CC BY
192
УДК 81.1
Мирзаева Вусала Камильпаша гызы
кандидат филологических наук, доцент кафедры зарубежной литературы Азербайджанского университета языков; е-таЛ: a-yashar@rambLer.ru
МИФИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ КАК КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН МАГИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА (на материале прозы латиноамериканских и афроамериканских писателей)
В статье рассматриваются произведения латиноамериканской и афроамери-канской прозы XX в. - романы Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и Т. Моррисона «Возлюбленный», «Песнь Соломона», относящиеся к поэтике магического реализма. Данное явление анализируется как с точки зрения национально-нравственного, так и методологического принципа, основанного на человеческих ценностях, а также трактуется как символ национального достоинства, свободы, менталитета латиноамериканского и афроамериканского мышления.
Ключевые слова: сверхъестественное; мифология; устная традиция; магический реализм; Габриэль Гарсия Маркес; Тони Моррисон; мифологическое мышление.
Mirzaeva Vusala Kamil'pasha gyzy
PhD (PhiLoLogy), Assistant Professor at the Department of WorLd Literature, Aserbaijan University of Languages; e-maiL: a-yashar@rambLer.ru
MYTHICAL THINKING AS A CULTURAL PHENOMENON OF MAGICAL REALISM (based on works of Latin American and African American writers)
The articLe focuses on the works of Latin American and African American prose of the 19th century - the noveLs "One Hundred Years of SoLitude" by G. G. Márquez and "BeLoved", "Song of SoLomon" by T. Morrison that beLong to the poetics of magicaL reaLism. This phenomenon is anaLyzed both from the point of view of nationaL and moraL and methodoLogicaL principLes based on human vaLues and it is aLso interpreted as a symboL of nationaL dignity, freedom, mentaLity of Latin American and African American thinking.
Key words: supernaturaL; mythoLogy; oraL tradition; magicaL reaLism; GabrieL García Márquez; Toni Morrison; mythicaL thinking.
Введение
Символическая теория мифов и сказок еще раз подтверждает, что мифология любой нации тесно связана с литературой, которую
она создает и представляет. В конце XIX - начале XX в. стали уделять больше внимания на связь между мифологическим мышлением и литературой. Исследования, направленные на этнографию народов, стран, отстающих по социально-экономическому развитию, создание искусства, а также литературы выявило новые взгляды, толкования в корнях и проблемах развития отдельных эстетических стилей. Некоторые из ученых, исследующих образ первобытного мышления, смотрели свысока, даже с презрением на так называемую философию символической формы, состоящую из языка, образа и мифа в системе мышления народов низшего слоя.
Мифический стиль мышления и его место в зарубежной литературе
«Европоцентризм» как идеология начала выступать в качестве настоящей ценности в таких областях, как наука, культура, литература и искусство. По мнению Quliyev, чистый Европоцентризм, как правило, сформирован как ограниченная позиция, которая не в силах перейти границы Европейской цивилизации, неспособна принять в адекватной форме ценности, противоречия и сложности, созданные другими типами человеческой цивилизации (Quliyev 2006).
Во 2-й половине ХХ в. известный французский этнолог К. Леви-Стросс будучи «правым», выступил против этих взглядов. Теоретическое произведение К. Леви-Стросса «Примитивное мышление» (Mythologiques) посвящено логическому анализу мифа. Произведение является вступлением исследовательской работы толкования в четырех томах индейской мифологии Южной Америки. По мнению К. Леви-Стросса, «необходимо заменить теорию, прививающую "европоцентризм" в современной "культуре", внушающую неравенство народов, на идею, ведущую к единому мифо-этнографическому контексту и равенству культур» [Леви-Стросс 1985, с. 39].
С этой точки зрения, мнение русского ученого Д. Мережковского также вызывает интерес. «Целесообразно, разделить на "волшебную ночь" и "механический день" два образа мышления, которые образуют полюса. Развитие цивилизации и есть борьба этих двух полюсов» [Мережковский 1991, с. 55-61].
Эта идея вызывает у нас интерес в связи с тем, что мифический стиль мышления европейца, принятый им механически и не укладывающийся в определенные границы, является стилем «ночного
мышления», окрыляющим магическое воображение Д. Мережковского. Говоря о мифическом стиле мышления, более разумно отнести к этому стилю Восточную и Латиноамериканскую мифологию. В «магическом реализме» африканской и латиноамериканской литературы эти черты изображаются более ярко.
Понятие мифа и его особенности
в литературе Латинской Америки
Миф считается фактом определенного мировоззрения, и это мировоззрение можно выразить в различных формах: песне, сказке, повествовании, поэме и т. д. Миф раскрывает отношения человека с окружающим его миром и часто выражает это отношение в сюжетах. Однако, несмотря на это, сам миф нельзя считать художественным жанром. Миф - это ощущение мира. В мифе состояние мира зависит от настроения Бога. Бог в индейской мифологии, способный изменить природу, мир - это реальная сущность для человека, создавшего этот миф, а не просто воображаемый образ. «Некоторые эксперты продолжают понимать мифы как коллективное подсознательное мышление людей. Некоторые философы и лингвисты убеждены, что миф - это слабость языка или, точнее, желание выразить то, что человек не может выразить словами, его намерение заставить высказать, оживить то, что не укладывается в уме» [Крамер 1977, с. 98].
В мифах Латинской Америки отражены главным образом природа, вера и повседневные занятия людей. Для индейцев, которые занимаются охотой или выращиванием, мир также состоит из бесчисленных духов. Вера в духов была в крови индейских племен. «Для них духи животных живут в людях, и в одно время животные также были в облике людей» [Мелетинский 1972, с. 161]. В некоторых племенах тотемизм был очень широко распространен. В древних индейских мифах человек тесно связан с окружающей средой. В Латинской Америке всё, что можно увидеть глазами, носит мифологический характер. Среди сказок и мифов о происхождении животных имеется схожесть в темах. Иногда трудно понять, где начинается и где заканчивается миф. В индейских мифах говорится о формировании гор, лесов, рек и морей, объектов на небе, в то же время такие мотивы часто повторяются в литературе отдельных племен.
«Вся Вселенная участвует в борьбе двух сил <...>. Солнце, свет, вода, лошади, все животные, дающие молоко, плодовые деревья
служат богу добра, а тьма, гроза, темные облака без дождя, злонамеренные люди служат злу...» (Seyidov 1983, с. 12).
Одной из легенд, которые мы чаще всего встречаем в индейских мифах, является наводнение. В мифе говорится:
«Бог, разгневанный на людей за их злые, скверные дела, которые они творили на Земле, решает послать на Землю наводнение. Согласно мифу, принадлежащему племени «вичоли», молодой человек рубит деревья, чтобы заниматься сельским хозяйством. Однако каждое утро, когда он приходит на поле, он видит, что на месте срубленных им деревьев выросли новые. Со временем ему это надоедает. Однажды утром, когда он приходит на пустое поле, он видит старуху, держащую палку. Эта старуха была богиней Земли. Каждый раз, когда она поднимала свою палку, деревья снова вырастали. Богиня Земли говорит юноше, что через пять дней прольется дождь и затопит всю землю. Сделаешь для себя сундук, положишь в этот сундук пять кукуруз и пять семян бобов. Разожжешь огонь и 5 поленьев, чтобы огонь не потух. А еще возьмешь с собой черную собаку <...>. Сбывается пророчество богини. Начинается наводнение. После четырехдневных ливней на пятый день сундук всплывает на поверхность воды. Когда парень поднимает крышку сундука, он видит, что сундук находится на склоне горы. Через некоторое время вода уходит, почва высыхает, деревья цветут, трава зеленеет. Всё то, что парень взял с собой, приходит ему на помощь» [Легенды и сказки латиноамериканских индейцев 1976, с. 3-8].
Тема наводнения в дальнейшем также встречалась в литературе Латинской Америки. Этот мотив, встречаемый в творчестве Габриэля Гарсиа Маркеса, нашел свое высшее художественное выражение в романе «Сто лет одиночества». В романе сказано, что дождь годами не прекращается, вода затопляет всё - дворы и дымоходы. Вода выносит на поверхность даже мертвых из могил на кладбищах.
В индейской мифологии и в латиноамериканском фольклоре часто встречается тема смерти. Мышление первобытного человека не считает смерть исчезновением навсегда, вечной разлукой. «Веруя в переход человека из одного состояния в другое, они убеждены, что этот процесс состоит из трех этапов. Переход из одного состояния в другое, т. е. из детства в старость, а из старости в другое состояние, - связан с важными обрядами, мифами» [Moran 1988, с. 24]. В индейских мифах есть такое поверье, что герой в любое время может превратиться в какое-нибудь живое существо или в камень. Также отметим,
что схожих черт между индейским и азербайджанским фольклором достаточно. В мифах и сказках можно встретить элементы превращения в камень, в птицу.
Если мы уподобим латиноамериканскую литературу герою в сказках, мы должны отметить, что этот герой получает силу от земли, к которой он прикасается. Фольклор из древнеиндийских мифов и легенд является основой латиноамериканской литературы. Исследователь Ариф Гаджиев в работе «Поэтика современной прозы» пишет, что «мифологизм и фольклоризм превратились в одно из средств выражения образа художественного мышления и национального менталитета» [Гаджиев 1997, с. 7]. В свою очередь, латиноамериканская литература, которая коренится в индейских мифах и сказках, обязана именно фольклору и духовной памяти нации своей уникальной природой, и здесь отношения между литературой и фольклором неразрывные и непрерывные. Каждое произведение, считающееся ярким примером в латиноамериканской прозе, достойно того, чтобы его считали настоящим мифом современности. Кубинский писатель, считающийся одним из величайших писателей ХХ в., Алехо Карпентьер сравнил в своей статье «Проблематика современного латиноамериканского романа» латиноамериканского писателя с «Адамом в новом созданном мире» и сказал, что наши писатели тоже должны дать новое имя всему. Они должны создать в романе эпический синтез прошлого и настоящего и в целом судьбы народа. Это стало программой для латиноамериканского «нового романа», который появился в Латинской Америке в 1950-1970-е гг., а затем стал всемирно известным. Алехо Карпентьер является основателем этого романа.
Латиноамериканский роман в 1920-1930-х гг. завершил свою эру, называющуюся «Роман земли». «В середине 50-х годов началась новая эра латиноамериканской литературы. Писатели латиноамериканской литературы оценивали новую эру как "предание каждой нации своей сущности", «выражение истинного американского духа» и «возвращение к своим корням» [Кутейшикова 1979, с. 184].
Инка Гарсиласо де ла Вега (1539-1616), считающийся одним из создателей латиноамериканской литературы, хорошо известен своим произведением «История государства Инк». В этом произведении наряду с предоставлением подробной информации о занятиях, искусстве, устной литературе инков он также раскрыл истинный облик мифологических персонажей индейцев. Спустя 300 лет после Инки
Гарсиласо, в 1972 г., Хосе Агуеро написал эссе о фольклоре и культуре народа кечуа. Он писал: «Индейцы кечуа, кроме того как поэтическим образом восхваляли растения, животных, также восхваляли окружающие горы, холмы и долины. В них всё живое, всё имеет свою душу, всё превратилось в мифологические атрибуты. Например, если дождь -это слезы неба, золото - это слезы Солнца, а серебро - Луны...» [Легенды и сказки ... 1976, с. 3-8].
Известный мексиканский писатель Карлос Фуэнтес также выражает свой протест против тех, кто считает мифологию латиноамериканской литературы просто «схематичным аллегоризмом». В произведениях Карлоса Фуэнтеса мы можем встретить сюжеты из мифологии индейцев, точнее, индейцев-ацтеков: древние индейские боги, огонь, вода, змеи, орлы, камни, пирамиды, зеркала и т. д. Фуэнтес на их основе добивается создания своих мифов и символов. В его прозе множество элементов обрядов, магии, а также противопоставлений, несущих философское значение, принадлежащее индейскому мифологическому образу мышления (жизнь - смерть, сон - реальность, огонь - вода, время - пространство, люди - близнецы, капля - наводнение и т. д.). Название романа «Сожженная вода» непосредственно связано с мифологией ацтеков. Эти символы отражены в ацтекских настенных рисунках. Так, «единство огня и воды» в индейских мифах - это символ священной битвы. Герои Фуэнтеса изображаются на двойственном уровне, они рассматриваются как ацтекские мифы и исторические персонажи. В целом, в индейской мифологии добро и зло неразделимы, как природа и человек. Говоря о влиянии индейской мифологии и фольклора на латиноамериканскую литературу, невозможно не упомянуть всемирно известного колумбийского писателя, лауреата Нобелевской премии Габриэля Гарсиа Маркеса. В его творчестве мотивы из индейской мифологии бесчисленны. В «Осени Патриарха», «Истории одной смерти» и других произведениях каждый период, элемент природы - смерть - жизнь, старость - молодость, море, дождь, цветок, листок, даже жестокость, бедность поднимаются до уровня мифа. «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса является историей, превратившейся в миф не только в Колумбии, но и во всех латиноамериканских странах. В произведении «Сто лет одиночества» нашли свое отражение мельчайшие формы и разные сферы жизни и быта индейских народов (слухи, легенды и т. д.). Кроме того, Г. Маркес использовал ряд мотивов, распространенных в фольклоре.
Скрытое сокровище, прекрасная Ремедиос, красота которой вскружила голову мачо Хосе Аркадио; петушиные бои, распространенные в индейском фольклоре, самовыражение себя в утробе матери, ясновидение, поселение и т. д. Мачо на испанском языке означает самец животных. В латиноамериканской литературе же это означает «настоящий мужчина». (В мифологии - животнообразный человек, в восточной литературе - человек как тигр).
Однако это произведение Г. Г. Маркеса не миф, а роман, и отличие этого романа от других литературных жанров заключается в том, что здесь древние мифы «начало мира» превращаются в объекты, эти древние мифы сталкиваются с элементами, носящими социально-исторический характер. Известный писатель в своей книге «Жить и говорить об этом», опубликованной в Париже в 2006 г., рассказывая о своем детстве и юности, признается, что «смотрит с улыбкой через временное расстояние на индейские мифы, о которых он до сих пор слышал и слушал их с большим интересом, а также то, что сравнивал их с "реальными мифами" настоящего времени» (Литературный курьер. 29.01.2003).
История рода Буэндиа в романе на самом деле является переходной формой от индейской жизни к миру «цивилизации». Это та же самая проблема, трагедия, которая произошла с индейцами в период Конкисты. Г. Маркес абсолютно не намерен возобновить эту боль. Он рассказывает, и говорит в стиле, который не принадлежит ни одному писателю, он говорит с высоким мастерством. Не выражая своего отношения к событиям, образам, не высказывая своего мнения, он говорит с беспристрастием летописца. Этот роман, который наполнен чудесами, фольклорной мыслью жителей Колумбии, можно назвать народным. Возможно, у индейцев есть кровное родство или близкие отношения с родом Буэндиа. В этом роду у мужчин такие же узкие глаза, как у индейцев, они жили в домах буэндианцев и т. д. Большинство людей из Маконды выбрали в качестве своей профессии индейское народное искусство. Изготовление некоторыми мужчинами в роде Буэндиа, а также Аркадио Буэндиа «золотых рыбок с изумрудными глазами» рассказывает о широко распространенном мастерстве среди индейцев чибча. В период Конкисты это искусство в Колумбии было практически уничтожено. В романе это искусство, передающееся из поколения в поколение, никем не наследуется - этот мотив гармонирует с судьбой самих индейцев, как народа.
В произведении «Сто лет одиночества» отражена судьба народа, а точнее, судьба Латинской Америки, представшая перед нами своей мифологией, фольклором, историческими проблемами, в целом своим существованием. Однако в романе «Сто лет одиночества» миф развивается исторически и достигает самого высокого уровня реалистического художественного мышления. Это - магический реализм Маркеса.
Открытие Америки и ее завоевание было историческим событием мирового масштаба. В XVI в. произошло столкновение двух миров - индейского и европейского (испано-португальский). Захватчики жестоко уничтожали язык и письменность индейских народов. Конкиста была обоснована на христианизации местного народа, на насильном принятии католичества. Всё это стало причиной того, что в искусстве, литературе юга, а также северной Америки находят свое отражение формы и стили Европы. Всё это подействовало даже на индейский фольклор. С течением времени креольский образ мышления дал идеологическое направление национальному движению к свободе, которое нарастало в странах Латинской Америки, отразилось в художественно-документальном искусстве тех времен. В последующие века создатели латиноамериканской литературы познакомились с мифологией и великолепными письменными памятниками народов, говорящих не только на испанском языке, но и на других языках Европы, живущих по ту сторону океана, и это знакомство привнесло в литературу Латинской Америки новую жизнь, новый образ мышления. Алехо Карпентьер по этому поводу сказал: «Шарль Пеги гордился тем, что не читал никакую литературу, кроме французской. Шарль Пеги действительно имеет право так говорить о великой французской литературе, так как, если вы хотите написать что-то, вы найдете очень мало за пределами французской литературы. Однако Латинская Америка никогда не может быть изолирована с интеллектуальной точки зрения. Мы являемся плодами разных культур, знаем множество языков и участвуем в различных процессах взаимообогащения культур <...>. Нашу Землю можно рассматривать как наиболее интересный источник различных этносов в мировой истории - позже индейцы, зениты и европейцы должны были слиться воедино... » [Карпентьер 1984, с. 34]. В этом отношении творчество Г. Г. Маркеса, в частности, его роман «Сто лет одиночества», - это сочетание латиноамериканской культуры как с европейским мифологическим, так и с современным художественно-философским мышлением.
Латиноамериканская культура подверглась процессу гибридизации на основе смешения европейских, индейских и негритянских традиций. Сочетая рефлексирующий образ мышления европейца и мифический образ мышления чернокожих и индейцев, она создала оригинальный метод изображения реальности - «магический реализм». Во второй половине ХХ в. в странах Латинской Америки (Колумбия, Аргентина, Куба, Венесуэла и т. д.) появился новый латиноамериканский роман. Главной его особенностью была попытка совместить реальность исторического и мифологического мышления принципами, основанными на разуме.
Способы отражения реальности в произведениях афроамериканских писателей
Афроамериканский роман, возникший в ХХ в., отличался новым творческим методом (магический реализм в форме афроамерикан-ской), где использовалась «смесь» образа двойственного мышления подобно «магическому реализму» в латиноамериканском романе (изображение реальности через мифическое мышление создает для читателя условия представления реальности в магической форме). Афроамериканские писатели начали изображать реальность через призму мифологического мышления. Этому содействовало развитие подобных культурологических условий в США и странах Латинской Америки. Однако имелись и отличия. Как мы отмечали выше, латиноамериканский магический реализм был основан на взаимодополняющем двойственном мышлении. Это не противоречит идее о том, что персонаж романа имеет мышление, основанное на отсутствии позна-вательности. Если сам автор может выступить с позиции чернокожего и индейца, он может показать также позицию европейца, обладающего рациональным мышлением. Мы можем это ясно видеть в работах Мигеля Анхеля Астуриаса, Алехо Карпентьера.
Основные мотивы латиноамериканской и афроамериканской прозы
Прошлое - это широко распространенная тема в латиноамериканском романе. Герои романа считают прошлое, жизнь, сохранившиеся в мифической памяти, настоящей реальностью, а современную реальность - подделкой. Но прошлое не имеет никакой ценности, оно ценно только в случае, если способно изменить лицо современной
реальности. Прошлое, не имеющее связи с настоящим, губительно, так же как и в романах Алехо Карпентьера (El Recurso del Método, 1974) и Г. Г. Маркеса (Cien Años de Soledad, 1967). Прошлое должно стать причиной возникновения новых приятных ощущений в человеке, изменения реальности в положительную сторону. Однако иногда этого может и не случаться. Мифологическое мировоззрение может принять прошлое как периодически повторяющийся процесс. Например, как в романе Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества». Урсула чувствовала, что время не проходит. Оно периодически повторяется.
В творчестве афроамериканских писателей XX в. прошлое нужно для познания настоящего. Афроамериканские герои не желают вернуть прошлое как латиноамериканские герои. Прошлое им нужно для того, чтобы знать, как найти гармонию между окружающим миром и самим собой. Если учесть то, что прошлое и миф занимали основное место в афроамериканских романах, как и в латиноамериканских, тогда для того, чтобы добиться самоутверждения, каждая из этих литератур должна была показать, что ее культура отличается от европейской и американской. Если в латиноамериканском романе миф -это приближение к реальности в мифологическом и историческом стиле, проблема для европейца «победы-поражения» в битвах, то для афроамериканца миф - это форма подхода к реальной жизни в своеобразной форме. В афроамериканском романе миф - это событие, в котором действие его героев трудно понять. Неподдельный интерес к историко-культурному наследию «Черной Америки» и формированию этнического образа мышления народа определял в некоторых художественных образцах фольклорный и мифологический статус. Авторы, ссылаясь на устное народное творчество афроамериканцев, фольклорные мотивы в различных формах, согласовывали уникальность исторического культурного прошлого и специфичность понимания мира чернокожего, который верит в магию и миф, а также реальные бытовые образы со сверхъестественными элементами.
Герой, не принявший прошлое, не может чувствовать себя как афроамериканец. В романе Тони Моррисона «Смоляное чучелко» персонаж по имени Джайдин является примером этому. Как и в произведениях латиноамериканских авторов, если в афроамериканской литературе не дан смысл прошлому, он может обладать губительной силой. В момент исследования героем своего прошлого этот груз снимается с него, и он начинает новую жизнь («Сети», «Возлюбленная»).
У героев латинских и афроамериканских романов есть понятие земли, которая «засела» в их мифическом мышлении. Для латиноамериканца она священна и является миром для него. Потеря земли -это то же, что и потеря себя. Если эта земля перейдет в чужие руки, то ее настоящего хозяина ждут беды. Этот образ мышления мы можем встретить в произведениях М. А. Астуриаса «Маисовые люди», «Ураган», «Глаза погребенных», «Превратности метода» А. Карпентье-ра (El Recurso del Método, 1974) или «Сто лет одиночества» (Cien Años de Soledad, 1967) Г. Г. Маркеса. Для афроамериканских героев земля -место недосягаемое и желанное. Земля - источник силы этих героев. Сила же, по их мнению, заключается в их единстве (в виде рода, племен) («Песня Соломона»). Если человек близок к земле, он близок к правде. Если он отдалился от земли, то он отдалился от духовных ценностей.
Заключение
С середины XX в. в мировой литературной среде начали появляться литературно-художественные образцы, отличающиеся своим местным колоритом, мифологическим образом мышления, национальной эстетикой. Эта литература, в которой отражались рождение человека, его роль в истории, мифическое мышление, образ жизни, а также отношения человека и природы, коснулась новых очень тонких вопросов и таким образом была создана школа латиноамериканского романа. В этой литературе, придающей значение «живому» мифу, было уделено особое внимание слиянию в человеческой памяти фантазии и реальности. Мифологическое качество, приверженность фольклору стали переходом к новому этапу - магическому реализму в творчестве Г. Г. Маркеса и Тони Моррисона. Сам Г. Г. Маркес не хотел принять реализм как «мифологический» или «магический», и в своих наблюдениях и заметках он называл его фантастическим реализмом. Писатель, старающийся объяснить душу фантастики в романе «Сто лет одиночества», думает, что «все мы живем в мире фантастической реальности» [Маркес 1982, с. 6]. Магический реализм отражает образ мышления, жизнь, историю, сложность и противоречия в литературе на примере образов одного племени.
В заключение отметим, что магический реализм возникает в творчестве тех писателей, чей образ мышления органически связан с мифологическим сознанием. Это особенно характерно для народов
Латинской Америки, Азии, а также для афроамериканцев, так как в их сознании сохранились мифологические представления о мире, свойственные африканским народам.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Гаджиев А. Поэтика современной прозы. Баку : Красный Восток, 1997. 387 с.
Карпентьер А. Мы искали и нашли себя. М. : Прогресс, 1984. 414 с. Крамер С. Н. Мифология Древнего мира. М. : Наука,1977. 307 с. Кутейшикова В. Н. Художественные своеобразие Латинской Америки. М. :
Наука, 1979. 361 с. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М. : Наука, 1985. 432 с. Легенды и сказки индейцев Латинской Америки / сост., вступ. статья и примеч. Э. Зиберт. Ленинград : Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1972. 287 с. Литературный курьер. М. : Литературная газета, 29.01. 2003. С. 8. Маркес Г. Г. Мне не нравится этот мир. М. : Литературная газета, 1982. №1. 145 с.
Мелетинский Е. М. Первобытные истоки словесного искусства // Ранние
формы искусства. М. : Искусство, 1972. С. 142-189. Мережковский Д. М. Тайна Запада. Кодры // Молдова литературная. 1991. № 1. 185 с.
REFERENCES
Gadzhiev A. Pojetika sovremennoj prozy. Baku : Krasnyj Vostok, 1997. 387 s. Karpent'er A. My iskali i nashli sebja. M. : Progress, 1984. 414 s. Kramer S. N. Mifologija Drevnego mira. M. : Nauka,1977. 307 s. Kutejshikova V. N. Hudozhestvennye svoeobrazie Latinskoj Ameriki. M. : Nauka, 1979. 361 s.
Levi-Stross K. Strukturnaja antropologija. M. : Nauka, 1985. 432 s.
Legendy i skazki indejcev Latinskoj Ameriki / sost., vstup. stat'ja i primech. Je.
Zibert. Leningrad : Hudozh. lit. Leningr. otd-nie, 1972. 287 s. Literaturnyj kur'er. M. : Literaturnaja gazeta, 29.01. 2003. S. 8. Markes G. G. Mne ne nravitsja jetot mir. M. : Literaturnaja gazeta, 1982. №1. 145 s. Meletinskij E. M. Pervobytnye istoki slovesnogo iskusstva // Rannie formy
iskusstva. M. : Iskusstvo, 1972. S. 142-189. Merezhkovskij D. M. Tajna Zapada. Kodry // Moldova literaturnaja. 1991. № 1. 185 s.
