CC BY
106
М.А. Бурда, И.В. Герасимова
МИГРАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ: МИГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ И КИТАЙСКИЙ АСПЕКТ
Аннотация
В статье авторы анализируют процессы стимулирования внутренней миграции в Дальневосточный федеральный округ на примере федеральной программы «Дальневосточный Гектар» и модели Харриса-Тодаро. Проводится критический анализ демографических показателей регионов Дальнего Востока, а также восприятия указанной федеральной программы, ее соответствия общественным ожиданиям. В рамках эмпирической базы авторы опираются на имеющиеся социологические опросы и авторское исследование молодежной среды, государственных служащих и представителей некоторых интернет-сообществ. В статье приводятся анализ ведомственной статистической отчетности Министерства внутренних дел Российской Федерации, характеризующие миграционные потоки из Китая в Россию, кроме того рассматриваются наиболее значимые, по мнению авторов, международные документы в сфере российско-китайского миграционного сотрудничества. На основании имеющейся нормативной правовой базы авторы выявляют риски латентных миграционных потоков, которые оказывают существенное влияние на экономику дальневосточного региона России. Также авторы выделяют особенности сложившихся в дальневосточном регионе российско-китайских взаимоотношений в миграционной сфере в политическом, историческом и экономическом контексте. Отдельное внимание авторы статьи обращают на работы китайских исследователей и представляемые ими аргу-
M. Burda, I. Gerasimova
MIGRATION POLICY OF RUSSIA IN THE FAR EAST: MIGRATION PROCESSES AND CHINESE ASPECT
Abstract
In article authors analyze processes of stimulation of internal migration to the Far Eastern Federal District on the example of the federal program "Far East Hectare" and Harris-Todaro's model. The critical analysis of demographic indicators of regions of the Far East and also perception of the specified federal program, its compliance to public expectations is carried out. Within empirical base authors lean on the available sociological polls and an author's research of young people, civil officers and representatives of some Internet communities. The original statistical data of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation characterizing migration flows from China to Russia besides are provided in article the most significant, according to authors are considered, the international documents in the sphere of the Russian-Chinese migration cooperation. On the basis of the available regulatory legal base authors reveal risks of latent migration flows which have significant effect on economy of the Far East region of Russia. Also authors mark out features of the Russian-Chinese relationship which developed in the Far East region in the migration sphere in a political, historical and economic context. Authors of article draw special attention to works of the Chinese researchers and the arguments represented by them which influence development of migration interaction between the states. Recognizing similarity of the problems put by the Russian and Chinese side, authors focus attention on difference of national interests in the Far East
менты, которые влияют на развитие region. миграционного взаимодействия между государствами. Признавая схожесть поставленных российской и китайской стороной проблем, авторы акцентируют внимание на различии национальных интересов в дальневосточном регионе.
Ключевые слова:
миграционная политика, региональная политика, управление миграционными процессами, демография, дальневосточный регион, трудовые ресурсы, экономически активное население.
Key words :
migration policy, regional policy, migration management, demography, Far East region, labor market, labor resources, economically active population.
Глобализация современных миграционных процессов и формирование таким образом, трансграничных миграций, направленных в отдельные регионы, требует от органов власти государства приема мигрантов выработки упреждающей национальной, демографической и миграционной политики, основной целью которой должна являться невозможность изменения этнической структуры отдельных регионов.
Принимая во внимание, что и трансграничная и внутренняя миграция имеет не только экономическую, но и политическую природу, стоит обратить внимание на ряд российских территорий, которые в настоящее время в силу сложившихся обстоятельств входят в зону такого риска.
Рассматривая динамику демографических процессов в Российской Федерации в начале XXI необходимо отметить, что один из таких важных показателей, как фертильность в 2014 году составлял 1,7 ребенка на одну женщину, что конечно выше показателей 1999 года (1,17), но явно не дотягивает до показателей 1987 года (2,2), который обеспечивал естественный прирост населения [20].
Можно констатировать, что на территории Российской Федерации в настоящее время прослеживается общемировая тенденция развитых стран -снижение доли коренного населения, его старение и как следствие этого -сокращение трудоспособного населения. Так, по информации, публикуемой Федеральной службой государственной статистики (Росстат), в период с 2005 г. по 2014 г. в целом по России доля населения старше трудоспособного возраста, увеличилась на 3,5 %, при этом доля населения в трудоспособном возрасте сократилась на 4,6% [14].
Такие показатели побуждают ряд экспертов говорить о необходимости структурирования национальной, демографической и миграционной полити-
ки в рамках концепции «замещающей миграции», которая способна удовлетворить потребность экономики в притоке рабочей силы извне, т.е. повысить долю трудоспособного населения [5].
Кроме того, нельзя не учитывать процессов, связанных с внутренней миграцией населения, развивающиеся на сегодняшний день в Российской Федерации в соответствии с классической моделью Харриса - Тодаро, в которой изучаются экономические стимулы миграции базирующиеся на разнице доходов, отсутствии рабочих мест с достойной оплатой труда, сложной логистике и неразвитой инфраструктуре [19].
В качестве наглядного примера выступает Дальневосточный федеральный округ, где в период с 2005 по 2016 годы по данным Росстата население в абсолютных значениях сократилось с 6,4 млн до 6,1 млн человек. При этом доля трудоспособного населения в указанный период сократилась с 66 до 58% от общего объема, доля населения старше трудоспособного возраста увеличилась с 16 до 22%, доля населения не достигших трудоспособного возраста практически не изменилась (18% - в 2005 году,19% - в 2016 году) [15].
Таким образом, можно констатировать, что Дальний Восток на сегодняшний день очень близок к тому, чтобы столкнуться с процессами агрессивной внешней миграции, латентно выдаваемой за необходимость удовлетворения экономических потребностей.
Учитывая имеющиеся кризисные тенденции в дальневосточном регионе и в целях повышения эффективности государственного управления и реализации региональной политики в Дальневосточном федеральном округе, в 2012 году было образовано Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока (Минвостокразвития).
Одной из главных задач упомянутого федерального органа исполнительной власти является координация работы в рамках существующих и разработка новых программ, направленных на стимулирования привлечения трудоспособного населения в дальневосточный регион.
Наиболее известной из таких программ является «Дальневосточный гектар», основными целями которой являются:
- привлечение граждан на постоянное место жительства на территорию Дальневосточного федерального округа;
- снижение оттока местного населения;
- освоение свободных территорий Дальнего Востока;
- создание полноценной, коммуникационной инфраструктуры;
- создание условий комфортного проживания граждан, формирование новых поселений на территории Дальневосточного федерального округа [9].
Реализация указанной программы регламентируется положениями Федерального закона от 1 мая 2016 г. № 119-ФЗ «Об особенностях предоставления гражданам земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности и расположенных на территориях субъектов Российской Федерации, входящих в состав Дальневосточного федерального округа, и о в несении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [13], а также иными нормативными правовыми документами федерального и регионального значения.
Сведения об эффективности и реализации данной программы достаточно противоречивы. Информация, находящаяся в свободном доступе, дает следующие цифры:
1. Информационное агентство ТАСС отмечает, что за год реализации программы (с 1 февраля 2016 по 31 января 2017 года) было подано 25825 заявок. В том числе Республика Якутия - 8825, Приморский край - 8217, Хабаровский край - 4255, Сахалинская область - 4558.
Из них удовлетворено в отношении территорий, расположенных в Якутии - 21%, Приморском крае - 20%, Хабаровском крае - 37%, Сахалинской области - 48% [18].
Необходимо отметить, что в данном случае речь идет не о всех субъектах Российской Федерации - участниках программы, также отсутствует информация о конкретных цифрах переехавших на Дальний Восток жителях России. В этой связи, оценить эффективность данной программы с точки зрения потенциального демографического эффекта в настоящее время не представляется возможным;
2. По данным опроса, проведенного Информационным агентством REGNUM (34793 человека) население России достаточно широко осведомлено относительно программы «Дальневосточный гектар», при этом 45% отпрошенных заявили, что «даже не рассматривают такую возможность», 17% «скорее не привлекает такая возможность», 16% «скорее привлекает», 5,6% «сильно привлекает», 0,3% «воспользовались возможностью».
Невысокую привлекательность участия в программе объяснили набором традиционных рисков, а именно:
- «непониманием, что делать на гектаре земли в тайге без инфраструктуры» - 45%;
- «недоверием к государству, которое потом кинет без помощи и поддержки» - 36%;
- «неготовностью к резкому изменению своей жизни» - 28%;
- «отсутствие денег на освоение земли» - 27%;
- «непонимание, что делать с землей и на земле» - 18%;
- «недостаточные меры поддержки от государства» - 15%;
- «отсутствие поддержки со стороны близких» - 5%.
Анализ перспектив участия в программе потенциально большего количества россиян выявил необходимость более действенного участия государства в программе и необходимости пересмотра порядка и вида предоставляемых территорий.
Так, 25% опрошенных заявило, что «более значительная поддержка государства по деньгам и предоставляемым льготам» могла бы стимулировать переезд в дальневосточный регион. Еще 19% заявили о необходимости предоставления земли, «где есть дороги и инфраструктура». При этом 33% опрошенных отметило, что «не поедет ни при каких обстоятельствах» [17].
При подготовке к написанию настоящей статьи также был проведен авторский опрос 88 человек на тему: «Стимулирование миграции в дальневосточный регион» [16] (студентов ВУЗов, государственных гражданских служащих, участников двух интернет-сообществ разных возрастных групп).
Основной целью опроса является выявление восприятия обществом существующих мер стимулирования миграции в дальневосточный регион на примере программы «Дальневосточный гектар» и сопоставление полученных данных с приведенными выше социологическими опросами.
В этой связи обратимся к результатам исследования:
Абсолютное большинство респондентов (94,3%) знают о программе «Дальневосточный гектар» (далее - ДГ), при этом только 15,9% знают о программе достаточно подробно, а 78,4% просто «слышали в СМИ и читали в интернете».
Оценивая эффективность программы большинство респондентов (59,1%) отметили что программа ДГ «имеет слишком много минусов для реального переселения», 22,7% участников опроса отметили, что не обладают подробной информацией о программе, поэтому оценить ее эффективность затруднительно. При этом 17% опрошенных заявили о том, что программа
ДГ «будет способствовать улучшению демографической ситуации на Дальнем Востоке».
На вопрос «Если бы Вы все-таки приняли участие в программе «Дальневосточный гектар», то какие бы преференции были бы для вас наиболее важными?» 25% респондентов ответили, что ни при каких условиях не поедут на Дальний Восток.
Остальные опрошенные выделили следующие необходимые преференции:
- предоставление интересной работы с перспективой быстрого карьерного роста (31,8%);
- повышение заработной платы в два раза (14,8%);
- инфраструктурная доступность нового места жительства (14,8%);
- предоставление бесплатного, комфортабельного жилья (7%);
- предоставление налоговых и кредитно-финансовых послаблений
(5%).
Никто из респондентов не отметил такую предложенную категорию, как «повышенный социальный пакет», при этом в случае, когда респондентам предложено было определить необходимые на их взгляд меры государственной политики, способные стимулировать привлечение активного трудоспособного населения и молодежи в трудонедостаточные регионы первое место заняла группа ответов «развитие социальной политики».
Так, согласно ответам респондентов, государство не должно повышать пенсионный возраст на территории ДФО, выплачивать «Дальневосточные надбавки» по аналогии в «Северными», предусмотреть повышенные социальные выплаты жителям, развитие медицинского обслуживания и повышение доступности и престижности образования и т.д.
Многие респонденты также отмечали необходимость любыми способами привлечения в регион молодежи из других регионов и удержания своих молодых специалистов.
В этой связи, достаточно популярной мерой среди респондентов стала идея о принятии нормативного правового акта, согласно которому высшие учебные заведения Российской Федерации должны будут распределять специалистов-выпускников на работу в трудонедостаточные регионы Российской Федерации. При этом 64,8% опрошенных высказались за применение такого акта к тем, кто учился за бюджетные средства или в рамках «целевого набора» из таких регионов, а 11,4% высказались, что такой нормативный
правовой акт должен распространяться на всех выпускников. Не поддержали идею 23,9%, причем в молодёжной группе к такой идее негативно отнеслось более 70%.
На вопрос «Считаете ли Вы эффективной деятельность органов государственной власти Российской Федерации по стимулированию привлечения трудоспособного населения в Дальневосточный регион?» 55,7%
ответили в целом неэффективной, 22,7% - неэффективной, в целом эффективной считают 15,9%, эффективной 5,7%.
Представленные цифры говорят о том, что эффективность самой известной программы, стимулирующей внутреннюю миграцию на Дальний Восток, пока абсолютно неочевидна и в этой связи сама программа требует концептуальной переработки с точки зрения предоставления востребованных, а не абстрактных преференций добровольным переселенцам, а также предоставления более конкурентных условий проживания в регионе.
При этом дальневосточный сосед России - Китай и его граждане лишены большинства рисков, имеющихся у россиян и, в этой связи, китайское влияние в регионе плавно растет за счет удушающей привязки местной экономики к товарообороту с Китаем, что в существенной мере настораживает россиян.
Согласно вышеприведенному авторскому опросу, 50% респондентов считают Китай глобальной стратегической угрозой Дальневосточному региону России ввиду его высокой демографической активности и пустынности российских территорий. Еще 22,7% опрошенных думают о «китайской угрозе» Дальневосточному региону в случае глобального политического кризиса в России, 8% видят угрозу Дальневосточному региону от США и НАТО, 19,3% считают Китай стратегическим партнером России в регионе.
В этой связи, определенный интерес представляют статистические данные о китайской миграции на территорию Дальневосточного федерального округа (далее - ДФО) Главного управления по вопросам миграции МВД России.
Анализ ведомственной статистической отчетности МВД России позволяет сделать вывод о том, что объемы миграционных потоков из Китая в Россию в абсолютных величинах хоть и значимы, но не максимальны и говорит о полномасштабной китайской миграционной экспансии преждевременно.
В соответствии с ведомственной статистической отчетностью МВД России, по итогам 2017 г., на территорию Российской Федерации въехало около 1,4 млн граждан КНР, в том числе на территорию ДФО - 0,5 млн чел. При этом чуть более 1 млн китайских граждан указали целью въезда в Россию туризм, 108 тыс. указало цель въезда - работу, 58 тыс. - обучение 22 тыс. - частная и т.д.
На 1 июня 2018 года в Российской Федерации находится около 300 тыс. граждан КНР, из них 82 тыс. в пределах ДФО, в том числе имеющих:
- разрешение на работу - 37 тыс. (ДФО - 15 тыс.), получивших разрешение на работу - 20 тыс. (9 тыс.);
- разрешение на временное проживание 3,7 тыс. (559 чел.);
- вид на жительство 7,4 тыс. (364 чел.) [8].
Представленные цифры свидетельствуют в первую очередь о том, что в настоящее время китайская миграция на Дальнем Востоке носит в целом маятниковый характер и связана с осуществлением временной трудовой деятельности, развитием мелкого частного (челночного) предпринимательства. Это с одной стороны вступает в противоречие с некоторыми имеющимися исследованиями миграционной ситуации на Дальнем Востоке, которые говорят о существенной концентрации доли иностранной рабочей силы среди трудоспособного населения региона, в первую очередь граждан Китайской Народной Республики [7,10]. Однако необходимо признать, что официальная статистика российских компетентных в сфере миграции органов государственной власти, в свою очередь, не всегда отражает латентные миграционные процессы, которые в дальневосточном регионе присутствуют и базируются на официальных межправительственных документах.
Наличие существенного числа «туристических поездок» граждан КНР в Российскую Федерацию, в том числе и в ДФО, позволяет предположить о наличии некоего миграционного потока, не соответствующего заявленной цели. В этой связи, данный феномен требует отдельного внимания.
Одним из механизмов регулирования российско-китайских взаимоотношений в миграционной сфере является институт международных соглашений (договоров и протоколов), который в настоящее время насчитывает порядка десяти единиц.
Наиболее значимыми из них являются:
- Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о сотрудничестве в борьбе с незаконной миграцией от 22 марта 2013 года;
- Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о безвизовых групповых туристических поездках от 29 февраля 2000 года;
- Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о временной трудовой деятельности граждан Российской Федерации в Китайской Народной Республике и граждан Китайской Народной Республики в Российской Федерации от 3 ноября 2000 года;
- Протокол между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о создании Совместной рабочей группы по вопросам миграции от 16 мая 2006 года.
Указанные международные документы регулируют сотрудничество сторон в миграционной сфере и противодействие нелегальной миграции, при этом особого внимания заслуживает второе соглашение в представленном перечне, которое в существенное мере является латентным проводником китайской нелегальной миграции в Россию.
Важным аспектом Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о безвизовых групповых туристических поездках от 29 февраля 2000 года (далее - Соглашение) является возможность осуществления въезда граждан КНР на территорию Российской Федерации членами туристических групп, сформированных туристическими организациями Китая по действительным проездным документам (внутренний паспорт гражданина КНР) без оформления визы [11].
При этом граждане России могут въезжать в Китай по указанному Соглашению только по загранпаспорту.
Фактически, стороны Соглашения формируют некий перечень туристических организаций, которые вправе оказывать гражданам России и Китая «туристические услуги» в рамках реализации упомянутого Соглашения. В свою очередь никаких специальных требований к таким организациям не предъявляется, формирование списков туристов предусматривает, помимо поимённого списка туристов, наличие туристического маршрута и брони гостиниц, однако в настоящее время данные условия носят формальный харак-
тер. Сопровождающими таких «туристических групп» также выступают граждане КНР.
Вполне очевидно, что приведенным механизмом пользуются не только добропорядочные туристы, но и мелкие коммерсанты, а также нелегальные работники. При этом верховенство международного права над национальным законодательством не позволяет российским властям оценить, проанализировать и структурировать этот миграционный канал.
Тенденция сложившегося миграционной взаимосвязи Китая и ДФО совсем не нова. Обобщая ряд исследований по данной тематике можно выделить несколько ключевых особенностей российско-китайских взаимоотношений в рассматриваемом регионе.
Во-первых, необходимо отметить имеющийся колоссальный, дисбаланс, между огромным населением Китая и малонаселенным Дальним Востоком (6,5 млн. жителей Тихоокеанской России против 108,2 млн. населения китайского Северо-Востока при плотности российского населения 1,2 человека на кв. км и китайского - 124,4 человека на кв. км) [2].
Во-вторых, сложившаяся в Китае демографическая ситуация принципиально не меняется, несмотря на меры китайского правительства по контролю над рождаемостью. В этой связи, прогнозируется увеличение численности населения Китая до 1,6-1,7 млрд. чел [1].
В-третьих, Китай высказывает интерес к расширению экспорта своих трудовых ресурсов, что позволит минимизировать риски безработицы внутри страны и будет способствовать реализации государственной стратегии развития китайского бизнеса на сопредельных территориях, в том числе в рамках зон «свободной торговли», которые будут предусматривать и беспрепятственное перемещение рабочей силы [3].
В-четвертых, существующая потребность китайской экономики в сырьевых ресурсах Дальнего Востока, которая отражается в развитии совместных проектов по поставкам сибирских энергоресурсов в Китай, а также китайскими инвестициями в лесоразработки [6].
В-пятых, установление трансграничных экономических сетей, глобальной экономической интеграции, как на уровне крупного, так и мелкого бизнеса, а также местная маятниковая миграция населения, носящая обоюдный характер [12].
Схожее понимание описываемых процессов показывают и китайские исследования, которые обобщил А.С. Веремейчик [4].
Например, в рассмотренных работах Чжао Диндуна и Ли Сяошэна определены шесть факторов китайско-российской трансграничной миграции:
1) исторический фактор, обусловленный формированием пограничной полосы, что в последующем привело к традиционному пересечению границы населением прилегающих территорий;
2) демографический фактор, связанный с быстрым сокращением населения российских дальневосточных территорий, особенно экономически активной доли, а значит возникновением потребности в иностранной рабочей силе;
3) фактор природных ресурсов, необходимость освоения которых в условиях стремительного сокращения собственных человеческих ресурсов, вынуждает российские власти обратиться к привлечению китайской рабочей силы;
4) институциональный фактор, связанный с действием государственных органов, способных стимулировать, контролировать либо ограничивать миграционные потоки;
5) фактор миграционных сетей, т.е. наличие среди мигрантов тесных родственных и географических связей;
6) фактор глобализации, когда развитие миграции в мировом масштабе отражается на интенсификации локальных трансграничных потоков [21].
При этом, в ряде других работ китайские исследователи отмечают и ограничивающие миграцию факторы, отдельно выделяя ксенофобию местного населения [22] и популизм российских региональных властей, прикрывающих «китайской угрозой» свое неумелое управление [23], а также имеющийся экономический кризис [24].
При всем вышесказанном и российские, и китайские исследователи в целом сходятся в одном - проблематика российско-китайских миграционных процессов на Дальнем Востоке имеет глубокие корни и требует наличия более эффективных механизмов регулирования в целях соблюдения национальных интересов и национальной безопасности. Однако такие интересы у России и Китая принципиально разные.
Литература
1. Бабаян Д. Демографический компонент российско-китайских отношений: вызовы и выгоды // Проблемы Дальнего Востока. 2011. №6.
2. Бояринцев И. Демографический аспект российских геополитических интересов в Северо-Восточной Азии // Проблемы Дальнего Востока. 2008. №6.
3. Ван Гохун. Перспективы российско-китайского сотрудничества в области трудовой миграции // Вестн. Том. гос. ун-та. 2017. №416. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/perspektivy-rossiysko-kitayskogo-sotrudnichestva-v-oblasti-trudovoy-migratsii (дата обращения 30.05.2018).
4. Веремейчик А.С. Вопросы современной китайской миграции в Россию в работах учёных КНР // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2014. №1 (28). URL: https://cyberleninka.ru/artide/n/voprosy-sovremennoy-kitayskoy-migratsii-v-rossiyu-v-rabotah-uchyonyh-knr (дата обращения 30.05.2018).
5. Вишневский, А. Г. О рождаемости, смертности, прогнозах и миграции // Журнал новой экономической ассоциации. №9. 2011.
6. Ларин А.Г. Российско-китайские отношения и китайские мигранты в оценке россиян // Проблемы Дальнего Востока. 2008. №5.
7. Макаров В.Л., Бахтизин А.Р., Сушко Е.Д., Агеева А.Ф. Агент-ориентированный подход при моделировании трудовой миграции из Китая в Россию // Экономика региона. 2017. Т. 13. Вып. 2.
8. Министерство внутренних дел Российской Федерации. Ведомственная статистическая отчетность МВД России. Электронный ресурс. URL: https://мвд.рф/Deljatelnost/statistics/ (дата обращения 12.07.2018)
9. Министерство по развитию Дальнего востока Российской Федерации. Электронный ресурс. URL: https://minvr.ru/activity/razvitie-msp-i-konkurentsii/dalnevostochnyy-gektar/ (дата обращения 30.05.2018).
10. Мищук С. Н. Особенности международной трудовой миграции из Китая в Россию. На примере Дальневосточного федерального округа // Экономика региона. 2014. №2.
11. Портал законов, кодексов, нормативных правовых актов РФ. Электронный ресурс. URL: http://legalacts.ru/doc/soglashenie-mezhdu-pravitelstvom-rossiiskoi-federatsii-i-pravitelstvom-kitaiskoi-narodnoi_4/ (дата обращения 30.05.2018).
12. Понкратова Л.А. Трансграничные обмены и взаимодействия приграничных регионов России и Китая // Проблемы Дальнего Востока 2010. №6.
13. Об особенностях предоставления гражданам земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности и расположенных на территориях субъектов Российской Федерации, входящих в состав Дальневосточного федерального округа, и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации. ФЗ от 01.05.2016 г. №119-ФЗ / Президент Российской Федерации. URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/40772 (дата обращения 30.05.2018).
14.Регионы России. Социально-экономические показатели 2015. Стат. сб. / Росстат. М., 2015.
15. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2017. Стат. сб. / Росстат. М., 2017.
16. Стимулирование миграции в Дальневосточный регион. Авторский опрос. URL: https://docs.google.com/forms/d/148XyvkDfCc9ZEGaMomHuG0rV0dpRnfzoXSU 3Q fA0WNw/edit#responses (дата обращения 30.05.2018).
17. РЕГНУМ. Информационное агентство. URL: https://regnum.ru/news/2383323.html (дата обращения 30.05.2018).
18. ТАСС. Информационное агентство. URL: http://tass.ru/v-strane/3988667 (дата обращения 30.05.2018).
19. Harris J. R., Todaro M. P. Migration, Unemployment and Development: A Two-Sector Analysis // American Economic Review. 1970. No 60.
20. Statgur. URL: http://ru.statgur.com/report/10925/koefficient-fertilnosti-po-godam-rossia (дата обращения 30.05.2018).
21. [ // ÀPff^. 2003^. 27(3). (Чжао Диндун, Ли Сяошэн. Анализ социальных факторов китайско-российской трансграничной миграции: история и современность // Демографические исследования).
22. [&&] // шт^шшъ
2012^. 1. (Цуй Япин. Китайская рабочая сила в Забайкальском крае // Россия, Центральная Азия и Восточная Европа).
23. [&&] // шт^шшъ
2012^. 1. (Цуй Япин. Китайская рабочая сила в Забайкальском крае // Россия, Центральная Азия и Восточная Европа).
24. шшшш%8. [&&] // тт\
2011^. 6. (Цзян Чжаньминь. Углубленное исследование феномена «китайской миграции» на современном российском Дальнем Востоке // Исследования Сибири).
References
1. Babayan D. Demograficheskij komponent rossijsko-kitajskih otno-shenij: vyzovy i vygody // Problemy Dal'nego Vostoka. 2011. №6.
2. Boyarincev I. Demograficheskij aspekt rossijskih geopoliticheskih interesov v Severo-Vostochnoj Azii // Problemy Dal'nego Vostoka. 2008. №6.
3. Van Gohun. Perspektivy rossijsko-kitajskogo sotrudnichestva v oblasti trudovoj migracii // Vestn. Tom. gos. un-ta. 2017. №416. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/perspektivy-rossiysko-kitayskogo-sotrudnichestva-v-oblasti-trudovoy-migratsii (data obrashcheniya 30.05.2018).
4. Veremejchik A.S. Voprosy sovremennoj kitajskoj migracii v Ros-siyu v rabotah uchyonyh KNR // Ojkumena. Regionovedcheskie issledovaniya. 2014. №1 (28). URL: https://cyberleninka.ru/artide/n/voprosy-sovremennoy-kitayskoy-migratsii-v-rossiyu-v-rabotah-uchyonyh-knr (data obrashcheniya 30.05.2018).
5. Vishnevskij, A. G. O rozhdaemosti, smertnosti, prognozah i migra-cii // ZHurnal novoj ehkonomicheskoj associacii. №9. 2011.
6. Larin A.G. Rossijsko-kitajskie otnosheniya i kitajskie migranty v ocenke rossiyan // Problemy Dal'nego Vostoka. 2008. №5.
7. Makarov V.L., Bahtizin A.R., Sushko E.D., Ageeva A.F. Agent-orientirovannyj podhod pri modelirovanii trudovoj migracii iz Kitaya v Rossiyu // EHkonomika regiona. 2017. T. 13. Vyp. 2.
8. Ministerstvo vnutrennih del Rossijskoj Federacii. Vedomstvennaya statisticheskaya otchetnost' MVD Rossii. EHlektronnyj resurs. URL: https://mvd.rf/Deljatelnost/statistics/ (data obrashcheniya 12.07.2018)
9. Ministerstvo po razvitiyu Dal'nego vostoka Rossijskoj Federa-cii. EHlektronnyj resurs. URL: https://minvr.ru/activity/razvitie-msp-i-konkurentsii/dalnevostochnyy-gektar/ (data obrashcheniya 30.05.2018).
10. Mishchuk S. N. Osobennosti mezhdunarodnoj trudovoj migracii iz Kitaya v Rossiyu. Na primere Dal'nevostochnogo federal'nogo okruga // EHkonomika regiona. 2014. №2.
11. Portal zakonov, kodeksov, normativnyh pravovyh aktov RF. EHlek-tronnyj resurs. URL: http://legalacts.ru/doc/soglashenie-mezhdu-pravitelstvom-rossiiskoi-federatsii-i-pravitelstvom-kitaiskoi-narodnoi_4/ (data obrashcheniya 30.05.2018).
12. Ponkratova L.A. Transgranichnye obmeny i vzaimodejstviya pri-granichnyh regionov Rossii i Kitaya // Problemy Dal'nego Vostoka 2010. №6.
13. Ob osobennostyah predostavleniya grazhdanam zemel'nyh uchastkov, nahodyashchihsya v gosudarstvennoj ili municipal'noj sobstvennosti i raspolozhennyh na territoriyah sub"ektov Rossijskoj Federacii, vhodyashchih v sostav Dal'nevostochnogo federal'nogo okruga, i o vnesenii izmenenij v otdel'nye zakonodatel'nye akty Rossijskoj Federacii. FZ ot 01.05.2016 g. №119-FZ / Prezident Rossijskoj Federacii. URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/40772 (data obrashcheniya 30.05.2018).
14.Regiony Rossii. Social'no-ehkonomicheskie pokazateli 2015. Stat. sb. / Rosstat. M., 2015.
15. Regiony Rossii. Social'no-ehkonomicheskie pokazateli. 2017. Stat. sb. / Rosstat. M., 2017.
16. Stimulirovanie migracii v Dal'nevostochnyj region. Avtorskij opros.
URL:
https://docs.google.com/forms/d/148XyvkDfCc9ZEGaMomHuG0rV0dpRnfzoXSU 3Q fA0WNw/edit#responses (data obrashcheniya 30.05.2018).
17. REGNUM. Informacionnoe agentstvo. URL: https://regnum.ru/news/2383323.html (data obrashcheniya 30.05.2018).
18. TASS. Informacionnoe agentstvo. URL: http://tass.ru/v-strane/3988667 (data obrashcheniya 30.05.2018).
19. Harris J. R., Todaro M. P. Migration, Unemployment and Development: A Two-Sector Analysis // American Economic Review. 1970. No 60.
20. Statgur. URL: http://ru.statgur.com/report/10925/koefficient-fertilnosti-po-godam-rossia (data obrashcheniya 30.05.2018).
21. [ // APff^. 2003^. 27(3). (CHzhao Dindun, Li Syaoshehn. Analiz social'nyh fak-torov kitajsko-rossijskoj transgranichnoj migracii: istoriya i sovremennost' // Demograficheskie issledovaniya).
22. [&£] // 2012^. 1. (Cuj YApin. Kitajskaya rabochaya sila v Zabajkal'skom krae // Ros-siya, Central'naya Aziya i Vostochnaya Evropa).
23. [&,&] //
2012^. 1. (Cuj YApin. Kitajskaya rabochaya sila v Zabajkal'skom krae // Ros-siya, Central'naya Aziya i Vostochnaya Evropa).
24. [&&] // mm\
2011^. 6. (Czyan CHzhan'min'. Uglublennoe issledovanie fenomena «kitajskoj migracii» na sovremennom rossijskom Dal'nem Vostoke // Issledovaniya Sibiri).
