CC BY
50
12. Фонды Государственного научно-исследовательского музея архитектуры им. А. В. Щусева Рис. № РУ-1923/1, Рис. № РУ-1923/4.
13. Суворов Н. Н. О коньках на крестьянских крышах в некоторых местах Вологодской и Новгородской губерний. Письмо Н. Н. Суворова к В. В. Стасову // Изв. Имп. Археологического общества. Т. 4. Вып. 2. СПб., 1863. С. 170.
14. Чекалов А. К. Указ. соч. С. 34.
15. Славянские древности: этнолингвистический словарь. Т. 1. М., 1995. С. 374-377.
16. Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза. СПб., 2001. Т. 1. С. 144.
17. Некрылова А. Ось вселенной // Северные просторы. № 9-10. 1993. С. 39.
18. Криничная Н. А. Указ. соч. С. 146.
19. Фонды Архангельского государственного музея деревянного зодчества и народного искусства «Малые Корелы» КП № 9518. Инв. № Д - 2225. Полотенце с дома Расковой д. Шильда Каргопольс-кий р., конец XIX века.
20. Мильчик М. И. Заонежье на старых фотографиях. СПб., 1999. С. 32.
УДК 130.3
Е. Л. Яковлева МИФ
КАК ВОПЛОЩЕНИЕ ИДЕИ КАЛОКАГАТИИ
В статье предпринимается попытка рассмотреть миф как воплощение идеи калокагатии, гармонически сочетающей в себе такие ценностные ориентиры, как благо и красота. Эти ориентиры пронизывают миф на всех его уровнях, в том числе на уровне формы и содержания. Наличие калокагатийной установки делает миф вечной культурной формой и способствует его трансформациям во времени.
The author attempts to consider the myth as an embodiment of the idea of kalokagathia, harmoniously combining such value orientations as the good and beauty. They pierce the myth at all levels, including the level of form and content. The kalokagatia component makes the myth an eternal cultural form and contributes to its transformation in time.
Ключевые слова: калокагатия, ценность, мораль, миф, эталон, культ героев.
Keywords: kalokagathia, value, morality, myth, standard, the cult of heroes.
Идея «калокагатии» впервые заявила о себе в эпоху античности. Впоследствии она имела место во множестве культурных проявлений, но, как правило, о ней явно не говорили. Красота и благо, составляющие основу калокагатии, выступают как ценности, а ценностный подход к культуре считается одним из важнейших. Об этом писал неокантианец Г. Риккерт: «Во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-
© Яковлева Е. Л., 2011
нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти явления им созданы, или, если они уже существовали раньше, взлелеяны человеком» [1]. В различных культурах, у разных людей встречаются отличные друг от друга разнообразные системы ценностей, моральные принципы и эстетические нормы, увенчанные государственными, социальными святынями, которые могут иметь светскую или религиозную природу. Святыни могут принимать различные формы, существуя в виде материальных предметов (фетишей, реликвий); высших идей (например, Бога, Совершенства, Научной Истины, Высоких Технологий, всеобщего равенства, гуманизма); исторических событий (Священная Война, Деяния Апостолов). Но всех их объединяет одно - субъективное восприятие их таковыми, что означает абсолютную значимость для субъекта предписываемого ими отношения к действительности, обязательное присутствие их в субъективном мироощущении как сакрального переживания. Наличие святынь в сознании общества или личности можно считать признаком духовного и морального здоровья.
В мифе как первой культурно-символической форме были заложены ключевые аксиологические доминанты человеческого бытия, проявляющие себя вплоть до сегодняшнего дня. Наиболее значимые среди них - моральные и эстетические ценности. Мифы зародились и начали активно функционировать как способ организации жизни, особенно духовной, стали важнейшим источником формирования эстетических воззрений и нравственности. Мифы дают знание о высших ценностях и смыслах, обеспечивают высокую духовную жизнь и духовное спасение личности. Но недостаточно только знать, нужно жить этим знанием, его предписаниями и идеологиями, его необходимо воспроизводить, демонстрировать, показывать. В мифах утверждается, что внутренним духовным ценностным смыслом и стержнем жизни личности должна стать мысль о собственном совершенствовании и нравственной ответственности, предполагающей достойной похвалы выбор. Человек с помощью мифов должен взрастить величие своей души как «некий космос добродетелей» (Аристотель). Именно это выводит мифологическую структуру на идею ка-локагатии, сближающей прекрасное и благое.
Жизнь калокагатийного человека (по Сократу, «прекрасного и хорошего») должна быть пронизана высокой идейностью, а сам он - обладать такими качествами, как сила, бодрость духа, красота, здоровье, веселье. Это своеобразный идеал: одновременно борец, герой, художник, творец, соблюдающий во всем меру, покорный судьбе и надеющийся на великую славу в будущем. Такими характеристиками обладают боги и герои мифов, на чью жизнь ориентируется простой
обыватель, потому что облик мифологического героя - это эталон. При этом идеи калокагатии нисходят на простого человека от богов. Так, идеи калокагатии владели умами богов, создавших народ киче: «Они были хорошими и красивыми людьми... Они были наделены проницательностью; они видели, и их взгляд тотчас же достигал своей цели. Они преуспевали в видении, они преуспевали в знании всего, что имеется на свете. Когда они смотрели вокруг, они сразу же видели и созерцали от верха до низа свод небес и внутренность земли. Они видели даже вещи, скрытые в глубокой темноте; они сразу видели весь мир, не делая (даже) попытки двигаться; и они видели его с того места, где они находились. Велика была мудрость их. Таким образом были сотворены и созданы наши праотцы, наши отцы Сердцем небес, Сердцем земли» («Пополь-Вух»).
Следуя этико-эстетической модели мифа, каждый воспринимающий его стремился к совершенству, гармонической цельности. В целом калокага-тия, проявляющая себя в мифе, есть особый уклад и благоустройство человеческой жизни посредством гармонии красоты и нравственности (по Платону, «гармонии и соразмерности души и тела»). Кало-кагатийный пафос проявляет себя на всех уровнях мифа, бытие которого многослойно, много-сложно. Миф существует в нескончаемом многообразии конкретных текстовых проявлений (онтологический уровень) и его ритуальных воплощениях (эмпирический уровень), в сознании и переживаниях субъекта, коммуникации, интеллектуальной деятельности (на экзистенциальном, коммуникативном и гносеологическом уровнях).
Миф предполагает наличие границ, определяющих его качественное своеобразие и несводимость к иным феноменам. Именно сфера морали должна стать тем ограничителем, который будет контролировать тотальность и вездесущность мифа. Мораль, понимаемая в духе немецкой классической философии как объективное, субстанциальное, внеличностное начало человеческой жизни, как принцип воли, существующий а'рпоп, составляет основу субъективно-рефлексивных ориентаций человека в мире себе подобных. Для Гегеля, например, нравственность есть «субстанция, знающая себя свободной, в которой абсолютное долженствование есть в такой же мере и бытие...» [2]. Основу морали составляет долженствование, предписывающее одновременно моральное действие, моральное отношение и моральное переживание. Все это выступает внутренним регулятивом мировосприятия субъекта. Источником его можно назвать и моральные требования, предъявляемые конкретным социумом, культурой; и всеобщий «категорический императив», который выступает, согласно И. Канту, как практический закон; и божествен-
ную волю. Мораль созидает человеческую коммуникацию, определяет основные законы жизни сообщества. На протяжении всей истории человечества мораль выступает стабилизирующим, структурирующим началом любого социума: в каких бы формах она не воплощалась, какие бы принципы не утверждала (например, принцип кровной мести или всеобщего прощения), неизменным остается сам факт ее необходимого существования. Человеческое сообщество невозможно без морали, социализация индивидуума немыслима без его формирования как Ното Мога1еБ, то есть становления морального сознания. Не стоит забывать, что человек выступает еще и как существо, играющее символами. В силу этого обстоятельства многие символы нагружены моральным содержанием, воплощая высшие духовные ориентиры (например, правда, справедливость, добро). Сила символов делает нас способными не только ограничивать действия друг друга, но и управлять ими - не только для того чтобы сдерживать друг друга, но и чтобы принуждать.
Миф противоречив по отношению к морали. С одной стороны, он не может заменить собой мораль, хотя и оформляется подобно ей, через совокупность правил, ограничений и принципов. Й. Хейзинга полагал, что моральность мифа связана с пространственно-временной замкнутостью и структурной упорядоченностью. У мифа есть начало и конец, ритуал, основанный на мифе, проходит в рамках строго очерченного пространства (магический круг, место священнодействия). Внутри ритуального пространства царят правила, то, что ограничивает своеволие игроков, участников, а отклонение от порядка разрушает игровую стихию мифа. Таким образом, табу, существующие в рамках мифа, носят обязательный, нормативный, моральный характер. С другой стороны, содержание мифа изначально носит моральный характер, присущий определенному сообществу, создает свой круг приоритетов и ценностных принципов, которые тщательно соблюдаются. В основе любой системы морали, функционирующей в человеческом сообществе, лежит некий базисный принцип (принцип отыскания Истины, Любви, преданности делу, служения Богу).
На страницах трудов неокантианца Э. Касси-рера миф рассматривается как идеальное семиотическое образование, в котором, диалектически переплетаясь, осуществляется гармония внешних и внутренних качеств, формы и содержания, эстетических и этических представлений. Само мифологическое содержание одновременно несет в себе идеи красоты и добродетели. В результате миф наделяется воспитательным потенциалом, а его бытие в виде текста и ритуала рождает идеал человека и пытается привести к
нему каждого воспринимающего. Заметим, в данном случае можно утверждать, что Кассирер, не замечая того сам, поднимает проблему идеи ка-локагатии, носителем которой выступает миф как символическая форма. Философ постоянно обращает внимание не только на эстетическое, но и на этическое пространство любой мифорели-гиозной системы, не выделяя его в отдельную работу и тем более не пользуясь термином «ка-локагатия». Возможно, это связано с его взглядами на человека, согласно которым этико-эсте-тическая компонента жизни органично вписана в бытие человека как существа, играющего символами. Кассирер подчеркивает, что этико-эсте-тический мир никогда не дан: он всегда находится в становлении. Живя в окружающем мире, человек выстраивает с ним определенные отношения, и прежде всего этико-эстетические. Они всегда закрепляются в мифе: в его форме, символизме, содержании, облике богов и героев, а также ритуале. Э. Кассирер формулирует этический закон мифологического сознания: любое доброе дело и добрая мысль умножает силу духа добра.
Миф, эстетически выстраиваясь как художественное произведение и наполняясь содержанием по законам красоты, несет в себе этический элемент. Подобная целостность, где обнаруживает себя игра эстетически прекрасного и этически-нравственного, усиливается символизмом. При этом калакогатия подразумевает синкретич-ность сознания, что характерно для мифотворчества и его восприятия. Эта синкретичность не дает яркого разделения на творца и воспринимающих его произведение искусства, на объективное и субъективное, на художественное творчество и повседневную практику. Тем не менее миф, несущий идею калокагатии, всегда направлен на воспитание и привитие чувства красоты, добра, правды, справедливости.
Содержание мифа изначально носит моральный характер, присущий определенному сообществу, создает свой круг приоритетов и принципов, которые тщательно соблюдаются. В мифах и связанных с ними ритуалах наглядно иллюстрируется игровая ситуация вечной борьбы-соревнования сил добра и зла, при этом окончательно дух зла никогда не побежден. Скорее всего, это связано с тем что уже с самого начала мира существует равновесие, благодаря периодичности победы и поражения в отдельных фазах борьбы.
В мифе идея богов (бога) получает свою подлинную силу посредством калокагатии. Сам бог выступает эталоном красоты и нравственного поведения. Еще Платон в своем диалоге «Теэ-тет» писал: «Среди богов зло не укоренилось, а смертную природу и этот мир посещает оно по необходимости. Потому-то и следует как можно
скорее убежать отсюда туда. Бегство - это посильное уподобление богу, а уподобиться богу -значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым» [3]. Как говорил Лейбниц, всякое индивидуальное бытие есть «след бога». Исходя из этого в мифах строится гармоничная картина мира, где все пронизано бытием бога и принципом взаимного соответствия: «Каждая монада сама по себе представляет собой нечто вполне самостоятельное и законченное - однако именно в этом своеобразии и законченности она является живым "зеркалом универсума", который она отражает, соответственно своей особой точке зрения» [4].
В любом жертвоприношении обнаруживает себя этико-эстетический момент. Всякая жертва при подношении эстетически оформляется и при этом означает ограничение чувственного вожделения, лишение, добровольно налагаемое Я на само себя. Благодаря этому жертва наделяется особой духовной силой, а Я обретает внутреннюю гармонию. Всякому важному предприятию (военный поход, охота, рыбалка) должно предшествовать воздержание в следовании определенным природным побуждениям, аскетические предосторожности, многодневный пост, бессонные бдения. Любое решающее изменение в физически-духовной жизни человека, всякий «кризис» также требует подобных мер защиты. Здесь начинает проявлять свое действие этическая сила, противостоящая мнимому всевластию Я: она задает первые границы Я и, тем самым, начинает придавать ему определенную «форму». Самость человека находит и утверждает себя, проецируя вовне: растущая самостоятельность богов оказывается условием того, что человек открывает в себе, вопреки растекающемуся многообразию отдельных чувственных побуждений, центральную точку опоры, единство желания.
Сегодня этическая проблематика особенно актуальна в связи с непрекращающимся мифотворчеством. Именно этический компонент должен стать ограничительным моментом в тотальном производстве мифов и их потреблении. В настоящее время есть сравнительно немного людей, родившихся в такой среде, которая дает им духовную поддержку в жизни. Только люди с некоторым воображением и эффективным разумом могут представить себе такую среду и сознательно ее искать. Это те, кто чувствует влечение к какому-то миру реальности, содержащему в себе их предельные жизненные символы и предписывающему им такую деятельность, которая может приобретать ритуальную ценность.
Современность возродила культ героя и активно поддерживает его в сознании масс. Мифологического героя можно представить как духовное (этико-эстетическое) начало в человеке
благодаря его способностям познавать, испытывать, преобразовывать, преодолевать препятствия и выходить победителем в конфликтах, любить и приносить себя в жертву. Герой, совершая подвиги и решая проблемы, тем самым отстаивает (восстанавливает, создает) какой-то порядок, который ассоциируется с понятиями гармонии, красоты, справедливости в природе, обществе и самом человеке.
По мнению Д. Нормана, когда мы смотрим на изображение св. Георгия, убивающего дракона, мы видим не абстракцию и не реальный исторический персонаж. Любой святой, убивающий дракона, есть символ. Его деяние означает то, что происходит в нем самом, то есть победу над драконом (дьяволом, демоном) в собственной личности, над своими низменными, аморальными побуждениями и желаниями, следовательно, его духовное и нравственное совершенствование. Но оно означает и победу над злом. Этот последний аспект стал особенно привлекателен для людей, поскольку вселял в них надежду на возможность преодоления зла и несправедливости в жизни. В том и другом аспектах победа над разрушением есть постоянно обновляющееся творение, символизирующее процессы изменения и становления. Герой для нас, выступая как калокагатийный образец, олицетворяет трудности, способность пережить символическую ночь благодаря силе духа и умению противостоять неизбежным испытаниям.
Заметим, герои, даже будучи наделены умом, смелостью, силой, отвагой, далеко не всегда предстают как образцы благородства. Немало и таких мифологических персонажей, которые совершали подлости и преступления. Но так как герой трактуется в качестве образца для подражания, то в этом некоторым людям видится оправдание своих кровавых и грязных дел. Оправдание собственного преступного поведения ссылками на героев встречается в тех случаях, когда герои, в частности национальные, и их подвиги понимаются прямолинейно, вся их глубинная символика игнорируется. Сегодня все чаще в основе механизма мифологизации современной культуры лежат подтасовки, извращения фактов, событий, документов. Устанавливаются ложные репутации, непростительно искажаются образы, возносятся имена предателей и трусов, с одной стороны, а с другой - принижаются титаны. Меняются симпатии и антипатии к деятелям времен революции. Так, благодаря мифам коренным образом в массовом сознании изменились представления о таких людях, как Николай II, И. В. Сталин, В. И. Ленин.
Можно утверждать, что миф гибок, вездесущ и вечен. Он вариабелен и способен к трансформациям, вписываясь в контекст любой эпохи. Это можно объяснить наличием в нем калокагатии. Несмотря на то что термин появился в античнос-
ти и идея калокагатии стала активно внедрятся в античной культуре, тем не менее уже в первобытности на бессознательном уровне как «зачатки врожденных идей и голос крови» можно обнаружить ее проявление. Всем артефактам культуры, в том числе и мифу, придавалась в зависимости от эталонов красоты эстетическая форма и содержание, несущие в себе этический компонент. Впоследствии, создавая мифы, каждая эпоха реа-лизовывала через них собственные требования красоты и этики. Так, современный миф выступает как этико-эстетическая форма (порою даже гиперэстетическая, если вспомнить миф о гламу-ре) самовыражения, мышления, жизни, обладающая не только убедительной, но и объясняющей силой, придающей смысл всему остальному.
Сегодня, используя мифотворчество, необходимо вспомнить И. Канта, который писал о прямой зависимости эстетического и этического компонентов (здесь мы опять в неявно выраженном виде встречаем идею калокагатии). Он считал, что красота всегда связана с целью существования предмета, а цель в свою очередь обусловлена категорией этического. Только в единстве этического и эстетического можно говорить о цельности и совершенстве.
В целом миф выступает как одна из древнейших духовных ценностей человечества, а его эти-ко-эстетическая компонента выступает как средство и способ решения различных проблем, в том числе и личности. Миф воплощает идею калока-гатии, гармонического переплетения красоты и блага. Его структура и содержание, образы богов и героев пронизаны этико-эстетическим компонентом, что, возможно, и обеспечивает вечность существования мифов и постоянный интерес со стороны исследователей и обывателей. Сущностным ограничением тотального распространения мифа в мире людей является мораль. Именно наличие моральных границ сдерживает беспредельное эксплуатирование мифотворчества во всех сферах человеческого бытия. Центральным элементом моральной системы функционирования мифа выступает наличие аксиологических, этико-эстетических установок, святынь данного общества, эпохи, которые ни в коем случае не должны преследовать узкоэгоистические цели самих мифотворцев, а должны соотноситься с общечеловеческими ценностями (такими, как Добро, Любовь, Справедливость, Правда и т. п.).
Примечания
1. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911. С. 53.
2. Гегель Г. Ф. Философия духа // Энциклопедия философских наук. Т. 3. М., 1977. С. 339.
3. Платон. Сочинения. Т. 2. М., 1970. С. 270.
4. Кассирер Э. Философия символических форм. Т. 2. СПб., 2002. С. 265.
