МИФОЛОГИЗАЦИЯ ВИРТУАЛЬНОГО И ГЕРОИЗАЦИЯ ОБЫДЕННОГО В ЦИФРОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

УДК 008

А.А. Лисенкова, С.В. Рязанова

МИФОЛОГИЗАЦИЯ ВИРТУАЛЬНОГО И ГЕРОИЗАЦИЯ ОБЫДЕННОГО В ЦИФРОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Ключевые слова: миф, виртуализация, нарратив, мифогенез, самопрезентация, герои, профанное творчество, массовая культура

Аннотация: В статье анализируется влияние цифровых технологий и средств виртуализации повседневного опыта на мифогенез современного мира. Трансформация подходов к созданию идеальных образов, героизации и мифологизации позволила изменить подходы к нарративности персонального опыта каждого члена виртуального пространства. Миф становится средством спасения от постоянной изменчивости, фрагментарности и нелогичности окружающего мира, предлагая простые способы когнитивного освоения окружающей действительности и позволяя адаптироваться к реальности. При этом виртуальное пространство из места обретения опыта трансформируется в место, наполненное массой новых мифов и симулякров, выраженных в бесконечном множестве визуальных образов. Мифотворчество стимулировало появление сетевого профанного творчества в погоне пользователей за быстрой популярностью, а массовая культура повсеместно растиражировала яркие и простые образы экранного мира, создавая новую реальность простых смыслов и форм,породив новую мифореальность современности.

A.A. Lisenkova, S.V. Ryazanova

MYTHOLOGIZATION OF THE VIRTUAL AND HEROIZATION OF THE ORDINARY IN DIGITAL SPACE

Keywords: myth, visualization, narrative, mythogenesis, self-presentation, heroes, profane creativity, mass culture

Abstract: The article analyzes the influence of digital technologies and means of everyday experience visualization on the mythogenesis of the modern world. The transformation of approaches to creating ideal images, to heroization and mythologization has allowed to change the approaches to the narrative of the personal experience of each virtual space member. Myth becomes a means of escape from the constant variability, fragmentation and illogicality of the surrounding world. It offers simple ways of cognitive exploration of the surrounding reality allowing people to adapt to it. This way the virtual space is transformed from a place of gaining experience to a place filled with a mass of new myths and simulacra, expressed in an infinite number of visual images. Myth-making has stimulated the emergence of a profane creativity network in the pursuit of users' rapid popularity , while mass culture has propagated bright and simple images of the screen world, creating a new reality of simple meanings and forms, giving rise to a new mythorealism of modernity.

DOI:10.21510/1817-3292-2020-86-1-81-89

Миф традиционно является в человеческой культуре «когнитивной стратегией и объяснительной моделью, обладающей набором специфических черт, устойчиво сохраняющихся на протяжении истории» [12, 128]. Реалии современной культуры корректировали и корректируют мифологическую составляющую социокультурного пространства, сохраняя архетипические рамки восприятия действительности [13, 10]. В современном мире ведущая

роль в данном отношении принадлежит цифровым технологиям, определяющим объем генерируемой и реинтепретируемой информации, определяя основные каналы трансляции мифообразов, выстраивая иерархию ценностей: «Мир «явлений» - знаков, образов, интерпретаций - становится миром медиа, а реальность все в большей степени обретает черты медиареальности» [16, 143].

Традиционная деятельность СМИ, долгое время претендовавших на привилегию быть «областью мифических значений»[1, 246], все больше дополняется и вытесняется новыми вариантами информационных посредников между индивидом и областью социального. Посредничество начинает выражаться не только в доступном формате передачи информации, но и в конструировании взаимодействий интерактивного характера, формирующих так называемую эмоциональную связь («информационную привязку»). Обратной стороной этого состояния становится рост информационного давления на человека, пусть и упорядоченного благодаря усилиям посредников, и как защитная реакция - некритическое принятие предлагаемых моделей восприятия и оценки мира. Неизбежные сбои в работе каналов информации, спонтанные и нарочитые нарушения логики ее передачи и невозможность восприятия множественного мира иначе как фрагментарного формируют опасность погружения в коммуникативный хаос, когда информация превращается в свою противоположность, а общество теряет основу и деградирует в разнородном информационном пространстве.

В данной ситуации миф выступает средством спасения от мозаичности и нелогичности окружающего мира, с одной стороны, предлагая способы когнитивного освоения реальности, а с другой - постоянно адаптируясь к реалиям общества, превращающегося в информационное, где современная культура наполненная массой «симулякров и мифов, выраженных во множестве культурных текстов (философских, литературных, музыкальных, компьютерных, живописных, кинематографических и т.п.), становится новым каналом коммуникации с обществом, но при этом не принципиально новой парадигмой» [6, 32]. Активно работающие трансляторы и посредники в распространении информации одновременно и конструируют миф, и сами подчиняются законам его существования. В «постоянно усложняющейся социально информационной среде, в которой находится индивидуум, появляются новые самостоятельные агенты социализации, не обладающие четкой субъектностью», но имеющие существенный фактор влияния на нарративную мифологизацию в рамках процесса социализации в пространстве массового взаимодействия [19, 47].

Особую роль в этих процессах играет массовая культура, создавшая механизмы эффективного транслирования содержания на максимально большое число реципиентов. Ее интенсивное развитие во многом было спровоцировано развитием секулярных форм общественного сознания, позволяющих индивиду выбирать способ самопрезентации, аксиологическую и этическую иерархии, нормы поведения и стиль жизни. Таким образом,

предлагаемая свобода самим фактом наличия формирует и потребность заполнения «свободного» мировоззренческого пространства и формирует нарративные практики для его заполнения. Тем не менее необходимо отметить неспособность к конструированию на светской основе собственной идентичности, частичная дискредитация религии в общественном сознании оставляют индивиду два варианта освоения мира - существование в границах массовой культуры, либо конструирование авторской, условно независимой, мифологии.

Массовая культура сама по себе служит дополнительным стимулом современного мифогенеза и эффективным заменителем системы рациональной детерминации мышления и поведения [2, 193]. Особое значение в данном отношении имеет готовность массового сознания следовать профанному культурному уровню. Благодаря невысоким критериям отбора массовая форма позволяет значительному числу индивидов приобщиться почти без усилий к воспроизводимым образцам поведения и стилю жизни. В результате для индивида формируется неосознаваемая псевдо-целостная социальная программа, обеспечивающая его психологическую стабильность и вовлечение в непрерывное функционирование как успешного члена сообщества. В функционировании массовой культуры всегда присутствуют процессы объяснения окружающего мира, а следовательно, работают механизмы спонтанного мифогенеза. Прав был М. Маклюэн, утверждая, что «мифологизация массового сознания в контексте смены способов коммуникации является принципом организации социума» [9, 67], и мы видим сегодня это со всей очевидностью.

Современный акцент на массовом восприятии культурных образов усилил эмоциональную составляющую культурного пространства, что дополнительно стимулировало использование мифологических образов: «Массовая культура стала временем второго рождения мифа, возврата к мифологическому мышлению. Но это мифы, которые рождаются не стихийно, а проектируются и сознательно продвигаются. Современный миф намеренно создается с целью не познания, а трансформации реальности» [18, 130]. Особенностью современного мифа стала не только индивидуализация процесса мифогенеза, но и активное сознательное конструирование мифообразов и их трансляция на обширную аудиторию, поддерживаемая новыми способами коммуникации и цифровой средой. Технологические новшества позволили придать мифологическим персонажам и сюжетам гипертрофированную форму и характер сенсаций, сконструировать новую реальность, оказывающую влияние на вневиртуальное пространство. Таким образом, новая мифология заставляет воспринимать настоящее и будущее как трансформированные, согласно проектам новых мифотворцев, иллюзорные традиционные ценности культуры и придает вес и значимость новым явлениям и ценностям. Мифологические образы при грамотно выстроенной системе распространения способны вытеснять из восприятия обывателя реальный новостной ряд, включая жизненно значимые реалии экономической

и политической жизни. Благодаря этому возникает новый визуальный коллективный опыт, способный создать некую «мифозависимость» с целью найти точку отсчета в постоянно изменяющемся мире. Устойчивость «экранных и виртуальных, чаще всего - шаблонных, образов порождают появление своеобразных автонарративов» [8, 24], происхождение которых уже не столько связано с авторским замыслом, сколько автоматически продуцируется вовне, следуя популярной и внешне поверхностной логике массовой культуры.

Визуальные образы с мифологической окраской тесно связываются с повседневностью, в некоторых случаях превращаясь в ее неотъемлемую часть. То, что в эпоху нового времени постепенно стало вещью из личного пространства, снова выносится на общественное обозрение - в виде узаконенного «публичного дискурса о частных вещах» [21, 134], -конституируясь как новый сакральный образец, имеющий необсуждаемую значимость и наделенный обязательностью применения. Имиджи и паттерны начинают исполнять роль новой иконографии, воспроизводящей принципы классической иконы, и уже не мы «смотрим на образы, а образы смотрят на нас» [17, 312], заставляя индивида корректировать стратегию социального поведения и набор значимых черт личного образа.

Одним из аспектов архаического по сути стирания границ между публичным и частным становится размывание разницы между медиа и частными сообщениями. Виртуальное пространство с его технологиями сделало не только возможным, но желательным и активно стимулируемым формат публичной демонстрации индивидуального нарратива, превращающего набор личных высказываний в новые средства массовой информации. В данном отношении широкий спектр озвучиваемых и описываемых мнений в большей степени стал удовлетворять запрос участника виртуального пространства на формирование представлений об окружающем мире и его обитателях, чем выверенные редакторами и цензурой передовицы газет, официальные новостные сообщения и телевизионные диспуты и ток-шоу. Поскольку общение онлайн позволяет не только воспринимать информацию, обмениваться ею и транслировать собственную позицию, то индивид получает статус локального культуртрегера, преобразующего небольшой по размерам континуум вокруг себя. Персонализированные медиа в ходе интериоризации и тиражирования разного рода сообщений выступают конструкторами смыслов, придающими эмоции информационному потоку и создающими большое количество инфологем цифрового мира.

Представляется возможным выделить ряд черт, корректирующих процесс мифогенеза и мифологизации в границах современной информационно-цифровой культуры, а именно:

- сохраняется мифологическое представление об отсутствии четких границ между реальностью и нематериальным миром [14, 39], но переход этой границы осуществляется индивидуально, что приводит к возникновению

множественных виртуальных подпространств, насыщенных личностно обусловленными идеями, образами и мифологемами;

- представление о важности имени для мифа [14, 39] превращается в постоянную необходимость его охраны и защиты, сочетающуюся с обязательностью заявления о себе, что приводит к возникновению потока персонализированных товарных, территориальных, брендов-услуг, событийных брендов;

- поле генерирования мифов перетягивает на себя цифровое пространство, дающее наибольшую интенсивность процессов мифогенеза, визуализации наиболее значимых образов, необычайно быстрой трансляции и медленного свертывания/затухания;

- мифогенез в границах виртуального мира обязательно связывается с цифровой реальностью, внедрившейся в ранее свободные от нее сферы повседневности. Так, например, мобильные приложения к ранее не имеющим выходы в виртуальный мир вещам и неисчислимому множеству служащих дигитальной среде устройств интегрировали виртуальные элементы в физиологические процессы большинства современных людей, сделав жизнь вне сети отступлением от нормы.

- все чаще коллективные мифы уступают место индивидуальному мифотворчеству, в котором частное мифопроизводство находится в тесной связи с уровнем смыслов мифогенератора, его мыслительными навыками, разного рода компетенциями и сетевой популярностью;

- цифровая среда и индивидуализация медиа сделали возможным создание мифологии, конструирующей и трансформирующей различные аспекты человеческой жизни, запустили процессы перманентной актуализации и интерактивности востребованного потребителями мифологического контента;

- индивидуальная мифология подверглась вуайеризации, меняющей саму природу повседневности как частной жизни за счет смещения персональных нарративов в публичное пространство;

- традиционная гибкость мифа с постоянным реагированием на происходящие события приобрела форму «схватывания» информации «на бегу», с упрощением смыслов и ускорением скорости получения ответа даже на самые значимые вопросы существования.

Таким образом, спецификой мифотворчества в массовом варианте стало распространение упрощенных для восприятия образов и сюжетов, обязательное эмоциональное насыщение, привязка к наиболее ярким акторам культурного пространства, формирующим новую героику современного мира. Сегодня связанная с новыми героями мифология составляет значительный пласт современной культуры, обладает высокой устойчивостью за счет поддержки информационных посредников и огромным потенциалом внутри-и мета-культурной трансляции.

Стоит утверждать, что в границах виртуальной реальности происходит формирование нового антропного мифа, под которым мы понимаем

«совокупность мифологических образов и сюжетов, центральным компонентом которых является человек как онтологически значимое существо. Эта разновидность мифа в разной степени прослеживается в традиционных и современных мифологиях, будучи обязанной своим появлением тому, какое место занимал человек в границах локального культурного пространства»[15, 153]. Центральной фигурой мифа такого типа становится культурный герой как необыкновенное существо. Распространенность подобных образов в значительной части традиционных и современных мифологий позволяет рассматривать их как «устойчивый тип мифологического персонажа» [4, 264]. Как правило, такой персонаж имеет исключительное происхождение и статус, выполняет функции демиурга, находящегося вне морально-этических норм и обладающего магическими предметами. ЕЯ. Мелетинский отмечает, что «такой персонаж не обязательно сакрализован, имеет разные векторы развития образа и выступает в промежуточное звено между сакральным и профанным континуумами» [10, 26], он вполне естественен и может являться членом любой общности.

В данном отношении интересны новые условия развертывания мифа, выраженные в росте числа разновидностей коммуникаций, постоянной потребности в самопрезентации, «постоянном поиске людьми самих себя и своего места в стремительно меняющемся мире, своей идентичности» [5, 97].Современные претензии на перманентное присутствие личности в пространстве виртуального создают условия не только для появления принципиально новых, экспансивных стратегий публичного развертывания персонального опыта, но и для формирования такой разновидности героев, которая заставляет говорить о гипертрофии образа, его «перевернутости» и фриковости, основанное на том, что виртуальное пространство стало полем деятельности непрофессионалов: «Эпоха метанарративов завершалась и «великие рассказы» более не могут претендовать на истинность, так как современный мир перешел в цифровое измерение, фрагментировался и стал плюралистичным» [11].

Новые герои появляются и тиражируются в виртуальном пространстве благодаря набору коммуникативных особенностей дигитального мира, скорости и массовости распространения информации, простоте образного выражения. С одной стороны, характеризуясь высокой скоростью усвоения информации и возникновения обратной связи, чаще всего выражаемой в категоричной форме, с нетолерантными высказываниями демонстрирует агрессию и нетерпимость к любому проявлению инаковости, с другой стороны, бесконечная множественность и плюралистичность виртуального позволяют адаптироваться к любым формам непохожего, не такого как я, порождая запрос на героизацию и выделение любого «другого». Эта категоричность дополняется «профанностью создаваемых нарративов и доминированием образа над текстом» [3, 293]. Превалирование образности вполне объяснимо, поскольку текст требует специальной подготовки как в филологическом и стилистическом, так и в организационно психологическом

аспекте: для вербального изложения необходима определенная самодисциплина, наличие в голове целостной модели планируемого к обнародованию текстового массива, изложение в той форме, которая воспринимается читателем как текст, цифровое пространство же, напротив,-место коротких рассказов, ярких реплик и кратких комментариев, где детали повседневности отражаются в упрощенном зеркале ярких карнавальных образов.

Детали частной жизни становятся тем акцентом, который формирует абрис новых культурных героев: «частное захватывает общественное пространство, выдавливая и выталкивая оттуда все, что не может быть полностью и без остатка переведено на язык частных интересов» [1, 135].Приватное и публичное, индивидуальный опыт и коллективный культурный багаж в восприятии посетителей социальных сетей и пользователей мессенджеров меняются местами. Вынесение личного на всеобщее обозрение не является бескорыстным, поскольку ориентировано на максимальное увеличение социального и культурного капитала, подчинено логике маркетизации предлагаемой информации, а автор становится объектом персонального брендинга, нацеленного на максимизацию своего паблицитного капитала.

Если обратиться к прошлому, то и там культурные герои традиционных мифологий не выступали в качестве образцов морального поведения, поскольку их деятельность была ориентирована на функции демиургического характера, связанные с поддержанием космического порядка. Это не освобождало образ от элементов неправильного поведения или, в некоторых случаях, от дефектов внешнего вида, но необходимо отметить, что стержневым в образе героя все же становилось высшее предназначение персонажа, занимавшего позицию посредника между божественным и человеческим мирами. Современные же «Герои» медиареальности не только не являются сосредоточением лучших качеств и достоинств, сам механизм их позиционирования предполагает зачастую использование анти-образцов для подражания. Ведущие позиции прочно заняты героями гламура и хайпа, основным преимуществом которых перед обычными людьми становится провоцирование резкой эмоциональной реакции любого рода, умение отличаться от других. Сетевая популярность и героизация сомнительных поступков стали «толчком для успеха и информационной востребованности (хайперы: Д. Шурыгина, Самарские живодерки, К. Терешин - «Руки-базуки» и другие, топ-блогеры: Лена Миро, Божена Рынска, Мария Вэй, Ольга Бузова и другие, дигерати: А. Лебедев, И. Варламов, и другие)» [7]. Это связано с тем, что отрицательный хайп всегда опережает положительный по эмоциональному отклику, становясь источником материального и социального капитала благодаря истерике и ажиотажу, желанию читателей блогов разного рода быть в курсе наиболее ярких событий, часто подвергаясь эмоциональному заражению. Положение идеала по отношению к рядовым членам общества при этом снижается, превращая «явление конструированное,

искусственно созданное в идеологических целях» [22] в событие громкое, яркое, но повседневное.

Совокупность героев новых медиа может быть охарактеризована следующими чертами:

- релятивизм ценностных ориентаций; гипертрофированная перформативность любых форм опыта;

- ориентация образов на постоянную трансформацию; амбивалентность в использовании средств для повышения

собственной популярности;

жесткая ориентированность на целевую аудиторию (тарджет-

группу);

короткий период устойчивых форм для выбранного образа; использование имиджа как основы для маркетинговой стратеги;

- капитализация всех публичных актов;

Виртуальные герои как участники повседневной жизни для наблюдающих за ними, становятся постоянно присутствующими рядом субъектами культуры, на локальном уровне корректирующими окружающую их реальность. Они вынуждены зависеть от актуальных трендов и избегать стагнации в презентации своего материального и духовного мира во избежание падения интереса к своему персонажу. В итоге идеальным героем виртуальной жизни становится человек «с крайне размытой, неструктурированной и неирархичной системой ценностей, в которой слабо выражены извечные дихотомии: добра и зла, прекрасного и безобразного» [20].

Таким образом, новый виртуальный герой представляет собой не столько паттерн для подражания или объект серьезного почитания в культуре, сколько рыночный продукт, претендующий на наличие уникального предложения, значимость образа и эффективность презентации которого зависит от успеха в продвижении в виртуальном мире массовой всеобъемлющей мифологизации. Тем самым, стимулируя появление таких персонажей, слабо нарративированных, подчеркнуто визуальных и суррогатно-эмоциональных, медиа формируют новые ракурсы массовой культуры и мировосприятия целых поколений, порождая новую мифореальность современности.

1. Бауман, З.Как мы думаем / 3. Бауман // Индивидуализированное общество. -Москва: Логос, 2002. - 390 с.

2. Гараджа, В.И. Социология религии. - Москва : ИНФРА-М, 2010. - 302 с.

3. Гусейнов, Г. Заметки к антропологии русского Интернета: особенности языка и литературы сетевых людей / Гусейнов Г.// Новое литературное обозрение. - 2000. - №33.-С. 289-321.

4. Евзлин, М. Космогония и ритуал / М. Евзлин. - Москва : Радикс, 1993. - 344 с.

5. Кэмпбелл, Дж. Тысячеликий герой / Дж. Кэмпбелл. - Москва : Ваклер, Рефл-бук, ACT, 1997. - 336 с.

6. Кудрявцев, В.Т. Шанс из будущего: психология кризисов / Кудрявцев В.Т. // Педагогический журнал Башкортостана. - 2012. - №6. - С. 94-106.

7. Лисенкоеа, АА Виртуализация городских культурных практик / Лисенкова A.A. // Культура и образование. - Москва, 2016. - №3 (22). - С. 31-36.

8. Лисенкоеа, A.A. Виртуальные «герои» новых медиа / Лисенкова А.А //Наследие. -2019. - № 1 (14). -С. 119-124.

9. Лисенкоеа, A.A. Новые форматы мифологизации в пространстве цифровых коммуникаций /Лисенкова A.A., Тульчинский Г.Л.//Человек. Культура. Образование / Сыктывкарский государственный университет им. Питирима Сорокина. - 2017. - № 4 (26).

- С. 20-32.

10. Маклюэн, М. Понимание медиа М. Маклюэн. - Москва ; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц: Кучково поле, 2003. - 464 е..

11. Мелетинский, Е.М. Культурный герой // Мифы народов мира: в 2-х т. / под ред. С.А. Токарева- Москва, 1982. - Т. 2. - 719 е.: ил.

12. Мясникоеа, Л.А. Визуальная репрезентация повседневности в современном медиаобществе / Мясникова Л.А., Дроздова A.B., АрхиповаЮ.В // Теория и практика общественного развития. - 2014. - № 19. - С. 168-172.

13. Рязанова, C.B. Миф в его соотношении с религиозным и светским типами мировоззрения /Рязанова C.B. // Научный ежегодник Института философии и права УрО РАН. - Екатеринбург, 2012. - С. 123-136.

14. Рязанова, C.B. Роль теории архетипов в анализе мифа / Рязанова C.B. // Вестник Пермского университета. Серия «История». - 2012. - №3. - С. 7-16.

15. Рязанова, C.B. Специфика мифа как культурной формы/Рязанова C.B.// Вестник Пермского научного центра УрО РАН. - 2014. - №4. - С. 37-44.

16. Рязанова, C.B. Эволюция антропного мифа в мифологии США: причины, предпосылки, логика / Рязанова, C.B., Дроздов С.Т., Логвинов Р.Н. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. - 2017. - №3 (38). - С. 152-161.

17. Савчук, В. Медиафилософия. Приступ реальности / В. Савчук.- Санкт-Петербург : Издательство РХГА, 2014. -348 с.

18. Савчук, В.В. Антология медиафилософии/В. Савчук.- Санкт-Петербург: Издательство РХГА, 2013. -339 с.

19. Тульчинский, Г.Л. Культура в шопе / Тульчинский ГЛ. // Нева. - 2007. - № 2.

- С. 128-149.

20. Фазлыев, A.A. Информационно-коммуникативные аспекты процесса социализации личности / Фазлыев A.A. //Педагогический журнал Башкортостана. - 2019. -№6,- С. 47-51.

21. Фотиева, И.В. «Герой дня» в современных СМИ: очевидные следствия ценностного плюрализма / Фотиева И.В. II Журналистский ежегодник. - 2012. - № 1. -С. 32-34.

22. Черных, А.И. Медиа и ритуалы / А.И. Черных. - Москва; Санкт-Петербург: Университетская книга, 2013. - 236 с.

23. Публ1чна дискус1я: Пошук repoÏB у нацюнальних традищях. Стенограма: Ч. 1 II М1жнародний форум: «Геро!» та «антигеро!» у европейськш полиичнш та ¿сторюграф1чнш традици 4-5 жовтня 2012 р. -URL: http://www.historians.in.ua/index.php/eMstoriya-i-pamyat-vazhki-pitannya/514-mizhnarodnyi-forum-heroi-ta-antyheroi-u-ievropeiskii-politychnii-ta-istoriohrafichnii-tradytsii-4-5-zhovtnia-2012-r-kyiv-4-zhovtnia-2012-r-publichna-dyskusiia-poshuk-heroiv-u-natsionalnykh-tradytsiiakh-stenohrama-chastyna-1 (дата обращения 11.04.2019).