CC BY
155
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 31 (212). Философия. Социология. Культурология. Вып. 19. С. 8-10.
ФИЛОСОФИЯ,
РЕЛИГИЯ,
МИФ
А. А. Целыковский
МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ЛОГИКА КАК СПЕЦИФИЧЕСКАЯ ФОРМА РАЦИОНАЛЬНОСТИ
Основной задачей данной статьи является поиск элементов рациональности в структуре мифа. С целью обоснования корректности и приемлемости понятия «мифологическая рациональность» рассматриваются некоторые теории мифотворчества, наиболее ярко демонстрирующие наличие в мифе элементов рациональности. К числу подобных теорий относится, прежде всего, структурализм. Кроме того, рассматривается психологическая интерпретация мифа. В результате проведенного исследования можно говорить о том, что для мифа как способа осмысления реальности характерно наличие специфической формы рациональности.
Ключевые слова: миф, рациональность, логика, структурализм, психоаналитическая теория.
Понятия «миф» и «рациональность», на первый взгляд, являются совершенно несопоставимыми друг с другом. Несмотря на то, что в научной литературе можно встретить такие словосочетания, как «мифологическая логика» или «мифологическая рациональность», все же, исследователи феномена мифа признают, что данные понятия к общепринятому понятию рациональности практически несводимы. Более того, говоря о мифе, обычно акцентируют первостепенное внимание на его принципиальной иррациональности и нелогичности. Все это действительно так, но, тем не менее, миф обладает определенной структурой, которой присуща своя, хотя и довольно специфическая, внутренняя рациональность.
Прежде всего, обозначим некоторые наиболее характерные черты мифа как способа осмысления реальности. Миф отличается неспособностью к четкому субъект-объектному различению, а так же сильной эмоциональной окраской. Кроме того, миф практически неспособен к выработке и формулировке общих абстрактных понятий. Для мифа нет четкой разницы между именем и предметом, частью и целым. Впрочем, следует иметь в виду, что
данные особенности мифа не делают его для первобытного коллектива менее функциональным и практичным, иначе он был бы не способен выполнять присущие ему функции. Действительно, миф еще в полной мере не способен к абстрактному обобщению или четкому субъект-объектному различению, и поэтому вынужден использовать свои особые методы обобщения и систематизации фактов окружающей действительности.
Попытки определить способы функционирования мифа в конечном итоге привели многих исследователей к убежденности в существовании особой мифологической логики, то есть некоего закона, определяющего сложный характер мифа и полностью его объясняющего.
Как уже отмечалось ранее, такие понятия, как «мифологическая рациональность» или «мифологическая логика», не новы, их можно увидеть в различных работах, посвященных мифологической тематике. И хотя большинство авторов достаточно настороженно принимают подобную терминологию, все же логику и внутренние закономерности в мифе так или иначе пытаются обнаружить все школы
и направления, изучающие феномен мифа. С целью обоснования корректности и приемлемости понятия «мифологическая рациональность» рассмотрим некоторые теории мифотворчества, наиболее ярко демонстрирующие наличие в мифе элементов рациональности.
Наиболее интересной в этом отношении представляется структуралистская теория. К. Леви-Строс, французский этнограф и наиболее влиятельный представитель структурализма, исследуя и анализируя различные мифологические сюжеты, попытался найти и продемонстрировать наличие в них внутренней рациональности, и данная задача им была вполне успешно решена. Как отмечает по этому поводу К. Хюбнер, «...миф в понимании структуралистов имеет свою собственную и исключительно отчетливую рациональность»1.
Прежде всего, К. Леви-Строс обращает внимание на удивительную устойчивость некоторых мифологических сюжетов: «В мифе все может быть; кажется, что последовательность событий в нем не подчиняется правилам логики и нарушает закон причинности. Любой субъект может иметь здесь любой предикат, любые мыслимые связи возможны. И при всей этой кажущейся произвольности одни и те же мифы с теми же отличительными чертами и зачастую с теми же подробностями встречаются во многих областях земного шара. Встает вопрос: если содержание мифов абсолютно случайно, как объяснить их сходство в разных местах Земли?»2. Подобную устойчивость мифологических сюжетов Леви-Строс связывал с закономерностями функционирования первобытного мышления.
К основным закономерностям первобытного мышления Леви-Строс относил выделение в ходе мыслительной деятельности множества простейших бинарных оппозиций (холодное и горячее, правое и левое, съедобное и несъедобное и т. д.), которые являются результатом чувственного освоения окружающего пространства. Потребность человека в преодолении данных оппозиций в сочетании с низким уровнем формально-логических навыков мышления порождает миф, который, в данном случае, выполняет функции медиатора, сближающего и разрешающего противоречия. Тем самым К. Леви-Строс настаивает на том, что миф вполне способен к анализу, обобщению и классификации. Миф достаточ-
но практичен, но в то же время действует по собственным законам.
Для характеристики основного закона, согласно которому функционирует миф, К. Леви-Строс использует понятие «брико-лаж». Понятие бриколажа заключается в том, что первобытное мышление работает ситуативно, в пределах тех средств, которые у него имеются «под рукой». Е. М. Мелетинский, анализируя концепцию К. Леви-Строса, замечает, что: «Мифологическая логика достигает своих целей как бы ненароком, окольными путями, с помощью материалов, к тому не предназначенных»3. Миф вообще есть преимущественно результат бессознательной и спонтанной активности сознания, поэтому и логика мифа довольно «громоздкая».
Примером работы мифологической логики можно считать такое явление как тотемизм. С одной стороны, тотемизм можно рассматривать как попытку к структурированию и систематизации окружающего мира. Но, с другой стороны, тотемизм демонстрирует все своеобразие мифологической логики, для которой причинно-следственные связи устанавливаются довольно необычным, с точки зрения современного сознания, способом.
Структурализм, таким образом, наиболее успешно вскрыл механизмы формирования и функционирования мифа, а также продемонстрировал наличие в нем особой мифологической логики, которую можно рассматривать как специфическую форму рациональности. Миф представляет собой структуру, обладающую собственной внутренней рацонально-стью и выполняющую функции медиатора, сближающего и разрешающего противоречия окружающего мира. Структурализм, принимая во внимание специфику первобытного мифологического мышления, тем не менее, убедительно демонстрирует его познавательные возможности.
Рассмотрим еще одно направление в интерпретации мифа, демонстрирующее наличие в нем внутренней логики. Таким направлением является психоаналитическая теория К. Г. Юнга. К. Г. Юнг, подобно К. Леви-Стросу, акцентирует внимание на схожести многих сюжетных мотивов мифа. Вследствие чего Юнг пытается найти закономерности формирования мифологического сюжета. Проблему формирования мифологического сюжета Юнг решал с помощью таких понятий, как «бессознательное» и «архетип».
По Юнгу, сознание человека базируется на бессознательном, которое представляет собой источник смыслов и образов. Помимо бессознательного в человеческой психике содержится более древний слой - коллективное бессознательное. Коллективное бессознательное представляет собой «хранилище», в котором заключен огромный опыт всех предшествующих поколений. Эту теневую скрытую сторону психики Юнг характеризует следующим образом: «в отличие от личной природы сознательной психики существует какая-то вторая психическая система, по характеру своему коллективная, не-личностная, - и это наряду с нашим сознанием, которое, со своей стороны, по природе сплошь личност-но... Коллективное бессознательное не развивается индивидуально, но получено по наследству. Оно состоит из пресуществующих форм, архетипов, которые только вторично могут стать сознательными и которые придают содержаниям сознания твердоочерченные формы»4. Именно с помощью архетипов бессознательное являет себя сознанию человека.
Архетип представляет собой первичную основу любого сюжета, в том числе и мифологического. Архетип - это тот образ, посредством которого бессознательное общается с человеком. То есть миф есть выражение бессознательного через сознание с помощью архетипов, которые в свою очередь являются универсальными символьными формами любого мифологического сюжета. Логика образования сюжета мифа заключается в воспроизведении и комбинировании различных архетипов-образцов. Последовательность разворачивающихся в мифе событий не случайна, она подчиняется закономерностям, обусловленным архетипами-образцами, которые выступают как универсальные парадигмы поведения и реакций человека. То есть в
сюжете мифа нет случайностей, он подчинен строгим закономерностям. Миф, в соответствии с психоаналитической теорией Юнга, предстает как неизбежный и необходимый результат работы сознания. Кроме того, миф выполняет важнейшие психотерапевтические функции.
Приведенные выше примеры показывают, что рациональное начало в мифе не дано явным образом, скрыто под сложными и иногда причудливыми способами конструирования образа реальности, что можно объяснить самой природой мифа, который является результатом преимущественно бессознательной деятельности человеческого сознания.
Таким образом, можно заключить, что миф, несмотря на всю его внешнюю нелогичность и противоречивость, вполне допустимо рассматривать как специфическую форму рациональности. Специфика мифологической рациональности обусловлена неразвитостью первобытного мышления, доминированием эмоционально-аффективных компонентов сознания и прочими особенностями. Тем не менее, миф, несмотря на все вышеперечисленные особенности, в качестве первичной формы общественного сознания остается достаточно функциональным и практичным.
Примечания
1 Хюбнер, К. Истина мифа. М. : Республика, 1996. С. 59.
2 Леви-Строс, К. Структурная антропология. М. : Академ. проект, 2008. С. 240.
3 Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа. М. : Ин-т мировой лит. РАН , 2006. С. 83.
4 Юнг, К. Г. Структура психики и архетипы. М. : Академ. проект, 2007. С. 13.
