CC BY
59
58 Там же. №10.
59 1941 год. Кн. 2. С. 584.
60 Сталин И.В. Правка в макете второго издания книги «Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография» 1947 г.// Изв. ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 122.
61 Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941: (Документы, факты, суждения). М., 2000. С. 115.
62 Партийно-политическая работа в РККА. 1939. № 9. С. 14.
63 Кирсанов С. Собр. соч. Т. 2. М., 1975. С. 194.
О.С.Нагорная
МИФ ТАННЕНБЕРГА КАК СИМВОЛ ВЛАСТИ В РАННЕМ ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ
После своего прихода к власти НСДАП и лично Гитлер различными средствами активно пытались вписаться в существующие мифологемы и традиции, унаследованные Веймарской республикой у Второй империи, и прежде всего те, что сложились на основе опыта прошедшей мировой войны. В германской историографии наиболее изученным является вопрос о воздействии на ментальные структуры и образцы поведения в раннем Третьем рейхе двух мифов: эмоциональной легенды о героизме и жертвенности немецкой молодежи при Лангемарке и агрессивного мифа Вердена, приобретшего после становления национал-социалистического государства нигилистическую и футуристическую окраску1.
История о неизвестном молодом резервисте, бесстрашно распевавшем национальный гимн «Deutschland, Deutschland über alles» напротив вражеских французских окопов и подвигнувшем тем самым товарищей на смелую атаку и взятие укреплений, активно использовалась в республике гражданскими слоями, исповедовавшими буржуазные ценности. Во времена Веймара этот миф давал надежду на будущее Германии, основанное на усилиях жертвенной и героической молодежи, не имевшей отношения к военной машине, но без колебаний вставшей на оборону отечества. Его фасцинирующие черты были использованы и идеологами национал-социализма.
В противоположность светлому мифу Лангемарка интерпретация Вердена - мощнейшей материальной битвы, которая впервые стала возможной в условиях индустриальной войны, - стала плодотворной при идеологическом обосновании радикальной перестройки общественных структур и стремлении к созданию «нового человека». Война в свете этой модели становилась необходимой современной технологической системой, в огне которой выковывается новый мировой, государственный и общественный порядок. Эти два во многом взаимоисключающих мифа были использованы в целях компенсации унизительного состояния германской государственности и интеграции разрозненного послевоенного общества.
Однако, с нашей точки зрения, более важное значение для истории раннего Третьего рейха и для его легитимации имела удачно проведенная интеграция в символьные структуры нового государства мифаТанненберга. Гитлер умело использовал военные черты мифа и, прежде всего, фигуру самого генерал-фельдмаршала Гинденбурга. Эта во многом искусственно созданная связь сыграла впоследствии значительную роль, повлияв на отрицательное освещение фигуры Гинденбурга в исторической традиции, особенно в видении историков социалистического направления2. Заслуги второго президента республики были перечеркнуты. Гинденбурга обвиняли в том, что он прямо способствовал приходу Гитлера к власти, а следовательно, и последовавшим ужасам национал-социализма.
Данная работа не преследует конъюнктурных целей оправдать действия Гинденбурга в 1933 г. Исследованию подлежит вопрос о том, какую роль миф Танненберга сыграл в истории раннего Третьего рейха, каким образом новое государство использовало его основные конструкции, как и с какой целью они были трансформированы.
С 1933 г. помимо юбилейных торжеств в честь победы при Танненберге началось ежегодное празднование битвы. 27 августа был официально объявлен «почетным Днем Танненберга». Изменилась и сама структура праздника: в 1933 г. впервые к общему маршу колонны по местам, где проходила битва, присоединилось шествие молодежи и детей. Это должно было символизировать, что «Германия до последнего человека, даже до последнего ребенка стоит на страже! Марш немецкой молодежи означает, что в этот судьбоносный час новая Германия приветствует старого полководца, выигравшего эту огромную битву»3.
Модернизированная армия была представлена состоявшимся уже в сумерках парадом огромных машин, омнибусов, легковых армейских автомобилей с включенными фарами. Пешее шествие было одето в темные одежды, транспаранты и лозунги напоминали о долге выживших: «Мой народ, не забудь своих верных умерших!»4.
Торжества проходили во дворе национального мемориала Танненберг. Примечательно, что уже в этот период среди почетных гостей особое место было отведено не подразделениям регулярной армии, а военным формированиям национал-социалистической партии. Так, торжественный караул несли не представители рейхсвера, а члены СС. На подходе к воротам памятника из 61 штандарта СС был выстроен торжественный коридор для прохода гостей, прибывших со всех частей Германии почтить память великой битвы и честь полководца. В толпе был замечен даже представитель братской фашистской Италии в черной рубашке.
К моменту смерти старого президента, летом 1934 г., было еще неясно, мог ли Гитлер без оглядки на рейхсвер взять на себя полномочия президента и главнокомандующего. Не исключалась и возможность возникновения монархической оппозиции фюреру. В свете этих обстоятельств смерть Гинденбурга становилась предметом политической игры и имела государственно-правовые последствия. Именно с торжественных похорон фельдмаршала, то есть с начала 30-х гг. XX в., в Германии для траурных церемоний захоронения высших представителей государства появляется обозначение «государственное погребение»5. Церемониал погребения президента сыграл важную символическую роль в становлении абсолютизма Гитлера. НСДАП, контролировавшая ситуацию, получила свободу для захвата не только политической власти в рейхе, но и его идеологического и культурного наследия.
Первым актом государственной драмы, разыгравшейся уже в день смерти президента, стало урегулирование вопросов о существовании поста президента и о политическом наследии Гинденбурга. «Этот пост навсегда останется связанным с именем этого великого умершего человека»6. Вождь нацистской партии совершил удачный политический ход, не принимая на себя полностью полномочия второго президента, присягавшего республиканской конституции. Гитлер сумел избежать тяжести моральной дилеммы Гинденбурга, вынужденного нести на себе бремя демократических традиций Ноябрьской революции. Новое государство успешно попыталось выдвинуть на передний план Гинденбурга как солдата и полководца.
Уже в то время часто встречалось характеристика личности фельдмаршала как «национального мифа германского народа». Причем миф в данной исторической ситуации помимо религиозной получил и политическую окраску, послужив основой для трансформации политической культуры. Согласно внутренней логике этого перехода погребение Гинденбурга было представлено не как похороны двукратного президента Веймарской республики, а как победителя в битве при Танненберге 1914 г. Это был мост между прошлым и будущим, который связывал воедино войны за объединение Германии и величайшую победу в проигранной Первой мировой войне. Нередко в официальных источниках прямо говорилось, что «Гинден-бург - мост и связующее звено между великим прошлым Германии и Третьим Рейхом»7.
Программа, составленная лично Геббельсом, предусматривала особый церемониал поминовения умершего президента в рейхстаге®. Были приглашены представители имперского и земельных правительств, высшие чиновники, генералы вермахта, деятели рабочего фронта, дипломатический корпус. Подобный состав приглашенных подразумевал символическое объединение старого рейхсвера и государственных консервативных кругов со структурами нового нацистского государства. Траурный закон предписывал после смерти Гинденбурга особую церемонию, которая длилась две недели: чиновники империи, земель и общин в течение всего периода должны были носить траурные одежды, флаги были приспущены, а в церквях обеих конфессий каждый вечер с 8 до 9 часов непрерывно звонили колокола8.
Сам Гинденбург хотел, чтобы его скромно похоронили вместе с супругой в родовом поместье Нойдек, а поминальная речь была прочитана священником. Однако вождь нового государства решил, что даже после смерти старый полководец принадлежит не себе, а нации. Последняя поездка фельдмаршала должна была закончиться на месте его величайшей победы. Национальному мемориалу Танненберг, получившему позже по инициативе Гитлера наименование «имперский», предстояло стать символом и отправной точкой германского обновления. По мнению Гитлера, жена Гинденбурга должна была покоиться рядом с супругом, так как при великом муже жена очень часто является единственным товарищем, верным до гроба. Тем самым был создан символический образец для поведения новой германской женщины.
Оформление усыпальницы также символически отражало объединение прусской (германской) церковной и военной традиций. Саркофаги Гинденбурга и его жены были вылолне-
ны из металла по образцу захоронений Фридриха Великого и его жены в гарнизонной церкви Потсдама: гроб фельдмаршала отличался строгостью и правильной прямоугольной формой, а саркофаг фрау Гинденбург имитировал очертания дома. Единственными украшениями помещения были изображение прусского орла и два креста с цитатами из псалмов «Будь верен до смерти!». Интерьер потсдамского захоронения, таким образом, был повторен практически полностью. Огромные статуи солдат при входе в склеп должны были символизировать традиционные изображения Марса и Минервы, которые также присутствовали в усыпальнице прусской королевской четы10, Однако различия все же существовали. Античные боги были стилизованы на современный лад, представляя собой бойцов «Стального шлема»,
Фюрер счел похороны президента удобным моментом, чтобы снять внутреннее напряжение в мифе, возникшее в связи с исключением из его конструкции фигуры Людендорфа. Имя скандально известного генерала, который, тем не менее, также ассоциировался с победой в битве при Танненберге, должно было стать еще одной важной ниточкой, связывающей НСДАП и лично Гитлера (а через него и новое государство), с военной традицией старой империи. «Бюст Людендорфа, изготовленный профессором Каузером, по инициативе Союза национального мемориала Танненберга готовится к установке. Сам генерал долгое время был против установления своего изображения в башне полководцев. Однако сразу для него была оставлена ниша. Теперь фюрер сказал: "Пора!"»11.
Во многом в ритуал похорон вплетались традиции национал-социалистических празднеств. Так, например, при перевозке тела до национального мемориала Танненберг было устроено факельное шествие. Кроме того, основой траурной церемонии становилась военная символика. Въезд тела под стены мемориала сопровождался военным парадом12. Участие в погребении старых солдат Стального шлема, несущих 53 знамени с поля битвы, должны были стать проявлением особой чести для Гинденбурга. Право возложения венка было предоставлено единственному оставшемуся в живых командующему армией в битве при Танненберге фельдмаршалу Макензену. Новое нацистское государство было представлено личным штандартом фюрера и почетным штандартом штурмовых отрядов «Танненберг». Газеты писали, что «все представители нового германского народа и нового сообщества от вермахта до CA и СС, от морского флота до бесчисленных союзов собрались в этом историческом месте»13, и публиковали полный список участников. Особое предпочтение при приглашении отдавалось участникам битвы при Танненберге и почетным жителям Восточной Пруссии14. Один из политиков заметил, что чествование было чисто военным, и на нем нельзя было заметить людей в гражданском15. К тому же, Геббельс приглашал только мужчин.
Во время траурной церемонии 7 августа 1934 г., начавшейся в 11.45, во всей империи на одну минут прекратилось движение транспорта «в знак скорбной памяти о президенте и генерал-фельдмаршале»16. Все радиостанции рейха транслировали траурный праздник из Танненберга17, который стал символическим смешением божественной службы и государственно-военного праздника в соответствии с прусской традицией.
Открывалось торжество церковной линией: «Eroika» Бетховена, речью епископа и хоралом «Ein feste Burg ist unser Gott»18. Далее следовала демонстрация национально-государственных основ нового государства - речь Гитлера, представлявшая собой смесь из христианской, языческой и военно-национальной риторики. В заключение, после исполнения национального гимна, звучала траурная песнь «Ich Matt' ein Kameraden». В своей пламенной речи Гитлер вслед за Гинденбургом еще раз переложил ответственность за поражение в прошедшей войне с полководцев на политиков, перенеся в Третий рейх идеологию дольхштоса (легенды о коварном ударе кинжалом в спину). Заканчивая свое выступление, фюрер патетически воскликнул: «Немецкий народ будет приходить к своим умершим героям, чтобы набраться жизненных сил, И если последний след этого тела со временем должен исчезнуть, то его имя навсегда останется бессмертным... Мертвый полководец, войди в Валгаллу!»19
Валгалла, в соответствии с древнегерманскими поверьями, - империя умерших, место павших в битве воинов, которые готовятся к последней битве в день явления богов. Таким образом, Гитлер провоцировал в сознании слушателей возникновение магическо-архаиче-ской картины в духе вагнеровской песни о кольце Нибелунгов, Фюрер отверг смерть как конец существования, утвердив дальнейшую власть мертвых над выжившими. Смерть постулировалась им как переход в другое состояние, в историческом контексте предвещая рождение великой империи. Впоследствии многие критиковали Гитлера за последнюю фразу, ссылаясь на то, что Гинденбург всегда слыл примерным христианином и никогда не связы-
вал себя .с языческими германскими традициями. Согласно свидетельству госсекретаря доктора Мейснера, он желал, чтобы на его могиле звучал только библейский текст «Оставайся верным до самой смерти, так я хочу тебе передать корону жизни»20.
После похорон политические деятели Третьего рейха стремились не просто связать Тан-ненберг как место национальной памяти с новым государством, а старались поставить его идеологическую «эксплуатацию» под свой жесткий контроль. Для этих целей имперская канцелярия выпустила общеобязательное предписание для проведения праздников и различных мероприятий в округе национального мемориала Танненберг. «Праздники проводятся только для поминовения погибших в мировой войне и увековечения памяти президента. Проведение остальных мероприятий должно бьггь прекращено. На территории памятника могут звучать только национальные гимны, парадные марши и плачи. Разрешенное мероприятие должно быть зарегистрировано за месяц до его проведения. Доступ к усыпальнице Гинденбурга имеют члены семьи, рейхсминистр, президент Пруссии, председатель НСДАП, главнокомандующий вермахта, представители иностранных держав по согласованию с МИД, Фотографии запрещены»21.
Еще долгое время после захоронения продолжалась актуализация связи умершего президента с различными уровнями нового государства. Так, через неделю после похорон президент провинции Восточная Пруссия направил фюреру предложение о перемещении саркофага Гинденбурга из башни полководцев, «Мысль о том, что место упокоения генерал-фельдмаршала должно находится в одной из восьми башен памятника на окраине почетного двора, а не в центре памятника, не дает мне покоя. Мне кажется возможным, по примеру армейского музея в Мюнхене, перенести место упокоения под крест, где сейчас покоятся 20 неизвестных немецких солдат. Это было бы прекрасным символом.. Кроме того, по мнению президента провинции, это бы открыло возможность более целесообразно использовать памятник для воспитательных и культурных целей, так как до сих пор из-за нахождения в ней усыпальницы одна из значительнейших башен - башня полководцев - была закрыта для посещения. Нововведение предлагалось обсудить с архитекторами мемориала братьями Крюгерами.
В предложение президента Восточной Пруссии были внесены определенные коррективы. Останки 20 неизвестных солдат были перенесены из внутреннего двора в башню, где покоился Гинденбург. Две размещенные друг напротив друга гробницы-близнецы сопровождались надписью «Здесь покоятся 10 немецких солдат». Эти захоронения соответствовали «форме, повторявшей средневековые усыпальницы»23, однако и эта скульптурная традиция была наполнена новым содержанием: это уже были не спящие святые мученики, как в христианской традиции, а бодрствующие воины. Как и во время битвы, неизвестные герои должны были сопровождать и охранять своего полководца.
Помимо перестройки самого памятника для наилучшего приспособления его к массовым мероприятиям были произведены масштабные изменения в округе. После проведения земляных работ природное возвышение, на котором находился мемориал, было оформлено в виде огромных террас. Проходящая прямо около памятника дорога от Осте-роде до Хоенштейна была модифицирована таким образом, чтобы создать вокруг мемориала обзорную и парадную площадку. Благодаря этим нововведениям мемориал приобрел большую монументальность и схожесть с неприступным замком. Подход к огромному сооружению был лишен всяческих отвлекающих внимание строений или украшений. «Они не должны были мешать воздействию колоссального памятника на душу посетителя»24.
Уже через год, в день 88-летия со дня рождения президента Гинденбурга, архитектурные работы были завершены. Идеологическое обоснование нового вида и статуса усыпальницы фельдмаршала было завершено в личном указе Гитлера. В этом же году была выпущена книга26, посвященная имперскому мемориалу, иллюстрированная многочисленными архитектурными схемами памятника и отдельных его деталей, фотографиями гигантского сооружения и траурной церемонии захоронения фельдмаршала. Однако при всех почестях, воздававшихся почившему герою, на первый план настойчиво продолжал выдвигаться образ нового вождя: открывали издание изображение Гитлера и его указ о придании мемориалу нового имперского статуса.
«Захоронение этого великого немца в стенах мощнейшего мемориала возвышает его до святости нации. Чтобы придать этому действительному значению памятника внешнее выражение, я нарекаю его "имперским мемориалом Танненберг"... Захоронение генерал-фельдмаршала рядом с 20 неизвестными солдатами должно на все времена засвидетельствовать благодарность современников героическим жертвам немецкого народа в мировой войне. Германские мужчины создали этот памятник в тяжелое время, широкие круги
населения добровольно содействовали его строительству. Поэтому это правдивый символ немецкой верности и товарищества...»26
Более радикальные высказывания современников характеризовали истинное значение мемориала в Третьем рейхе следующим образом: «Это почетный символ победоносной немецкости на востоке. Танненберг придает смысл содержанию вечной борьбы германской земли, германской сути и германской культуры»27. Не случайно провокация на границе Польши в 1939 г. получила кодовое название «Предприятие Танненберг»28.
Впечатление от перестроенного памятника Танненберг должно было воздействовать на население так же, как и партийные праздники НСДАП в Нюрнберге. Массовые мероприятия, проводившиеся национал-социалистами внутри строго упорядоченного архитектурного пространства, должны были создать впечатление необозримого сообщества, полностью интегрированным в структуру которого должен был чувствовать себя каждый отдельный человек.
Воплотив в своем новом образе вечные ценности нового государства и став особым символом его власти, памятник просуществовал до начала 1945 г., уйдя вместе с «тысячелетним рейхом» в историю. Когда Красная Армия приблизилась к мемориалу, он был взорван отступающими немецкими войсками, не желавшими отдавать его в руки врага. Перед этим сын Гинденбурга вывез в Кенигсберг саркофаги своих родителей и содержимое знамённой башни. Далее останки президентской четы и штандарты знаменитой битвы были переправлены в Потсдам и соединились на пути дальнейшей эвакуации с саркофагами Фридриха Великого и Фридриха Вильгельма I, вывезенными из гарнизонной церкви города. Последнее пристанище останки генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга и его верной супруги нашли в церкви святой Елизаветы в Марбурге.
Примечания
1 Hüppauf В. Schlachtenmythen und die Konstruktion des «Neuen Menschen» in: Hirschfeld G., Krumeich G. «Keiner fühlt sich hier mehr als Mensch...» Erlebnis und Wirkung des Ersten Weltkrieges. Frankfurt am Main, 1996.
2 См.: Rüge W. Hlndenburg: Porträt eines Militaristen. Berlin, 1974.
3 Barch (Bundesarchiv-Berlin). R 43 1/581. Bl. 14.
4 Ackermann V. Nationale Totenfeiern in Deutschland. Stuttgart, 1990. S. 139.
5 Ackermann V. Staatsbegrabnisse in Deutschland von Wilchelm 1. bis Willy Brandt In: Nation und Emotion: Deutschland und Frankreich im Vergleich. 19. und 20. Jh. Goettingen, 1995. S. 237.
6 Akten der Reichskanzlei. Regierung Hitler 1933 - 1938. Teil 1. Bd.2, S. 1382.
7 Reichsgesetztblatt. Nr.92. 2.08.1934. S.753. B Ibid. S. 1388.
9 Barch. R 43 1/581. Bl. 61.
10 Анализ сделан по материалам иллюстраций монографии BuchheitG. Reichsehrenmal Tannenberg: seine Entstehung, seine endgültige Gestaltung und seine Einzelkunstwerke. München, 1936.
11 Barch. R43 II/1288a, Bl. 9. ,2 Barch. R 43 1/581. Bl. 56.
13 Deutsche Allgemeine Zeitung. S.Aug. 1934.
14 Barch. R 43 1/581. Bl. 57.
15 Akten der Reichskanzlei, Regierung Hitler 1933 - 1938. Teil 1. Bd.2, S. 1388.
16 Barch. R 43 1/581. Bl. 57.
17 Akten der Reichskanzlei. Regierung Hitler 1933 - 1938. Teil 1. Bd.2, S. 1389.
18 Barch. R 43 1/ 581. Bl. 56.
19 Deutsche Allgemeine Zeitung. 7 Aug.1934.
20 Barch, R 43 1/581. Bl, 57.
21 Barch. R 43 II/ 1288a, Bl. 7,
22 Barch, R 43 1/581. Bl. 146.
23 Fischer H. Tannenberg-Denkmal und Hindenburgkult// Studien zur Kunst- und Kulturgeschichte. Marburg, 1990. Bd. 8. S.41.
24 Ibid. S.43.
25 Buchheit G. Reichsehrenmal Tannenberg...S. 1.
26 Barch. R 43 II/1288, Bl. 198.
27 Цит по: Fischer H. Tannenberg-Denkmal und Hindenburgkult, S.43,
28 Spiess A. «Das Unternehmen Tannenberg». München, 1979.
