CC BY
125
УДК 7.03
МИФОТВОРЧЕСТВО Р. ВАГНЕРА КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОМ ИСКУССТВЕ ЭПОХИ РОМАНТИЗМА
© Ирина Владиславовна ТАТАРИНЦЕВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат искусствоведения, профессор кафедры дизайна и декоративно-прикладного искусства, e-mail: [email protected]
Предложена концепция рассмотрения творчества Р. Вагнера как источника базовых структур мифологического мышления, координирующего с романтическим сознанием. Исходная установка работы направлена на проведение параллели между аналитическим методом композитора и категорией сакральности.
Ключевые слова: Р. Вагнер; мифологическое мышление; мифологическое время; мифологические структуры; мифологический символ; романтическое сознание; драма; драматургия; Грааль; искупление; сакральность; Тангейзер; Лоэнгрин; Кольцо Нибелунга; Парсифаль.
Творчество Р. Вагнера постоянно окружал ореол противоречивых суждений и вопросов. Спустя многие десятилетия после кончины великого мастера волна споров о нем не утихала. Сегодня становится очевидным, что их разрешение невозможно без понимания той невидимой основы, которая создавала постоянную потребность композитора к мифологизированию его творчества, воспринимаемого современниками нового столетия как своеобразного источника базовых структур мифологического мышления. Однако при внешнем взгляде на данную проблему можно отметить, что обращение к мифу - характерное явление в культуре Германии данной эпохи (Геббель, братья Гримм и др.). В связи с этим мифотворчество Р. Вагнера на первый взгляд может быть воспринято как закономерное явление. Действительно, композитор черпал материал для своих драм из средневековых рыцарских романов («Лоэнгрин», «Тристан и Изольда», «Парсифаль»), а также средневековой народной поэзии (тетралогия «Кольцо Нибелунга»). Однако важно заметить, что к народной поэзии он шел своим путем. Миф становится для композитора не только источником сюжета, материалом для размышления о вечных вопросах бытия, индивидуальной образной концепцией драматургии его опер, но также методологической основой творчества.
Специфика мифологической ориентации в творчестве Р. Вагнера имеет поистине универсальный смысл. В искусствоведении, философии, семиотике XX в. стала постепенно
утверждаться мысль о том, что именно он, немецкий композитор, стал одним из первых возрождать миф как систему миропредставлений, как способ моделирования бытия и интеллектуального освоения мира. Видимо не случайно французский ученый К. Леви-Стросс по праву назвал его «неоспоримым отцом структурного анализа мифов» [1, с. 27]. Действительно, в творчестве Р. Вагнера можно проследить процесс эволюции от интуитивного вживания в мифологические образы к аналитическому методу их постижения и конструирования.
Мифотворчество байрейтского маэстро -это целостный пласт в его наследии (как музыкальном, так и литературном). Оно формировалось не только на основе определенной сюжетной ориентации, образной концепции, но и особой системы мировоззренческих координат, зависимой от постоянной потребности проникновения в первозданную глубину бессознательного начала. Эта мысль подтверждается и в высказываниях самого композитора, определяющего миф как субстанцию, содержащую в своей основе «самое полное отражение воззрений на природу вещей и человека» [2, с. 15].
В процессе изучения драм Р. Вагнера, его литературных трудов и эпических литературных источников, на которые он опирался, невольно встает вопрос, существует ли определенная логика мифологического мышления, и как она соотносится с архаическим сознанием композитора эпохи романтизма? Парадоксально, но подобная логика
25G
во многом основывается на алогическом восприятии, при котором «любая непоследовательность становится последовательностью» [3, с. 70]. Во многом это объясняется синкретичностью мифа, его символической природой. Обоснование этой мысли достаточно четко проводится, например, в капитальном исследовании А.Ф. Лосева «Диалектика мифа», где высказывается мысль о неоднородности мифологического времени, которое может, по мнению ученого, «расширяться и сжиматься, сгущаться и рассасываться» [4]. При этом его рассуждения во многом координируют с философскими исканиями. Именно А.Ф. Лосев впервые обратил внимание на восприятие в мифологии космоса как трагедии, основанной на «вечном расщеплении» общего начала в индивидуальные и их возвращение в первичную субстанцию. Именно такой подход пытается утвердить в своей драматургической модели тетралогии «Кольцо Нибелунга» Р. Вагнер, основанной на триадной структуре «Вечность - время - Вечность» [5]. Все четыре части трагедии - это своеобразное повествование о замкнутом цикле существования окружающего мира, его движения от Хаоса к Космосу по этапам возникновения бытия и уничтожения Вселенной. Одновременно с этим композиционная линия драм Р. Вагнера, выстраивающих подобие мифологической картины мира, направлена на утверждение законов Вечности. Именно этим обосновывается стремление композитора выделить вневременные темы-образы в своих операх, такие, например, как судьба, гибель мира, Грааль, искупление, невинность и др.
Мифологическое мышление определяет в драмах Р. Вагнера свою иерархию мировосприятия, проявляющуюся на различных уровнях: от драматургического до жанрообразующего. Первичная повествовательная модель, фокусирующая в себе основные закономерности мифологической структуры, обнаруживается в ведущей форме высказываний опер Р.Вагнера - рассказе, которую во многом можно определять как малую модель мифа. Обращение к этому жанру не случайно. Прежде всего, рассказ генетически связан с мифом. Известно, что в процессе становления миф постепенно получал свое выражение в повествовательных формах, складывался как разветвленная система рассказов.
Так, например, песни стихотворной «Эдды» дополнялись рассказом в прозе. Поэтическую трактовку имели лишь диалоги. На доминирование в бытовании мифологии словесной формы, а следовательно, и структурных закономерностей эпоса обращал также внимание в своих исследованиях и Е.М. Ме-летинский, говоря о мифе как «символическом описании модели мира посредством рассказа о происхождении мироустройства» [6, с. 23].
В контексте логики мифологического мышления оперные рассказы в драмах Р. Вагнера становятся основополагающими элементами структуры мифологического повествования. Именно через этот жанр композитор сознательно нарушает временную перспективу сюжетной фабулы. Рассказы моделируют в драмах композитора время прошлого и будущего в свете их видения рассказчиком (рассказы Лоэнгрина, Тангейзера, Зигмунда, Парсифаля и др.). При этом события, о которых в них повествуется, не входят в сценическое действие спектакля, что позволяет говорить об обратимости временных модусов драматургической фабулы, столь характерных для мифологического сознания.
Итак, логика мифологического мышления, порождающая пульс мифологического времени в драмах Р. Вагнера, во многом основывается на алогическом восприятии, открывающем нам «чуждый здравому смыслу формальной логики некий разум неразумия» [7, с. 70]. Именно этим объясняется отсутствие в драматургии тетралогии кольца последовательной сюжетной линии, она словно постоянно нивелируется. В событийной хронологии драмы отсутствует ясное разделение на прошлое, настоящее и будущее. Эта же идея прослеживается в работе К. Леви-Стросса «Структура мифов», где отмечается, что «в мифе все может быть, кажется, что последовательность событий в нем не подчиняется правилам логики и нарушает закон причинности» [1, с. 164-165]. Выдвинутое французским исследователем определение мифологии как целостной, замкнутой символической системы со своим внутренним характером функционирования во многом созвучно идее А.Ф. Лосева о мифологическом символе и способности через мифологическое восприятие моделировать окружающий мир. При всех глубинных исследованиях ос-
новных параметров данного процесса учеными становится очевидным, что мифотворчество Р. Вагнера во многом отражает это сложное явление.
Взгляд на мифотворчество как систему мировоззренческих координат к настоящему времени утвердился в эстетике, филологии, семиотике - науках, методологические фонды которых включают немало ценных трудов по данной проблематике. Так, например, вдумчивым анализом глубинных структур мифа в контексте культурологических проблем отличается работа К. Леви-Стросса «Структурная антропология», ориентированная на лингвистические образцы. Трактовка им мифа как «логической модели для разрешения некоего противоречия» [9, с. 24] соотносится и с мифовосприятием Р. Вагнера. Принципиально важным представляется выход ученого при анализе структуры мифологического повествования на уровень психологического мышления как необходимой категории мысли и жизни.
Теория мифа явилась краеугольным камнем в образной концепции драмы Р. Вагнера, с наибольшей полнотой изложенной им в трактате «Обращение к друзьям». Композитор говорит о «творческой потребности народа в мифе», которая «направляется, следовательно, на то, чтобы представить целую связь явлений в сжатой форме, сделать ее доступной существу» [8, с. 367]. Важно отметить, что именно на основе творений Р. Вагнера А.Ф. Лосев строит концепцию сопоставления мифа и символа, согласно которой одним из критериев «мифологично-сти» служит буквально понимаемое материальное совпадение идейной концепции и ее образа [10]. А немецкий писатель Т. Манн называет миф сердцевиной творчества композитора, говоря о том, что «Вагнер поборник мифа, открывший миф для оперы, обращением к мифу принесший опере освобождение» [11, с. 112]. Писатель считает, что пройдя путь от «исторической оперы к мифу», Р. Вагнер нашел самого себя.
Однако романтическое восприятие данного фольклорного пласта Р. Вагнером связано не только с сюжетной канвой, но и с психологической трактовкой глубинных структур мифа. Примечательно, что он начинает культивировать мифологическую фабулу как источник сравнений с современной
действительностью. Восприятие Р. Вагнером мифологии изначально направлено на создание современной формы искусства с поисками «праэлементов» современного сознания, с «ненасытным проникновением в прошлое, в последнюю глубину и рань» [12, с. 230]. По замечанию немецкого философа Ф. Ницше, «в лице Р. Вагнера современность говорит своим интимнейшим языком, она не скрывает ни своего добра, ни своего зла, она потеряла всякий стыд перед собой» [13, с. 3]. Действительно, для Р. Вагнера миф становится не отвлеченным понятием, а обобщенным образом схожих индивидуальностей и судеб. Как говорил сам композитор, «идейное своеобразие мифа в общечеловеческом, универсальном элементе, в том, что он отражает довременно идеальные черты человеческой природы» [14, с. 351]. Р. Вагнер наделяет героев мифа «психологическим статусом», он как бы поэтизирует миф, преломляет его через призму индивидуальных ощущений. Миф становится для композитора живой и действующей личностью.
В контексте мифологического мышления драмы Р. Вагнера представляют собой музыкально-психологический феномен, а сам композитор предстает как художник-провидец, почувствовавший нерасторжимую связанность бессознательного и мифа. Именно эту сторону творчества Р. Вагнера пытался осмыслить Ф. Ницше. В своей работе «Ницше о Вагнере» он отмечает, что «наши врачи и физиологи имеют в лице Р. Вагнера интереснейший случай» [15, с. 21]. Восприятие же немецким философом Р. Вагнера как «Калиостро современности» и вместе с тем «Апостола целомудрия» заставляет нас задуматься о тех гипотетических приемах, которыми пронизано его творчество. Данные приемы - это своеобразное подсознательное внушение, которое прослеживается не только на драматургическом уровне, но и жанрообразующем, создавая, к примеру, метаструк-турный план в оперном рассказе.
Не случайно исследователи творчества Р. Вагнера отмечают, что метамифологиче-ские представления композитора во многом перекликаются с философскими и психологическими исканиями К. Юнга мифообразных «архетипов», трактуемыми как «коллективно-бессознательное». Архетипы и соответствующие им мифологемы швейцарский
психолог воспринимает в качестве категории символической мысли.
Наиболее полно отдельные аспекты этой глубинной проблемы раскрываются искусствоведом М.О. Лобановой в работе «О культурных истоках психоанализа. Миф и бессознательное в эстетике Вагнера» [16], где ставится проблема бессознательной мифологизации в творчестве композитора и предпринимается попытка анализа «ассоциативно-семантического плана» его опер. Автором названной статьи проводится мысль о том, что теория архетипов, сложившаяся в ХХ в., сформировалась на основе мифотворчества Р. Вагнера, в котором техника ассоциирования была недоступной современной ему психологии. При этом исследователем подчеркивается, что «метамифологическое значение интуитивного» в ХХ в. выводится в «архети-пические схемы», которые начинают использоваться сознательно.
Таким образом, вагнеровская концепция мифа становится «квинтэссенцией» не только романтизма XIX в., но и мифотворчества XX столетия с поисками надвременной основы, определяющей человеческий микрокосмос. Психологическая трактовка образов и событий в драмах Р. Вагнера неизбежно ведет к романтизации мифа. В силу взаимодействия мифа и психологии вполне закономерной представляется связь космогонии архаического сознания с личностными параметрами романтического индивидуального самовыражения, что еще раз подчеркивает обоснование универсального значения мифа для творчества композитора. В настоящее время становится очевидным, что оперы Р. Вагнера предполагают восприятие в ракурсе закономерностей не только музыкальной драмы, но и лингвистики, психологии, риторики, философии. Еще в XIX в. Ф. Ницше тонко заметил, что «музыка Р. Вагнера означает не только музыку», что в ней композитор «отбросил все законы, точнее всякий стиль, а сделал из нее то, что было нужно: театральную риторику, средство для выражения эмоций, усиление жестов, внушение» [13, с. 32]. Именно это и определило, в известной степени, потребность моделирования Р. Вагнером мифологических структур, способствующих восприятию творений немецкого композитора не оперой и не драмой, а нечто третьим, находящимся между музыкой и
словом. Именно этим объясняется ведущая роль в его драмах рассказа. В связи с объемностью мифологического сюжетно-событийного плана опер Р. Вагнера, который не мог войти в систему постановочной части, большая часть событий времени «Кольца», «Пар-сифаля», «Тангейзера» вынесена в повествовательные формы, повествующие о том, что произошло за сценой, т. е. за пространственно-временной фабулой спектакля. Тем более велико значение рассказа в функции замещения действия в «Тристане и Изольде», где все основные события драмы вынесены в план повествования о прошедшем. Поскольку в рассказах время событий мифа переносится в сферу индивидуального высказывания героев, постольку эта форма, по существу, становится одним из узлов, вокруг которых формируется психологизация мифологического времени в драмах Р. Вагнера.
Подобная интуиция дала возможность великому немецкому композитору моделировать на подсознательном уровне мифологические структуры в его драмах. Важно отметить, что проявляющиеся на различных уровнях (драматургическом и жанрообразующем), они имеют выход на высшие формы ценностных эмоций, сводимых, прежде всего, к категории сакральности. Непрерывная потребность Р. Вагнера погружения в мифологическое пространство объясняется своеобразным зовом времени, стремлением к изначально человеческому, пракультурному. Именно этот поиск приводит его к формированию в его творчестве мифологических структур, той малой модели мифа, которая открывает нам «душевное пространство» -сферу, где события, разделенные большим временным интервалом, «оказываются соединенными в одном мгновении» (см.: [17, с. 15]). Подобная авторская установка позволяет трактовать мифотворчество Р. Вагнера как психологический феномен в эпохе романтизма. Одновременно с этим при всех глубинных исследованиях основных параметров данного процесса, становится очевидным, что драмы байрейтского маэстро не только координируют с романтическим сознанием, но и становятся предтечей модернистских воззрений на миф в искусстве ХХ столетия. Тем самым в мифотворчестве Р. Вагнера при всей его, казалось бы, ретроспективной направленности содержался импульс-предви-
дение наиболее перспективных явлений в культуре современной эпохи.
1. Леви-Стросс К. Фрагменты из книги «Мифологичные» // Семиотика и искусствометрия. М., 1972.
2. Вагнер Р. Вибелунги. Всемирная история на основании сказания / пер. с нем. С. Шенрока. М., 1913.
3. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972.
4. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1997.
5. Татаринцева И.В. Мифологическое время как основа композиционного плана в драме Р. Вагнера // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 11 (103).
6. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.
7. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.
8. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983.
9. Вагнер Р. Избранные работы. М., 1978.
10. Лосев А.Ф. Знак, символ, миф. М., 1982.
11. Манн Т. Собрание сочинений: в 10 т. / пер. с нем. Н. Вильмонта. М., 1961. Т. 10.
12. Bertram L. Mythos, Simbol, Idee in Richard Wagners Musikdramen. Hamburg, 1957.
13. Ницше Ф. Ницше о Вагнере. Спб., 1907.
14. Вагнер Р. Письма. Дневники. Обращение к друзьям // Литературные труды: в 4 т. Спб., 1911. Т. 4.
15. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. М., 1990.
16. Лобанова М.О. О культурных истоках психоанализа. Миф и бессознательное в эстетике Вагнера // Методические проблемы исследования культуры. М., 1984.
17. Майер Р. В пространстве - время здесь. История Грааля. М., 1997.
Поступила в редакцию 3.1G.2G12 г.
UDC 7.03
MYTHMAKING OF R. WAGNER AS A PSYCHOLOGICAL PHENOMENON IN WESTERN EUROPEAN ART OF ROMANTIC ERA
Irina Vladislavovna TATARINTSEVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Art Study, Professor of Design, Arts and Crafts Department, e-mail: [email protected]
A concept of works consideration of R. Wagner as a source of basic structures of mythological thinking, coordinating with the romantic consciousness is offered. Original installation work focuses on drawing parallels between the analytical method of the composer and the category of sacredness.
Key words: R. Wagner; mythological thinking; mythological time; mythological structures; mythological symbol; romantic consciousness; drama; playwriting; Grail; redemption; sacredness; Tannhauser; Lohengrin; Ring of Nibelungs; Parsifal.
