86
УДК 811.16
МЕЖЪЯЗЫКОВЫЕ ПРОКСИМАТЫ В ПАРАЛЛЕЛЯХ СЕРБСКОГО И РУССКОГО, СЛОВАЦКОГО И РУССКОГО ЯЗЫКОВ:
ТИПЫ ПРОКСИМАТОВ
Е. А. Правда
Воронежский государственный педагогический университет
Поступила в редакцию 6 октября 2009 г.
Аннотация: статья посвящена вопросу о так называемых межъязыковых проксиматах - языковых явлениях с обманчивым внешним сходством в параллелях сербского и русского, словацкого и русского языков, которые способны провоцировать ошибки в речи иностранцев. В работе рассматриваются разные типы межъязыковых проксиматов.
Ключевые слова: интерференция, ложные ассоциации, неполное сходство, сходно-различное языковое явление, дифференцирующий признак.
Abstract: the article is devoted to the question of the so-called interlingual proximates - pseudosimilar units of Serbian and Russian, Slovac and Russian. These units lead to mistakes in the speech of students of Russian as a foreign language. The author considers all possible types of pseudosimilar units as interlingual proximates.
Key words: interference, false associations, incomplete similarity, pseudosimilar linguistic units, differencial feature.
Преподавателям иностранных языков и переводчикам хорошо известно явление обманчивого внешнего сходства между некоторыми формами двух разных языков. Известно также, что правильное распознание и употребление сходно'-различных форм часто оказывается серьезной трудностью при изучении иностранного языка, особенно на начальном этапе.
Сходно'-различных форм особенно много в близкородственных славянских языках. Близость славянских языков, их похожесть «притупляет бдительность» носителя другого славянского языка, настраивает его на то, что все особенности иноязычного факта (семантика, структура, а у слова еще и сочетаемость и словообразовательные связи) будут такими же, как и у похожей формы родного языка. Возникает интерференция, вызывающая ошибки, самые курьезные из которых становятся содержанием анекдотов. Например: «Как ваша фамилия?» - «Спасибо, все здоровы» (под влиянием серб. фамилщ'а - «семья»); «Мечтаю иметь красный живот» (под влиянием сло-вац. krasny zivot - «красивая жизнь»).
Подобные ошибки не так безобидны, как это иногда кажется. Они могут обусловливать коммуникативные неудачи, снижающие интерес к изучению языка, или вести к скрытой интерференции (т.е. стремлению избегать сходные формы), которая тормозит процесс изучения языка и ухудшает качество речи. Неслучайно поэтому лингводидактика придает большое значение предупреждению интерференции. А это требует, с одной стороны, инвентаризации и
© Правда Е. А., 2010
изучения форм с обманчивым внешним сходством, с другой - формирования у учащихся внимательного и критического отношения к ним.
Рассматриваемое явление не раз попадало в поле зрения исследователей - В. Бланара [1], Й. Влчека [2, 3], Ю. Т. Листровой [4], В. Любимовой [5, 6], В. Н. Манакина [7], Т. Николаевой [8], М. Рогаля [9],
Э. Секаниновой [10], М. Сотака [11], И. А. Стернина [12], Ш. Элиаша [13] и др.
Имеется опыт лексикографического описания и представления данного явления. Например, составлены словари «ложных друзей переводчика» польского и русского языков [14, 15], чешского и русского языков [3], немецкого и русского языков [16], словацкого и русского языков [6], английского и русского языков [17] и др. Попытки создания подобного рода словарей в последнее время активизируются в связи с развитием переводческих услуг в сети Интернет.
Из всех сходно-различных языковых форм внимание ученых обращается обычно прежде всего на лексику. При этом попытки теоретического осмысления материала сводятся, как правило, к разделению слов на две категории: 1) полностью совпадающие, или тождественные (типа словац. zivot и рус. живот или словац. davat’ и рус. давать) - за ними закрепилось название межъязыковые омонимы; 2) неполностью совпадающие, или похожие (типа словац. v6na и рус. вонь, словац. sloЪodny и рус. свободный) - их называют обычно межъязыковыми паронимами.
Данный подход представляется не вполне корректным. Омонимия, при любой интерпретации этого понятия, исходя уже из семантики самого термина,
подразумевает прежде всего совпадение, тождество языковых форм в их устной или письменной реализации - ср., напр., определение в словаре лингвистических терминов: «Омонимы (равнозвучащие слова)... Две (или более) разные языковые единицы, совпавшие по звучанию (т.е. в плане выражения)» [18, с. 287]. Понимая термин буквально, вряд ли можно говорить о тождестве языковых форм в разных языках, имеющих различные фонологические системы, а тем более разные алфавиты. Очевидно, что в этом случае возникает неоправданная многозначность термина омоним, который и без того часто трактуется весьма расширительно и нечетко, что вызывает справедливую критику исследователей (см., напр., [19]). Кроме того, игнорируются межъязыковые различия, которые, хотя и могут оказываться нерелевантными для достижения конкретных целей коммуникации и не препятствовать в отдельных случаях ее успешности, однако в принципе при обучении иностранному языку должны всегда быть в центре внимания (ср. [9, с. 39, 77]).
Думается, что было бы точнее называть все сходно-различные слова двух языков межъязыковыми паронимами. Паронимия предполагает не совпадение, а сходство, и это предъявляет менее жесткие требования к соответствующим формам и позволяет относить к паронимам самые разные по характеру слова, во внешнем облике которых есть что-либо общее: и однокоренные слова одной части речи с ударением на том же слоге от начала (такая традиция существует, например, в российской лингвистике -см. [20, с. 8-9]), и пары слов типа рост - трос, состоящих из одних и тех же фонем или графем (см., напр., [21]). Что касается форм типа словац. nastйpit’ (в значении «войти») и рус. наступить (в значении «стать на что-л.»), то их можно было бы называть межъязыковыми синонимами, поскольку они обозначают близкие понятия, а формы типа словац. cerstvy и рус. черствый, обозначающие противоположные понятия, - межъязыковыми антонимами.
Но, может быть, для контрастивной лингвистики было бы более целесообразным вообще не пользоваться терминологией интралингвальных исследований, а выработать свои собственные обозначения? Некоторые варианты таких обозначений уже существуют - ложные друзья переводчика или слова-обманщики. Однако эти обозначения не вполне удобны в употреблении из-за своей излишней образности и громоздкости.
Еще одно обстоятельство, заставляющее вести поиски адекватных терминов для обозначения сходно-различных явлений двух языков, - необходимость уточнить объем требующего номинации понятия. Наблюдения показывают, что отношения обманчивого внешнего сходства существуют не только между
словами, но и между языковыми формами иного рода: морфемами, предложно-падежными сочетаниями, устойчивыми словосочетаниями, синтаксическими конструкциями и др. Поэтому нужен термин, который соответствовал бы всем этим явлениям.
В поисках подходящего термина для обозначения пары сходно-различных языковых явлений в параллели двух языков мы остановились на названии проксиматы (от лат. proximus «весьма близкий; наиболее сходный») [22, 23]. Определить это понятие можно следующим образом: проксимат - это факт иностранного языка (слово, словосочетание, морфема или др.), который имеет внешнее сходство с каким-либо фактом родного языка, но отличается от него семантическими, грамматическими, стилистическими или другими свойствами и поэтому способен вызвать ошибку при его использовании в речи на данном иностранном языке.
Рассмотрим типы проксиматов.
Проксиматы-лексемы в близкородственных языках составляют, по-видимому, большую часть всех сходно-различных, поскольку в этих языках имеется значительный общий фонд лексики и большое количество генетически родственных слов, которые в процессе исторического развития языков разошлись между собой по семантике или внешнему оформлению.
В параллели сербского и русского языков можно выделить множество подобных пар слов - ср., напр.: серб. банка («банк») и рус. банка (= серб. тегла), серб. jad («страдание, тоска») и рус. яд (= серб. отров), серб. журити («спешить») и рус. журить (= серб. грдити). В словацко-русской параллели - напр.: словац. раеЬॠ(«совершать преступление») и рус. пахать (= словац. orat); словац. orat’ («пахать») и рус. орать (= словац. revat).
Асимметрия в значениях внешне сходных словоформ может обусловливать различия в образуемых с их помощью словосочетаниях или составных наименованиях. Так, сербское выражение учити школу («получать образование в школе») может быть неверно понято под влиянием сходной внешне русской модели учить + кого. Сербское выражение промена времена означает не переход на летнее (или зимнее) время, а изменение погоды. Ср. также: руски ча] - это не чай российского производства, а черный чай, руски кревет - это не кровать российского производства, а кровать-раскладушка... Словацкое название Kulturny dom («дворец культуры») может быть понято русскоговорящим неправильно - не как «культурно-просветительское учреждение», а как «дом, отвечающий требованиям культуры» (ср. рус. культурный дом). Ср. также: materska skola («детский сад») и материнская школа (= словац. matkina skola) или школа матерей (= словац. skola matiek); osohne
auto («легковой автомобиль») и особый автомобиль (= словац. zvlástne auto). Ср. также словац. ucitjazyk («преподавать язык») и учить язык (= словац. ucit’sa jazyk).
Ложные ассоциации могут провоцироваться некоторыми аффиксами. Так, в русском языке глаголы с приставкой до- обычно обозначают действие, стремящееся к достижению определенного предела, и употребляются с предлогом до: доехать до города, доплатить до нужной суммы, докричаться до хрипоты, допиться до чертиков и т.п. В сербском языке некоторые глаголы с приставкой до- не подразумевают доведения действия до предела и не требуют дополнения с предлогом до — ср.: довести («привезти» или «привести») + что, доживети («испытать, прочувствовать») + что, долазити («приходить, приезжать») + куда, дописивати («посылать корреспонденцию») + куда, довикати («окликнуть, позвать») + кого. Суффикс -ик в некоторых сербских словах не имеет уменьшительно-ласкательного значения - напр.: бо-рик («сосновый лес»), брезик («березовый лес»), липик («липовый лес»), как это наблюдается во многих русских существительных (домик, садик, ключик и т.п.). В словацком языке приставка od- может лишь указывать на совершенный вид глагола - ср.: odsúhlasit («согласиться, утвердить»), в то время как в русском языке аналогичная приставка от- обычно употребляется в значении «движение в сторону от предмета» или «отделение части от целого». Поэтому словацкий глагол odsúhlasit русскоговорящим может быть понят неправильно, как обозначение действия, связанного с отказом согласиться или утвердить что-либо. Ср. также значения аффиксов -ina в словацких словах mamina («мамочка»), kvetina («цветочек») и
-ина в русских словах горошина (= словац. hrachové zrnko) и бусина (= словац. sklená perla).
Отношения проксимации возникают и между предложно-падежными сочетаниями двух языков. Примером могут служить сочетания с предлогом за, которые в сербском языке указывают на назначение предмета - напр.: вода за пипе («вода для питья»), храна за стоку («корм для скота») и т.п. В русском языке подобные выражения обычно передают значение обмена. В других случаях в сербском языке предлог за может показывать срок, через который совершится некое действие, а не длительность какого-либо действия, как в русском языке (за час, за год)
- ср. серб. за jeдан сат («через час»), за годину дана («через год»). Предлог на в сербском языке может указывать на причину действия: захвалити на позиву («поблагодарить за приглашение»), извинити на грешки («извинить за ошибку») и т.п., чего нет в русском языке. Словацкие сочетания, построенные по модели za + тв., в соединении с глаголами движения указывают на конечную цель перемещения - ср.:
Idem za vami - «иду к вам». Русский вариант за + тв. отличен по смыслу - ср.: Иду за вами - «иду к вам, чтобы затем вместе с вами идти в другое место». Ср. также словац. na tisíc ludí («приблизительное количество объектов») и рус. разделить на тысячу человек («множество объектов, на которые распространяется действие»).
Межъязыковыми проксиматами могут быть и синтаксические конструкции. Так, некоторые фра-зеологизированные сербские односоставные предложения с глагольной формой било («было») передают значение пожелания или заклинания - ср.: Просто му било! («Пусть ему простится!»); Сретно вам било! («Счастья вам!»); Срам те било! («Как тебе не стыдно!»; «Позор!») [24, с. 161]. В русском языке есть, по-видимому, лишь одно сходное выражение - Чтоб тебе пусто было!, - которое содержит признаки условного наклонения: чтоб + форма прошедшего времени. В рассматриваемых сербских фразах формальных указаний на условное наклонение нет, и они могут быть ошибочно поняты как высказывания о событиях прошлого - о том, что кто-то в прошлом был счастлив, кому-то в прошлом было стыдно и т.п. Словацкие предложения типа VRamalachu sa dnes opüt’ strelalo (из радиопередачи от 21.01.2002) или Teraz sa bojuje vsade (P. Jaros. Tisícrocná vcela) и сербские предложения этого же типа Откако се зарати-ло... (И. Андрич. Мост на Дрине) или Као кад се дахне на огледало...(Д. Киш. Огледало непознатог) напоминают по структуре русские предложения типа На улице смеркалось или Ему хочется есть. Однако в словацких и сербских предложениях говорится о действии, совершаемом какими-то людьми, но сами производители действия не называются - подобные предложения квалифицируются как неопределенноличные (см., напр., [25, с. 170]) - ср. русские эквивалентные конструкции типа В Рамаллахе сегодня опять стреляли или Сейчас везде воюют с глаголом в форме 3-го л. мн.ч. В сходных же русских предложениях с возвратными глаголами говорится о действии, происходящем «само по себе»; эти предложения могут быть отнесены к безличным (ср. эквивалентные словацкие конструкции с безличными глаголами типа Na ulici sa zmrákalo или Svrbi ho v nose и сербские Наполу се смркава).
Не полностью совпадают и некоторые формально схожие вербальные и невербальные формы коммуникативного поведения, принятые у разных народов, например, некоторые действия этикетного характера (ср. [2]). Так, у сербов при встрече со знакомыми или малознакомыми людьми принято произносить фразу Како сте? («Как ваши дела?») или Како си? («Как твои дела?»); иногда такую фразу повторяют несколько раз через небольшие промежутки времени. Эта фраза обычно не является вопросом и поэтому
ВЕСТНИК ВГУ СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2010. № 1
17. Заказ 582
не требует подробного ответа, а выполняет лишь контактоустанавливающую или этикетную функцию (ср. [26]). У хорошо знакомых людей в этой же функции употребляется и фраза Где си? («Где ты пропадаешь?»), формальный и экспрессивный характер которой становится особенно очевидным в ситуациях, когда люди недавно встречались. У русских подобные фразы употребляются реже и в общении между знакомыми воспринимаются не как формальность, а как проявление внимания, как вопрос, требующий содержательного ответа; не случайно русские часто негативно реагируют на «пустой», по их мнению, ответ Ничего!, воспринимая его как отказ от общения. Еще один пример: фраза Видекемо се! («Мы еще увидимся»), адресованная человеку, который собирается уезжать. В речи сербов эта фраза может означать не намерение действительно встретиться перед отъездом собеседника, а лишь стремление избежать грусти расставания, желание расстаться на «положительной» ноте. В словацком языке есть выражение môze byt’, которое обычно употребляют продавцы, чтобы выяснить, намерен ли покупатель купить заинтересовавший его товар. Данное выражение напоминает русское словосочетание может быть, которое в подобной ситуации в русской речи не употребляется: оно используется или в качестве «модального слова» для выражения малой степени уверенности (ср.: Может быть, мы поедем на море), или для обозначения способности «предмета» проявлять те или иные свойства - ср.: Ребенок иногда может быть непослушным. В Словакии в ситуации прощания допускается, чтобы хозяин первым попрощался с гостем; часто он спешит это сделать, чтобы проявить вежливость. Но в России такое поведение может быть воспринято негативно, как желание хозяина поскорее выпроводить гостя, поскольку у русских принято, чтобы первым прощался гость.
Дальнейшее исследование проксиматов будет посвящено установлению отношений между ними.
ЛИТЕРАТУРА
1. Blanàr V Porovnavanie lexiky slovanskych jazykov z diachronného hl’adiska / V. Blanar. - Bratislava : VEDA, 1993. - 185 c.
2. Влчек Й. Вопросы языковой интерференции при обучении русскому языку в Чехословакии / Й. Влчек [и др.] // РЯЗР. - 1977. - № 2. - С. 67-71.
3. Vlcek J. Ûskali ruské slovni zasoby : slovnik rusko-ceské homonymie a paronymie / J. Vlcek. - Praha: Svet sovetû, 1966. - 229 c.
4. Листрова Ю. Т. Ложные лексические ассоциации и их преодоление в немецкой аудитории / Ю. Т. Листрова // Проблемы учебной лексикографии и обучения лексике : сб. ст. / под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина. - М. : Рус. яз., 1978. - С. 175-180.
5. Любимова В. Проблема интерференции в области русско-словацких омонимов при обучении русскому языку в Чехословакии / В. Любимова // Jazykovedny zborník 7/1986. - Bratislava : SPN, 1989. - C. 205-210."
6. Ljubimová V. Strucny skolsky slovník rusko-slovenskych homonym / V. Ljubimová. - Bratislava : SPN, 1976. - 86 c.
7. Манакин В. Н. Сопоставительная лексикология / В. Н. Манакин. - Кшв : Знання, 2004. - 326 с.
8. Николаева Т. К вопросу о межъязыковой омонимии : (на материале русского и словацкого языков) / Т. Николаева // Zborník fakulty humanitnych a prírodnych vied Presovskej univerzity. - Rok 1997. - C. 102-106.
9. Рогаль М. Билингвальное описание лексического аспекта языков в учебных целях : (на материале словацкого и русского языков) / М. Рогаль - Nitra : VSP, 1994. -222 c.
10. Sekaninová E. Vychodiská a ciele skúmania lexiky konfrontacnou a ekvivalencnou metodou / E. Sekaninová // Slavica Slovaca. - Rocník 23. - 1988. - Cislo 3. - C. 225238.
11. Soták M. Stratégia zvládnutia cudzojazycného textu / M. Soták // Sborník Pedagogiceskogo instituta. Serija rusistiky 4. Nitra, PdF 1987. S. 88-100.
12. Стернин И. А. Принципы создания контрастивного словаря / И. А. Стернин, К. Флекенштейн // Язык и национальное сознание. - Воронеж : ЦЧКИ, 1999. -Вып. 2. - С. 152-159.
13. Eliás S. Posobenie transferu pri osvojovaní ruskej lexiky / S. Eliás. - Bratislava : SNP, 1974. - 139 c.
14. Kozielewski Ignacy. Slownik wyrazów o podobnym brzmieniu a odmiennym znaczeniu w j^zyku rosyjskim i polskim / Ignacy Kozielewski. - Warszawa, 1959.
15. Birbrajer Julian. Friends and false friends : а dictionary of «false friends» between Polish and Russian with an English translation of all entries / Julian Birbrajer.
- Stockholm, 1987.
16. Готлиб К. Н. Немецко-русский и русско-немецкий словарь «ложных друзей переводчика» / К. Н. Гот -либ. - М. : Советская энциклопедия, 1972. - 448 с.
17. Краснов К. В. Англо-русский словарь «ложных друзей переводчика» / К. В. Краснов. - М. : ЭРА, 2004.
- 80 с.
18. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. - М. : КомКнига, 2007. - 576 с.
19. Вороничев С. В. Об омонимии и смежных явлениях / С. В. Вороничев // Русская речь. - 1999.- № 6.
- С. 43-51.
20. Вишнякова О. В. Паронимы в русском языке : учеб. пособие для филол. ф-тов пед. ин-тов / О. В. Вишнякова. - М.,1974. - 192 с.
21. Skvareninová O. Paronymicky slovník / O. Skvareninová. - Bratislava : SNP, 1999. - 213 s.
22. Правда Е. А. К вопросу о межъязыковых анало-гизмах-словоформах : (на материале словацкого и русского языков) / Е. А. Правда // BraSlav 1 : zborník z medzinárodnej slavistickej konferencije, konanej na Filo-
zofickej fakulte иК V БгаЙ81ауе 14.-15. поуешЬга 2002.
- С. 213-218.
23. Правда Е. А. О принципах изучения межъязыковых апроксиматов / Е. А. Правда // Проблемы изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий : материалы III Всерос. науч.-практ. конф. 29-30 октября 2005 г.
- Воронеж : ВГПУ 2005. - Ч. I. - С. 207-213.
24. Лалевик М. Синтаксис српскохрватског jезика / М. ЛалевиЙ - Београд, 1962. - 176 с.
Воронежский государственный педагогический университет
Правда Е. А., доцент кафедры общего языкознания и методики преподавания русского языка E-mail: [email protected]
25. Светлик Я. Русский синтаксис в сопоставлении с словацким / Я. Светлик. - Братислава, 1966. - 266 с.
26. Пипер П. О контрастивном изучении коммуникативного поведения близкородственных народов : (русская и сербская коммуникативные культуры) // Коммуникативное поведение славянских народов : русские сербы, чехи, словаки, поляки. - Воронеж : Истоки, 2004. - Вып. 19. - С. 3-10.
Voronezh State Pedagogical University Pravda E. A., Associate Professor, Department of General Linguistics and Methods of Teaching Russian Language
E-mail: [email protected]
ВЕСТНИК ВГУ СЕРИЯ: ЛИНГВИСТИКА И МЕЖКУЛЬТУРНАЯ КОММУНИКАЦИЯ. 2010. № 1
17*
