CC BY
28
УДК 903.02
DOI: 10.24412/2658-7637-2022-20-66-78
Дубовцева Е.Н. МИГРАЦИИ И КЕРАМИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ НА СЕВЕРЕ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В НЕОЛИТЕ
Институт истории и археологии УрО РАН, Екатеринбург, Российская Федерация
Источниковая база неолита Западной Сибири постоянно пополняется и состоит из нескольких десятков памятников, исследованных раскопками. Типологическая и стилистическая разнородность не позволяет объединить их в рамках археологических культур. В таежных районах выделено более 20 культурных типов памятников. Их генезис находится в фокусе многолетней дискуссии. Анализ накопленных радиоуглеродных дат и синхронизация, выявленных культурных типов памятников, позволили выделить три этапа в неолите: ранний — 6500-5300 кал. л. до н. э.; средний — 5500-4400 кал. л. до н. э; поздний — 4400-3700 кал. л. до н. э. В результате комплексного анализа посуды 50 неолитических поселений зафиксировано четыре керамических традиции. На раннем этапе в южной и средней тайге распространены комплексы плоскодонной керамики с накольчатым и прочерченным орнаментом (традиция 1). Поселения с подобной посудой известны на широкой территории от Барабинской лесостепи до Нижнего Приобья. В северной тайге фиксируется появление круглодонной посуды с узорами, выполненными штампованной и шагающей гребенкой (традиция 2). Пути проникновения данной посуды на север Западной Сибири не ясны, комплексы малочислены.
Появление тонкостенной округлодонной посуды с прочерченной орнаментацией (традиция 3) на среднем этапе неолита связывается с миграциями или влиянием южного населения. Большое сходство керамика этой традиции имеет с кельтеминарской и артынской посудой. Четвертая местная традиция сложилась в среде таежных охотников и рыболовов в результате смешения и развития трех пришлых. Синкретичность черт на всех ступенях производства является характерной чертой керамических комплексов таежной зоны. Мозаичность культурных образований на всем протяжении неолита говорит о чересполосном проживании населения в лесной зоне.
Ключевые слова: Западная Сибирь, таежная зона, неолит, керамическая традиция, миграция.
Dubovtseva E. N. MIGRATIONS AND POTTERY TRADITIONS
IN THE NORTH OF WESTERN SIBERIA IN THE NEOLITHIC
Institute of History and Archaeology, Ural Branch, Russian Academy of Science, Ekaterinburg,
Russian Federation
The source base of the Neolithic of Western Siberia is constantly added and consists of several tens of sites investigated by excavations. Typological and stylistic heterogeneity does not allow combining them in а archaeological culture. More than 20 cultural types of sites are allocated in the taiga area. Their genesis is the focus of discussion. The analysis of the accumulated radiocarbon dates and synchronization the cultural types have allowed to identify three stages in Neolithic: Early — 6500-5300 cal. ВС; Middle — 5500-4400 cal. ВС; Late — 4400-3700 cal. ВС. Four ceramic
traditions are fixed as a result of the complex analysis ofpottery of 50 settlements. The complexes with flat-bottomed pottery with the pricking and incising ornament (tradition 1) were spread in southern and middle taiga in the early Neolithic. Settlements with similar pottery are known in wide territory from Barabinsk forest-steppe to Lower Ob. The round-bottom crockery with patterns made by stamped and stepping comb is fixed in northern taiga (tradition 2). The origin of this pottery is not clear. These complexes are not numerous. The emergence of thin-walled round-bottom pottery with incising ornamentation (tradition 3) in the middle Neolithic is associated with some migrations or the influence of the southern population. The pottery of this tradition bears a great resemblance to Kelteminar and Artyn cultures. The fourth local tradition was formed among taiga hunters and fishermen as a result of borrowing, mixing and development of the three ceramic traditions of the migrants. The syncretism of skills production is a characteristic feature of the ceramic complexes of the taiga zone. Population density of studied regions increased during the Atlantic period associated with the climatic optimum of the Holocene. On the one hand, it was a result of successful adaptation of ancient people to environment and the development of productive foraging economics; on the other hand, it was caused be constant influx of people from neighboring territories. The increasing population density led to the various contacts between the individual groups and to the establishment of social, economic and family ties. The exchange of cultural traditions is inevitable in such circumstances, as was clearly showed in the pottery assemblages primarily in the ornamentation.
Key words: Western Siberia, taiga zone, Neolithic, ceramic tradition, migration.
Введение
Важность керамики для изучения исторических процессов в неолите лесной Зоны Евразии сложно переоценить. Это изобретение повлекло за собой ряд существенных социальных и экономических изменений. На севере Западной Сибири керамика появляется во второй половине VII тыс. до н. э. С этого времени глиняная посуда является самым массовым и информативным археологическим источником, так как коллекции каменного инвентаря часто малочисленны, а изделия из органических материалов практически не сохраняются. Керамика является основным источником для решения вопросов хронологии и периодизации, культурной принадлежности памятников, изучения контактов, реконструкции социальной структуры древних обществ и их мировоззренческих представлений.
Источниковая база неолита в исследуемом регионе постоянно пополняется и состоит из нескольких десятков памятников, исследованных раскопками. Типологическая и стилистическая разнородность не позволяет объединить их в рамках археологических культур. В результате в таежных районах выделено более 20 культурных типов памятников, которые иногда представлены одним поселением. Целенаправленные работы по радиоуглеродному датированию привели к существенному увеличению данных по хронологии неолитических памятников. Анализ базы данных 200 радиоуглеродных дат позволил синхронизировать культурные типы памятников в различных локальных районах тайги и выделить три этапа в неолите таежной зоны Западной Сибири [Дубовцева, Косинская, 2021].
К раннему неолиту (6500-5300 кал. л. до н.э.) отнесены амнинский, каюковский, сатыгинский/мулымьинский и шоушминский типы, а также еттовский тип. К среднему неолиту (5500-4400 кал. л. до н.э.) — чэстыйягский, быстринский, сумпаньинский, чилимкинский, умытьинский типы, ранняя стадия барсовогорского типа. К позднему неолиту (4400-3700 кал. л. до н.э.) — керамика барсовогорского типа (2 стадия),
67
гребенчатая керамика поселений Стариков мыс 1, накольчатая керамика поселения Сумпанья III, боборыкинские (?) древности Кондинской низменности, ушьинский тип памятников.
Керамические традиции севера Западной Сибири
В результате комплексного анализа посуды 50 неолитических поселений зафиксировано четыре керамических традиции, которые появлялись в таежной зоне в разное время [Дубовцева, 2021]. Традиция 1 фиксируется в средней и южной тайге с раннего неолита (вторая половина VII - первая половина VI тыс. до н.э.). Она включает в себя плоскодонную и круглодонную толстостенную керамику с примесью шамота, преимущественно с накольчатым и отступающим орнаментом (рис. 1). На некоторых памятниках гребенчатый штамп применяется для разделения орнаментальных зон и нанесения прочерченных линий в нижней части и на дне сосудов. Судя по радиоуглеродным датам, а также стратиграфическим наблюдениям на поселениях Черная 3, Мулымья 3, Барсова Гора П/9а, на Усть-Вагильском холме эта традиция является наиболее ранней в регионе [Косинская и др., 2011; Клементьева, Погодин, 2020; Чемякин, 2009; Панина, 2010]. К ней относятся комплексы каюковского, сатыгинского/мулымьинского, шоушминского типов. Несмотря на схожесть в технологии производства посуды, названные типы существенно различаются в орнаментации, что проявляется на уровне мотива, сюжета и композиции. Вероятно, это объясняется территориальной удаленностью и хронологическими разрывами между ними.
В это же время за Сибирскими Увалами на поселении Ет-то I зафиксирована традиция 2 [Косинская, 2014]. Она представлена круглодонной керамикой с примесью шамота и песка, украшенной тонким длинным гребенчатым штампом в технике штампования и шагания (рис. 2). К этой же традиции относится посуда поселений Барсова Гора 1/8а, 11/9 б, Стариков Мыс I, Амня II, но эти комплексы датируются более поздним временем [Чемякин 2008; Чемякин, 2011; Стефанов, 2001].
Начиная с середины VI и до середины V тыс. до н.э. в таежной зоне распространяется тонкостенная керамика с прочерченной орнаментацией, отнесенная к традиции 3 (рис. 3). В нее включены быстринский, чилимкинский, чэстыйягский, умытьинский типы [Поселение, 2006; Дубовцева, Клементьева, 2022; Васильев, 2004; Клементьева и др., 2012]. Их объединяет полуяйцевидная форма сосудов, отсутствие наплыва под венчиком; наличие ладьевидных изделий, формовка на формах-моделях, тонкостенность, лощение внешней поверхности, окрашивание сосудов охрой, использование в качестве примеси шамота, органического раствора и песка. Особое же сходство проявляется в орнаментации — доминирует прочерчивание тонким стержнем (шириной от 0,5 до 2 мм) в сочетании с отступанием и наколами. Прочерченные узоры сочетаются с шагающими, которые выполнялись гребенчатыми, веревочными и гладкими штампами. Характерно использование в качестве орнаментиров челюстей щуки и костей других животных. Большое значение имеют налепы на венчиках в виде редуцированных зоо- и орнитоморфных головок.
Гончарная традиция 4 (рис. 4) сложилась в среде таежных охотников и собирателей, в результате смешения, ассимиляциии и развития трех вышеперечисленных. Формирование этой традиции было постепенным и длительным по времени. В раннем неолите признаки смешения фиксируются на городище Амня I,
поселении Нижнее озеро III [Стефанов, Борзунов, 2008; Чаиркина, Дубовцева, 2014, 2016]. На этих памятниках группы с гребенчатой и накольчатой орнаментацией выглядят обособленно. В конце раннего неолита в бассейне р. Конды появляются комплексы сумпаньинского типа, характеризующиеся смешанными чертами в орнаментации посуды. Прочерченные и отступающие узоры иногда наносятся поверх шагающей гребенки [Крижевская, Гаджиева, 1991]. В среднем и позднем неолите Сургутского Приобья керамика барсовогорского типа демонстрирует синкретичные черты [Чемякин, 2008]. Смешение в навыках отбора исходного сырья и составления формовочной массы проявляется в использовании двух видов глин или нескольких видов шамота. В морфологии синкретизм проявляется в разнообразии форм емкостей. Для орнаментации характерно сочетание на одном сосуде нескольких способов орнаментации (шагания, наколов, отступания, прочерчивания).
Механизмы распространения гончарства
Генезис культурных типов севера Западной Сибири находится в центре многолетней дискуссии. Пути распространения керамики в лесной зоне — фундаментальный вопрос, тесно связанный с дискуссией о сути неолита и отличии его от других периодов каменного века. Существует несколько гипотез о механизмах распространения гончарства на этих территориях.
Автохтонная гипотеза предполагает формирование неолитических комплексов на основе местных палеолитических традиций, о чем свидетельствуют преемственность в каменной индустрии, домостроительстве и использовании схожих хозяйственных объектов [Молодин и др., 2020]. Черты преемственности с мезолитической эпохой прослеживаются в бассейне р. Конды. С сер. VII тыс. до н.э. наряду с памятниками с мезолитическим обликом каменного инвентаря появляются новые памятники мулымьинского типа с круглодонной и плоскодонной керамикой, украшенной в накольчатой и прочерченной технике. Однако появление глиняной посуды в среде таёжных охотников не изменило их традиционную систему хозяйства. Черты мезолитической эпохи в раннем неолите р. Конды фиксируются в строительстве двухкамерных землянок (Мулымья-3, Шоушма-10 и Усть-Тетер-1). В комплексах раннего неолита присутствуют микропластинки и изделия из кремня, также используется местное галечное сырье, ударная, контрударная техника и шлифовка. Погребения раннего неолита на могильнике Большая Умытья-100 (6 060 - 4 780 л. до н. э.) имеют единую планировку с мезолитическими могилами (8 200 - 6 680 л. до н. э.) [Клементьева, Погодин, 2020, с. 131-132]. Вероятно, в начале эпохи «керамические» и «бескерамические» коллективы сосуществовали. Например, мезолитическое поселение Леуши XI (6 588-5 741 л. до н. э.) синхронно ранним слоям поселения Мулымья 3. Интересно, что на полу жилища Леуши IX были зафиксированы оморфные куски обожженной глины, но сосудов жители этого жилища так и не слепили. Скорее всего, они использовали глину для других хозяйственных целей. Глиняные находки в других мезолитических постройках Конды пока неизвестны.
Вторая объяснительная модель заимствования керамической технологии связана с диффузионными процессами, инфильтрациями в местные сообщества небольшого числа членов инородных коллективов. Эта модель хорошо объясняет отсутствие существенных изменений в других сферах хозяйствования. Смягчившиеся климатические условия начала голоцена и комплексное присваивающее хозяйство,
большую роль в котором, вероятно, играло рыболовство, привели к увеличению населения. О большой роли рыболовства в среде ранненеолитического населения свидетельствуют ямы для квашения рыбы, исследованные на памятнике Тартас 1 и Усть-Тартас 1 [Молодин и др., 2020]. Благоприятные условия способствовали появлению ряда инноваций, в том числе керамики. Постепенно охотники, рыболовы и собиратели степной и лесо-степной зоны, уже знакомые с гончарством, начали осваивать таежные районы, которые были довольно привлекательны, так как обладали огромной биомассой и самыми разнообразными пищевыми ресурсами. Кроме того, плотность населения в таежных районах, судя по данным археологии, была невелика.
Возможно, на ускорение этого процесса повлияло раннеголоценовое похолодание около 6,2 тыс. л до н.э. С этим временем на севере Западной Сибири совпадает ряд инноваций: появление гончарного дела, совершенствование каменных орудий, строительство долговременных укрепленных поселений, в том числе с круговой планировкой, сооружение культовых холмов [Чаиркина и др., 2020]. Побудительным импульсом к таким изменениям могло послужить появление в тайге нового населения, которое принесло традиции, отличные от обычаев коренных обитателей. Технико-технологический анализ керамики ранненеолитических типов показал наличие устойчивых технологических приемов, стандартных форм, сложившейся развитой и довольно богатой орнаментации. Это противоречит идеи ее конвергентного и автохтонного изобретения в таежных районах.
Миграционная теория происхождения керамики в Зауралье и Западной Сибири имеет длительную историографию [Чернецов, 1968; Старков, 1980]. Сходство посуды с южным и юго-западными культурами — кельтеминарской, орловской, каиршакской и джангарской — часто подчеркивалось исследователями [Васильев, 1991; Ковалева, Зырянова 2008, 2010; Зах, Еньшин, 2015]. Последние исследования в Барабе, Приишимье позволяют сфокусироваться на юго-восточном направлении связей. В бассейне рр. Оби и Иртыша и их притоков фиксируются поселения, которые маркируют продвижение носителей традиции ранней плоскодонной керамики. Наиболее южными в этой цепи являются неолитические комплексы Барабы, а северными — памятники Нижнего Приобья (Амня I, Сартынья I). Серия радиоуглеродных дат неоднородна. Однако, наиболее ранние из них фиксируются в Барабинской лесостепи (VII до н.э.), затем на Конде (сер. VII тыс. до н.э.), еще позднее датируются комплексы Сургутского и Нижнего Приобья (начало - пер. половина VI тыс. до н.э.).
Однако нельзя исключать и другие пути проникновения этой посуды на исследованную территорию. Интересен факт наличия общих черт между ранней накольчатой керамикой Прикамья, Европейского Северо-Востока и ранней керамикой Нижнего Приобья и Северного Зауралья. Сходство проявляется, как в технологии изготовления посуды — использование исходного сырья в сухом состоянии с обильной примесью органического раствора, так и в морфологии и орнаментации [Косинская, 2000; Васильева, 2011; Лычагина, 2019; Карманов, 2019].
Пути появления традиции с гребенчатой орнаментацией в северотаежной зоне пока не ясны. Гипотеза о появлении гребенчатой керамики в результате внешнего культурного импульса диктует поиск более ранних или синхронны культур с такой посудой на сопредельных территориях. Ранненеолитические сосуды с гребенчатой
орнаментацией исследованы в Восточной Сибири [Ветров, 2006. С. 173-176]. В Зауралье в составе многокомпонентных комплексов Варга 2, Исток IV обнаружены группы гребенчатой керамики, относящиеся к началу неолита [Жилин и др., 2007; Стефанова, 1991. С. 132-143]. На Европейском Северо-Востоке сосуды с гребенчатой орнаментацией на стоянке Пезмог IV датируются началом VI тыс. до н.э. [Карманов, 2019]. Ранний этап камской неолитической культуры Прикамья датируется несколько позже, второй половиной VI до н.э. [Лычагина, 2019]. Таким образом, по обе стороны Урала наиболее ранняя гребенчатая керамика фиксируется на севере. Сибирские материалы имеют более ранние даты, это позволяет предположить, что вектор распространения традиции керамики с гребенчатой орнаментацией был направлен с востока на запад. Однако, данных, позволяющих судить об исходной точке этой традиции, пока недостаточно [Ветров, 2006; Косинская, 2015].
Появление третьей керамической традиции, вероятно, также связано с миграцией населения из лесостепных и степных районов Обь-Иртышья. Отличное качество посуды, наличие ладьевидных форм, традиция окрашивания охрой и орнаментация выделяют эту посуду на фоне других керамических комплексов таежной зоны. Происхождение поселения Чес-Тый-Яг напрямую связывалось с переселением южного (кельтеминарского) населения в таежную зону [Васильев, 1991]. Отмечалось сходство чилимкинского типа с материалами синхронных прииртышских -раннеекатерининских (по А.И. Петрову) керамических комплексов, а также с посудой кельтеминарской культуры [Глушков, Собольникова, 1999]. Сходство быстринской культуры с прииртышскими материалами отмечено также Л.Л. Косинской и соавторами [Поселение..., 2006]. В настоящее время цепочка поселений со сходной керамикой традиции 3 прослеживается от Барабы, Среднего Прииртышья и южных районов Васюганья до Нижнего Приобья. Звеньями этой цепи являются артынские (Автодром 2/1, Усть-Тара IV, XXX, XXVIII) и завьяловские (Завьялово 2, 8) комплексы [Бобров и др., 2017; Иващенко, Толпеко 2005; Молодин, 1977], поселения умытьиного, чилимкинского, чэстыйягского типов и быстринской культуры. Самой северной и самой поздней точкой обнаружения керамики третьей традиции является поселение Горный Самотнёл под Салехардом [Тупахана, Тупахин, 2018].
Другую точку зрения на генезис керамики третьей традиции высказали Т.Ю. Клементьева и А.А. Погодин. По их мнению, памятники умытьинского типа в бассейне р. Конды фиксируются уже в начале VI тыс. до н. э., и не могут быть связаны с миграциями населения из южных районов Обь-Иртышья в середине этого тысячелетия. Кроме того, орнаментация и некоторые навыки производства посуды имеют черты сходства с мулымьинской керамикой раннего неолита. Картографирование памятников третьей традиции показывает, что наиболее древние из них расположены на р. Конде, в Сургутском Приобье они появляются в середине VI тыс. до н. э., в Барабе и Среднем Прииртышье - с середины V тыс. до н. э. [Дубовцева, Клементьева, 2022]. Выявленная хронологическая закономерность соответствует современному уровню знаний о хронологии известных памятников. Но, возможно, картина изменится с увеличением радиоуглеродных дат и исследованием новых комплексов Прииртышья.
Четвертая характеризуется синкретичными чертами и вероятно формировалась в результате смешения трех других. Мозаичность культурных образований на всем протяжении неолита говорит о чересполосном проживании населения в лесной зоне.
Для многих памятников характерно смешение различных керамических типов найденных в одном жилище, при этом они довольно хорошо опознаваемы. Постепенно смешанные черты закрепляются в керамической традиции 4, которую можно считать местной. Синкретичность черт на всех ступенях производства является характерной чертой керамических комплексов таежной зоны.
Заключение
Судя по археологическим данным, в период неолита в таежной зоне Западной Сибири произошло существенное увеличение плотности населения, что выразилось как в росте количества поселений, так и в увеличении площади жилищных объектов. С одной стороны, это было связано с успешной адаптацией древнего населения к природным условиям, появлением ряда инноваций и развитием высокопродуктивного хозяйства, основанного на комплексной присваивающей экономике, а с другой — с притоком населения с соседних территорий. Вероятно, керамические традиции 1-3 появились на севере Западной Сибири в результате миграции или диффузии населения с соседних территорий. Реки Иртыш, Тобол и Обь служили магистральными путями для передачи культурных импульсов по направлению юг-север и обратно. Система расселения по более мелким рекам, старицам и озерам способствовала распространению этих культурных импульсов в самые удаленные районы тайги. Увеличение плотности населения неизбежно приводило к контактам различной направленности и установлению социальных, экономических и родственных связей между отдельными коллективами. В таких условиях неизбежен обмен культурными традициями и смешение навыков в технологии и орнаментации посуды, что ярко проявилось в керамических комплексах традиции 4.
Библиографический список
1. Бобров В. В., Марочкин А. Г., Юракова А. Ю. Поселение артынской культуры Автодром-2 - памятник позднего неолита в Барабинской лесостепи // Археология, этнография и антропология Евразии. Том 45, № 1, 2017. С. 49-61.
2. Васильев Е. А. К проблеме среднеазиатских — западносибирских связей в неолитическую эпоху // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. Томск, 1991. С. 31-33.
3. Васильев Е. А. Раскопки неолитического поселения Чэс-Тый-Яг на Приполярном Урале // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Томск; Ханты-Мансийск, 2004. Вып. 2. С. 296-301
4. Васильева И. Н. О технологии изготовления керамики кокшаровского холма // Вопросы археологии Урала. 2011. Вып. 26. С. 103-124.
5. Ветров В. М. Проблемы сходства в технике изготовления и орнаментации сосудов ранних керамических комплексов Северной Евразии // Современные проблемы археологии России: материалы Всероссийского археологического съезда. Новосибирск, 2006. Т. 1. С. 173-176.
6. Глушков И. Г., Собольникова Т. Н. Гончарные традиции низовий Конды в эпоху неолита // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. С. 108-122.
7. Дубовцева Е. Н. Традиции керамического производства в неолите севера Западной Сибири: дис. канд. ист. наук 07.00.06. Екатеринбург, 2021.
8. Дубовцева Е. Н., Косинская Л. Л. Хронология и периодизация неолита таежной зоны Западной Сибири // Тверской археологический сборник. Вып. 12. 2021. С. 11-29.
9. Дубовцева Е. Н., Клементьева Т. Ю. Поселение Чилимка V и его место в в неолите таёжной зоны Западной Сибири // Уральский исторический вестник. 2022. Вып. 2.
10. Жилин М. Г., Антипина Т. Г., Зарецкая Н. Е., Косинская Л. Л., Косинцев П. А., Панова Н. К., Савченко С. Н., Успенская О. Н., Чаиркина Н. М. Варга 2. Ранненеолитическая стоянка в Среднем Зауралье (опыт комплексного анализа). Екатеринбург, 2007. 99 с.
11. Зах В. А., Еньшин Д. Н. К вопросу о неолитизации в лесостепи Западной Сибири // Вестник Кемеровского государственного университета. 2015. № 2 (62), Т. 6. С. 34-43.
12. Иващенко С. П., Толпеко И. В. Культурно-хронологическая атрибуция ранних памятников Усть-Тарского археологического микрорайона // Исторический ежегодник. Омск, 2005. С. 83-91.
13. Карманов В. Н. Древнейшая керамическая посуда на крайнем северо-востоке Европы: контексты и пути распространения // Археологические записки. Вып. 10. Ростов-на-Дону: ООО «Альтаир», 2019. С. 155-189.
14. Клементьева Т. Ю., Круземент С. А., Погодин А. А. Поселения эпохи неолита на севере Западной Сибири (бассейн р. Конды): полевые исследования 2007-2011 гг. // Первобытные древности Евразии: к 60-летию А. Н. Сорокина. М.: ИА РАН, 2012. С. 499-526.
15. Клементьева Т. Ю., Погодин А. А. Стратификация керамических комплексов неолита реки Конды // Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2020. Т. 19, № 7: Археология и этнография. С. 216-228.
16. Ковалева В. Т., Зырянова С. Ю. Продолжение дискуссии о зауральском неолите // Вопросы археологии Урала. 2008. Вып. 25. С. 30-43.
17. Ковалева В. Т., Зырянова С. Ю. Неолит Среднего Зауралья: Боборыкинская культура. Екатеринбург, 2010. 308 с.
18. Крижевская Л. Я., Гаджиева Е. А. Неолитическое поселение Сумпанья VI и его место в неолите Восточного Зауралья // Неолитические памятники Урала. Свердловск, 1991. С. 80-99.
19. Косинская Л. Л. Связи в неолите европейского Северо-Востока и Западной Сибири // Коренные этносы Севера Европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы. Сыктывкар, 2000. С. 181-184.
20. Косинская Л. Л. Ранняя гребенчатая керамика в неолите Зауралья // Уральский исторический вестник. 2014. № 2 (43). С. 30-40.
21. Косинская Л. Л., Дубовцева Е. Н., Юдина Е. А. Неолитические комплексы селища Черная 3 // Вопросы археологии Урала. 2011. Вып. 26. С. 199-217.
22. Лычагина Е. Л. «Неолит Верхнего и Среднего Прикамья»: дис. докт. ист. наук 07.00.06. Пермь, 2019.
23. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. Новосибирск, 1977. 169 с.
24. Молодин В. И., Мыльникова Л. Н., Нестерова М. С., Кобелева Л. С., Ненахов Д. А. Барабинская культура раннего неолита // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2020. Т. 19, №7: Археология и этнография. С. 6993
25. Панина С. Н. Фрагмент сакрального пространства эпохи неолита Усть-Вагильского холма в лесном Зауралье // III Северный археологический конгресс: тез докл. Екатеринбург, 2010. С. 194-195.
26. Поселение Быстрый Кульёган 66: памятник эпохи неолита Сургутского Приобья / Коллективная монография под ред. Л. Л. Косинской и А. Я. Труфанова. Екатеринбург-Сургут: Уральское изд-во, 2006.192 с.
27. Старков В. Ф. Мезолит и неолит лесного Зауралья. — М., 1980. — 220 с.
28. Стефанов В. И. Новые материалы по энеолиту Приказымья // Материалы по археологии Обь-Иртышья - Сургут: РИО СурГПИ, 2001. С. 35-42.
29. Стефанов В. И., Борзунов В. А. Неолитическое городище Амня I (по материалам раскопок 1993 и 2000 годов // Барсова Гора: древности таежного Приобья. Екатеринбург; Сургут, 2008. С. 93-111.
30. Стефанова Н. К. Исток IV — неолитический памятник Тюменского Притоболья // Неолитические памятники Урала: Сб. науч. тр. Свердловск: УрО АН СССР, 1991. С. 132-143.
31. Тупахина О. С., Тупахин Д. С. Поселение эпохи энеолита Горный Самотнёл-1: материалы и исследования //Археология Арктики. Салехард, 2018. Вып. 5.
32. Чаиркина Н. М., Дубовцева Е. Н. Керамические комплексы эпохи неолита поселения Нижнее озеро III // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2014. № 1 (24). С. 4-13.
33. Чаиркина Н. М., Дубовцева Е. Н. Керамика сатыгинского типа поселения Нижнее озеро III//Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2016. № 1 (32). С. 18-30.
34. Чаиркина Н. М., Пиецонка Х., Дубовцева Е. Н., Косинская Л. Л., Кардаш О. В. Традиции и новации в раннем неолите Севера Западной Сибири // Очерки истории Ханты-Мансийского автономного округа — Югры. Сургут, 2020. С. 48-54.
35. Чемякин Ю. П. Барсова Гора: очерки археологии Сургутского Приобья. Древность. Сургут; Омск, 2008. 224 с.
36. Чемякин Ю. П. Неолитические комплексы на стоянке Стариков Мыс 1а // Вопросы археологии Урала. 2011. Вып. 26. С. 218-231.
37. Чемякин Ю. П. Охранные раскопки на поселении Барсова Гора II/9, или Двадцать лет спустя // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого. Томск; Ханты-Мансийск, 2009. Вып. 7. С. 198-213.
38. Чернецов В. Н. К вопросу о сложении уральского неолита // История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968. С. 41-53.
Сведения об авторе:
Дубовцева Екатерина Николаевна, к. и. н., старший научный сотрудник, Институт истории и археологии УрО РАН (г. Екатеринбург, Россия); г. Новоуральск, ул. Дзержинского 1, кв. 23; ket1980@yandex.ru; +79221448186 Orcid.org: 0000-0003-3214-7173
Dubovtseva Ekaterina N. PhD, researcher, Institute of History and Archaeology, Ural Branch, Russian Academy of Science (Russia, Ekaterinburg), e-mail: ket1980@yandex.ru Orcid.org: 0000-0003-3214-7173
Рис. 1. Керамика традиции 1. 1-3 — гор. Амня I, жил. 4, 9; 4-5 — пос. Барсова Гора П/9; 6-7 — гор. Каюково 2; 8 - пос. Шоушма 10; 9 — пос. Микишкино 5, 10-12 — пос. Барсова Гора П/22. (по Стефанов, Борзунов 2008; Чемякин, 2009; Ивасько, 2008; Клементьева и др., 2012; Борзунов и др. 2010, фото Е.Н. Дубовцевой, Т.Ю.
Клементьевой, Ю.П. Чемякина). 75
Рис. 2. Керамика традиции 2. 1, 2, 6, 16 — пос. Ет-то I; 3, 9, 11 — ст. Барсова Гора ГУ/5; 4, 5, 12 — гор. Амня I, жил. 2, 3; 7, 8, 10, 13, 14, 15— ст. Барсова Гора 1/8. (по Косинская, 2005; Чемякин, 2008; Стефанов, Борзунов, 2008, фото Л.Л. Косинская).
Рис. 3. Керамика традиции 3. 1,11 — пос. Барсова Гора П/8, жил. 3; 2, 7, 8, 9 — пос. Чэс-тый-яг; 3, 12 — ст. Барсова Гора П/19; 4, 5 — пос. Большая Умытья 9; 6 — сел. Кушниково 8; 10 — пос. Быстрый Кульёган 66 (по Васильев, 2004; Чемякин 2008, Дубовцева, Юдина, 2011; Дубовцева и др. 2006; Поселение Быстрый Кульёган, 2006; использованы рис. Е.А. Васильева, Т.Ю. Клементьевой).
Рис. 4. Керамика традиции 4. 1-3 — пос. Сумпанья IV; 4, 5, 6, 9, 10 — ст. Барсова Гора 11/17; 7, 8 — пос. Нижнее озеро III; 11, 13 — пос. Леуши VII; 12 — пос. Барсова Гора П/10 (по Чемякин, 2008; Крижевская, Гаджиева, 1991; Чаиркина Дубовцева, 2014;
фото Е.Н. Дубовцевой, Т.Ю. Клементьевой).
