CC BY
161
Bibliography
1. Sidorenko, V.F. Genezis proektnoyj kuljturih i ehstetika dizayjnerskogo tvorchestva: avtoref. dis. ... d-ra iskusstvovedeniya. - M., 1990.
2. Genisaretskiyj, O.I. Metodologicheskie i gumanitarno-khudozhestvennihe problemih dizayjna: avtoref. dis. ... d-ra iskusstvovedeniya. - M., 1990.
3. Genisaretskiyj, O.I. Problemih issledovaniya i razvitiya proektnoyj kuljturih dizayjna [Eh/r]. - R/d: http: // www.procept.ru/publications/ probl_issl_pro_kult.htm
4. Kondratjeva, K.A. Dizayjn i ehkologiya kuljturih. - M., 2000.
5. Stor, I.N. Smihsloobrazovanie v graficheskom dizayjne. - M., 2003.
6. Barsukova, N.I. Aksiologicheskie osnovih teorii i metodologii sredovogo dizayjna // Vestnik OGU. - 2011. - № 9 (128).
7. Barsukova, N.I. Dizayjn sredih v proektnoyj kuljture postmodernizma konca XX - nachala XXI vekov: avtoref. dis... d-ra iskusstvovedeniya. -M., 2008.
8. Dizayjn: osnov. polozheniya, vidih dizayjna, osobennosti dizayjn proektirovaniya, mastera i teoretiki / G.B. Minervin, V.T. Shimko, A.V. Efimov [i dr.]. - M., 2004.
Статья поступила в редакции. 24.08.12
УДК 130(8.08:7.046.1)
Heckmann N.А. MYTHOLOGICAL MOTIFS IN THE STORY ВУ A.P. CHEKHOV’S «THE WITCH». In an article in the aspect of genetic relationship of mythology and literature describes the role and the peculiarities of mythological motifs in one of the stories AP Chekhov.
Key words: cultural context, myth «witch», motivic analysis, folklore and mythological motifs, binary oppositions, the image of the main character.
Н.А. Гекман, Алтайская гос. академия культуры и искусства, г. Барнаул, Е-mail: [email protected]
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В РАССКАЗЕ А.П. ЧЕХОВА «ВЕДЬМА»
В статье в аспекте генетической связи мифологии и художественной литературы анализируется роль и особенности функционирования мифологических мотивов в одном из рассказов А.П. Чехова.
Ключевые слова: культурологический контекст, мифологема «ведьма», мотивный анализ, фольклорно-мифологический мотивы, бинарные оппозиции, образ главной героини.
1885 - 1886 годы - период расцвета Чехова как «беллетри-ста-миниатюриста» - автора коротких, в основном юмористических рассказов. В то время, по его собственному признанию, он писал по рассказу в день. Современники считали, что он и останется в этом жанре; но весной 1886 года он получил письмо от известного русского литератора Д.В. Григоровича, где тот критиковал Чехова за то, что он тратит свой талант на «мелочишки». «Голодайте лучше, как мы в своё время голодали, поберегите ваши впечатления для труда обдуманного (...) Один такой труд будет во сто раз выше оценен сотни прекрасных рассказов, разбросанных в разное время по газетам», — писал Григорович. Впоследствии к советам Григоровича присоединились А.С. Суворин, И.Я. Билибин и А.Н. Плещеев.
В 1885-1886 гг. Чехов активно работает над формированием нового художественного приема: аллегорического изображения природы. Наиболее отчетливо этот прием проявился в рассказах «Ведьма» и «Агафья», вошедших в сборник «В сумерках».
Вот как отзывались о молодом писателе критики того времени:
«...На днях вышедшая книга рассказов Ан. П. Чехова заслуживает не беглой заметки, а серьезной критической статьи. Настоящий сборник - второй крупный шаг молодого талантливого беллетриста по литературному пути (первый сборник очерков г. Чехова вышел в прошлом году под названием «Пестрые рассказы»). Литературная манера, г. Чехова знакома нашим читателям по рассказам его, помещенным в нашей газете под псевдонимом А. Чехонте. В сборнике «В сумерках» помещены крупные рассказы г. Чехова. От них веет правдивой жизненностью, искренностью чувства, пластичностью образов и красотой поэтических описаний природы. Г-н Чехов несомненно поэт, хотя и пишет прозой, - более поэт, чем иные патентованные стихослагатели. Прочтите, например, рассказ «Святою ночью». Описание снежной метели в рассказе «Ведьма» напоминает лучшие из описаний Диккенса. Двумя-тремя штрихами г. Чехов умеет нарисовать картину, передать настроение, разбудить чувство. Вот, например, описание летнего рассвета (из рассказа «Агафья»): «Я видел, как звезды стали туманиться и терять свою лучистость, как легким вздохом пронеслась по земле прохлада и тронула листья просыпавшихся ив...».
.Мы взяли это описание наудачу. А вот вам описание заката: «За бугром догорала вечерняя заря. Осталась одна только бледно-багровая полоска, да и та стала подергиваться облачками, как уголья пеплом». В таком описании виден большой художник слова!
Затем отличительная черта таланта г. Чехова, это - гуманность. Рассказы его проникнуты сердечной теплотой. В последнем бродяге г. Чехов умеет открыть и изобразить сторону глубоко человеческую, вызывающую симпатию в сострадание.
Конечно, есть у молодого беллетриста и слабые стороны. К ним нельзя не отнести некоторое стремление автора к чисто чувственным изображениям («Ведьма», «Несчастье»). Играть на чувственной струнке - легче всего. Но такая игра недостойна глубокого и симпатичного таланта.
Нам остается пожелать одного: чтобы г. Чехов, помимо срочной литературной работы, невольно вызывающей некоторые промахи, неотделанность, недоговоренность, собрал бы свои силы для крупного художественного произведения. Пора ему занять место по достоинству среди наших молодых беллетристов, взявших свои литературные позиции не столько талантом, сколько храбростью... (В сумерках. - Очерки и рассказы Ан. П. Чехова <...> (Петербургская газета 1887, N0 248, 10 сентября) [1].
.. Зато в художественном отношении очень недурны рассказы: «Мечты», «Недоброе дело», «Ведьма», «Панихида» и «Агафья». Во всех, можно сказать, содержание вполне заполняет форму и чрезвычайно тесно с нею слито. Во всех горит искра человеколюбия, водящего рукою автора, не желающего рисовать людей хуже, каковы они на самом деле. Во всех способность первоклассного литератора-пейзажиста выступает наружу с силою и красотою очевидною. К этому же циклу рассказов, очень милых по своей тонкости, надо отнести и последний рассказ сборника, «Святою ночью», рисующий нам образ монаха-поэта, кроткого, незлобивого и бесконечно печального. Пейзаж и здесь играет выдающуюся и первенствующую роль, придающую поэтическому содержанию артистическую рамку...(Н. Ладожский (В. К. Петерсен). Плоды мгновенных впечатлений (Санкт-Петербургские ведомости, 1887, № 306, 6 ноября) [2].
. Г-н Чехов - писатель последней, новейшей формации, человек восьмидесятых годов. Нам уже приходилось отдавать отчет о двух первых сборниках его рассказов. Первый, изданный им под полупсевдонимом Чехонте, заключал в себе очерки театрального мира, - к которому, как кажется, принадлежал автор, - и доказывал в нем несомненный, хотя еще не развившийся и не установившийся талант. Второй сборник, вышедший в прошлом году, под названием «Пестрые рассказы», в общем составлял, к сожалению, шаг назад. Талант по-прежнему высказывался в некоторых очерках, но большинство их было написано, как видно, на скорую руку, для наполнения еженедельного, да еще юмористического журнала, - а кто же не знает, како-
ва наша подцензурная юмористика. Тяжелая необходимость ско-рописания и многописания ярко высказывалась в этих слабых, незаконченных, неотделанных набросках. Можно было усомниться в том, разовьется ли это дарование, не сойдет ли автор в цех борзописцев, подававших надежды, но не оправдавших их. По счастью, автор не пал под гнетом мелкой прессы и начал печататься в более читаемых органах. Чаще всего очерки его помещались в «Новом Времени», и вышедший теперь сборник состоит, большею частью, из статей, помещенных первоначально в этой газете, только дополненных и исправленных, как рассказ «На пути», лучший и самый обширный из всех 16-ти рассказов сборника, хотя и не превышающий 30-ти страниц. Но в нем так хорошо и рельефно очерчен тип русского неудачника с теплым сердцем и безалаберной головою, как не удавалось его изобразить на сотне страниц более опытным беллетристам. Такою же сжатостью и точностью отличаются рассказы: «Ведьма», где особенно выдается трагикомическая личность дьячка, считающего ведьмой свою молодую гульливую жену...(СПб., 1887 (Наблюдатель, 1887, № 12) [3].
Апробированный в ранних рассказах прием аллегорического изображения природы нашел полное отражение в повести «Степь». Вот что писал по этому поводу А.П. Чехов Д.В. Григоровичу: «Вся энергия художника должна быть обращена на две силы: человек и природа». Эта строка могла бы послужить эпиграфом к «степному» замыслу и к целому кругу связанных с ним творческих идей, занимавших Чехова до конца его жизни. В самой общей и краткой форме она выражала едва ли не древнейшую и прекраснейшую из коллизий мировой литературы, некое изначальное, старое как мир поэтическое противоречие.
Связь мифологических текстов и литературы никогда не вызывала сомнений. Многие исследования в области фольклористики, этнографии и литературоведения посвящены этой проблеме. Так, Е.М. Мелетинский в своей работе «Поэтика мифа» рассматривает процесс демифологизации сакральных текстов.
Неразрывность мифологии и литературы вполне обоснована трансформацией сакральных текстов: миф - сказка - эпос -литература, где многие мифологические мотивы, теряя свое изначальное сакральное значение, приобретали функции необходимых особенностей композиции. Примером подобной трансформации уже может служить ренессансный миф, где «осколки мифологизма» соединялись с христианскими мотивами, гротеском, магией и характерной для того времени сознательной установкой на подражание природе.
Процесс развития литературы от эпохи ренессансного романа до XIX века позволяет увидеть значительное упрощение мифологических мотивов в литературе. Так, Е.М. Мелетинский подчеркивает, что мифологические образы, используемые в литературе этого периода, являют собой некие общие формы мысли, которые могут быть использованы автором как сознательно, так и бессознательно, быть устоявшейся, традиционной схемой, лишенной изначальной сакральности, или же наоборот восходить к священным текстам. Мифология больше не питает литературу, оказываясь на вторых планах прочтения [4, с. 277-286].
Ю.М. Лотман в своей работе «Внутри мыслящих миров» по аналогии с биосферой выделяет семиосферу, то есть семиотическое пространство. Он утверждает, что миф предполагает одноканальное восприятие информации, то есть передачу информации от жреца посвященным. Мифология в литературе не предполагает обмен информацией, но делает доступным прочтение и интерпретацию сакрального смысла на нескольких уровнях [5, с. 164].
Определение мотива дает А.Н. Веселовский в своей работе «Историческая поэтика»: «Под мотивом я разумею простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения» [6, с. 305].
В той же работе он дает более развернутую формулировку: «формула, отвечавшая на первых порах общественности на вопрос, который природа всюду ставила человеку, либо закреплявшую особенно яркие, казавшиеся важными или повторявшиеся впечатления действительности. Признак мотива - его образный одночленный схематизм; таковы неразлагаемые далее элементы низшей мифологии и сказки: солнце кто-то похищает (затмение); молнию-огонь сносит с неба птица; браки со зверями; злая старуха изводит красавицу и т.д. [6, с. 306].
Сходство очертаний между сказкой и мифом объясняется не их генетической связью, причем сказка являлась бы обескровленным мифом, а в единстве материалов и приемов, и схем, так или иначе приуроченных.
Ученый отмечает, что мотивы мифов и фольклора со временем обретали самый причудливый контекст: .Сходство ска-
зочных и мифологических мотивов и сюжетов протягивалось и на эпос, но происходили новые контаминации...
В конце XX века Б.М. Гаспаров в ряде своих работ уточняет понятие мотив, замечает, что мотив «работает» только в художественном контексте. Гаспаров становится основоположником мотивного анализа. Сущность его состоит в том, что этот анализ стремится к устойчивой фиксации элементов и их соотношений, но представляет их в качестве непрерывной растекающейся «мотивной работы»: движущиеся инфраструктуры мотивов, каждое новое соположение, которое изменяет облик всего целого и в свою очередь отражается на вычленении осмыслении мотивных ингредиентов в составе целого» [7, с. 335].
Примерно в это же время в научный оборот культурологических и филологических исследований включается термин «мифологема». Под мифологемой понимается термин, используемый для обозначения мифологических сюжетов, сцен, образов, характеризующихся глобальностью, универсальностью и имеющих широкое распространение в культурах народов мира. Примеры: мифологема первочеловека, мифологема Мирового дерева, мифологема Потопа (шире - гибели человечества и спасения избранных) и т. д. Употребляется также термин «мифологический архетип».
Понятие было введено в научный оборот К.Г. Юнгом и К. Кереньи в монографии «Введение в сущность мифологии» (1941). Термин «мифологема» имеет амбивалентную природу: это и мифологический материал, и почва для образования нового материала.
Искусство мифологии определяется своеобразием своего материала. Основная масса этого материала, сохранявшаяся традицией с незапамятной древности, содержалась в повествованиях о богах и богоподобных существах, героических битвах и путешествиях в подземный мир - повествованиях («мифологема» - вот лучшее древнегреческое слово для их обозначения), которые всем хорошо известны, но которые далеки от окончательного оформления и продолжают служить материалом для нового творчества. Мифология есть движение этого материала: это нечто застывшее и мобильное, субстанциональное и всё же не статичное, способное к трансформации. В современной литературе слово «мифологема» часто используется для обозначения сознательно заимствованных мифологических мотивов и перенесения их в мир современной художественной культуры.
Новые принципы культурологического анализа позволяют рассмотреть рассказ А.П. Чехова «Ведьма» в ключе принципиально отличном от того, как это делалось современниками писателя. Мотивный анализ требует подробного рассмотрения мифологемы «ведьма». Мы систематизировали материал, собранный фольклористами и этнографами XIX-XX веков.
Ведьма (от др. славянского «ведать» - знать) - женщина, практикующая магию (волшебство, некромантия). Славянское слово «ведьма, ведьмак, ведун, ведунья» имеет древнерусский корень «ведъ», имеющий значения: «ведать» («знать»). Слово «ведьма» имеет также ругательное, завистливое и саркастическое значение.
А.Н. Афанасьев так исторически объясняет феномен ведьм: «Мало-помалу, путем чисто фактическим, начинают выделяться из народа люди, одаренные бульшими способностями и пользующиеся потому бульшим влиянием. Действуя более или менее под религиозным увлечением, они являются народными учителями и предвещателями: им понятен смысл древних мифов и религиозного языка, они в силах разгадывать и объяснять всякие приметы и гадания, они знают таинственную силу трав и очищений, они могут совершать все чародейною силою заговора. ... К подобным вещим людям и начинает прибегать народ в нужде, для испрошения помощи и совета» [8, с. 524-575].
У славянских народов ведовские процессы были менее распространены, чем в западноевропейской культуре. У славян основными умениями ведьм считались: способность к вредительству; умение отбирать молоко у коров, шерсть у овец, яйца у домашней птицы и сало у свиней; лишать людей урожая и делать их вурдалаками; насылать болезни; портить продукты; ведьма может также руководить погодой: вызвать град, засуху, и т. п.. Даже приснившись, ведьма может привести к неприятностям.
В народе создавались своеобразные классификации ведьм. Так, их разделяли на две категории - «от рождения» и «учёных». Прирождённая, природная, или «от рождения» ведьма появляется, если у кого-то рождается подряд семь девушек, а между ними ни одного мальчика, или является представительницей третьего поколения внебрачных девушек или является просто
дочерью ведьмы (в зависимости от региона). Прирождённая ведьма могла родиться у матери, которая, будучи беременной, готовила праздничные вечерние кушанья и ненароком проглотила уголёк, или же когда ребенка ещё в утробе матери прокляли «в такую минуту».
«Учёная» ведьма набирается своих сверхъестественных сил от другой ведьмы, или от чёрта, вообще от нечистой силы. Отличия между «прирождённой» и «учёной» ведьмами в том, что прирождённая ведьма может иногда и исправить причиненный вред, но ученая никогда этого не сделает: «Хуже ведьма ученая, чем прирожденная» [9, с. 408].
Училась ведьма у другой ведьмы или даже у самого чёрта. Народные пересказы связывают с процессом «инициации» ведьмы ритуалы, такие как, например, топтание иконы, прочтение молитвы наоборот, перебрасыванием через нож. Старшая ведьма также может умывать свою ученицу волшебным отваром, после чего та вылетала на улицу через печь и возвращалась уже ведьмой. Но окончательно обучение заканчивается на Лысой Горе.
Специализация славянских ведьм - изымание молока от коров. Коровье молоко с росой - любимое кушанье ведьм. Ведьмы любят принимать у себя по праздникам всякую нечистую силу, но, чтобы её угостить, должны сперва подобраться к чужим коровам и выдоить их до крови. Прирождённая ведьма доит коров, как обычная женщина. А учёная ведьма, после первого выдою, проделывает дырку в одном из столбов своего дома, затыкает её чёпиком, и потом молоко течёт оттуда - будто из крана. Согласно другим источникам, ведьме довольно собрать на меже или пастбище фартуком или рубашкой росу и выжать: молоко будет течь без остановки. Порой ведьма бегает доить коров, перевоплощаясь в белую собаку. Если же ведьма не может украсть молоко, то она хотя бы навредит корове, у коровы из вымени вместо молока будет течь кровь. Ведьма выдает себя необычным взглядом: у нее воспаленные, покрасневшие глаза или дикий, хмурый взгляд; ее отличает привычка не смотреть прямо в глаза, в зрачках ведьмы можно увидеть перевернутое отражение человека.
Особенно опасными становились ведьмы в большие годовые праздники, в периоды полнолуния или новолуния, в грозовые ночи. У восточных славян временем их активности считались: ночь на Ивана Купалу, Юрьев день, Благовещение, Пасха, Троица, Рождество, а у западных славян - дни св. Яна, Люции, Петра и Павла, Зеленые святки, праздник Божьего Тела, а также канун 1 мая (Вальпургиева ночь). Нападая в такие дни на людей, пугая и преследуя их, ведьма оборачивались жабой, кошкой, собакой, свиньей, коровой и др. животными; птицей (сорокой, вороной, совой, курицей, уткой); насекомыми (мухой, бабочкой, мотыльком, пауком); могли принимать вид предметов (колеса, решета, стога сена, клубка ниток, палки, ветки, корзины) или становиться невидимыми.
Нет ситуации в сельской жизни, в которую ведьма не могла бы вступить и не наделать вреда: она может вызвать град, разные болезни, и даже смерть, завивая закрутки на ниве; воровать звезды с неба и вызвать затмение солнца и луны [10, с. 194-201].
С позиции мотивного анализа эта информация, не вошедшая в рассказ, присутствует как культурный контекст, понятный подготовленному читателю и исследователю-специалисту.
Для того, чтобы рассмотреть текст рассказа А.П. Чехова «Ведьма» с точки зрения соответствия образа героини произведения мифологеме «ведьмы» и определить значение рассказа для его содержания, нам необходимо рассмотреть основные мифологические мотивы в рассказе. К основным фольклорномифологическим мотивам мы можем отнести бинарные оппозиции: черный - белый; мужское - женское; языческое - христианское; день - ночь и т.д.
Определение термина бинарные оппозиции восходит еще к диалектике Платона и формальной логике Аристотеля. Под бинарной оппозицией принято универсальное средство рационального описания мира, где одновременно рассматриваются два противоположных понятия, одно из которых утверждает какое-либо качество, а другое отрицает.
1. Белый цвет абсолютный цвет света и поэтому - символ чистоты, истины, невинности и жертвенности или божественности. Хотя он имеет и некоторые негативные значения - страх, трусость, капитуляция, холодность, пустота и бледность смерти. Белый - позитивная сторона антитезы «черное - белое» во всех символических системах. В европейском фольклоре призраки, вампиры и другие злые духи имели мертвенно-белые лица, как скандинавская Хель среди других богинь смерти в мифоло-
гии. Смерть - Конь Бледный в Откровении Иоанна. Как белый цвет может символизировать и жизнь и смерть, также он может ассоциироваться с востоком и западом, с рассветом и закатом.
Черный почти повсеместно представал как цвет негативных сил и печальных событий. Это отражало дуалистическое единство Света и Тьмы, необходимое для продолжения жизни. Эта же идея выражена и в черно-белом китайском символе «инь - ян».
2. Оппозиция «мужское - женское» является древнейшей и универсальной для всех мифологических систем. «Мужское» маркирует область верха, неба; «женское» -область низа, земли. Примером могут служить греческие Уран и Гея, шумерские Ан и Ки, египетские Шу и Тефнут.
Оппозиция «мужское - женское» в рассказе А.П. Чехова может рассматриваться в противоборстве духовных качеств героев (Савелий с верой в бесплотные, «воздушные» идеи, и Раиса с земными мечтами о лучшей жизни), но привычная вертикальность этой оппозиции нарушается Чеховым, он распределяет ее составляющие по горизонтали.
В тексте рассказа и его литературной постановке, примером этому может служить общее место нахождения главных героев, единая плоскость их существования.
3. «Языческое - христианское» в рассказе «Ведьма» представлено религиозным отношением к жизни и саном главного героя. Так, будучи священнослужителем и зная весь календарь церковных праздников, он все же считает свою жену ведьмой и утверждает, что непогода разыгрывается по ее вине именно в православные праздники. Это объясняется одной из основных функций ведьмы: насылать дожди и бури. Проявление активности ведьм приходилось на языческие праздники, такие как Колядки и Масленица. С принятием христианства языческие праздники были заменены православными, произошло наслоение веры. Таким образом, упоминаемые Савелием в тексте христианские праздники: Святые десять мучеников Критских - день памяти 05.01 н. ст. (23.12 ст. ст.); Алексимй, человемк Бомжий (день памяти - 17 марта); Пророк Даниил и святые три отрока (30 декабря) совпадают с праздниками языческими.
4. Оппозиция «день - ночь» может быть рассмотрена как вариант оппозиции «черное - белое». Во многих мифологических системах ночь - время пробуждения темных, враждебных человеку сил, ночь - прародительница смерти, раздора, обмана, уничтожения, тяжелого и гибельного сна.
Антагонизм дня и ночи подчеркивается в устном народном творчестве славян: многие загадки, пословицы и поговорки называют их «раздорниками». В египетской мифологии змей Апоп - вечный враг бога солнца Ра. Но в то же время ночь может выступать как божественный дар: в индийской мифологии боги создали ночь, чтобы даровать Ями забвение.
Х.Э. Керлот в своем словаре символов дает следующую трактовку: «Ночь относится к пассивным принципам, к женскому началу и бессознательному, благодаря чему она ассоциируется с черным цветом и смертью. Гесиод дал ей имя «матери богов», так как греки верили, что ночь и тьма предшествуют созданию всех вещей. Ночь так же выражает изобилие, потенциальную силу, в ней присутствует некое состояние ожидания [11, с. 342].
В рассказе А.П. Чехова «Ведьма» оппозиция «день - ночь» представлена только одним аспектом: ночью. С одной стороны это обозначение времени суток, в котором происходит описываемое действие. С другой - характеристика главной героини: ее сумеречное состояние, мрачность как показатель недовольства жизнью с Савелием.
В оппозиции «день - ночь» мы можем увидеть те самые общие формы мысли, о которых говорилось ранее, сознательно или бессознательно включенные автором в композицию рассказа.
Значение имен главных героев: РаиСА - САвелий, что тоже тяготеет к бинарным оппозициям. В любой мифологической системе огромное значение имеет семантика имен: существует только то, что названо, и оно полностью соответствует наименованию.
Имя Раиса означает легкая, покорная, уступчивая, беспечная, начальница, что во многом совпадает с характером героини рассказа. Она внешне покорна и уступчива в своей семейной жизни, но это только одна из сторон ее натуры.
Значение имени Савелий - тяжкий труд (евр.). Другое значение: «испрошенный у Бога», что тоже не идет в разрез ни с основной сюжетной линией, ни с характером героя, который, в общем-то, и является «испрошенным у Бога» мужем, исполняющим тяжкий труд - жить, как он полагает, с ведьмой. Общий слог «СА», который заканчивает имя героини и начинает имя героя, указывает на нерасторжимость их брака (священникам
нельзя было расторгать брак), а также проясняет амбивалентность составляющих бинарных оппозиций, где черное может являться белым, добро - злом и так далее. Это подчеркивает и основную мысль творчества А.П. Чехова: «Никто не знает настоящей правды».
В тексте рассказа присутствуют элементы, характерные для мифологемы «ведьма»: ветер, буря, ураган. Перечисленные выше элементы мифологемы «ведьма» представляют собой гиперболизацию одного и того же природного явления, поэтому нам представляется вполне логичным рассматривать эти мифологические символы в указанном порядке.
Ветер, по Х.Э. Керлоту, представляет собой воздух в его активном, подвижном аспекте и считается первичной стихией в связи с творящим дыханием. В Египте и Греции считалось, что ветер обладает некой злой силой [11, с. 111].
В славянском фольклоре и древнерусской литературе содержится большое количество обращений к ветру как живому существу, способному помочь в беде. Подтверждением этому может служить плач Ярославны: «О ветре, ветрило! Чему, господине, насильно веяши?...».
Ветер не только приносит осенние и весенние дожди, но и находит отражение в народных суевериях: «Случается иногда, что на улице поднимается вихрь и кружит пыль столбом винтообразно, более и более поднимаясь кверху. В этом вихре все попавшее: бумага, трава, виясь, поднимаются кверху; по народному поверью, это пляска чертей с ведьмами.» [12].
Амбивалентность ветра соотносима с выделенными нами бинарными оппозициями: языческое - христианское, черное -белое.
В выделенной цепочке: «ветер - буря - ураган», «буря» занимает серединную позицию. Так, Х.Э. Керлот трактует бурю следующим образом: «. буря, подобно всему, что зарождается на небе или спускается с неба, обладает сакральным свойством» [11, с. 102].
В тексте рассказа эта точка зрения подтверждается мнением Савелия о том, что это сакральное действие является результатом колдовства его жены.
Персонифицированная Чеховым метель, как основная движущая сила в рассказе, также подтверждает эту мысль.
На вершине своей активности ветер дает начало урагану. Американские аборигены считали ураган единством космических сил, так как в нем сочетались три стихии (огонь -световые лучи, воздух - ветер, вода - дождь) и он разрушал четвертую стихию - землю. Этим ураган подчеркивает указанную ранее амбивалентность ветра и бинарную оппозицию «созидание - разрушение», что характерно для космологических мифов [11, с. 532].
Гиперболизация мифологических символов «ветер - буря -ураган» находит свое отражение в рассказе А.П. Чехова в аллегорическом образе метели, который является сюжетным стержнем произведения и соотносима с кульминацией рассказа - описанием состояния главной героини: «Сначала она была бледна, потом же вся раскраснелась. Лицо её исказилось ненавистью, дыхание задрожало, глаза заблестели дикой, свирепой злобой,
и, шагая как в клетке, она походила на тигрицу, которую пугают раскалённым железом.Дьячиха подбежала к постели, протянула руки, как бы желая раскидать, растоптать и изорвать в пыль всё это, но потом, словно испугавшись прикосновения к грязи, она отскочила назад и опять зашагала...» [13, с. 120].
Таким образом, процесс десакрализации мифа и переход его в жанр литературы все же не лишает текст его мифологического прочтения и возможности интерпретировать мифологические и культурологические символы адекватно времени прочтения.
Выводом из всего вышесказанного может служить соответствие названия рассказа проанализированной мифологеме. Автор берет основные для народной культуры признаки ведьмы и адаптирует их так, что читатель воспринимает черты характера обыкновенной женщины как проявление колдовских сил.
Библиографический список
1. Наблюдатель. - СПб. - 1887. - № 12.
2. Санкт-Петербургские ведомости. - 1887. - № 306 (6 ноября).
3. Петербургская газета. - 1887. - № 248. -10 сент.
4. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа. Исследования по фольклору и мифологии Востока. - М., 2000.
5. Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - М., 1999.
6. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика. - М., 1989.
7. Гаспаров, Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. - М., 1996.
8. Афанасьев, А.Н. Мифология Древней Руси. - М., 2005.
9. Криничная, Н.А. Русская мифология. Мир образов фольклора. - М., 2004.
10. Забылин, М. Русский народ. Его обряды, предания, суеверия и поэзия. - М., 1996.
11. Керлот, Х.Э. Словарь символов. - М., 1994.
12. Даль, В.И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. - СПб., 1996.
13. Чехов, А.П. Собрание сочинений в двенадцати томах / вступ. ст., подгот. текста и коммент. М. Еремин. - М., 1985. - Т. 1, Т. 4. SibliographY
1. Nablyudatelj. - SPb. - 1887. - № 12.
2. Sankt-Peterburgskie vedomosti. - 1887. - № 306 (6 noyabrya).
3. Peterburgskaya gazeta. - 1887. - № 248. -10 sent.
4. Meletinskiyj, E.M. Poehtika mifa. Issledovaniya po foljkloru i mifologii Vostoka. - M., 2000.
5. Lotman, Yu.M. Vnutri mihslyathikh mirov. Chelovek - tekst - semiosfera - istoriya. - M., 1999.
6. Veselovskiyj, A.N. Istoricheskaya poehtika. - M., 1989.
7. Gasparov, B.M. Yazihk. Pamyatj. Obraz. Lingvistika yazihkovogo suthestvovaniya. - M., 1996.
8. Afanasjev, A.N. Mifologiya Drevneyj Rusi. - M., 2005.
9. Krinichnaya, N.A. Russkaya mifologiya. Mir obrazov foljklora. - M., 2004.
10. Zabihlin, M. Russkiyj narod. Ego obryadih, predaniya, sueveriya i poehziya. - M., 1996.
11. Kerlot, Kh.Eh. Slovarj simvolov. - M., 1994.
12. Dalj, V.I. O poverjyakh, sueveriyakh i predrassudkakh russkogo naroda. - SPb., 1996.
13. Chekhov, A.P. Sobranie sochineniyj v dvenadcati tomakh / vstup. st., podgot. teksta i komment. M. Eremin. - M., 1985. - T. 1, T. 4.
Статья поступила в редакцию 05.08.12
УДК 008
Biche-ool V.K. CONSEQUENCES OF CULTURAL EXPANSION OF THE RUSSIAN-SPEAKING POPULATION TO TAIMYR. In
article the analysis of consequences of cultural expansion of the Russian-speaking population to Taimyr is given. Land development of Taimyr began at the beginning of the XVI century. However cultural expansion as purposeful policy of the state started to be carried out concerning radical ethnoses during the Soviet period. The author holds the opinion that colonization of Taymyrsky lands extremely negatively affected culture and a traditional way of life of the native population of the peninsula.
Key words: natives, assimilation, colonization, cultural expansion, Taimyr.
