 2002. С. 77.
19. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 4. Д. 109. Л. 134-135, 328.
20. Культура, здравоохранение, население (статистический сборник). Естественное движение и миграция населения области. 1980-1984. Тюмень, 1985. С. 81-83; Экономика и культура Ханты-Мансийского округа за годы десятой пятилетки (в цифрах). Тюмень. С. 13.
21. Города Тюменской области. Тюмень, 1996. С. 15.
22. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Население Сибири. М.: «Статистика», 1976. С. 70.
23. Культура, здравоохранение, население: стат. сб. Естественное движение и миграция населения области. 1980-1984. Тюмень, 1985. С. 72-78.
24. Шкаревский Д. Н. Миграционные процессы в Сургуте // Северный регион: наука, образование, культура. 2005. № 2. С. 125-126.
25. Куцев Г. Ф. Человек в северном городе. Свердловск: Средне-Урал. кн. изд-во, 1987. С. 52.
26. Чудинова Е. Ф. Миграционные процессы и формирование населения Тюменского Севера // Исторический опыт социально-демографического развития Сибири. Вып. II: Социально-демографическое развитие Советской Сибири. Новосибирск, 1989. С. 96-97.
27. Мисевич К. Н., Чуднова В. И. Население районов современного промышленного освоения Севера Западной Сибири. Новосибирск: «Наука». Сиб. отд-ние, 1973. С. 64-65, 72.
28. Малинин Е. Д., Ушаков А. К. Население Сибири. М.: «Статистика», 1976. С. 75.
29. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 6. Д. 27. Л. 5, 11.
30. Гаврилова Н. Ю., Карпов В. П. Основные тенденции в формировании населения нефтегазодобывающих районов Западной Сибири в 60-80-е годы // Западная Сибирь: история и современность: Краеведческие записки. Вып. 5. Тюмень: Мандрика, 2003. С. 187-188.
31. Мисевич К. Н., Чуднова В. И. Население районов современного промышленного освоения Севера Западной Сибири. Новосибирск: «Наука». Сиб. отд-ние, 1973. С. 72, 74.
32. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 4. Д. 109. Л. 133, 327.
33. ГАТО. Ф. 1112. Оп. 6. Д. 27. Л. 3-4.
Notes
1. Akhiezer A. Dinamika urbanizacii i migraciya: Rossiya, SSSR, Rossiya [Dynamics of urbanisation and migration: Russia, USSR, Russia] // Migraciya i urbanizaciya v SNG i Baltii v 90-e gody - Migration and urbanization in the CIS and Baltic countries in the 90-ies. M. Center for the study of forced migration in the CIS. 1999. P. 22.
2. Koleva G. Y. Formirovanie kadrovogo potenciala predpriyatij ZSNGK v period intensivnogo neftegazovogo osvoeniya [Formation of personnel potential of the enterprises ZSNGK in the period of intensive oil and gas development] // Problemy modernizacii sibirskogo Severa: sb. nauch. tr. - Problems of modernization of the Siberian North: collection of scientific papers. Tyumen. TSSHU. 2011. Pp. 179-180.
3. Karpov V. P. Anatomiya podviga. CHelovek v sovetskoj modeli industrializacii Tyumenskogo Severa: monografiya [Anatomy of achievement. People in the Soviet model of industrialization of the Tyumen North: monograph]. Tyumen. TSSHU. 2014. Pp. 38-39.
4. Malinin E. D., Ushakov A. K. [Population of Siberia]. M. "Statistics". 1976. Pp. 95-96.
5. Ibid. Pp. 95-96.
6. Gaponova T. G. Geografiya migracionnyh svyazej i prizhivaemost' novoselov Tyumenskogo Severa / [The geography of migration relations and the survival of new settlers in the Tyumen North] // Mediko-biologicheskie problemy vahtennogo truda v usloviyah Tyumenskogo Severa - Medico-biological problems of navigational watch under the conditions of the Tyumen North. Novosibirsk. 1977. P. 56.
7. State archive of the Tyumen region (GATO). F. 1112. Sh. 6. File 27. Sh. 7-8.
8. Averin A. N., Silin A. N., Subbotin, S. J. Social'no-ehkonomicheskie problemy osvoeniya Tyumenskogo Severa v devyanostye gody: metod. rek.[Socio-economic problems of development of the Tyumen North in the nineties: method. rec. Tyumen. 1989. P. 38.
9. Koleva G. J. Zapadno-Sibirskij neftegazodobyvayushchij rajon: ehkonomicheskoe i social'noe razvitie (1960-2000-e gg.) [West Siberian oil and gas region: the economic and social development (1960-2000-ies)]. Tyumen. "Vector Book". 2010. P.174.
10. GATO. F. 1112. Sh. 4. File 109. Sh. 307.
11. Misevich K. N., Chudnov V. I. Naselenie rajonov sovremennogo promyshlennogo osvoeniya Severa Zapadnoj Sibiri [Population of modern industrial development in the North of Western Siberia]. Novosibirsk. "Nauka". Sib. Dep. 1973. P. 60.
12. GATO. F. 1112. Sh. 6. File 27. Sh. 1-2.
13. 65 let Hanty-Mansijskomu avtonomnomu okrugu: inform.-stat. sb. - 65 anniversary of Khanty-Mansi Autonomous Okrug: inform.-stat. collection of works. Surgut. "Severniy Dom". 1995. P. 129.
14. Estestvennoe dvizhenie i migraciya naseleniya Tyumenskaya oblasti za 1986-1990 gody: stat. sb. -Natural movement and migration of the population of the Tyumen region for 1986-1990: stat. coll. Tyumen. 1991. Pp. 102, 107; Estestvennoe dvizhenie i migraciya naseleniya Tyumenskaya oblasti za 1989-1994 gody: stat. sb.-Natural movement and migration of the population of the Tyumen region for 1989-1994: stat. coll. Tumen. 1995. Pp. 104, 109, 114.
15. Statisticheskij ezhegodnik (1990-2010): stat. sb.: v 4 ch. - Statistical Yearbook (1990-2010): stat. coll.: in 4 pt. Part II (I) Khanty-Mansiysk Autonomous Okrug - Ugra. Tyumen. 2011. Pp. 116-119.
16. Naselenie Zapadnoj Sibiri v XX veke - The population of Western Siberia in the XX century. Novosibirsk. Publishing house of SB RAS. 1997. Pp. 102-103; Demograficheskij ezhegodnik Rossijskoj Federacii. 1993 -Demographic Yearbook of the Russian Federation. 1993. M. 1994. Pp. 406-408; Tyumenskaya oblast' 1985-1995 gg. (informacionno-analiticheskij material) - Tyumen region, 1985-1995 (information and analytical material). Tyumen. 1996. P. 12.
17. Malinin E. D., Ushakov A. K. Naselenie Sibiri [Population Of Siberia]. M. "Statistics". 1976. P. 70; Misevich K. N., Chudnova V. I. Naselenie rajonov sovremennogo promyshlennogo osvoeniya Severa Zapadnoj Sibiri [Population of modern industrial development in the North of Western Siberia]. Novosibirsk. "Nauka". Sib. Dep. 1973. Pp. 84, 86.
18. Sudakov A. V. Problema vzaimosvyazi migracij naseleniya i hozyajstvennoj specializacii gorodov Hanty-Mansijskogo okruga v konce 1950-h - nachale 1960-h gg. [Problem of correlation of the migrations of population and economic specialization of cities in Khanty-Mansi district in the late 1950s - early 1960s] // Dinamika migracii naseleniya i problemy sovremennogo razvitiya Zapadnoj Sibiri - Dynamics of migration and the problems of modern development of Western Siberia. Surgut. Publishing house of Surgut state University. 2002. P. 77. Migracionnye processy v Surgute
19. GATO. F. 1112. Sh. 4. File 109. Sh. 134-135, 328.
20. Kul'tura, zdravoohranenie, naselenie (statisticheskij sbornik). Estestvennoe dvizhenie i migraciya naseleniya oblasti. 1980-1984 - Culture, health, population (statistical Yearbook). Natural movement and migration of the region's population. 1980-1984. Tyumen. 1985. Pp. 81-83; EHkonoIstoricheskij opyt social'no-demog-raficheskogo razvitiya Sibirimika i kul'tura Hanty-Mansijskogo okruga za gody desyatoj pyatiletki (v cifrah)- Economy and culture of the Khanty-Mansi district over the years of the tenth five year plan (in numbers). Tyumen. P.13.
21. Goroda Tyumenskoj oblasti - The cities of Tyumen region. Tyumen. 1996. P. 15.
22. Malinin E. D., Ushakov A. K. Naselenie Sibiri [Population of Siberia]. M. "Statistika". 1976. P. 70.
23. ul'tura, zdravoohranenie, naselenie: stat. sb. Estestvennoe dvizhenie i migraciya naseleniya oblasti. 19801984 - Culture, health, population: stat. collection of Natural movement and migration of the region's population. 1980-1984. Tyumen. 1985. Pp. 72-78.
24. Karevski D. N. Migracionnye processy v Surgute [Migration processes in Surgut] // Severnyj region: nauka, obrazovanie, kul'tura - Northern region: science, education, culture. 2005, No. 2, pp. 125-126.
25. Kutsev G. F. CHelovek v severnom gorode [Man in the Northern city]. Sverdlovsk. Middle-Ural publishing house. 1987. P. 52.
26. Chudinova E. F. Migracionnye processy i formirovanie naseleniya Tyumenskogo Severa [Migration processes and formation of the population of the Tyumen North] // Istoricheskij opyt social'no-demograficheskogo razvitiya Sibiri- Historical experience of socio-demographic development of Siberia. Is. II: Socio-demographic development of Soviet Siberia. Novosibirsk. 1989. Pp. 96-97.
27. Misevich K. N., Chudnova V. I. Naselenie rajonov sovremennogo promyshlennogo osvoeniya Severa Zapadnoj Sibiri [Population of modern industrial development in the North of Western Siberia]. Novosibirsk. "Nauka". Sib. Dep. 1973. Pp. 64-65, 72.
28. Malinin E. D., Ushakov A. K. Naselenie Sibiri [Population of Siberia]. M. "Statistika". 1976. P. 75.
29. GATO. F. 1112. Sh. 6. File 27. Sh. 5, 11.
30. Gavrilova N. Yu., Karpov V. P. Osnovnye tendencii v formirovanii naseleniya neftegazodobyvayushchih rajonov Zapadnoj Sibiri v 60-80-e gody [The main trends in the formation of the population of oil and gas producing areas of Western Siberia in the 60-80-ies] // Zapadnaya Sibir': istoriya i sovremennost': Kraevedcheskie zapiski -Western Siberia: history and modernity: local Lore notes. Is. 5. Tyumen. Mandrika. 2003. Pp. 187-188.
31. Misevich K. N., Chudnova V. I. aselenie rajonov sovremennogo promyshlennogo osvoeniya Severa Zapadnoj Sibiri [Population of modern industrial development in the North of Western Siberia]. Novosibirsk. "Nauka". Sib. Dep. 1973. Pp. 72, 74.
32. GATO. F. 1112. Sh. 4. File 109. Sh. 133, 327.
33. GATO. F. 1112. Sh. 6. File 27. Sh. 3-4.
УДК 94(470.342)"1914"
Д. А. Калинина
Организационно-правовое обеспечение порядка и безопасности в Вятской губернии в условиях начала Первой мировой войны*
В статье проведен анализ основных изменений в организационно-правовом обеспечении одной из важнейших государственных функций - поддержание порядка и общественной безопасности, - произошедших в Вятской губернии в условиях вступления России в Первую мировую войну.
The article analyzes the main changes in the organizational and legal support of one of the most important public functions - the maintenance of order and public security - have occurred in the Vyatka province in the conditions of Russia's entry into the First World War.
Ключевые слова: общественный порядок, общественная безопасность, Первая мировая война, Вятская губерния, губернатор, полиция, исключительное положение.
Keywords: public order, public safety, the First World War, Vyatka province, the governor, the police, the exclusive position.
Обеспечение правопорядка и общественной безопасности является одной из важнейших функций государства. Небрежное отношение или игнорирование этой функции может привести к нарушению социальных связей, что грозит «войной всех против всех» и ликвидацией центрального политического института - государства.
Под правопорядком понимается «часть системы общественных отношений, урегулированных нормами права и находящихся под защитой закона и охраной государства» [1], общественная безопасность подразумевает под собой систему общественных отношений, которые складываются в процессе предупреждения и устранения угрозы жизни, здоровью граждан и их имуществу [2].
Забота об охране общественных отношений - постоянная и неотъемлемая часть деятельности государства, приобретающая в условиях военного времени еще большую значимость как фактор самосохранения этого политического института. Война, как и любая чрезвычайная ситуация, вносит новые аспекты в систему обеспечения правопорядка и общественной безопасности, такие как предупреждение и борьба со шпионажем, недопущение общественных беспорядков, отвлекающих государство от выполнения военных задач, и т. д.; следовательно, резко увеличивается нагрузка на правоохранительные органы и должностных лиц общероссийских и местных ведомств. Подобная ситуация требует больших усилий и согласованности действий разных государственных институтов, поэтому столь актуально исследование исторического опыта обеспечения правопорядка и общественной безопасности. Первая мировая война в этом
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Кировской области в рамках проекта проведения научных исследований «Общественно-политическая жизнь Вятско-Камского региона в годы Первой мировой войны, проект № 14-11-43002
© Калинина Д. А., 2015
