CC BY
141
МИГЕЛЬ ДЕ УНАМУНО ГЛАЗАМИ РУССКОГО ЧИТАТЕЛЯ
ИВ. УСТИНОВА, кафедра русского языка
Выдающийся испанский писатель, поэт, драматург, философ-экзистенциалист Мигель де Унамуно родился 29 сентября 1864 г. в городе Бильбао - столице Страны басков и провинции Бискайи. Ребенком он стал свидетелем революции 1868-1873 гг., второй карлистской войны, осады Бильбао, чем объясняется отрицательное отношение Унамуно к войнам и революциям.
Прочитанные в юности сочинения испанских философов разбудили его интерес к философии и одновременно определили отрицательное отношение Унамуно ко всякого рода догмам. Он не принадлежал ни к какой партии, считая партию как политическую структуру, детищем фанатизма. Как защитник личности, он отвергал всякое стремление влиять на общество. Знаменитый унамуновский призыв «вглубь!» требует, чтобы каждый искал пути к отдельной личности, а прежде всего к своей собственной в поисках самосовершенствования, и только так можно послужить своей стране и своему времени. Унамуно был признан идейным вождем писателей «поколения 98 года» (Асорин, Пио Бароха, Рамон дель Валье-Инклан, Анхель Ганивет, Хоакин Коста, Мариано Хосе де Ларра, Федерико Гарсиа Лорка) с их поисками путей возрождения родины в эпоху кризиса, осознания всеобщего смешения, возникшего в связи с потерей Испанией последних американских колоний.
В 1880 г. Унамуно становится студентом факультета философии и гуманитарных наук мадридского университета. В 1884 г., защитив диссертацию «О проблемах происхождения и предыстории басков», Унамуно получает степень доктора и возвращается в Бильбао. В 1891 году он получает кафедру греческого языка в Саламанкском университете, а в 1901 г. пост ректора, откуда был смещен в 1914 г. за выступление против монархии. В 1924 г. был сослан на Канарские острова диктатурой Примо де Риверы, по-
милован благодаря напору общественного мнения, но не пожелал вернуться на родину вплоть до свержения диктатуры и до 1930 г. жил во Франции. Вернувшись в Саламанку, провозглашает там республику, избирается председателем Национального совета по культуре, депутатом конституционного собрания. В 1936 г. он удостоен титула почетного доктора Оксфордского университета. В ответ на установление режима Франко Мигель де У намуно обрек себя на добровольное домашнее заключение. 31 декабря 1936 г. он умер от сердечного приступа.
В своих романах и драмах Унамуно задолго предвосхитил творческие искания писателей-экзистенциалистов. В 1902 г. вышел из печати роман «Любовь и педагогика». Первый поэтический сборник Унамуно был опубликован в 1907 г. В него вошло 95 стихотворений и 100 переводов. «Четки из лирических сонетов» (1911) - второй поэтический сборник Унамуно, в который вошло 128 сонетов.
Основной философский труд Унамуно - книга «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» (1913). Унамуно писал эссе в течение 40 лет, публикуя их в разных периодических изданиях. Среди них «Моя религия и другие эссе» 1910, «Пейзажи и местечки», «Поездки и наблюдения по Испании», «Одиночество и беседы» 1912, сборник «По землям Испании и Португалии» 1911, сборник «Современная португальская литература» (1904-1911), «Три эссе» 1900, два тома эссе 1916-1918 и др.
В 1914 г. вышла из печати его нивола «Туман» и поэма «Христос Веласкеса», в 1917
- роман «Авель Санчес». В эмиграции созданы книга «Агония христианства» и сборник «Из Фуэнтевентуры в Париж» (1925).
Из драматургии Унамуно известны пьесы «Федра» (1920), «Другой» (1926), «Тени сна» (1926). Последняя пьеса - «Брат Хуан, или мир есть театр» (1934).
Унамуно знал русских философов (Вл. Соловьева, Льва Шестова, Николая Бердяева), произведения Толстого и Достоевского. Под влиянием Толстого написан первый роман-автобиография Унамуно «Мир во время войны» (1897), где отразилась его знаменитая концепция интраисто-рии, а также исповедальное эссе «Моя вера» (1897). У Достоевского Унамуно воспринял его антропологию, и в духе Достоевского герои его собственных произведений погибают не от недостатка жизненных сил, а напротив - от их избытка, не компенсируемого конкретной деятельностью.
В 1895 г. в пяти эссе под общим заголовком «Об исконности» Унамуно излагает свою концепцию интраистории, то есть, внутренней жизни народа. Как и его современники, Унамуно толкует образ Дон Кихота как национальный испанский миф, объявляет национальной религией донкихотство, с помощью которого можно возродить не только Испанию, но и всю Европу, то есть, «кихотизировать» ее, чтобы вернуть ей истинные духовные ценности («Рыцарь Печального Образа» 1896, «Смерть Дон Кихоту!» 1898, «Путь к гробу Дон Кихота» 1906, книга «Жизнь Дон Кихота и Санчо по Мигелю де Сервантесу Сааведра, с объяснениями и комментариями настоящего баска Мигеля де Унамуно» 1905). Испания должна выздороветь, от мечтаний о национальном величии, как выздоровел от своего помешательства Дон Кихот. Возрождение к духовной жизни как отказ от существования по инерции Унамуно определяет как «агонию» - того трагического состояния человеческой души, которое обусловлено осознанием им собственной смертности. Человек хочет жить вечно, и неосуществимость этого желания лежит в основе понятия Унамуно о «трагическом чувстве жизни у людей и народов». Идея бессмертия - ключевая в творчестве Унамуно, он сотворил миф о бессмертии человека из плоти и крови, «е1 hombre de came у hueso», следуя заповеди Платона в его «Федоне».
Мигель де Унамуно, по свидетельству испанских литературоведов, положил на-
чало исповедальному жанру в испанской литературе, поскольку из-за гордого нрава испанцев таковая там долго отсутствовала. Философ видел в исповеди социальное лекарство, путь к духовному преображению испанского народа. Он скажет в конце жизни, что его духовным стремлением было превратить испанцев в «народ, состоящий из Я» - таких же одиноких еретиков, как он, и в то же время с сознанием необходимости «всеобщей» религиозной связи. Эссе Унамуно предназначены как будто для прочтения на площади и непосредственно публикуются в газетных листках. Такая форма оказалась для него максимально приемлемой не только для самовыражения, но и для изложения социальных программ своего поколения, так как он исповедует «всеобщую боль» в духе Шопенгауэра, что для Унамуно есть критерий истинной исповедальности.
Унамуно считает поэзию высшим проявлением здравого смысла, выше науки и техники, единственной по-настоящему созидательной стороной человеческой личности. Магия слова, строки, оригинального оборота являлась для него таким же источником вдохновения, что мысль или чувство. Он увлекается вдохновляющей и ассоциативной силой слов, с годами все более утверждаясь в своей почти мистической вере в духовный характер слова. Выхваченное из контекста, оно, по его мнению, может потенциально содержать целую поэму благодаря своей емкостной значимости в традиционной системе языка. Унамуно всегда был чуток к лингвистическим находкам, будь то Шекспир, Рубен Дарио, Рамон де Валье-Инклан, Уолт Уитмен, Хосе Марти. Для него проза и стих -исторические ветви единой первоначальной «протоплазматической» формы - и свою поэму «Христос Веласкеса» (1914) Унамуно пишет белым стихом.
В языке Валье-Инклана Унамуно старался усмотреть провозвестник надкастиль-ского языка, будущего языка испаноговорящих народов, с которым у мыслителя тесно связана проблема иберийского духа («Современная португальская литература» 1907). Унамуно неотступно занимала про-
блема национального гения и его признания. Талантливые поэты и писатели получают у Унамуно характеристику иберийцев, а не португальцев или испанцев.
Унамуно создал теорию о разных степенях реальности в восприятии литературных фактов: большая степень реальности Гамлета, чем Шекспира, а Дон Кихота, чем Сервантеса, основывается на убеждении, что литературное произведение в высшей степени автобиографично. Литературные персонажи имеют двойников, так у Дон Кихота есть Санчо Нанса. Это двойничество в литературе обусловлено сложностью человеческой личности вообще, целостно вбирающей в себя семь добродетелей и семь пороков. Благодаря этой своей целостности человек сам может творить мир, населяя его всевозможными агонизирующими персонажами. Поскольку автор литературного произведения действует подобно Богу, когда создает своих персонажей и наделяет их чертами живых людей, Унамуно считал правомерным следующее утверждение: не существовавшие литературные герои также реальны, как и люди, и эта реальность трансцендентна. Так, образ Гамлета вечен в силу своей нежизненности, над которой не властно пространство и время. Он теряет и свое датско-английское происхождение, как Дон Жуан -испанское, и может появиться в любом месте в любую эпоху.
Жажда бессмертия заставляет Унамуно приписывать большую степень реальности литературным персонажам по сравнению с их создателями, поскольку авторы смертны и часто еще при жизни бывают забыты, а их герои продолжают жить вечно. В результате у авторов есть шанс «выжить» за счет своего бессмертного персонажа. Отсюда вывод Унамуно о том, что герои творят писателя, а не он их, поскольку им он обязан своей бессмертной славой. Своих собственных персонажей он обращает в карикатуры, марионеток, которые вдруг оживают и стремятся к бессмертию, как их создатель.
С темой бессмертия в философии Унамуно связана проблема независимости персонажа, и само бессмертие возможно посредством литературного творчества и мышления
вообще. Отвергая, в конце концов, идею возможности полного спасения тела и души, Унамуно хочет хоть частично спасти мышление от умирания. Книга не только переживает автора, она может оказаться реальнее его. Это своеобразный геростратизм Унамуно, служащий ключом для раскрытия сущности унаму-новского «кихотизма». Для него увековечить себя в книге или в философском сочинении казалось чем-то подобным сожжению Эфесского храма для Герострата.
Стиль Унамуно -- стиль эссеиста с то-чечно-фрагментарной техникой отбора материала, местами близкой к кинематографическому приему. Образы, фразы, размышления следуют друг за другом согласно ассоциации. Унамуно рассматривал литературные роды и жанры как материал, выкраивая из них для себя костюм по мерке, то есть, не входя в существо литературной формы, заставлял саму литературную форму адаптироваться под себя, тем самым выражая свою индивидуальность.
Наследуя традиции Монгеня, Унамуно создает ряд философско-лирических произведений. среди которых выделяют особый жанр
- монодиалоги Унамуно. Жанр эссе не сразу был четко отграничен в Испании от жанра новеллистического, и созданный Унамуно новый жанр ниволы как разновидность жанра романа - реализация его собственной эссеист-ской программы (пролог-эпилог первой ниволы «Туман», 1914) Нивола не имеет сюжета, персонажи сами себя творят в словах и поступках, постепенно формируя свой характер, их характер будет формироваться постепенно. Таким образом, следуя философской концепции личности, создающей себя и саморазви-вающейся в процессе существования, Унамуно определяет себя как писателя «яйцекладущего» («очараго»). то есть, думающего лишь в процессе сочинительства или говорения в противоположность писателям «живородящим» («утраго»), вынашивающим свои сочинения целиком. Отсюда и его стиль - не-многокрасочность и обилие повторов, фразы с явным злоупотреблением «случайных» обор-тов, сопровождаемых бесконечными самопо-вторами как в одном сочинении, так и при
разработке одной темы в нескольких работах. До определенной степени такой стиль оставляет впечатление формальной авторской небрежности, сказывающейся в намеренной неясности выражения высказываемых мыслей, но это впечатление складывается при прочтении ограниченного числа работ. Чем полнее объем прочитанного, тем яснее оказываются выражены авторские мысли. Складывается любопытная закономерность: если мысль выражена неясно, значит, она является звеном в цепи рассуждений и к ней еще вернутся. Если же она ясна, то она не оригинальна, да и говорить уже не о чем.
Как правило, Унамуно рассчитывает на то, что читатель начинает мыслить, удивленный его высказыванием, или натыкаясь на парадокс, и потому заранее продуманная логическая структура у него заменена импровизацией, полемикой, опровержением чужих тезисов, обильными цитатами.
В эссе раскрываются основные унаму-новские темы:
тема судьбы Испании. Здесь центральное место занимает цикл «Об исконности» («Еп Югпо а1 Сазйазто», 1895);
тема судьбы человека, изложенная Унамуно в книге «О трагическом чувстве жизни у людей и народов»(1913);
тема веры в Бога. Ключевым в этом смысле является эссе «Агония христианст-ва»(1925).
Унамуно всегда старается подчеркнуть свою не литературоведческую позицию. Свою книгу о «Дон Кихоте» он называет свободными (exegeticos), а не историческими комментариями к «Дон Кихоту», говоря, что расценивает текст как «мистический». Унамуно высказал мысль о том, что в Испании вообще все философы являются мистиками, а среди философских сочинений более всего ценил труды Св.Тересы и Сервантеса. Ведь и пророки используют Библию для построения своих домыслов. Книгу о «Дон Кихоте» Унамуно хотел снабдить вступительным эссе «О литературе и интерпретации Дон Кихота», которое, однако, осталось лишь в замыслах.
Следуя своей теории трагического чувства, Унамуно постепенно вырабатывает тео-
рию языка, которая глубоко коренится в его проблематике, чьи исходные и конечные пункты он ревностно связывает с национальными проблемами Испании. Для него оказывается неразрывной связь: национальные проблемы - общечеловеческие проблемы - проблемы языка.
Совершенное соответствие между культурой и цивилизацией дает такое же соответствие между формой и сущностью и может быть достигнуто, по мнению философа, лишь в тех странах, где народ развивает свой язык и сохраняет тем самым свою внутреннюю жизнь - интраисторию. Верования, надежды, устремления и мечты, даже разногласия - все содержится в обыденном языке. Каждый язык органично несет в себе концепцию универсума и всместе с ней - чувство: язык чувствует словами. Это своего рода способ войти в мир, то определенное внутреннее состояние, сквозь которое человек видит реальность.
Народы, отстающие в развитии, изъясняются на ископаемом языке, непригодном для современного пользования. Обновление языка не может произойти снаружи путем административного обновления морфологии, а лишь изнутри, поскольку язык есть форма духовная и ментальная.
Характерно стремление Унамуно локализовать культурные особенности, закрепить их за характерами отдельных наций. Это традиция, идущая от Бальтасара Грасиана, у которого испанцы чванливы, французы низменно алчны, итальянцы лживы, Германию губит чревоугодие и пьянство, в Англии обосновались легкомыслие и непостоянство, в Польше - простоватость, в Швеции - жестокость, в Московии - хитрость, в Персии - изнеженность, в Турции - варварство, в Китае -трусость, у американских индейцев - лень и т.д. (Критикон, II. 3, 8).
Язык, по Унамуно, имплицитно несет в себе национально окрашенную философию, поскольку представление, как и язык, является «расовым продуктом». Так, по его мнению, Кант мыслил на немецком, Юм на английском, Руссо на французском, Спиноза -на иудео-португальском, «замурованном в голландский». Унамуно считал, что филосо-
фия не может существовать на языке чистой алгебры или эсперанто, а значит она сродни филологии с ее плодотворными законами аналогических образований, отдающей должное случайному, иррациональному. Он приходит к мысли о том, что многие философские идеи своим возникновением обязаны рифме, потребности в построении созвучия. Так, у Канта очень многое определяется эстетической симметрией, ритмом.
Представления о языке, как правило, сродни представлениям о родине и истории, они статичны. Унамуно, напротив, требовался динамичный язык, способный к спонтанному саморазвитию («Еще о кризисе патриотизма», «Пуризм» 1903, «Кризис патриотизма в Испании»). Унамуно дает пример попытки понять Испанию через функцию ее языка и диалектов и через наблюдение за развитием языка параллельно динамическому развитию испанской нации. Одновременно кастильский должен обогатиться изнутри другими «диалектами» испанского и своими латиноамериканскими вариантами, создав вариант «надкас-гильского» языка.
Он настаивает на необходимости взаимодействия языков, в результате которой кастильский может сыграть свою роль в сообществе языков развитых европейских народов, от которых зависит ход истории. Когда язык неспособен к такой интеграции, причиной тому служит отсутствие жизнеспособности у его народа-носителя, не умеющего примериваться к исторической ситуации, понимать и интерпретировать ее, но лишь транскрибировать на свой язык. В результате отсталые народы еще более деградируют. И наоборот, передовые народы, по теории Унамуно, развивают свой язык до высокого уровня. Таким образом, эво-номическое восстановление нации имеет, по Унамуно, непреложным условием координацию языка, превращение его в искусственный язык экономики, науки и техники, что всегда сопровождается проникновением в язык элементов другого языка, а с ним и актуальных проблем времени.
Пока же, считает Унамуно, из-за отсталости испанского языка его интраистория исчезает день ото дня, и всякий академик со-
вершает тягчайшее преступление против языка, желая зафиксировать его. Стремление раз и навсегда учредить межнациональный язык на все случаи жизни расценивается писателем как желание насильственно остановить историческое развитие языка, а вместе с ним и народа, на котором он изъясняется, с помощью «лингвистического империализма» («Кризис патриотизма»). Эти размышления Унамуно соответствуют идеям Менендеса Пидаля, Клаудио Санчес-Альборноса, Педро Лаина.
Унамуно по-своему приходил к осознанию проблемы интерпретации европейской литературы в неевропейских странах, актуальность которой возросла спустя много лет после его смерти. Например, постановка «Гамлета» в Японии виделась ему более правдивой в кимоно и на фоне местного пейзажа.
Унамуно обращает внимание на то, как разнятся национальные литературные и художественные ценности с точки зрения самих представителей нации и с точки зрения осведомленных о ее культуре иностранцев. Основываясь на личном опыте, он подмечает некоторую закономерность: если выявлять лучших отечественных писателей посредством своего рода голосования среди испанцев, а затем сравнить результаты со списком, составленным зарубежными испанистами, то несовпадение мнений окажется поразительным. Об этом его работы «Природа энфасиса» (Саламанка, октябрь 1906) и «Эухенио де Кастро» (1908). Самый близкий пример - нежелание или неспособность испанцами по достоинству оценить португальскую литературу, несмотря на схожесть языка и возможность в связи с этим свободно читать по-португальски.
Литературные персонажи, их создатели, поэтические находки - суть объекты философских и филологических размышлений Унамуно, будь то его теория различных степеней реальности в литературе, теория о трагическом чувстве жизни, размышления о языке нового искусства или социальной природе языка. Если риторика служит для одевания мыслей, то Унамуно стремится риторически обнажить мысль, используя с этой целью топонимы, чтобы их переиначить. Унамуно делает вывод о взаимотворчестве человека и Бо-
га, обусловленном языковой природой человеческого творчества: не человек подражает божьему творению, а, возможно, сам Бог подражает Человеку, сотворившему его посредством языка.
Произведения, изданные на русском языке
1927 г. - новелла Унамуно «Две матери» в переводе С. Игнатова.
1962 г. - «Назидательные новеллы» Унамуно с предисловием В. Столбова (Гослитиздат).
1971г. - эссе «Мой Горький и странствующая улитка», написано для журнала «Русская мысль». (Мельбурн, Серия Особых приложений к «Международной философской библиотеке», изд. в Праге в течение 1935-1944 гг. Текст параллельно на испанском,
русском, немецком и английской языках. Ред. и перевод Д. Яковенко.)
1973 г. - ниволы «Туман» и «Авель Санчес», с предисловием Г. Степанова (серия III БВЛ, т. 141).
1980 г. - книга стихотворений в переводах С. Гончаренко с предисловием И.А. Тертерян («Молодая гвардия»).
1981 г. - «Избранное» в двух томах (романы «Любовь и педагогика», «Назидательные новеллы», «Туман», «Святой Мануэль Добрый, мученик», стихи, эссе) с комментариями и предисловием И.А. Тертерян.
1997 г. - «О трагическом чувстве жизни у людей и народов» и «Агонии христианства» перевод и вступительная статья Е.В. Гаражды (серия «Книга века» издательства «Символ»).
Обливин В.Н , Никитин ЛИ, Гуревич А А
Безопасность жизнедеятельности в лесопромышленном производстве и лесном хозяйстве Учебник / Под ред. А С Щербаков.~ М МГУЛ, 1998. - 500 с.: ил.
Знать опасные и вредные производственные факторы и уметь управлять ими - значит обеспечивать безопасность жизнедеятельности людей работающих в условиях производства.
Без знания СниПов, ГОСТов, ССБТ, гигиенических норм на технологические процессы, оборудование, машины и механизмы, а также без знания санитарных, пожарных и экологических характеристик применяемого сырья и материалов невозможно организовать безопасные и безвредные условия труда.
Все это нашло отражение в учебнике, который будет способствовать приобретению более глубоких знаний студентами лесотехнических и лесохозяйственных вузов в области безопасности жизнедеятельности
В Н. Обливин, Л.И. Никитин, А.А. Гуревич
БЕЗОПАСНОСТЬ
ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В ЛЕСОПРОМЫШЛЕННОМ
ПРОИЗВОДСТВЕ И ЛЕСНОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Москва 1999
