CC BY
84
Бадараев Дамдин Доржиевич
канд. социол. наук, старший научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (г. Улан-Удэ) Электронная почта: damdin80@mail.ru
УДК 314(=512.36)
Миграционные процессы в монгольском обществе в зеркале магистралей культур
Ключевые слова: миграция, монгольское общество, пересечение культур, номадизм
В статье рассмотрены социокультурные аспекты миграционных процессов монгольского общества на пересечениях «запада и востока», «города и села». Затронута проблема сохранения уникальной кочевой культуры монголов при интенсификации внешних и внутренних миграционных процессов. Рассмотрены проблемы адаптации сельских мигрантов к социально-культурным условиям города на примере пригородов столицы страны.
Миграция населения в условиях глобализации представляется одним из наиболее динамичных процессов, связанных с широким спектром причинно-следственных связей. Смена места жительства активизирует включение адаптационных механизмов участников процесса, что предполагает дальнейшее взаимодействие уже сформировавшихся систем ценностей, норм и правил поведения личности-мигранта с новыми социально-культурными условиями вновь осваиваемых территорий и пространств.
В период ускоренных модернизационных преобразований в обществе, совмещённых с развитием кросскультурных процессов, миграционные настроения населения ориентированы на поиск наиболее подходящих условий для жизнедеятельности, на получение более широких возможностей для пополнения человеческого капитала. Миграционные процессы в современном монгольском обществе целесообразно представлять в следующих культурных плоскостях: «восток - запад» и «город - село» . Для описания демографических особенностей и тенденций миграционных изменений в Монголии следует продемонстрировать некоторые данные статистики и прогнозные оценки, касающиеся усиления урбанизации в столице страны.
По данным 2014 года, население Монголии составило 2 млн. 995, 9 тыс. чел., из которых проживают в городах 1 млн. 990, 3 тыс.чел., а 1 млн. 5, 6 тыс. чел. являются жителями сельской местности. Столица Улан-Батор разрастается с каждым годом, здесь проживает 1млн. 363 тыс. чел. [7, с. 28]. По демографическим прогнозам, к 2020 г. население Улан-Батора составит 1 млн. 555, 7 тыс. чел., а к 2040 г. - 2 млн. 387, 1 тыс. чел.1 Подобные цифры дают основания полагать, что кочевничество и миграция становятся причиной и следствием интенсифика-
Статья
подготовлена при поддержке грантовых проектов РГНФ -МинОКН Монголии № 15-21-03006 «Монгольский мир в условиях взаимодействия России и
Восточной Азии в XX - XXI вв.»
1 Амартувшин Л. Улаанбаатар
хот дахь хун амын шилжилт ходолгооний хандлагын шин-жилгээ (Изучение тенденций изменения миграционных движений в г.Улан-Батор). Доклад на 8-ой междунар. конф. «Монголия на перекрестке внешних миграций» (г. Улан-Батор, Монгольский госуниверситет науки и технологии, 04.06.2014).
ции социальных процессов, происходящих в цивилизационном пространстве современного монгольского общества.
В начале XXI века монгольское общество оказалось в центре разнонаправленных процессов, по сути рассматриваемых как перекрёстки культур с широкими магистралями, пересекающимися в самом сердце Центральной Азии. Современное культурно-цивилизацион-ное положение Монголии рассматривается как результат геополитического передела и социально-экономических, культурных трансформаций, затронувших страны бывшего социалистического блока 90-х годов ХХ века. В связи этим возникает резонный вопрос о цивилиза-ционной идентичности Монголии.
В философско-исторической литературе Монголия по своей ци-вилизационной идентичности описывается в следующих основных вариантах: 1) как особая локальная цивилизация (монгольская, первая евразийская, промежуточная); 2) как составная часть локальной цивилизации (кочевой, степной, буддийской); 3) как страна, находящаяся в сфере влияния российской или конфуцианской (китайской) цивилизаций [3, с. 34].
На современном этапе в Монголии сочетаются разные культурные и религиозные течения, активно возрождаются и воспроизводятся тысячелетние традиции и обычаи монгольского народа вкупе с модными тенденциями азиатской (корейская, китайская, японская) и западной культур (европейская, американская). После ухода «большого брата», прекращения советского патроната, основным методом борьбы за сферы интересов в Монголии стала «мягкая сила», прикрываемая разными экономическими, культурными, социальными, духовными, образовательными и другими иностранными и совместными программами и проектами. Активное воздействие на духовную сферу, распространение религиозных течений и, как результат, навязывание чужой культуры, обязательное изучение английского языка, возрастающий интерес монгольских учащихся к языкам стран-доноров и стран-инвесторов подтверждают стратегический интерес многих стран к Монголии.
Под влиянием мощного транснационального фактора Монголия трансформируется и модернизируется, а самобытная культура и традиционность монгольского народа как особые объекты культурного наследия требуют особого внимания, рационального использования, сохранения и трансляции следующим поколениям.
Монгольский мир сыграл всемирно-историческую роль в геоци-вилизационной рефлексии Востока и Запада. Большое значение для реализации этой роли имели: а) номадический хозяйственно-культурный тип, генетически базисный как для монголов, так и для оседлого населения Запада; б) приоритет в монгольской политической культуре ценности мира на фоне восприятия войны как средства миротворчества; в) традиционная (и сохраняющаяся до сегодняшнего времени) ценностная дистанцированность от китайской культуры [4, с. 25]. Память народа ещё прочно сохраняет историю зависимого положения Монголии от Цинской империи Китая на протяжении двух с половиной столетий (до 1911 года). Вместе с тем, современные рыночные законы и экономическая зависимость от китайских импортёров и экспортёров планомерно нивелируют существовавшие противоречия, связанные с историей и культурой китайской цивилизации.
В трансформационный период традиционность монгольского общества, обусловленная азиатским местоположением, восточной спецификой и своеобразной кочевой культурой оказалась перед ци-вилизационным выбором между переходом к западным ценностям демократии, свободному рынку, индивидуализму, с одной стороны, и сохранением тысячелетней кочевой культуры, коллективизма, с другой стороны. Выбранную монгольским руководством тактику умелого лавирования с определённым курсом на совмещение многоопорной политики с концепцией «третьего соседа» небезосновательно можно считать фактором перекрещивания ведущих магистралей восточных и западных культур и выведением новой монгольской ци-вилизационной специфики.
Существует определённый класс прикладных социогуманитарных исследований, раскрывающих специфику Запада и Востока через анализ ценностей, которые они олицетворяют. В общих чертах Запад часто ассоциируют с рациональным подходом, Восток - с интуитивным проникновением в суть вещей. Запад - это инновативность и прогресс, а Восток - традиция и опыт. Запад - изменение окружающего мира, Восток - единение в гармонии. Запад - это права и демократия, Восток - иерархия и приоритет государства над человеком. Природа западной цивилизации индивидуалистическая, Востока - коллективистская. Сравнительный анализ этих типов открыл перед исследователями кросскультурное измерение в развитии науки, способное на качественно ином уровне осмыслить как содержание концепции личности, обусловленной культурно, так и понять специфику отдельной культуры [5, с. 258].
В ходе социологического исследования, проведённого Новосибирской школой этносоциологии было установлено, что в ценностном сознании народов Хакасии, Тывы, Алтая, Казахстана, Монголии особым образом сочетаются ценности Востока и Запада. Исторически сложившееся тесное взаимодействие этих народов обеспечило трансляцию и взаимопроникновение восточных и западных ценностных ориентаций, элементов хозяйственной деятельности, традиций. Формированию цивилизационного единства этнокультурных сообществ способствовали активные миграционные процессы, особая роль ценности родственных отношений и братства народов, а также кочевой образ жизни многих народов [2].
Трансформационные изменения 90-х годов всецело повлияли на динамику миграционных показателей Монголии по всем известным внутренним и внешним двухсторонним направлениям: 1) село - город, 2) Монголия - иные страны. Проблематика анализа миграционной ситуации остаётся одной из актуальных тем и имеет важное значение в силу того, что масштабы миграции тесно связаны с вопросами национальной безопасности, демографической политики, защиты внутреннего рынка труда и распределения трудовых ресурсов по сферам экономической деятельности.
Внутренняя миграция представлена сельско-городским типом и вызвана рядом причин: низкий уровень жизни населения в сельской местности; высокий уровень безработицы; низкие закупочные цены и ограниченные возможности реализации товаров, продуктов и сырья животного происхождения; негативные последствия влияния природно-климатических катаклизмов на поголовье скота - дзуд
(бескормица), распространение инфекционных заболеваний животных; обеспокоенность скотоводов будущим своих детей; ограниченная доступность образовательных, социальных и медицинских услуг; низкий уровень развития инфраструктуры (отсутствие электричества, средств связи и транспорта).
Что касается внешней миграции, то по данным Мирового банка, монголы чаще выезжают в такие страны, как Южная Корея, Германия, Япония, США, Чехия, Венгрия, Польша, Великобритания, Голландия и Австралия. Причины выезда за границу обычно принято делить на образовательные, трудовые, медицинские (оздоровительные), семейные (заключение брака с иностранцем). 60-70% мигрантов из Монголии относятся к возрастной категории 20-35 лет, при этом от 59% до 85% выезжают за рубеж именно по экономическим причинам, в поисках лучших условий жизни и хорошего заработка [6, с. 183]. Высокий уровень внешней миграции является показателем включённости Монголии в международный рынок труда. По неофициальным данным, численность монголов, проживающих за рубежом достигает 200 тыс.чел., тогда как в материалах официальной статистики указаны лишь 58 тыс.чел. [7, с. 28].
Миграционные процессы в современном монгольском обществе демонстрируют высокую территориальную мобильность населения. Основные причины и факторы миграционных потоков населения обусловлены современными рыночными и демократическими процессами, ускоряемыми глобализацией и модернизацией.
В этом ключе занятие традиционным скотоводством приобрело двусмысленный характер, поскольку, с одной стороны, многие араты-скотоводы предпочли поменять привычный тысячелетний кочевой образ жизни на городскую среду с многообещающими перспективами и возможностями, а, с другой стороны, наоборот, часть горожан предпочла переселиться в худон (сельскую местность) для занятия скотоводством, чтобы прокормиться и избежать участи «социального дна».
Значение кочевничества применительно к монгольскому обществу концептуально не изменилось за столь длительный период. В основном оно было связано с пастбищным скотоводством. Однако современные вызовы глобализации актуализировали проблему номадизма. Как утверждает известный российский монголовед В.В. Грай-воронский, «...суть проблемы номадизма Монголии состоит в поисках адекватных, оптимальных путей, с одной стороны, сохранения и по возможности развития достижений традиционной монгольской кочевой цивилизации, а с другой стороны, умелого сочетания их с достижениями и жёсткими требованиями современного научно-технического, политического и социально-экономического прогресса во имя обеспечения стабильного развития страны и повышения жизненного уровня монгольского народа» [1, с. 201].
В сложившихся условиях с высокими темпами развития социальных процессов, волнообразными экономическими кризисами и социальной нестабильностью при конституционно закреплённом праве граждан на свободу передвижения разработка миграционной политики может иметь существенные издержки при её реализации. Фактически при усиливающихся миграционных потоках кочевое животноводство активно сохраняется с ежегодным увеличением поголовья
монгольского скота. По данным 2014 года, поголовье пастбищного монгольского скота по традиционным пяти видам впервые составило 51 млн. 982, 6 тыс. голов, из них лошадей - 2 млн. 995 тыс. голов, КРС - 3 млн. 413, 9 тыс. голов., верблюдов - 349, 3 тыс. голов, овец -23 млн. 214, 8 тыс.голов и коз - 22 млн. 8, 9 тыс. голов. Кочевым скотоводством занимаются 149 735 домохозяйств с общим количеством 293 620 аратов-скотоводов [7, с. 378].
В рассматриваемом ключе представляет немалый интерес процесс приспособления вчерашнего арата-скотовода к столичному мегаполису с полуторамиллионным населением. Данный процесс имеет непростую природу, поскольку при его описании необходимо учитывать разные группы факторов адаптации, такие, как пол, возраст, уровень культуры, экономический статус, наличие финансовых возможностей, место предыдущего проживания - отдалённость от центра, наличие знакомых и родственников в городе, степень социальной активности личности, психологический статус и т.д. При положительном пересечении нескольких факторов в одной точке можно говорить о вероятности лучшей адаптации аратов к новым социокультурным условиям и последующего их быстрого нахождения себя - своего «Нового Я» в урбанизированном мегаполисе.
Во многих случаях практически всем мигрантам-аратам приходится преодолевать комплекс барьеров - культурно-цивилизационных, экономических, психологических, ценностных, социальных, институциональных. Статус самореализованного, обеспеченного, успешного горожанина в конечном итоге достигается лишь немногими бывшими аратами-скотоводами. Мигранты часто стремятся достичь того статуса, который даст лучшие шансы и стабильный стартовый потенциал их детям и внукам. Выход мигрантов на новую культурную магистраль индустриального общества достигается при приложении колоссальных усилий. Услуги «социальных лифтов» в современных условиях доступны лишь немногим мигрантам, поэтому пришлому сельскому населению приходится добиваться места под солнцем поэтапным преодолением каждой ступени на социальной лестнице.
Обратная сторона, или неблагоприятный вариант для сельчан, -пополнение слоя «социального дна». Появление обширного слоя бедного населения в пригородах Улан-Батора - в так называемых юр-точных микрорайонах - способствует рурализации городского пространства, люмпенизации их жителей и микшированию субкультур города и худона. Подобно «ситу» или «фильтру», юрточные пригороды отсеивают и дифференцируют мигрантов на разные социальные группы и страты, избирательно допуская их к городским культурным магистралям. Отсутствие или нехватка учреждений образования, культуры и здравоохранения, некачественная работа коммунальных служб города, загрязнённость территорий и атмосферы, плохие дороги, незапланированная архитектура пригородов, сложная криминогенная обстановка, отсутствие документов на занимаемые земельные участки - вот далеко не полный перечень проблем, с которыми приходится иметь дело жителям этих неблагополучных микрорайонов. По неофициальным данным, если учитывать количество незарегистрированных жителей, то в столице проживает 64, 2% населения страны, кроме того, 79, 5% прибывших из сельской местности мигрантов живёт в юрточных микрорайонах.1 По данным за 2013 г.,
1 Амартувшин Л. Улаанбаатар хот дахь хун амын шилжилт ходолгооний хандлагын шин-жилгээ (Изучение тенденций изменения миграционных движений в г. Улан-Батор). Доклад на 8-ой междунар. конф. «Монголия на перекрёстке внешних миграций» (г. Улан-Батор, Монгольский госуниверситет науки и технологии, 04.06.2014).
1 Баасангэрэл Ж., Болормаа С. Хотжилт ба боловсролын асу-удал (Улаанбаатар хотын жишээн дээр)(Урбани-зация и вопросы образования (на примере г. Улан-Батор)). Доклад на 8-ой междунар. конф. «Монголия на перекрёстке внешних миграций» (г. Улан-Батор, Монгольский госуниверситет науки и технологии, 04.06.2014).
на Улан-Батор приходится около 50% промышленного производства, 62% хозяйственных единиц, 57, 2% использования транспорта, 87% обучающихся в вузах, 61% врачей, 44% койко-мест в медицинских учреждениях. Плотность населения в столице достигает 291, 9 чел.1, тогда как средний показатель по стране составляет 1,8 чел. на 1 кв. км [7, с. 9].
Сложившаяся в столице Монголии ситуация представляет собой комплекс взаимосвязанных проблем современной урбанистики. От качества реализации социальных программ в пригородах и объёма финансовых средств будут зависеть социально-экономическое положение прибывших из худона граждан, экологическая безопасность города, культурный образ столицы и, в целом, реализуемость социальных гарантий, конституционных прав и свобод граждан Монголии - страны, уверенно выбравшей путь западной демократии и рыночной системы.
Миграционным службам предстоит сформировать программы по социально-психологической адаптации сельских мигрантов, упорядочить нормативно-правовую базу для иностранных трудовых мигрантов. Для юрточных микрорайонов уместной была бы организация выездов мобильных служб комплексной социальной помощи, включающих бригаду специалистов разных профилей и способных оказать оперативную, комплексную помощь сельским мигрантам. Как правило, такие категории населения не обращаются за помощью в силу отсутствия соответствующей информации и психологических барьеров, в том числе, «фобии большого города».
Усиливающиеся миграционные процессы трансформационного периода, имеющие выраженные проявления внутреннего и внешнего плана, стали мостами для выхода монголов на перекрёстки магистралей культур Востока и Запада. На внешнем уровне мобильное население активно осваивает новые зарубежные страны, по возвращении из которых привносит элементы чужой цивилизации в культурное развитие своей страны. На внутреннем уровне движения представлены на плоскости «сельская местность - урбанизированный мегаполис», которая сочетает в себе сложную дилемму цивилизационного характера, означающего традиционное противопоставление номадизма и оседлой культуры.
Таким образом, рыночные механизмы, трансформация, модернизация и глобализация, открытость внешнему миру стали основными факторами социально-демографических и миграционных изменений в Монголии. Тема миграционного поля в ракурсе магистралей культур «запада и востока», «деревни и города» обусловлена сложными цивилизационными аспектами уникальной кочевой культуры монголов. Дальнейшие тенденции миграций в монгольском обществе будут зависеть от совокупности названных факторов, прогнозирование которых целесообразно осуществлять в тесной взаимосвязи с положением в геополитике, горнорудной промышленности и традиционном кочевом животноводстве.
Литература
1. Грайворонский В. В. Реформы в социальной сфере современной Монголии. - М.: ИВ РАН, 2007. - 254 с.
2. Евразийский мир: ценности, константы, самоорганизация / Под ред. Ю. В. Попкова. - Новосибирск: Нонпарель, 2010. - 449 с.
3. Железняков А. С. Монгольский узел: недостающее звено циви-лизационнной теории // Власть, 2009. № 5. с. 33-36.
4. Монгольский мир: между Востоком и Западом / под ред. Ю. В. Попкова, Ж. Амарсаны. - Новосибирск: Автограф, 2014. - 351 с.
5. Персидская О. А. Тема ценностей Востока и Запада в кросскуль-турном анализе // Этносоциологию - молодым: Материалы международных школ молодых этносоциологов / Под ред. Ю. В. Попкова, Е. А. Ерохиной. - Новосибирск, 2012. Вып. 2. - с. 257-262.
6. Ulziilham E. Outbound migration and human security: case of Mongolia (Внешняя миграция и безопасность человека: на примере Монголии) // Трансграничные миграции в пространстве монгольского мира: история и современность. Вып. 2 / Под ред. Б. З. Нанзатова. -Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2012. - с. 177-191.
7. Монгол улсын статистикийн эмхэтгэл. (Статистический ежегодник Монголии). - Улан-Батор, 2015. - 455 с.
