CC BY
19
ГОСУДАРСТВЕННОЕ И РЕГИОНАЛЬНОЕ
УПРАВЛЕНИЕ
Мокин
Константин Сергеевич
Доктор социологических наук, профессор кафедры государственного управления и права Балаковского филиала РАНХиГС
e-mail: Mokin_konstantin@list
Муфтигалиева Алия Адиетовна
Кандидат экономических наук, доцент, заведующий кафедрой экономики и бизнеса Западно-казахстанского аграрно-технического университета имени Жангир хана
Konstantin S. Mokin
Doctor of Sociological Sciences, Professor of the department of legal foundation of Public Administration of Balakovo branch of RANEPA
Alia A Muftigalieva
Candidate of Economic Sciences, an Associate Professor, Head of the Department of Economics and Business of West Kazakhstan Agricultural Technical University named after Zhangir khan, the city of Uralsk
УДК 314
Миграция как фактор формирования этнокультурного ландшафта локальных сообществ*
Migration as factor of formation of an ethnocultural environment of local communities
В статье рассматриваются вопросы интеграции и адаптации трудовых мигрантов в условиях изменения геополитических и экономических условий. Особое внимание уделяется результатам эмпирического социологического исследования, проведенного в приграничном российском регионе. Акцентируется вынимание на необходимости создания специализированных центров по обучению, медицинскому и социальному обслуживанию трудовых мигрантов.
Ключевые слова и словосочетания: государство, государственное управление, миграция, адаптация, интеграция, локальное сообщество.
The matters of labor migrants' integration and adaptation to the changing geopolitical and economic conditions are considered in the article. The special attention is paid to results of the empirical sociological research conducted in the border Russian region. The need of creation of the specialized centers for training, medical and social care of labor migrants is in the spotlight.
Key words and word combinations: state, public administration, migration,adaptation,integration,local community.
*Исследование проведено при поддержки РФФИ, проект №№ 14-06-00117 "Миграционные риски России: анализ интеграционных перспектив", методическая разработка: ИЭА РАН и Сеть этномониторинга EAWARN
В современных условиях, когда происходит трансформация геополитического поля, появление новых межгосударственных соглашений и коалиций (создающих безбарьерную среду для перемещения мигрантов), а по сути - формирование новых условий перемещения не только капиталов, товаров, но и «рабочих рук» в лице иностранных трудовых мигрантов, требуется осознание роли принимающего (местного) сообщества как ключевого социально-политического и экономического элемента взаимодействия [1].
Возникающее при этом «новое» региональное сообщество объединяет множество людей с разными этническими корнями и происхождением. Космополитизм, присущий большинству крупных городов (с их атомированностью социальной жизни, скоротечностью контактов, анонимностью отношений) продолжает развиваться. Крупные города по-прежнему продолжают оставаться «культурным триггером», вырабатывающим общегородскую культурную идентичность, основанную на активном смешении культурных стандартов и образцов поведения [2, с.45-148]. Однако малые города, муниципальные поселения, поселки городского типа и
села с незначительной численностью населения и высокой индивидуализацией/персонификацией социальных контактов, яркой имущественно-территориальной дифференциацией, по-прежнему не способны выработать формулу толерантности, ориентированную на интегрирование новых этнических миграционных сообществ -носителей непривычных для местного населения инокультурных ценностей. Именно малые города, небольшие муниципальные поселения становятся в современной России ареной становления новой национально-культурной политики, ориентированной, с одной стороны, на формирование общегражданской национальной идентичности, а с другой стороны - становятся площадкой, где социальные этнические границы не просто реифицируются, но и становятся более чем реальными в бизнесе (сферах занятости, формируя «расколотый рынок»), доступе к власти, социальным и образовательным ресурсам [3].
Для оценки роли принимающего сообщества, возможностей интеграции, стратегий взаимодействия с инокультурными мигрантами нами было проведено исследование, направленное на раскрытие его потенциала (Исследование проводилось в г.Балаково Саратовской области. Выборка квотная, репрезентативная по полу и возрасту. Всего опрошено 200 человек. Инструментарий, способы репрезентации результатов разработаны ИЭА РАН, Центром этнополитических исследований). Ключевую роль здесь играли собственные миграционные установки жителей локального сообщества (наличие сетевых, родственных связей, готовность к переездам, наличие опыта межрегионального перемещения), которые формируют контекст мобильности и связанные с ними ценностно-мотивационные установки. Мы исходим из тезиса, что наличие собственного опыта мобильности напрямую коррелирует с позитивным восприятием миграции как формы межличностной и кросс-культурной коммуникации, что снижает уровень мигрантофобии и этнофобии в сообществе.
Результаты исследования показывают, что миграционные устремления жителей региона достаточно четко выражены. Основным детерминирующим фактором является экономическая целесообразность переезда в другие регионы России и/или за рубеж. Так, почти треть опрошенных (29%) заявили о своем желании уехать в другой регион на длительный срок или на постоянное проживание. Безусловным лидером в выборе территории будущего проживания выступает г. Москва и Московская область, на втором месте стоит г. С.-Петербург и на третьем - южное направление (Краснодар, Ростов на Дону, Крым и т.д.).
Здесь необходимо отметить, что г. Балаково, где проводился опрос, является «городом мигрантов». В 1952 году здесь проживало немногим более 20 тысяч человек. С началом серии комсомольских ударных строек (Саратовская ГЭС, Балаковская АЭС, строительство крупнейших в европейской части СССР химических производств и т.д.) численность города за десятилетие увеличилось на порядок. В настоящее время в городе проживает почти 200 тысяч человек. Безусловно, люди, которые приехали на стройки и остались здесь жить, сохранили социальные связи с теми, кто уехал после стройки домой, и передали эти связи «по наследству» своим детям, а также связи с родителями (родственниками) в регионах исхода, которые выступают по настоящее время одним из мощнейших факторов иммиграционной мобилизации. Они обеспечивают высокий уровень связей с потенциальными территориями-реципиентами.
В целом по выборке 64% опрошенных отметили, что имеют в других регионах страны родственников и друзей. Из числа тех, кто декларирует готовность к переезду, в основном это молодежь в возрасте 18-30 лет, имеющая средне-специальное или высшее образование, обладающая опытом связи в социальных сетях и поддерживающая связь со своими друзьями и родственниками в других регионах. Так, в частности, из когорты 18-25- летних, заявивших о желании переехать в другой регион, более 90% имеют там своих родственников или друзей. Гендерные особенности (мужчины, женщины) в группах, желающих уехать, а также декларирующих оседлость, не имеют существенных различий. Из числа тех, кто заявил о нежелании уехать, в основном это лица среднего и старшего возраста, имеющие устойчивый заработок, семью, жилье - т.е. своего рода социальные «якоря», которые фиксируют скорее позицию инертного сохранения существующего социального и экономического капитала (своего и своей семьи), в то время как более молодые ориентированы на зарабатывание этого капитала, причем, в том числе, и в других регионах России.
Одним из факторов, определяющих миграционную готовность, выступает знание языка. Почти треть опрошенных (28,5%) заявили, что они знают языки регионов России и сопредельных стран. При этом подавляющее большинство из этого числа указали международные (английский, немецкий, французский) языки. Лишь незначительная часть ответивших на этот вопрос указали языки регионов России (татарский и башкирский языки), а также сопредельных государств (армянский, молдавский, грузинский и др. языки). Данное противоречие, на наш взгляд, объясняется тем, что лишь 1,5% опрошенных указали свой родной язык как нерусский, и еще столько же указали, что они имеют два родных языка (русский и другой) - это, в основном, дети межэтнических браков, где родители принадлежат к разным лингвистическим группам. Остальные воспринимают «другой
- 4 -
ACTUAL ISSUES OF MODERN SCIENCE AND SOCIETY - 4/2014
язык» исключительно в современном понимании, т.е. как «иностранный»[4]. Характерным аспектом при этом является уровень самоидентификации респондентами себя как жителей страны. Так 94% опрошенных считают, что, несмотря на существующие различия в уровне дохода, уровне образования, месте и условиях работы и проживания, необходимо себя позиционировать только как гражданина страны. Отчасти это связано с психологической мобилизацией в контексте событий на юго-востоке Украины и, соответственно, активным информационным воздействием масс-медиа на жителей региона, в котором всячески подчеркивается необходимость осознания себя как члена государства. Лишь 4% респондентов заявили о необходимости позиционирования себя как представителя отдельной национальности и 1,4% - как представителя той или иной территории. Столь высокий уровень гражданской (социальной) идентичности, на наш взгляд, объясняется, с одной стороны, стремлением к унификации различий (этнических, культурных, лингвистических и т.д.), что серьезно упрощает систему социальных, политических и экономических отношений «в глубинке», а с другой - демонстративным проявлением лояльности к государству (а значит и проявлением декларируемой самоидентификации).
По сути, вопрос принадлежности к государству (наличие статуса гражданина) раскалывает общество на две части «гражданин (свой) и не гражданин (чужой)» со всеми вытекающими из этого коннотациями [5].
Опираясь на результаты исследований, можно отметить следующее. «Свои» - те, кто владеет языком (русским), разделяет доминирующие в обществе ценности, образ жизни (как правило, городской), не пытается демонстрировать свою инокультурную инаковость и «согласен» с доминирующим дискурсом как в приватном, так и в публичном пространстве. «Чужой» - это, как правило, фенотипически отличный от местного населения, не владеющий языком местного сообщества и не принимающий норм и ценностей локального сообщества. Подобное разделение не только маркирует систему дихотомических отношений, но и ее конфигурирует. В зависимости от степени лояльности к государству и местному сообществу происходит разделение «чужих» на близких (в отношении с кем, как правило, нет проблем), и «иных» (те, кого местное, локальное сообщество вне зависимости от юридического статуса гражданства отторгает). Так, например, образованные представители стран Закавказья (Армении, Азербайджана, Грузии), хорошо знающие русский язык и владеющие социально-значимыми профессиями (врач, педагог, например), достаточно быстро и успешно интегрируются в местное сообщество, в то же время представители Северного Кавказа, (граждане России) выполняющие сезонные работы в сельском хозяйстве или на стройках, вызывают отторжение и неприятие.
Важнейшим аспектом выстраивания отношений между мигрантами и принимающим сообществом выступает опыт личных отношений местного населения с иммигрантами. Лишь немногим (около 10%) из местного населения в повседневной жизни, с определенной частотой, приходится сталкиваться с иностранными трудовыми мигрантами. Подавляющее большинство (72%) никогда с ними не сталкивались либо не воспринимали встреченных как иммигрантов. Подобная ситуация является вполне объяснимой.
В современных условиях в Саратовской области, которая является транзитным узлом миграционного трафика «Восток-Запад» [6], достаточно много сезонных (экономических, циклических) мигрантов, и все они, как правило, если и работают в публичной сфере, то обладают достаточной языковой компетенцией, навыками публичного общения, знают особенности социальной и бытовой жизни. Соответственно, местное население их чаще всего воспринимает как «своих», приехавших из восточных (пограничных) районов региона. В других случаях инокультурные мигранты, прибывшие на стройки или на иные работы, практически «не видны», поскольку подавляющее время находятся (работают, проживают) на территории объектов строительства, где им создается вся необходимая инфраструктура.Иначе говоря, иностранные трудовые мигранты локализованы и ни в какой мере не присутствуют в публичной сфере конкретного локального сообщества.
По сути, иностранным трудовым мигрантам, с точки зрения местного населения, отводится роль «невидимой рабочей силы», которая способна без ущерба статусным позициям местного населения восполнить ниши рынков труда, которые либо по объективным (нет рабочих рук), либо по социальным (непрестижно) причинам остаются незаполненными, но играют существенную роль в социальном(бытовом) обслуживании [7].
Здесь важно отметить, что подобное замещение на рынках труда, на наш взгляд, вызвано структурными преобразованиями самого локального сообщества. Все более-менее квалифицированные специалисты, особенно молодые, как нами выше указывалось, имеют серьезные миграционные настроения и при первой возможности готовы их реализовать. Фактически происходит «вымывание» высококлассных специалистов рабочих специальностей в пользу центральных регионов (Москва, Санкт-Петербург) и их замещение трудовыми иностранными мигрантами. Только за последние 5 лет из Саратовской области в центральные и южные
(Краснодарский край) регионы России уехало более 600 тыс. чел. При этом естественная убыль населения региона продолжает оставаться высокой (более 18 тыс. чел. в год), и на этом фоне падение численности экономически активного населения ведет к серьезному кадровому голоду, особенно, в реальном секторе экономики.
Оценивая возможность участия иностранных трудовых мигрантов в различных сферах деятельности, респонденты в целом придерживались формулы «пусть будут, работают на нас, но не рядом со мной, и желательно, чтобы я их не видел(а)». Так, в частности, треть опрошенных (32,5%) положительно относится к возможности активного привлечения мигрантов для малоквалифицированной работы в жилищном хозяйстве (уборка подъездов, вывоз мусора, чистка дорог и т.д.), и еще практически столько же (31%) нейтрально (безоценочно) воспринимают эту возможность. На наш взгляд, подобные оценки являются результатом устоявшихся стереотипных суждений, что, во-первых, работа в сфере жилищно-коммунального хозяйства не требует специальной (высокой и/или средней) квалификации, а, во-вторых, работа в данном секторе занятости не является социально статусной и приемлемой для значительной части населения. Однако при этом значимость коммунального обслуживания многоквартирных домов в городе никто не отрицает. В рамках подобной логики использование труда иностранных мигрантов, по мнению респондентов, выглядит вполне оправданным, поскольку позволяет решить, с одной стороны, вопросы обслуживания значительной части населения, а с другой, по их убеждению, это сегмент занятости, когда их «просто не видно».
Менее однозначно население воспринимает возможность работы иностранных трудовых мигрантов в больницах и поликлиниках в качестве младшего персонала (санитарок, техничек и т.д.). Лишь 18% респондентов одобряют эту возможность и 21% воспринимают это нейтрально, а более половины (59%) категорически возражают против идеи допуска «чужих» в сферу медицины даже в качестве низового звена обслуживания. Представляется, что это связано с тем, что медицинские учреждения являются одним из публичных мест, где, несмотря на всю сложность с обслуживанием, должны работать «свои». Здесь появление фенотипически отличных «других» автоматически вызывает ощущение тревоги и опасности. Любое проявление инаковости даже на этом уровне большинством респондентов отрицается, поскольку больница - это не только публичное, но и частично приватное пространство. Появление в нем «чужих» автоматически влечет их появление и в «личном» пространстве жителей, а, как мы указывали выше, для большинства пока это неприемлемо. Необходимо при этом отметить, что идея использования мигрантов на должностях младшего медицинского персонала активно артикулируется среди медиков. Руководители медицинских учреждений отмечают хроническую нехватку санитарок и медсестер, из-за чего иногда не в полной мере удается оказывать квалифицированную помощь. В частности, как нами отмечалось в предыдущих исследованиях, главные врачи и руководители отделений с удовольствием бы брали мигрантов на данные должности, однако существующая система трудоустройства (прохождение медкомиссий, ограничение на пребывание в стране) не позволяют это реализовать.
Еще более радикально отрицательно респонденты воспринимают идею потенциального трудоустройства мигрантов в качестве охранников школ и детских садов. Лишь 9% опрошенных оценили данную идею положительно. Крайне негативно к подобному предложению отнеслись 75%. В целом это достаточно объяснимый факт, когда дети воспринимаются как ключевой элемент системы социальных, культурных и экономических отношений и являются краеугольным камнем построения все ценностно-мотивационной структуры локального сообщества.
Любая потенциальная угроза (а мигранты как раз и являются носителями «скрытой» угрозы в повседневном дискурсе основной массы населения) в отношении детей воспринимается местными жителями как угроза реальная и объективная. Это, в свою очередь, проецируется на реальные повседневные практики, оценки событий, формируя, таким образом, «бытовой контекст» этноцентризма.
Идет жесткое, негласное разделение на «своих» и «чужих». Близость в этом случае определяется готовностью доверить самое дорогое - детей - «своим», которые действительно сделают все, чтобы оберегать ребенка. Характерно, что здесь критерий этнической идентификации играет малозначимую роль, а ключевым становится политико-гражданская лояльность (юридическое и социальное гражданство).
Местное население, обладающее «этническим дальтонизмом», с трудом может отличить, например, казаха от узбека, а таджика от азербайджанца. Но при этом ключевым аспектом, определяющим степень доверия, выступает декларируемая мигрантом/иммигрантом поддержка существующего локального социального дискурса. Иначе говоря - поддержка мигрантом/иммигрантом демонстративного проявления социальной лояльности сообществу, готовность следовать правилам и нормам, негласно установленным в городе/поселке/ поселении, и следовать предписанным (индокринирующим) нормам отношений («если я «иной», я должен делать «так»).
-6-
ACTUAL ISSUES OF MODERN SCIENCE AND SOCIETY - 4/2014
В подобном межкультурном взаимодействии роль СМИ трудно переоценить. Несмотря на все усилия властей и экспертов в области кросс-культурной коммуникации, масс-медиа продолжают выступать мощнейшим инструментом воздействия на местное население. В частности, благодаря СМИ постоянно ротируется и поддерживается миф, что «приезжие из других регионов России или государств отнимают рабочие места у местных жителей». Более половины респондентов (55%) разделяют подобную точку зрения, хотя при этом практически никто из давших такую оценку не сталкивался в реальной жизни с иностранными трудовыми мигрантами и тем более не испытывал конкуренции с ним на рынке труда. Почти треть населения (31,5%) уверены, что мигранты не представляют угрозы на рынке труда и, скорее всего, будут пополнять ниши малооплачиваемого, малоквалифицированного труда, который необходим (строительство, ЖКХ и т.д.), но не востребован местными жителями как источник дохода/заработка.
Тем не менее идеологема «они забирают наши рабочие места» является сверхустойчивой, подпитываемой, с одной стороны, СМИ, а с другой - ротируемыми в локальном сообществе убеждениями, что, в конечном итоге, определяет не только способы восприятия мигрантов, но и реальные практики взаимодействия. При этом формула взаимодействия «свой»-«чужой» имеет не только культурологический и лингвистический контекст, но и политический. В частности, на период проведения обследования, на вопрос об ограничении въезда в Россию из других государств минимальное количество голосов за ограничение было высказано в адрес жителей республики Беларусь, Казахстана и Украины. Последнее объясняется социально-политическими событиями на Украине.
Таким образом, опираясь на результаты исследования можно сделать следующие выводы:
Во-первых, миграционные устремления жителей Саратовской области сообщества остаются достаточно высокими. При этом основным аспектом реализации миграционных устремлений выступает социальный (в том числе профессионально-образовательный) потенциал, а также личные/семейные связи, позволяющие минимизировать период адаптации в новых территориально-социальных условиях.
Во-вторых, несмотря на собственный миграционный опыт, жители местного сообщества не стремятся к «встречному» движению к нынешним мигрантам, полностью перекладывая затраты по интеграции и адаптации на плечи самих иностранных трудовых мигрантов. В подавляющем большинстве предполагаются лишь односторонние усилия - со стороны мигрантов, а не взаимное, диффузное движение, при котором происходит взаимоизменение ценностно-мотивационных установок и паттернов поведения.
В-третьих, анализ результатов исследования убедительно показывает, что в доминирующем дискурсе мигранты воспринимаются как своего рода необходимый, но побочный трудовой ресурс. Предложенная респондентам модель создания системы центров поддержки и обучения мигрантов показывает, что, несмотря на свою востребованность, в определенной части она будет способствовать не столько интеграции, сколько сепарации.
В-четвертых, появление мигрантов в частично-приватной сфере (больницы, школы) вызывает у основной части населения фобийные страхи и последующие за этим механизмы их канализации (дистанцирование, стремление к минимизации контактов, отторжение). В этих условиях наиболее приемлемым вариантом видится использование имеющихся наиболее эффективных инструментов этнокультурной политики (например, СМИ) на уровне локального сообщества и региона, которые позволили бы расширить интеграционный потенциал местных жителей, за счет расширения представлений плюсов культурного, этнического и лингвистического разнообразия.
Библиографический список:
1. Урри Дж. Мобильности/пер.с англ. А.В.Лазарева. М.: Праксис, 2012. С.130-159.
2. Иммигранты в Москве /Институт Кеннана; под ред. Ж.А.Зайчковской.-М., 2009.
3. Этнополитическое исследование: концепции, методология, практика/Мокин К.С., Барышная Н.А./ Саратов, 2009.
4. Гражданская, этническая и региональная идентичность : вчера сегодня, завтра/рук.проекта и отв.ред.Л.М.Дробижева. //М.: Российская политическая энциклопедия, 2013.
5. Этническая политика в странах Балтии /отв.ред В.В.Полещук, В.В.Степанов; Ин-т этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая . РАН.-М.: Наука, 2013.
6. www.ufms-saratov.ru/press
7. Шнирельман В.А. Порог толерантности. Т.1. М., 2011.
