Научная статья на тему 'Мифологические парадигмы в зеркале языков'

Мифологические парадигмы в зеркале языков Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
546
77
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
МИФОТВОРЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ / ЯЗЫК-ТЕКСТ / ЯЗЫКОВОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ / MYTHOLOGY / TEXT-WORLD MODEL / LANGUAGE-TEXT / NATURAL LANGUAGE INTERRELATION

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Хизбуллина Д. И.

Статья посвящена современным проблемам сопоставительной лингвистики и культурологии в свете теории мифотворчества и языковой картины мира на примере мифологического кода модели мира и его репрезентации в английском, башкирском и русском языках.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

MYTHOLOGY PARADIGMS IN LANGUAGE REPRESENTATION

The article considers some contemporary problems of culture theory and comparative linguistics with links to the theory of mythology and linguistic world picture exemplifying some mythological modeling codes and their representation in English, Bashkir and Russian.

Текст научной работы на тему «Мифологические парадигмы в зеркале языков»

УДК 81-115

МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПАРАДИГМЫ В ЗЕРКАЛЕ ЯЗЫКОВ

© Д. И. Хизбуллина

Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.

Тел./факс: + 7 (347) 273 67 78.

E-mail: della08@mail.ru

Статья посвящена современным проблемам сопоставительной лингвистики и культурологии в свете теории мифотворчества и языковой картины мира на примере мифологического кода модели мира и его репрезентации в английском, башкирском и русском языках.

Ключевые слова: мифотворческая деятельность, язык-текст, языковое взаимодействие.

Мифотворческое сознание сопровождает когнитивную деятельность человека на протяжении всей истории его цивилизации. Мифологическое проникает в самые глубинные мыслительные процессы. История духовной культуры показывает, что мифотворчество - это проявление неких пока недостаточно изученных особенностей человеческой духовности [1, с. 9]. В современных условиях действенность мифа как важного культурного фактора увеличивается, поскольку мифопоэтические пласты культуры могут служить мощной нравственной основой духовного воспитания.

Единая теория мифа, формирующаяся в наши дни, имеет значительные перспективы. Мифотворчество изучается как когнитивная способность сознания и признается необходимой и закономерной фазой в логике развития мышления от образа к мысли. Суть этой мифотворческой фазы состоит в том, что мысль формируется в результате операций над чувственными образами объектов. Операции над образами позволяют выявлять отношения между объектами, т.е. судить о некоторых сторонах действительности, представленных в образах не непосредственно, а опосредованно. Отношения выражаются через абстракции, которые выделяют какие-то свойства в содержании образа, но не отражают сущностных связей данного объекта. На данном этапе мышления субъект еще не разграничивает свое субъективное отношение к чему-то от объективной ситуации. Переход от мифологического к понятийному мышлению происходит, когда в качестве предмета мысли выступают не только наглядные образы, но и сами объекты. Деятельные отношения субъекта с объектом приводят к активации системы «мир - человек», к конструированию новых объектов, к преобразованию мышления, к совершенствованию всей мыслительной деятельности. Ослабление воли к познанию ведет к возрождению мифотворческой функции сознания [1, с. 427].

Отношение к мифам в разные периоды было крайне полярным. Но современный человек с его огромным историческим опытом познания и преобразования мира имеет достаточно оснований, чтобы не только восторгаться художественностью мифов, но и изучать их, извлекая пользу из ценного наследия когнитивной деятельности различных цивилизаций.

По мере накопления эмпирического массива данных о мифах разных времен и народов, от первобытности до наших дней, выявляется ряд важнейших закономерностей не только первобытного, но и современного мифотворчества. Постепенно исследователи приходят к убеждению, что «распространение мифов по различным регионам планеты помогает реконструировать те миграции людей и те связи между культурами, которые имели место не только тысячи, но и десятки тысяч лет назад» [2, с. 6]. В начале второй половины XX века произошли качественные изменения в культурной антропологии. Исследователи стали изучать не вещи, не факты или объекты (материальные и нематериальные), которые отличают одну культуру от другой, а интерпретации вещей, значения, которыми наделяются объекты представителями разных культур. Это позволило видеть глобальные тенденции в развитии мировой культуры, понимать, какие категории культурных явлений находятся во взаимозависимости.

В последние годы специалисты в области меж-культурных исследований стали допускать, что многое в развитии мировой культуры является результатом элементарного копирования. Носители той или иной культуры действуют либо бессознательно, либо считают своим священным долгом следовать традициям предков. И поскольку в этом процессе передачи традиций неизбежны какие-то изменения и ошибки, то история человечества оказывается итогом непредсказуемой деятельности. Но определенные формы социальной организации, идеологии, технологии зависят не только одно от другого, но и от природной среды. Поэтому миграции и контакты культур - это не вся история, но ее очень существенная часть.

Совокупность данных по мифологии народов мира - важный источник для реконструкции некоторых исторических процессов. Сходные мотивы в мифах помогают обнаружить давно оборвавшиеся связи между группами людей. Дальние переселения, колонизации огромных территорий, продолжительные и краткие контакты между людьми и различными культурами, культурная унификация наряду с контрастным изобилием и разнообразием культур не могли не оставить свои следы в мифологии народов мира [2, с. 403].

Мифы как тексты являются частью художественной литературы. Мифы как образы мира, мифы-концепции служат знаком или метафорой чего-то, что является материалом для научной интерпретации. Воссоздать картину исторического пути культуры намного полнее помогает и сравнительная лингвистика. Творчество таких выдающихся лингвистов, как Ф. де Соссюр, И. А. Бодуэн де Курте-не, О. Есперсен, Э. Сепир, Р. О. Якобсон, Н. С. Трубецкой, К. Леви-Стросс, способствовало возникновению и развитию идей символизма, структурного анализа культуры, структурной лингвистики, теории знаковых систем.

Культура - это не только текст, не только устойчивая во времени знаковая система, но и организованная деятельность, которая направлена на жизнеобеспечение и выживание людей. Мифология есть один из способов упорядочить окружающий мир, представить в символической форме некие коллективные ценности, закодированные представления группы людей о себе и о других. И хотя отдельные мифологии совершенно не похожи друг на друга, собранные за последние 200 лет материалы указывают, что в них прослеживаются некоторые закономерности и тенденции [2, с. 18]. Отдельные эпизоды и образы повторяются и распространены по всем континентам. И содержание мифов, их сюжеты не варьируют бесконечно.

В истории интерпретации мифов можно выделить следующие этапы. Рационалистический подход в эпоху античности, противоречивый в эпоху Средневековья, ценностный в эпоху Просвещения, романтически-философский в эпоху романтизма [1, с. 20-200]. В XIX веке уже теория мифотворчества развивается в таких формах как эволюционизм (Э. Тейлор и др.), фрейдизм (З. Фрейд и др.), психологизм (Р. Бенедикт и др.). В XX веке выдвигается идея коллективного бессознательного и архетипа (К. Юнг и др.), солярно-лунарная интерпретация (М. Мюллер), идея «мирового древа» (В. Н. Топоров), теория тропов (И. М. Дьяконов), теория знаковой, символьной и кодовой природы мифа (Э. Кассирер). Со второй половины XX века благодаря мощному научному прогрессу развиваются структурализм (К. Леви-Стросс, Р. Якобсон), социальная антропология (О. Редклиф-Браун), теория влияния миграций и исторических контактов (Ф. Боас), функциональный подход к мифологии (Б. Малиновский), историко-географическое направление изучения мифов (К. Крон), миграцио-низм (Фр. Ратцель) и др. [2, с. 18-80].

В то же время исследователи пришли к выводу, что отдельные мифы просто и легко заимствовались или переводились на другие языки. И носители разных традиций интерпретировали их по-своему. Но мы уже никогда не узнаем, что было в самом «начале» истории так же, как, очевидно, уже не узнаем, как возникли первые слова и какой язык был самым первым. Но именно сейчас данные та-

ких наук, как археология, антропология, популяционная генетика, сопоставительная лингвистика, позволяют составить достаточно детальную схему развития культуры и обратиться к мифологии как к серьезному историческому источнику [2, с. 79]. Нам необходима полная картина прошлого, а сделать это можно в том случае, если используются все известные и существующие факты и материалы в комплексе и системно.

Человек, глядя на мир, не мог и не может быть абсолютно объективным. Даже научное знание не является результатом познания, абстрагированным от родового антропоморфизма. С абсолютной объективностью на мир взглянуть невозможно. Знания, полученные в одной сфере опыта, распространяются на другие сферы и вписываются в картину мира. Мифологическим мышлением формируется именно картина мира, смоделированная по образу и подобию человека, поскольку человек воспринимает себя живущим в одной реальности, которая для него и внутренний мир, и внешний мир, и он сам, и целая Вселенная.

Мифический символ есть символ в меру того, что он есть просто вещь или объект. Любой реальный предмет есть символ, поскольку воспринимается нами как непосредственно и самостоятельно существующий. Мифический символ есть история, так как связан с эмпирическим становлением человека. Символ вещи есть ее смысл, который ее модельно порождает и конструирует. Символ вещи есть ее обобщение, которое вносит в объекты смысловую закономерность [3, с. 42-45]. Мифы - это некие предзнания, передаваемые из поколения в поколения элементы реального существования человека в реальных условиях или созданные воображением человека о непознанных им явлениях. Как считал К. Г. Юнг, со временем мифы утрачивают свою исходную реальную основу и становятся архетипами или прообразами некоторого знания, так называемого коллективного бессознательного. Перемены условий жизни трансформируют миф в символ, который в свою очередь становится знаком -сокращенно-обобщенным значением того, что кроется за символом и мифом. При этом каждый знак соотносится с множеством объектов и множеством смыслов, что позволяет ему служить для обозначения множества объектов.

Первая функция языка - это моделирование окружающего мира. Суть этого процесса есть формальное описание предметов, их свойств, отношений, с целью ориентирования субъекта в мире и управление им. Это мысленное воспроизведение образа мира, основанное на зрительном восприятии.

Следующий этап восприятия действительности (физических предметов) - символический или знаковый. Мысленные объекты (т.е. познанные свойства и признаки) получают свое имя. Выделяются и означиваются только те признаки, которые являют-

ся самыми необходимыми для выполнения какой-то деятельности. Следовательно, отдельный мысленный образ получает свое имя. Каждый предмет воспринимается как набор признаков, номинация есть приписывание предмету одного из этих свойств. Материальное воплощение этого восприятия (образа) предмета и есть знак.

Любая деятельность человека как существа общественного ориентирована на другого человека. В этом заключается и языковая деятельность, коммуникация - передача и хранение информации, знаний, культуры. Это вторая функция языка.

Сегодня архетип имеет более широкий культурный смысл. Это не только «коллективное бессознательное», а некоторый фонд представлений, которые опираются на генетическую память и не соответствуют актуальному эмпирическому опыту или даже противоречат ему.

Каждый человек с рождения сталкивается с уже сложившейся и непрерывно осуществляющейся вокруг него и рядом с ним деятельностью. При таком подходе универсум социальной деятельности уже не может рассматриваться как принадлежащий людям в качестве их атрибута. Наоборот, сами люди оказываются принадлежащими к деятельности и включаются в нее в качестве элементов наряду с машинами, вещами, знаками, социальными организациями и т.п. Деятельность оказывается системой с многочисленными и разнообразными функциональными и материальными компонентами и связями между ними.

Тогда логично предположить, что человек существует в мире, который организован как результат его (и многих других) деятельности и построен как система некоторых символов. Человеческая социальная деятельность рассматривается как исходная универсальная целостность более широкая, чем сами люди. Тайна речи-языка как элемента деятельности состоит в том, что все формы существования знака являются одинаково реальными, а сам знак (или речь-язык) существует как системное единство всех этих форм. Смыслы и значения -разные компоненты знака, придающие ему разные способы и формы существования в синтагматике и парадигматике, социальных ситуациях и культуре [3, с. 76]. Так, индивид свои представления и знания о мире обнаруживает при его означивании посредством языковых единиц. В процессе означивания формируется множество семантических единиц, каждая из которых, представляя двустороннюю языковую единицу, соотносится с определенной идеальной сущностью и может быть адекватной или неадекватной действительности, но не совпадает с ней и не может совпадать.

Любое движение мысли может получить бесконечное число языковых воплощений так же как любой языковой материал может получить беско-

нечное число языковых переосмыслений. Главная задача при анализе языкового смысла состоит в том, чтобы не упустить из виду, с одной стороны, открытость и подвижность смысла, с другой - его воплощение в языковом материале и привязанность к объективированному языковому высказыванию, форма которого эмпирически очевидна и объективна.

Характерной чертой современной лингвистической семантики является то, что она стремится перейти границы только лингвистики или только литературы. Возникает внимание к иным проблемам, к более глубокому слою, охватывающему духовную жизнь. Переход от языковых структур к неязыковым позволяет говорить о семиотическом описании модели мира как на уровне универсалий, так и в проекции на конкретные традиции. Границы между языком и культурой становятся условными, язык выступает как важный фактор самой культуры, а культура мыслится как содержание, реализуемое в языке [4, с. 33]. Тем самым язык представляется и исследуется как текст: парадигматика переходит на синтагматический уровень, становясь текстом особого рода.

Современные возможности обмена информацией в мировом глобальном пространстве делают особенно актуальными идеи Н. С. Трубецкого о специфическом виде языкового взаимодействия и о «многонародной личности» при географической неограниченности пространства. Данная теория была затем успешно развита Р. О. Якобсоном и другими членами Пражского лингвистического кружка применительно к евразийским языкам. Использование идеи языкового союза к громадному языковому пространству позволяет обнаружить связи совершенно иного масштаба между языковыми системами, которые необходимо интерпретировать на совершенно ином парадигматическом уровне.

Изучение языков в аспекте языкового союза уже на раннем этапе притягивает помимо лингвистики (компаративистика, лингвистическая география, ареальная лингвистика) такие дисциплины, как этнолингвистика, культурная антропология, семиотика и др. На уровне словесного текста это означает вовлечение художественной литературы, что в свою очередь подводит к понятию культурного пространства (европейского, евразийского, балканского и др.). На уровне парадигматики можно говорить о языке, грамматика и лексика которого формируют модель мира, а на уровне синтагматики - о «комплексном тексте», построенном на этой лексике, по правилам этой грамматики [4, с. 173]. Понимаемый таким образом текст приобретает ак-циональный аспект и становится действом / действием. Яркой манифестацией такого комплексного текста выступает миф.

Как любая классификация имеет свое начало, описание модели мира восходит к архетипической модели мира и верифицируется именно архетипом. Синхронный уровень модели мира и принцип ее

структуры может быть описан и понят также с исследования архетипа. Сопоставление различных моделей мира и языковых картин мира дает возможность «выхода за пределы», нахождения общего там, где его меньше всего можно ожидать. Такой подход опирается на универсалии человеческого менталитета. С каждым, наверное, такое случалось, когда он, к примеру, о чем-то думал в последнее время, «вдруг» это становилось темой новостей или какого-то ток-шоу. Если допустить, что сознание, действительно, не подвержено ограничениям пространства и времени, то оно, возможно, «одно для всех людей». И если это так, то процент случайных совпадений сильно понижается, а понятие «границы» существенно расширяется - духовные процессы совершенно по-иному делят и пространство и время.

Данную мысль как нельзя лучше иллюстрирует одна из передач о современной рок-музыке на Радио России. По словам ее ведущего, зарубежные и отечественные рок-музыканты все чаще используют в своем творчестве мифологические сюжеты. Действительно, в интервью журналу Dark City финские музыканты из группы Amorphis признаются, что объединяющей силой для их творчества служит карело-финский эпос «Калевала», он их практически неиссякаемый источник вдохновения [5, с. 14]. А в радиопередаче речь шла о стихии Ветра, которую, оказывается, не один десяток музыкантов по всему миру избрали в качестве названия или темы своих композиций. Только просматривание достаточно внушительного списка их названий, без обращения к содержанию, подтверждает эту мысль (“The Wind of Change” Scorpions, “ Wild is the Wind” David Bowie, “Whispering Wind” Moby, “But the wind was stronger’ Diary of Dreams, “Last Wind”, “Wind Embraced” Nightwish, «Ветер всегда одинок» Машина времени, «Ветер случайных удач» К. Никольский и др.). Выбранные нами наименования исключительно с аллегорическим отношением к ветру указывают на неслучайный интерес музыкантов к этому символу.

В мифологии Ветер - одно из состояний Воздуха, фундаментальной стихии мироздания наряду с водой, землей и огнем. Воздух как один из четырех первоэлементов описывается в виде дыхания, дуновения и ветра [6, с. 69]. Во многих космогонических мифах дуновение связано с животворящим духом (ср. библ. Дух святой). Управляет ветром Бог (ср. англ. God tempers the wind to the shorn lamb). Также умение управлять ветром было одной из характеристик сильных камов и других сакральных лиц. Во многих мифологиях ветер наделяется магической функцией. К примеру, древние тюрки верили в дух ветра, поклонялись ему, строили в его честь храмы, просили его дать им жизненной силы и уберегать от болезней. Ветер представляется в виде одушевленного человекоподобного существа (ср. греч. боги северного ветра Борей, южного Нот, западного Зефир, юго-восточного Эвр, владыка ветров Эол), ассоциируется с разрушительными,

хаотическими силами (ср. воинствующие боги грозы и бури - др.-инд. Вата, славянский Здухач и др.) [7, c. бб1]. Электронная энциклопедия Wikipedia имеет отдельную страницу с именами и краткими описаниями богов Ветра в мировой мифологии [8].

Согласно аюрведе, традиционной медицине Индии, человек развивается под влиянием четырех стихий, правящих Вселенной. Это земля, вода, огонь и воздух. Сила каждой из этих стихий сочетаются в каждом из нас в разных пропорциях и определяют наше физическое сложение, склад ума и духа. Если доминирует воздух, то человек подобен ветру - легкий, стройный, живой, непостоянный [9, с. 134-138].

В языковой картине мира, на уровне комплексного текста данные мифологические символы отразились в виде поражающих воображение дифференциальных семантических признаков Ветра. В первую очередь, бросается в глаза, что Ветер -живое существо, которое двигается (англ. fly / go / run like the wind, башк. ел сыга, ел утеу), имеет глаза, зубы, рот (англ. in the wind’s eye, in the teeth of the wind, башк. ел ашау), обладает эмоциями (англ. What good wind brings you here? It’s an ill wind that blows nobody good, башк. ел бадылды / врэ / уйнай, ел алгандай булыу). С Ветром можно общаться (англ. whistle for the wind, sail close to the wind, башк. аузындан ел алгын, русск. Ищи ветра в поле). С Ветром необходимо быть осторожным (англ. библ. sow the wind and reap the whirlwind), его нельзя допускать слишком близко к себе (англ. wind in the head, башк. Агас башын ел бутай, эзэм башын hy3 бутай, русск. ветер в голове). Ветер как дыхание может быть источником энергии (англ. second wind, bad wind, knock the wind out of smb, lose one’s wind, sound in wind and limb).

Таким образом, интерпретация лишь одной единицы мифологического словаря и одного знака мифологического кода модели мира, одного из символов духовной культуры позволила представить не только текст языковой картины мира, но и отобразить историю мировой культуры - жизнь человека и историю общества как результат многовекового познания реального мира.

ЛИТЕРАТУРА

1. Найдыш В. М. Мифология. М.: Кнорус, 2010. 432 с.

2. Березкин Ю. Э. Мифы Старого и Нового Света. Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира. М.: АСТ; Астрель, 2009. 448 с.

3. Прохоров Ю. Е. В поисках концепта. М.: Наука, 2008. 17б с.

4. Цивьян Т. В. Язык: тема и вариации: избранное: в 2 кн. М.: Наука, 2008. Кн. 1. Балканистика. 314 с.

5. Amorphis II DarkCity. 2009. №51. С. 14-15.

6. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М.: Эксмо, 2005. б08 с.

7. Мифология: энциклопедия I гл. ред. Е. М. Мелетинский. М.: Большая Российская энциклопедия, 2008. 73б с.

8. URL: http:IIen.wikipedia.orgIwikiIWind_god.

9. Лисичкина Е. Аюрведа, медицина равновесия II Psychologies. 2011. №57. С. 134-138.

Поступила в редакцию 14.01.2011 г.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.