CC BY
195
ФИЛОЛОГИЯ
УДК 398
К. Ю. Бадьина
МИФОЛОГИЧЕСКИЙ МОТИВ ПРЕВРАЩЕНИЙ И ОСОБЕННОСТИ ЕГО РЕАЛИЗАЦИИ В АНГЛОШОТЛАНДСКИХ И РУССКИХ НАРОДНЫХ БАЛЛАДАХ
Аннотация. Баллада, как и другие жанры мирового фольклора, использует своеобразный набор мотивов, часть из которых имеет древнейшие корни.
В центре внимания данной статьи - особенности реализации мифологического мотива превращений в англо-шотландских и русских народных балладах.
Ключевые слова: миф, фольклор, русская народная баллада, англо-шотландская народная баллада, превращения.
Abstract. Like many genres of folklore, ballad operates a definite set of motifs, a certain part of which is of archaic genesis. In this connection the author analyzes a mythological motif of transformation and peculiar ways of its expression in the Russian, English and Scottish popular ballads.
Key words: myth, folklore, Russian popular ballads, English and Scottish popular ballads, transformations.
Исследование механизма трансформации мифологических сюжетов в фольклоре и литературе остается одной из актуальных филологических проблем. В ее историографии имена крупнейших филологов прошлого и настоящего: А. Н. Веселовского, А. А. Потебни, В. М. Жирмунского, В. Я. Проппа,
Е. М. Мелетинского, С. А. Аверинцева, В. Н. Топорова и др. Особенный интерес среди фольклористов-филологов вызывают исследования, в которых прослеживается история формирования отдельного жанра/сюжета/мотива (с древнейших времен до настоящего времени). Ряд оригинальных работ, в том числе и монографического плана, посвящен в отечественной фольклористике выявлению генетических истоков таких фольклорных жанров, как сказка, эпос, необрядовая лирика и некоторых других [1-3]. Жанр баллады, в целом представленный в фольклористике небольшим количеством исследований, тем более нуждается в такого рода осмыслении.
В центре внимания данной статьи - мифологический мотив превращений в англо-шотландских и русских народных балладах.
Вообще народная баллада представляет собой некий конгломерат мифологических, обрядовых, религиозных и других элементов. Несмотря на то, что архаичность балладных произведений отмечается многими исследователями жанра (В. И. Чернышевым и Н. П. Андреевым [4], Д. М. Балашовым [5-8], С. Н. Азбелевым [9], А. В. Кулагиной и Б. П. Кирданом [10] и др.), интересующий нас вопрос не нашел достаточно широкого освещения. Некоторые его аспекты на материале русских народных баллад представлены в исследованиях О. Ф. Тумилевич [11, 12], Т. А. Новичковой [13], А. Ю. Нешиной [14]; на материале английских - В. М. Жирмунского [15] и Н. Г. Елиной [16].
Мотив превращений, заимствованный из мифологического фонда, претерпевает в балладах значительную ассимиляцию и становится неотъемлемой частью сферы проявления чудесного.
В современных словарях под превращением обычно понимается «метаморфоза, при которой человек или другое существо обращается в животное, растение, предмет и, наоборот, например, предмет - в живое существо, т.е. изменяет свой облик и ипостась» [17, с. 243]. Предложенное определение обосновывает возможность рассмотрения следующих трансформаций: человек - растение; человек - животное; человек - предмет.
На одном из первых мест по частотности распространения в мировой культуре находится мотив превращения человека в растение. Растительные метаморфозы появились уже в этиологических мифах: рождение Адониса из дерева, Одина из Иггдрасила, первопредка из Аска [18, с. 346] и др.; происхождение растений из крови или частей тела мифологических персонажей (Нарцисса, Аттиса [19]) и др. Во многих развитых мифологиях растения составляли основу мироздания (мирового дерева, древа познания, древа жизни, шаманского древа) [20, с. 669].
Такого рода метаморфозы довольно широко представлены в славянском (русском) и британском (англо-шотландском) фольклоре. Так, например, в русской народной балладе данный код становится определяющим в сюжетах «Рябинка», «Дочь тысячника», «Сокол и вороны», «Лебедушка и сокол», «Чудесное спасение», «Василий и Софья», «Иван Дудорович и Софья Волховична», «На литовском рубеже» и др.; в англо-шотландской - «King Henry», «Kemp Owyne», «Tam Lin», «The Two Magicians», «The Twa Sis-ters»,«The Lass of Roch Royal», «Lord Thomas and Fair Annet», «The Douglas Tragedy», «Fair Janet», «The Gay Goshawk» и др.
Яркий пример растительного кода в русских балладах - сюжет «Рябинка», кстати, он не имеет аналогов в англо-шотландской традиции. Свекровь проклинает сноху и превращает ее в дерево:
Ты стань, сноха, там рябиною,
Там рябиною, да кудрявою,
Отростками - малы детушки! [8, с. 80]
Важным моментом реализации данного мотива является то, что он составляет основу баллады и получает сюжетное развитие: превращенное дерево всецело сохраняет способности человека (девушки):
Он раз секнул - она вздрогнула,
Он другой тюкнул - кровь ли брызнула,
Он третий тюкнул - слово молвила [8, с. 80].
Одновременно подобный изоморфизм задает эмоционально-напряженный тон повествованию и становится способом выражения балладного психологизма.
Необходимо также отметить, что таинством превращений в данном произведении наделены демонические силы, что, в свою очередь, способствует и созданию колдовского образа свекрови-губительницы.
Сюжет «Рябинка» и близкие к нему славянские параллели в аспекте картографирования заинтересовали Н. И. Толстого. Он, в частности, отметил,
что данная баллада по преимуществу встречается у восточных славян и использует образ наиболее популярного в той или иной региональной традиции дерева: невестка становится в поле тополем (тополей, тополиною) или другим деревом - чернобыльником (былиною), рябиною, калиною [21, с. 437].
Если в сюжете «Рябинка» растительная метаморфоза - результат проклятья, то в сюжете «Дочь тысячника» превращение девушки в дерево мыслится его создателями как своеобразный оберег, защита от насильственного замужества:
Да как у девушки стало лицо Как дубовая кора [8, с. 150].
Иной характер превращений представлен мотивом вырастающих на могиле влюбленных прекрасных растений. Данный мотив является типичным местом любовных баллад и широко известен по всему миру. Исследователи, в частности А. Н. Веселовский [22], В. М. Жирмунский [23], В. Я. Пропп [1], связывают данный факт с первобытным анимизмом и верой человека в одушевленность явлений природы.
Мотив вырастающих на могиле влюбленных растений встречается и в славянском, и англо-шотландском фольклоре:
На Васильевой могилке вырастала золота верба,
На Софииной могилке - кипарисно деревцо.
Корешок с корешком сорасталися,
Прут с прутом совивается,
Листок со листком солипается.
Старый идет - Богу молится да наплачется,
Пожилой-то идет, подивуется,
Малый идет - натешится, наиграется [6, с. 50-51].
The one was buried in Mary’s isle,
The other in Mary’s quire;
Out of the one there grew a thorn,
And out of the other a brier.
And aye they grew, and aye they blew,
Till their twa taps did meet;
And every one that passed thereby Might see they were lovers sweet [24].
Приведенные примеры показывают, что мотивы имеют подобную форму выражения и близки по оформлению.
Растения, о которых повествуется в балладах, как правило, являются культовыми. Так, общим для обеих традиций становится мотив превращения в березу («Иван Дудорович и Софья Волховична» [8, с. 77-79]; варианты сюжетов «The Lass of Roch Royal» [24], «Fair Janet» [25], «Lord Thomas and An-net» [26]), которая и у древних кельтов, и у славян была связана с календарным циклом (переходом от весны к лету).
В свою очередь, роза - традиционный символ любви (шиповник или терновник) - по преимуществу представлен в англо-шотландской традиции (варианты сюжетов «The Lass of Roch Royal» [24], «Fair Janet» [25], «Lord Thomas and Annet» [26], «The Douglas Tragedy» [27]), но не встречается в рус-
ской. В балладах данные растения привносят коннотацию мученичества, указывают на душевные страдания любящих.
Кипарис, встречающийся лишь в русском сюжете «Василий и Софья», амбивалентен, поскольку его символика отождествлялась со смертью и воскресением. Влияние христианства обнаружится в факте превращения Софьи в «золоту вербу» [10, с. 179-181]. Цвет растения также может указывать на его принадлежность к сакральному, иному миру.
Сюжеты, включающие растительную метаморфозу, в ряде отношений схожи: общая конфликтная ситуация («влюбленные vs губитель»); завязка (брак без согласия родных / тайная любовная связь), аналогичное событийное развитие.
В русских балладах («Василий и Софья», «Иван Дудорович и Софья Волховична») главными антагонистами влюбленных становятся родственники (мать/братья). Так, мать Софьи решает отравить возлюбленного дочери, однако молодые выпивают зелье вдвоем; братья узнают о тайном браке сестры, отрубают мужу голову, Софья просит убить и ее.
В британской традиции подобного рода баллады включают большее количество мотивировок превращения и на этом основании, на наш взгляд, более трагичны. Отец насильно выдает дочь замуж за французского лорда, несмотря на то, что она ждет ребенка от своего возлюбленного Вилли («Fair Janet»); мать лорда Грегори не впускает в замок возлюбленную сына с ребенком на руках («The Lass of Roch Royal»); парень предает девушку, женившись на богатой невесте («Lord Thomas and Fair Annet»); отец и братья девушки убивают ее любовника («The Douglas Tragedy»).
Необходимо отметить, что мотив растений на могиле влюбленных выполняет ряд важнейших функций. Во-первых, он становится способом осуждения поступка губителей. Во-вторых, означает нравственную победу влюбленных. В-третьих, знаменует бессмертную любовь и преданность, которым даже смерть не становится преградой. В-четвертых, воплощает основные составляющие христианского мировоззрения: это открывающийся невинно гонимым путь к спасению души и обретению ею бессмертия.
Посредством данного мотива выражаются и важнейшие балладные антиномии: «добро - зло», «жизнь - смерть», «победа - поражение».
В русских народных балладах мотив метаморфозы людей в животных не выявлен. Однако имеется так называемое «обратное превращение». Оно происходит в тексте «Сокол и вороны»:
Как пройдет моя беда со кручиною,
Отрощу я свои крылья быстрые,
Оживлю я свои ноги скорые [8, с. 229].
В некоторых сюжетах, как в русских, так и англо-шотландских, ярко представлен антропоморфизм животных: боевой конь, рассказывающий о предчувствии беды («На литовском рубеже») [6, с. 210-213]; лебедь, оплакивающая убитого мужа («Лебедушка и сокол») [8, с. 223-224]; волки/орел, раскрывающие убийство княгини («Князь Роман жену терял») [6, с. 66-74]; чудесная птица, рассказывающая девушке о любви своего хозяина («The Gay Goshawk») [28].
В ряде случаев животные упоминаются в поэтическом контексте: в сравнительных оборотах, иносказаниях, параллелизмах. Так, пример психо-
логического параллелизма представлен в зачине баллады «Полонянка» [8, с. 20]. Образ девушки-губительницы, готовящей зелье для парня, передается через ее сравнение с «лютой змеей» («Злые коренья») [8, с. 85]. Устинья, гибнущая от руки некоего вора Яньки, иносказательно названа в тексте «голубкой» («Устинья») [8, с. 286].
Зоологический код часто используется и для придания дополнительной коннотации при описании внешности или характера героя. Например, завоевателей называют «собаками» («Брат спасает сестру») [8, с. 38-39]; Марья Юрьевна представляется «лебедью белою» («Князь Роман и Марья Юрьевна») [8, с. 44]; отношение к религиозным сановникам в антиклерикальной балладе передано через сравнение старцев с «галицами» («Чурилья-игуменья и Ста-фида Давыдьевна») [8, с. 54]; сын, узнав о злодеянии матери, называет ее «мышью подколодной» («Рябинка») [8, с. 80] и т.д.
Яркими и весьма неожиданными формами превращений человека в животное изобилует прежде всего англо-шотландская традиция. Так, герой встречает ужасное существо высотой с дерево, острыми зубами и носом, напоминающим булаву («King Henry»). После ряда испытаний, которое чудовище предлагает герою, мифическое существо превращается в прекрасную девушку.
Баллада «Kemp Owyne» [29] несколько напоминает рассмотренную выше балладу «King Henry» и русский сюжет «Рябинка»: злая мачеха бросает девушку в море и произносит проклятье, согласно которому девушке суждено находиться в море до тех пор, пока Кемп Овайн не спасет ее. Но, в отличие от русской баллады, в которой девушка навсегда останется деревом, повествование в британской традиции приобретает неканоническое для балладного жанра развитие - спасение от колдовства. Можно предположить что сюжеты со счастливой концовкой представляются переходными между балладой и сказкой, но сохраняют при этом основные черты поэтики балладного жанра.
Любопытна и реализация мотива последовательных превращений заколдованного человека-эльфа в сюжете «Tam Lin» [30]. Он во многом напоминает превращения мифологического Протея во льва, змею, пантеру, вепря [19]. Эльф превращается в гадюку («adder»), змею («snake»), жабу («toad»), угря («eel»), серую гончую («greyhound»), храброго льва («bold lion»), орла («eagle»), осла («ass»), волка («wolf»), дикого оленя («wild deer»). При этом обязательным моментом в развитии сюжета становится испытание героини огнем, которое может рассматриваться как важная составная часть обряда инициации (горящий уголь («burning gleed» / «coal»), горячее красное железо, огненное пламя («flash of fire»)). Как спартанцы крепко держали Протея, так и любящая эльфа героиня держит в руках меняющего свои облики героя; Протей потерпел поражение - заколдованный эльф спасен. Кроме того, в балладном сюжете оборотничество происходит не самостоятельно, а под воздействием сверхъестественных сил.
Пример того, как демонологические существа принимают различный облик, представлен и в тексте «Clerk Colvill» [31]. В нем русалка превращается в рыбу и исчезает.
Превращение двух магов - основа сюжета «The Two Magicians» [32]. Девушка спасается от парня, желающего завладеть ею, и, превратившись в горлицу, улетает; кузнец оборачивается голубем и следует за ней. Последу-
ющими превращениями становятся: утка - селезень; заяц - гончая; кобылица -седло. Состязание заканчивается тем, что кузнец овладевает обессиленной девушкой.
Что касается превращений человека в элементы предметного мира, то оно представлено, например, в русской балладе «Чудесное спасение» [8, с. 30-31] (девушка превращается в церковь), а также в шотландской балладе «The Twa Sisters» [33] (девушка превращается в арфу). Во втором случае данный факт предопределяет неожиданную коллизию: девушка мстит сестре-губительнице даже после физической смерти. Бард/менестрель/арфист находит тело утонувшей сестры и магическим образом изготавливает из его отдельных частей скрипку/арфу. Три золотых локона красавицы не случайно представляют завершающий штрих перевоплощения. В этой связи уместным будет упомянуть наблюдение В. Я. Проппа о том, что «волосы считались местонахождением души или магической силы» [1, с. 137].
В целом анализ мотива превращения в русской и англо-шотландской балладных традициях позволяет сделать следующие выводы.
В анализируемых традициях по преимуществу выявлены мотивы превращения человека в растения. При этом важным становится то, что человек и растение не являют собой сепаративные ипостаси, напротив, происходит их взаимное отождествление, наглядно проявляющееся в наделении растений качествами и свойствами человека. Этим объясняется и изоморфизм: ветки растений соединяются в узел, символизируя посмертное соединение влюбленных в сюжетах «The Lass of Roch Royal», «Lord Thomas and Fair Annet», «The Douglas Tragedy»; на теле дерева появляется кровь; дерево умеет разговаривать в сюжете «Рябинка».
Баллада называет три основных причины перевоплощения: путь к спасению от рук губителя / нежелательного брака; проклятье губителя (в русских и англо-шотландских сюжетах); наказание героев за предательство любимого человека (только в англо-шотландской традиции).
Растительные метаморфозы могут быть как фрагментарными, так и составлять основу сюжета. В первом случае мотив расположен в финале и становится средством создания трагического эффекта; во втором случае он получает сюжетное развитие и усиливает психологизм. В английской традиции баллады с сюжетообразующим растительным мотивом отсутствуют.
Мотив превращения в животное, неизвестный в русском балладном творчестве, ярко представлен в англо-шотландских произведениях: оборот-ничество, колдовство, свадебные состязания, испытание героя.
«Обратные» превращения выявлены как в русской, так и в англошотландской традициях. Анализ балладного корпуса показал, что антропоморфизм может и составлять основу некоторых сюжетов («Сокол и вороны», «King Henry» и др.), и быть лишь второстепенным мотивом («Князь Роман жену терял», «The Gay Goshawk»).
Предметные метаморфозы представлены у обоих этносов, при этом их функции несколько отличаются: спасение во время преследования (русская баллада); обличение зла и месть (англо-шотландская баллада).
Мотив превращения уходит своими корнями в мифологию и впоследствии находит широкое распространение среди различных жанров фольклора и литературы. В мифологии метаморфозы связаны с трактовкой происхождения мира, рождения богов и героев, в целом выполняют важные функции
поддержания существующего прецедента (сотворения во благо человечества). В балладном универсуме превращения - часть некой борьбы светлых и темных сил. Так, основной функцией мотива становится воплощение трагического. Кроме того, он играет значительную роль в реализации балладных универсалий: «добро - зло», «жизнь - смерть»; «par pari» (за равное воздастся равным); обличение зла и морализация; психологизм.
Список литературы
1. Пропп, В. Я. Морфология «волшебной» сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В. Я. Проппа) / В. Я. Пропп ; коммент.
Е. М. Мелетинского, А. В. Рафаевой ; сост., науч. ред., текст. коммент. И. В. Пешкова. - М. : Лабиринт, 1998. - 512 с.
2. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. - М. : Наука, 1976. - 407 с.
3. Мелетинский, Е. М. Происхождение героического эпоса / Е. М. Мелетин-ский. - М. : Восточная литература, 2004. - 464 с.
4. Русская баллада / предисл., ред. В. И. Чернышева ; вс. ст. Н. П. Андреева. -Л. : Советский читатель, 1936. - 502 с.
5. Балашов, Д. М. Древняя эпическая баллада : дис. ... канд. филол. наук / Балашов Д. М. - Л., 1962. - 409 с.
6. Народные баллады / вст. ст., подготовка текста и примеч. Д. М. Балашова ; общ. ред. А. М. Астаховой. - М. ; Л. : Советский писатель, 1963. - 448 с.
7. Балашов, Д. М. История развития жанра русской баллады / Д. М. Балашов. -Петрозаводск : Карельское книжное изд-во, 1966. - 72 с.
8. Русская народная баллада / вст. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова. -М. : Современник, 1983. - 312 с.
9. Исторические песни. Баллады. Сокровища русского фольклора / сост., подгот. текстов, вст. ст., коммент. С. Н. Азбелева. - М. : Современник, 1991. - 765 с.
10. Баллады / сост., подгот. текста и коммент. Б. П. Кирдана ; вст. ст. А. В. Кулагиной. - М. : Русская книга, 2001. - 464 с.
11. Тумилевич, О. Ф. Народная баллада и сказка / О. Ф. Тумилевич. - Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 1972. - 48 с.
12. Тумилевич, О. Ф. Художественная структура русской народной баллады в ее отличии от смежных жанров : дис . канд. филол. наук / Тумилевич О. Ф. - Саратов, 1973. - 160 с.
13. Новичкова, Т. А. Фольклорные мифологемы в контексте русской балладной традиции / Т. А. Новичкова // Русский фольклор. - СПб. : Наука, 2004. - Т. 32. -С. 172-180.
14. Нешина, А. Ю. Восточнославянские баллады об инцесте / А. Ю. Нешина // Русский фольклор. Материалы и исследования. - СПб. : Наука, 2004. - Т. 32. -С. 181-192.
15. Жирмунский, В. М. Английская народная баллада / В. М. Жирмунский // Северные записки. - 1916. - № 10.
16. Елина, Н. Г. Развитие англо-шотландской баллады / Н. Г. Елина // Английские и шотландские баллады в переводах С. Маршака / отв. ред. В. М. Жирмунский. -М. : Наука, 1973. - С. 104-131.
17. Виноградова, Л. В. Превращение / Л. В. Виноградова // Славянские древности : этнолингвистический словарь : в 5 т. Т. 4 : П (Переправа через воду) -С (Сито) / под общ. ред. Н. И. Толстого. - М. : Международные отношения, 2009. - С. 243-246.
18. Гербер, Х. Мифы Средней Европы / Х. Гербер ; пер. с англ. Г. Г. Петровой. -М. : Центрполиграф, 2006. - 346 с.
19. Грейвс, Р. Мифы Древней Греции : пер. с англ. / Р. Грейвс ; под ред. и с по-слесл. А. А. Тахо-Годи. - М. : Прогресс, І992. - б24 с.
20. Мифология : энциклопедия / гл. ред. Е. М. Мелетинский. - М. : Большая Российская Энциклопедия, 2003. - 73б с.
21. Толстой, Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике / Н. И. Толстой. - Изд. 2-е, испр. - М. : Индрик, 1995. - 512 с.
22. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский ; вст. ст. И. К. Горского ; сост., коммент. В. В. Мочаловой. - М. : Высшая школа. - 40б с.
23. Жирмунский, В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и запад / В. М. Жирмунский. - Л. : Наука, І979. - 494 с.
24. The Lass of Roch Royal, № 7б // The English and Scottish Popular Ballads URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch076.htm (дата обращения І4Ж.20ІІ).
25. Fair Janet, № б4 // The English and Scottish Popular Ballads I ed. by F. J. Child. -
URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch064.htm (дата обращения
І4Ж.20ІІ).
26. Lord Thomas and Annet, № 73 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. - URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch073.htm (дата обращения І4Ж.20ІІ).
27. The Douglas Tragedy // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. -
URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/boeb/boeb12.htm (дата обращения
І4Ж.20ІІ).
2S. The Gay Goshawk, № 9б // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by
F. J. Child. - URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch096.htm (дата обращения І4Ж.20ІІ).
29. Kemp Owyne, № 34 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. -
URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch034.htm (дата обращения
І4Ж.20ІІ).
30. Tam Lin, № 39 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. - URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch039.htm (дата обращения І4Ж.20ІІ).
31. Clerk Colvill, № 42 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. -
URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch042.htm (дата обращения
І4Ж.20ІІ).
32. The Twa Magicians, № 44 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by
F. J. Child. - URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch044.htm (дата обращения 14Ж.2011).
33. The Twa Sisters, № 10 // The English and Scottish Popular Ballads / ed. by F. J. Child. -
URL: http://www.sacred-texts.com/neu/eng/child/ch010.htm (дата обращения
14Ж.2011).
Бадьина Ксения Юрьевна Badyina Kseniya Yuryevna
аспирант, Марийский государственный Postgraduate student,
университет (г. Йошкар-Ола) Mari State University (Yoshkar Ola)
E-mail: vuk_2004@mail.ru
УДК 398 Бадьина, К. Ю.
Мифологический мотив превращений и особенности его реализации в англо-шотландских и русских народных балладах / К. Ю. Бадьина // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2012. - № 1 (21). - С. 74-81.
