CC BY
162
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ
УДК 94(47).073:35.072
С.В. Джунджузов, С.В. Любичанковский
Межведомственные тяжбы вокруг земель калмыцкой команды Оренбургского казачьего войска (30-е гг. XIX в.)*
Поселение государственных крестьян на землях казаков-калмыков Оренбургского казачьего войска послужило поводом к конфликту между представлявшим казачьи интересы оренбургским военным губернатором В.А. Перовским и центральными государственными учреждениями, заинтересованными в расширении крестьянского землевладения. Для его разрешения потребовалось личное вмешательство императора Николая I.
The settlement of the state peasants on lands of Kalmyk Cossacks of the Orenburg Cossack army was the cause of the conflict between the Orenburg military governor V.A. Perovskiy representing the Cossack interests and the central public institutions interested in expansion of peasants land tenure. Its permission required personal intervention of the Emperor Nikolay I.
Ключевые слова: калмыки, государственные крестьяне, землевладение.
Key words: Kalmyks, state peasants, land tenure.
В 20-30-е гг. XIX в. в Оренбургскую губернию устремились потоки переселенцев из губерний европейской части Российской империи. В основном это были государственные крестьяне, надеявшиеся отыскать свободные земли и получить их во владение. В 1834 г. В.А. Перовский доводил до сведения министра финансов Е.Ф. Кан-крина, что в Оренбургском крае таких переселенцев насчитывается свыше 31 тыс. душ. Большинство из них уходили с насиженных мест без разрешения местного начальства и согласования с Оренбургской казенной палатой. В Оренбургской губернии вследствие недостатка казенных земель переселенцы вынуждены были искать пристанища на казачьих и других частновладельческих землях, откуда их стремились изгнать законные владельцы. Занимая чужую землю, захватчики пытались всеми возможными способами удержи-
© Джунджузов С.В., Любичанковский С.В., 2013
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Оренбургский край - трансграничный и поликультурный регион Российской империи»: научный (академический) сборник документов по истории Оренбургского края в дореволюционный период», проект № 12-31 -01281/а2
вать ее за собой, чтобы затем закрепить по праву десятилетней давности владения.
21 мая 1831 г. от казаков калмыцкой команды в Войсковую канцелярию поступила жалоба на крестьян-однодворцев, поселившихся самовольно на их дачах. Из собранных земской полицией сведений вскоре выяснилось, что по соседству с калмыцкими улусами в Бузулукском уезде обосновались 1121 казенных поселенца (по другим данным - 1578) [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 66]. Прибыли они из шести уездов Тамбовской губернии: Козловского, Лебедянского, Липецкого, Маршанского, Тамбовского, Усманского и двух уездов Воронежской губернии: Воронежского и Землянского. Лишь у 295-ти из них имелись разрешения на переселение в Оренбургскую губернию от властей с места их бывшего жительства, остальные добирались, пользуясь увольнительными свидетельствами от мирских обществ и плакатными паспортами, выдававшимися уездными казначействами лицам податных сословий для отлучек на промыслы и работы. Во владениях бузулукских калмыков поселенцы основали три деревни: Михайло-Архангельскую, Малаховку и Кодяковку.
В 1834 г. по 7-й ревизии (переписи) в деревне Михайло-Архангельской состояло 567 ревизских душ, из которых решительно причисленных - 97, допущенных к временному пользованию угодьями до приятия о них окончательного решения или, говоря бюрократическом языком того времени, «за происходящею перепискою» -349 и водворившихся самовольно - 121. Причисленные к этой деревне переселенцы просили Правительство о допуске их к водворению в урочищах речек Малого Урана и вершины Грачевки. Указанные урочища находились в даче, отрезанной в казну от Со-рочинской крепости. Ходатайство просителей было удовлетворено военным губернатором графом П.П. Сухтеленом и Оренбургской казенной палатой. Однако вместо определенных им урочищ крестьяне деревни Михайло-Архангельской обосновались в устье речки Грачевки, в даче, принадлежащей калмыкам.
Жители деревни Малаховки числом 369 душ были допущены к поселению губернатором П.П. Сухтеленом непосредственно на калмыцкой даче, из них были причислены решительно только 28, остальные 341 поселены без причисления, «за происходящими переписками». Деревня располагалась в урочище на левой стороне реки Верхний Уран, в полуверсте от калмыцкого улуса Фомы Дель-ки. 26 октября 1831 г. военный губернатор П.П. Сухтелен предложил казенной палате оставить деревню Малаховку на занимаемых ею калмыцких землях «по уважению прочного в ней домашнего обзаведения».
Недалеко от Малаховки, вверх по реке Верхнему Урану, поселилось 185 переселенцев, возглавляемых поверенным Кодяковым.
Эти крестьяне, выходцы из Воронежской губернии, получили от министра финансов разрешение поселиться в Оренбургской губернии на землях, лежащих за рекой Урал по речкам Донгузу и Николке. Лишь по прибытии на место они обнаружили, что выбранная ими местность уже заселена. Тогда они обратились к военному губернатору за разрешением занять свободные земли в Бузулукском уезде. Предписаниями от 17 августа и 28 сентября 1831 г. П.П. Сухтелен уведомил Бузулукский земский суд о допуске просителей к временному водворению на избранном ими месте, если оно не занято. В том же циркуляре губернатор просил казенную палату о скорейшем решении «участи» этих переселенцев. 31 декабря 1831 г. казенная палата постановила поселить их на калмыцких землях и назвать их деревню Кодяковкой [1. Оп. 4. Д. 9936. Л. 9 об.]. Таким образом, из общего числа жителей деревни Кодяковки только 170 были допущены к водворению П.П. Сухтеленом, оставшиеся 15 поселились самовольно [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 59-61, 104 об.].
Претензии казаков и других владельцев, пострадавших от самовольных захватов, побудили графа Сухтелена для разбора спорных дел составить по соглашению с вице-губернатором «Особую в Бузулукском уезде временную комиссию». Уже сам факт создания этой комиссии, которая, заметим, заняла сочувственную позицию в отношении переселенцев, явился для последних немаловажной уступкой. Донесением от 27 июня 1832 г. комиссия запросила разрешение об оставлении переселенцев на занятых землях, объясняя, что новое переселение было бы для них затруднительно «по случаю посеянного и не убранного еще с полей хлеба». Губернатор согласился оставить переселенцев на калмыцких землях до будущей весны, но обязал комиссию отобрать у них расписки о нераспространении прав на чужие земли и согласия пользоваться только теми угодьями, которые предоставят им «коренные жители» [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 106-106 об.]. Своду с земли подверглась только деревня Михайло-Архангельская, так как основавшим ее государственным крестьянам Оренбургской казенной палатой прежде уже было выделено место для поселения, и они не успели обзавестись прочной оседлостью. Выдворенные крестьяне были размещены на квартирах в близлежащих селениях1.
Повод к оставлению на калмыцких землях деревень Малаховки и Кодяковки дала казенная палата, 23 декабря 1832 г. она приняла постановление об оставлении крестьян-однодворцев указанных де-
1
' Как следует из донесения Бузулукскои комиссии, крестьяне деревни Ми-хайло-Архангельской были выведены и распределены к водворению в Прон-кинской волости в деревнях: Никольской - 192, Толкаевой - 69, Михайловой -17 и в Курманаевской волости в деревне Новотроицкой - 200 по 7-й ревизии душ [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 261 об.].
ревень на занятых их усадьбами местах по уважению прочного домашнего обзаведения. В дальнейшем для жителей Малаховки и Ко-дяковки данное постановление стало служить правовым документом, удостоверяющим законность их поселения.
Постановление казенной палаты, в свою очередь, вызвало воз-
V V п
ражение войсковой канцелярии. В качестве аргументов, препятствующих размещению переселенцев на калмыцких землях, канцелярией были названы: «неизбежная полосность» между людьми разных сословий, ведомств и вероисповеданий; недостаток свободных от оспаривания земель у самих калмыков для кочевого хозяйства. Единственным основанием к оставлению казенных крестьян на казачьих землях войсковая канцелярия допускала переход их в казачье сословие [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 8 об.]. Начавшийся конфликт между гражданским и войсковым казачьим ведомствами совпал со смертью оренбургского военного губернатора П.П. Сухтелена, и вице-губернатор был вынужден переадресовать рассматриваемое дело в правительственные инстанции, что также отвечало интересам переселенцев. Не обладая достаточными полномочиями для принятия окончательного решения, вицегубернатор, тем не менее, распорядился: «В уважение крайнего положения переселенцев, дозволить им в наступившую весну на распаханной уже земле посеять яровой хлеб, с тем, что переселенцы деревень Малаховой и Кодяковой могут произвести сие прибывая в настоящем месте, а Михайло-Архангельской переселенцы, как уже по распоряжению военного губернатора сведенные с занятой ими усадьбы, то им, не допуская до водворения в оставленном заселении, предоставить посев распаханной земли с нахождением на настоящих квартирах или принятом новом месте к водворению». В то же время крестьянам запрещалось заниматься сенокошением в калмыцких дачах, а использовать для этой цели луговые угодья в соседней Сыпрянской волости, которая от башкир перешла в казенное ведомство [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 1-3].
Бескомпромиссным сторонником выселения крестьян с казачьих земель, и калмыцких в частности, стал граф В.А. Перовский, сменивший П.П. Сухтелена на посту оренбургского военного губернатора. Губернатор Перовский прибывал в уверенности, что решение об освобождении калмыцких земель от самовольных захватчиков, а именно так он именовал казенных поселенцев, было принято еще при его предшественнике и не исполнено только по одному упущению казенной палаты. Свою позицию Перовский конкретизировал следующими замечаниями и распоряжениями: никакое посягательство крестьян бывшей деревни Михайло-Архангельской на земли калмыков ни под каким предлогом допущено быть не должно. Затягивание с переводом будет восприниматься
переселенцами как послабление, а в результате лишь приведет их к «дальнейшему материальному отягощению». Неопределенность ситуации провоцирует взаимные жалобы и обременительные для начальства разбирательства. Жителей деревень Малаховки и Кодя-ковки военный губернатор также обвинял в самовольном поселении на калмыцких землях. Однако, снизойдя к их тяжелому положению и приняв во внимание, что без послабления местного начальства они бы сами не поселились, Перовский считал необходимым при переселении их с калмыцких на казенные земли выдать им вспомоществование за счет государства [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 9-9 об.].
Решимость В.А. Перовского подпитывалась рапортами Оренбургской войсковой канцелярии, изображавшими крестьян-переселенцев едва ли не как воров и разбойников. Так, в рапорте от 7 июля 1834 г., содержавшем, в свою очередь, ссылку на прошение поверенных от общества калмыков-казаков урядника Ивана Дармы и казака Ивана Дощеряка, сообщалось, что новопоселенцы из сведенной деревни Михайло-Архангельской, перезимовавшие на квартирах в соседних деревнях, с наступлением весны начали вновь производить распашку калмыцкой земли, пользоваться которой им было запрещено. Ими были присвоены 14 десятин пашни с посеянным казаками хлебом. В начале мая те же поселенцы под видом вознаграждения за неизвестно какой и когда пропавший у них скот отобрали у нанятого калмыками пастуха 250 овец и 151 ягненка, из которых большую половину не возвратили. Кроме того, захватчики истребляли оберегаемый калмыками лес, лучшие из имеющихся лугов превратили в пастбища для своего скота. Жаловались калмыки и на направленные в их адрес угрозы. «А при малейшей в своевольстве их преграде устращивают нанесением казакам увечий и всегда собираясь в многолюдстве с дубинками, как будто бы с оружием, отправляются заводить ссоры и драки, похваляясь всегда притом, что им казаки, оставшиеся при своих жительствах в небольшом количестве за выкомандировкою на службу, ничего не сделают. Да и само Правительство их поселенцев за неистовства всех штрафовать не будет, а потому они так вольно и поступают во всяких случаях и казаки с семействами своими переносят почти ежедневно обиды и вытесняются даже из жительств». Калмыки-казаки просили «оказать им защиту и покровительство и удалить крестьян из их владений»1.
1 В результате произведенного бузулукским земским исправником Яновским и зауряд-сотником Серебряковым расследования выяснилось: казаки из калмыков заявили, что к переселенцам деревень Малаховой и Кодяковой никаких претензий не имеют. Хлебопашеством они занимались на землях, отрезанных от Сорочинской крепости, а для сенокоса покупали луга у калмыков, за которые переселенцы деревни Кодяковой заплатили им 175 р., а Малаховой
123
Раздражало губернатора упорное уклонение крестьян от переселения на предложенные им места. Крестьяне считали их неудобными, к тому же согласие на переселение означало и согласие на раздробление деревни.
Единственным законным основанием для неисполнения воли военного губернатора для переселенцев могло служить обращение в центральные правительственные учреждения. Первыми к этой мере прибегли в 1834 г. согнанные с калмыцких земель крестьяне деревни Михайло-Архангельской. Их поверенные Федот Афанасьев и Карп Григорьев отправились в Санкт-Петербург, где обратились за заступничеством к министру финансов графу Е.Ф. Канкрину. Суть дела поверенными была представлена таким образом, что будто бы их выселение состоялось вопреки предписанию, данному министром финансов Оренбургской казенной палате 17 августа 1832 г. об оставлении переселенцев на занятых ими землях до его особого предписания. Из прошения следовало, что у михайло-архангельских поселенцев отобрали 156 домов и все хозяйственные принадлежности: сохи, телеги и прочий инвентарь. Возделанная ими пашня протяженностью 2 тыс. десятин приведена калмыцкими казаками в негодность, а хлеб потравлен их лошадьми. Кроме того, земским исправником Куроедовым и казачьим хорунжим Аристовым было отобрано у поселян 84 стога сена. Выдворение сопровождалось избиением переселенцев и содержанием под караулом их старшин. Прошение заканчивалось просьбой об оставлении переселенцев в заведенной ими деревне Михайло-Архангельской с возвращением распаханной ими земли [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 160-161 об.].
В результате непродолжительной переписки, состоявшей из двух посланий с каждой стороны, В.А. Перовскому, казалось, удалось убедить министра финансов, что земля калмыкам принадлежит на вотчинном праве и никогда не состояла в казенном ведомстве, а потому не представляется возможным удовлетворить за счет калмыцкой дачи земельные потребности тамбовских переселенцев. Губернатор еще раз напомнил, что крестьяне из деревни Михайло-Архангельской уже сведены на квартиры с уничтожением заведенного поселения и строгим запрещением пользоваться принадлежащими калмыкам угодьями. Однако, соглашаясь с доводами
100 р. Тем не менее калмыки выразили пожелание, чтобы деревни эти были сведены с их дач. Однодворец деревни Михайло-Архангельской Григорий Кольцов сознался, что он с детьми угнал 165 овец, из которых две оказались козами, но в оправдание своего поступка указал, что прежде калмыки угнали у него семь лошадей. Крестьяне также заявили, что калмыки никакого хлеба не засевали [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 22-25, 48-49].
124
оренбургского губернатора1, Е.Ф. Канкрин все же счел нужным ограничить властные полномочия последнего. Отныне оренбургский военный губернатор мог требовать безотлагательного переселения на свободные казенные земли только тех из самовольно поселившихся в казачьих владениях государственных крестьян, которые не имеют прочных домашних обзаведений. Переселенцы также могли остаться на занятой казачьей земле, если имелась возможность ее компенсации за счет смежных казенных угодий. В то же время министр «покорнейше» просил о предварительном уведомлении в случаях, «если встретится крайняя необходимость сселить с казачьих земель таких казенных крестьян, кои уже имеют в оных прочные домашние обзаведения... Каким образом удобно распорядиться в предохранение их от разорения» [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 177-177 об., 212-213].
Оговоренное министром финансов условие учета «прочного домашнего обзаведения переселенцев» создало для жителей деревень Малаховки и Кодяковки правовое основание к оспариванию любого постановления оренбургского губернатора об их выселении. Причем «упрочение» происходило за счет использования принадлежащего калмыкам леса. 30 октября 1834 г. командовавший калмыцкой командой зауряд-сотник Серебряков сообщил в войсковую канцелярию, что переселенцы построили на реке Верхний Уран пять мукомольных мельниц и одну толчею. Из-за возведенных для их работы запруд водой было затоплено много леса и смыты межи [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 193-194].
15 марта 1834 г. губернатор Перовский предложил казенной палате переселить с калмыцких земель остававшиеся на них деревни Малаховку и Кодяковку. Как и в случае с деревней Михайло-Архангельской, свое решение он объяснял тем, что земля, на которой они поселились, является вотчинной собственностью калмыков и которую, без их согласия и не нарушая законов, отдавать в посто-
1
1 Министр финансов признал домогательство крестьян деревни Михайло-Архангельской не подлежащим удовлетворению и приписал Оренбургской казенной палате «объявить о сем через кого следует просителям и принять все зависящие от нее меры, чтобы упомянутые переселенцы сколь возможно поспешнее водворены были на беспрепятственных к сему местах, с отводом им узаконенной пропорции угодий». Однако, по крайней мере, до середины 1837 г. значительная часть этих переселенцев продолжали оставаться на съемных квартирах в соседних деревнях. 24 июня 1837 г. Временный совет для управления Департаментом государственных имуществ рассмотрел прошение, поданное доверенным М. Бавиным, представлявшим интересы 73 крестьян этой деревни. Бавин ходатайствовал о возвращении его доверителям разработанной земли и домов, оставшихся в деревне Михайло-Архангельской. Совет предписал Оренбургской казенной палате домогательства о возвращении земли не удовлетворять, а оставшиеся в деревне дома дозволить беспрепятственно перевести в места водворения [1. Оп. 4. Д. 9938. Л. 212 об.].
125
роннее владение никто не вправе. Исполнение поручения военного губернатора Оренбургская казенная палата переадресовала Бузу-лукской комиссии о переселенцах. Однако упорное нежелание переселенцев перейти на указанные им места жительства не позволили Комиссии выполнить это поручение до своего расформирования в 1835 г. Обязанности упраздненной Комиссии были возложены на чиновника для особых поручений Яковлева и землемера Дехтярева [1. Оп. 4. Д. 9936. Л. 10].
В 1835 г. сам В.А. Перовский дважды пересматривал сроки выселения государственных крестьян из калмыцких владений. 14 апреля 1835 г. он удовлетворил прошение поверенных деревень Малаховки и Кодяковки Архипа Аклеева и Афанасия Кодякова о дозволении им с доверителями остаться в продолжении «нынешней только весны» на занимаемых местах и воспользоваться посевом хлеба на распаханных уже полях, так как других земель им еще не отведено1. Затем уже во второй половине осени - 25 октября - «по уважению наступившего зимнего времени» военный губернатор вновь разрешил оставить переселенцев на занятых ими местах в калмыцкой даче. И в то же время он требовал, чтобы переселенцы незамедлительно согласились принять назначенные им земли и в течение зимы непременно перевели на новые места все, что им понадобится из домашнего обзаведения, и чтобы к 1 мая 1836 г. на калмыцкой даче ни под каким видом не осталось ни одного пересе-ленца2. Об обязательном исполнении требования губернатора казенная палата 7 ноября направила в Бузулук чиновнику Яковлеву особое предписание.
Непреклонное стремление губернатора Перовского изгнать казенных переселенцев с калмыцких земель вынудило последних со-
1 Выписка из распоряжения военного губернатора В.А. Перовского Оренбургской казенной палате: «Усматривая из сего, что упомянутым переселенцам до ныне земли еще не отведено, и потому запрещение засеять приготовленные поля может подвергнуть означенных людей настоящему бедствию от недостатка хлеба, и потому только уважению я предписал исправнику допустить их на сей раз к засеву разработанной ими земли. Но с тем вместе, предлагаю Палате всемерно ускорить распоряжением к немедленному своду на свободные казенные земли деревень Малаховку и Кодяковку. Ибо далее они ни в коем случае не могут ожидать подобных снисхождений, до сих пор служащих к дальнейшему упорству и беспорядкам со стороны переселенцев, которые под предлогом запашки, посева, сенокошения и уборки хлеба, с года на год уклонялись от перехода с занятых мест. Посему нисколько недолжно останавливаться [перед] решительными действиями к переходу малаховских и кодяковских переселенцев, которые и по переходе на новые места могут производить уборку хлеба на предоставленных им ныне к засеву полях» [1. Оп. 4. Д. 9936. Л. 34-34].
2 Однодворцам деревень Малаховки и Кодяковки были назначены к поселению деревни: Перевозникова, Злобина, Ромашкина, Андаркина и Старая Яшкина [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 26].
ставить датированное 14 марта 1835 г. коллективное прошение на высочайшее имя. В обоснование своих прав крестьяне заверяли императора, что переселились они на выбранные места с дозволения бывшего оренбургского военного губернатора графа Сухтелена и местного начальства, а не самовольно. И граф П.П. Сухтелен якобы направил казенной палате представление об их постоянном водворении и наделении узаконенной пропорцией земли из калмыцкой дачи. Переселенцы построили дома, произвели распашку и удобрение полей. По новому месту жительства они без недоимок платили государственные подати и несли повинности, среди которых особенно отмечали рекрутскую отдачу. Обосновывая свое нежелание переместиться на свободные казенные земли, как того требует оренбургский губернатор, просители указывали, что в Оренбургской губернии остались только такие казенные места, которые заключаются в одних только степях, не имеющих не только лесов или сенных покосов, но даже и самой воды, отчего на них никакого поселения иметь невозможно. Неубедительными, по мнению переселенцев, выглядели приведенные выше аргументы Войсковой канцелярии, служившие основанием для недопущения казенных крестьян селиться на калмыцкой земле. Просители обращали внимание царя, что состоявших в Оренбургском войске калмыков насчитывается 400 душ, а земли в их распоряжении более 200 тыс. десятин. Следовательно, даже после нарезки им 15-десятинной пропорции у калмыков останется более чем по 400 десятин на каждую душу. А поскольку калмыки не занимаются земледелием, то «могущая быть иногда некоторая незначительная чересполосность, при кочевой их жизни, ничего не должна значить» [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 4-10].
Появление приведенного ходатайства, скорее всего не отправленного, по крайней мере официальным порядком, а лишь отложившегося в деловой переписке, несомненно, свидетельствует о начавшемся конфликте между ведомством военного губернатора Перовского и возглавлявшейся вице-губернатором Лавровым Орен-
^ и и VI/ V
бургской казенной палатой. К этой мысли подводят следующие косвенные доказательства: во-первых, прошение от имени
неграмотных поверенных крестьян всех трех деревень было составлено в Уфе, служившей местом расположения гражданской власти Оренбургской губернии; во-вторых, в нем приводится подробное цитирование документов, доступа к которым без посторонней помощи крестьяне иметь не могли.
30 января 1836 г. Указом общего собрания 4-го, 5-го и Межевого департаментов Правительствующего сената было принято полностью удовлетворяющее переселенцев решение. Сенаторы распорядились крестьян казенного ведомства, поселившихся на калмыцких
землях, которые пожелают причислиться к Оренбургскому казачьему войску, наделить 30-десятинной пропорцией земли, а прочих, остающихся в крестьянском звании, не переселяя с места жительства, оставить тут и отмежевать им положенную пропорцию земли [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 29-29 об.].
Содержавший прямые предписания сенатский Указ, тем не менее, был по-разному истолкован в Уфе и Оренбурге. Казенная палата сочла, что он содержит разрешение оставить на калмыцких землях всех, когда-либо поселившихся на них крестьян. В.А. Перовский придерживался противоположного мнения, которое дважды корректировал. 4 марта он информировал вице-губернатора, что Указ разрешает оставить на калмыцких землях только тех крестьян, которые уже поселены на оных. Крестьяне же деревень Михайло-Архангельской, Малаховки и Кодяковки статуса поселенных не имеют, и об их переводе на свободные казенные земли уже давно отданы распоряжения. Затем, приняв во внимание, что сенатский Указ был составлен на основании заключения министра финансов, губернатор счел нужным скорректировать свои прежние распоряжения и оставить на прежнем жительстве тех переселенцев, которые обзавелись прочными домовладениями. По поручению В.А. Перовского его адъютант гвардии поручик Васильев освидетельствовал домашние хозяйства жителей Малаховки и Кодяковки. Из доставленных им сведений Перовский определил, что в Малаховке имеется прочно и хорошо устроенных домов 17, а в Кодяковке 24. Прочие же размещаются в землянках, недостроенных избах и других временных жилищах, а некоторые на квартирах, не имея вовсе никакого обзаведения. На основании приведенных сведений военный губернатор велел чиновнику Яковлеву и бузулукскому земскому исправнику оставить на калмыцких дачах 41 двор и наделить их 15-десятинной пропорцией земли на каждый двор. Остальных переселенцев как не имеющих прочного обзаведения перевести на назначенные им казенные земли к определенному сроку [1. Оп. 4. Д. 9936. Л. 11-12].
Очередным поводом к уклонению от исполнения распоряжения военного губернатора о немедленном переселении казенных крестьян с отобранных у калмыков земель для казенной палаты становится содержание понятия «прочное домашнее обзаведение». Если для В.А. Перовского прочное обзаведение состояло в наличии избы, хозяйственных постройках, возделанных полях и наличии скота, то палата, ссылаясь на разъяснение, данное министром финансов по ее запросу от 5 июня 1835 г., сообщила военному губернатору, что водворением должны считаться: дома, избы, хижины или землянки [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 68-68 об.]. Из составленной чиновником казенной палаты Яковлевым описи строений крестьян, подлежащих вы-
селению, следовало, что из 464 переселенцев 326 имели избы, 98 -жилые землянки, покрытые соломой, и хозяйственные заведения, 10 жили у родственников, а 30 - на квартирах [1. Оп. 5. Д. 11425. Л. 12 об.].
В.А. Перовский усмотрел в поведении чиновников казенной палаты едва ли не открытое неповиновение ему как главному начальнику края, о чем поставил в известность министра финансов Е.Ф. Канкрина. Характеризуя действия палаты как противоречащие интересам государства, губернатор отметил, что она, «с одной стороны, под видом попечения о пользе казенных крестьян, обременяет и затрудняет главное начальство запутанными и неосновательными представлениями своими, с другой стороны, потворствуя переселенцам и обнадеживая их, вводит их в значительные и разорительные издержки... и, наконец, ставит поселян в такое положение, что они не знают сами кому повиноваться и от кого ожидать окончательного решения участи своей. Беспорядочная проволочка дела, лишая казну непосредственных выгод, приучает переселенцев к своевольству и безначалию, служит к их конечному разорению и удовлетворяет лишь некоторым частным видам». Свидетельства прочного водворения, на которые предлагала ориентироваться казенная палата, Перовский считал неприемлемыми для обширной Оренбургской губернии, где мобильность переселенцев была настолько велика, что земская полиция почти никогда не успевала своевременно сгонять их с самовольно захваченных земель. Менее чем за сутки они успевали соорудить балаганы1 или вырыть землянки и вследствие этого считать себя вполне водворенными. Оставление в калмыцких дачах деревень Малаховки и Кодяковки, как на том настаивала Казенная палата, могло, по мнению Перовского, дать повод к неповиновению местному начальству всех вообще казенных крестьян, незаконно поселившихся на чужой земле. В заключение оренбургский губернатор просил министра: «предписать казенной палате, дабы она в точности исполняла данное ей от него военного губернатора о переселенцах упоминаемых деревень предложение... А вместе с тем, поставить на вид палате, чтобы она поступала впредь сообразнее с истинною выгодою казны и пользой вверенных ее управлению поселян» [1. Оп. 4. Д. 9936. Л. 20].
В то время как между государственными учреждениями разных уровней велась обширная, но безрезультативная переписка, вселявшая надежду крестьянам на прочное водворение и ожидание калмыков на скорое выселение пришельцев, обстановка в самой калмыцкой даче продолжала обостряться. В июле 1836 г. назначен-
1 Балаган - временная легкая, обычно дощатая, постройка для различных нужд (для торговли, жилья, склада и т. п.).
129
ный командиром калмыцкой команды зауряд-сотник Халевин уведомил Войсковую канцелярию, что, несмотря на строгое воспрещение переселенцам пользоваться калмыцкими землями и истреблять лес, те из них, которые не были признаны прочно водворившимися, беспрепятственно занимаются строительством домов. С 29 июня, опять же без разрешения, они приступили к сенокошению на калмыцких дачах в луке Березовской, куда прежде не допускались. По предписанию военного губернатора 193 стога сена, накошенных жителями деревни Малаховка, были отобраны бузулукским земским исправником Яновским и переданы калмыкам [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 98, 122].
21 июля 1836 г. на даче, принадлежащей казакам-калмыкам, Халевин обнаружил новую партию переселенцев. Ими оказались 400 выходцев из Орловской губернии, возглавляемые поверенным Болдыревым. На впадавшей в Нижний Уран речке Кинжебек (Ки-нельчик) они начали обзаводиться жильем и ко времени появления казачьего сотника успели выстроить балаганы. Свое незаконное, с точки зрения Халевина, водворение переселенцы объясняли разрешением, полученным от дворянского заседателя Бузулукского земского суда Ляружа. Чтобы не допускать новых тяжб и стеснений калмыкам, зауряд-сотник распорядился выслать переселенцев, а выстроенные ими балаганы сломать [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 109 об.]. Действия Халевина не могли не заслужить одобрения В.А. Перовского. В подготовленной для военного губернатора чиновником Фи-щевым справке о его предшественнике, оказавшемся в аналогичной ситуации, говорилось следующее: «Бывший командующий калмыками хорунжий Аристов, видя беспорядочное и самовольное заселение на калмыцкой земле переселенцев деревни Михайло-Архангельской, ограничился при сем одними представлениями о проступках крестьян, имея способы не допускать их к водворению» [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 168 об.].
В отличие от оренбургского губернатора, министр финансов Канкрин не считал данное им разъяснение понятия «прочное водворение» данным по частному особому случаю, и с тем, чтобы придать ему силу закона, обратился в Сенат. Определением общего собрания Сената, последовавшим 26 мая 1837 г., решено: «прочным водворением считать хозяйственное обзаведение орудием, скотом и обрабатывание полей теми из казенных крестьян, кои на калмыцких землях устроили и собственные жилища. Те же, кои доныне не имеют хозяйственного обзаведения или живут в чужих домах, не могут принадлежать к числу действительно поселившихся» [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 104-104 об.].
В.А. Перовский растолковал содержание Указа как подтверждение его мнения, что прочным жильем следует считать дом с хорошо
устроенной крышей, а не землянки и недостроенные избы, хотя подобной градации Указ не содержал. Для проведения переселения в Бузулукский уезд был направлен чиновник казенной палаты Муравьев. На месте к нему присоединились депутат от казаков, командующий Сорочинской станицей, хорунжий Чулошников и земский исправник Нагаев. Подлежащие выдворению крестьяне посчитали предписание военного губернатора противоречащим закону и 1 августа заявили земскому исправнику, что по решению Правительствующего сената они оставлены на настоящих местах жительства, так как у них имеются земледельческие орудия, скот и должные жилища. Нагаев расценил выдвинутые крестьянами претензии как акт неповиновения и отдал распоряжение хорунжему Чулошникову привести воинскую команду. В команду Чулошников включил казаков из соседних Сорочинской и Тоцкой станиц и калмыков. Выселение состоялось 4 августа. Утром были собраны крестьяне деревень Малаховки и Кодяковки. Тут же во фронт были выстроены казаки. Крестьян вызывали по списку и объявляли селения, в которые им предстоит переселиться. Двух из них, А. Шестакова и И. Половинки-на, как больше других протестовавших, схватили, сковали в железа и отправили в Бузулукский уездный суд. Только после этого телеги с крестьянским скарбом потянулись к местам нового жительства [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 42-42 об., 49-49 об.].
Теперь, казалось, уже ничто не могло помешать военному губернатору осуществить выселение казенных крестьян с калмыцких земель. 12 октября 1837 г. бузулукский земский исправник Яновский заверил его, что уже все переселенцы переведены на новые места и бесплатно размещены по обывательским квартирам. Наравне со старожилами им разрешили пользоваться выпасами, а хлеб и корм для скота Яновский разрешил перевозить по мере возможности и в удобное время в течение зимы. Но было в рапорте исправника указание на нежелание жителей выселенных деревень мириться со своим положением. Некоторые из них «по легкомыслию своему и по внушению неблагонадежных людей» ожидали обнадеживающих известий от отправившихся в Петербург поверенных крестьянского общества. К тому же в новых местах жительства им не успели нарезать полагающиеся по нормативу наделы. В результате наиболее смелые из переселенцев стали возвращаться в покинутые деревни. Чтобы положить конец их своеволию и не отлавливать каждого из них по отдельности, земский исправник распорядился разломать до основания печи, выставить окна и двери [1. Оп. 4. Д. 9937. Л. 106, 126 об.].
Надежды переселенцев на обнадеживающие известия из Петербурга оказались не напрасными. К концу 30-х гг. XIX в. центральная власть начинает проявлять повышенное внимание к нуждам
государственных крестьян: повышению их благосостояния, в том числе и путем их переселения на свободные земли уральских и сибирских губерний. Шагом в этом направлении стало проведенное 26 декабря 1837 г. преобразование Департамента государственных имуществ Министерства финансов в отдельное министерство, которое возглавил Павел Дмитриевич Киселев. К нему и направился с жалобой на действия оренбургских губернских и уездных полицейских властей поверенный крестьян деревень Малаховки и Кодяковки Кирсан Попов.
Министр государственных имуществ выразил уверенность, что вопрос об оставлении государственных крестьян на калмыцких землях не требует нового рассмотрения. Действия же местных полицейских чиновников, описанные поверенным Поповым, могли последовать не иначе как от какого-либо недоразумения. В Отношении от 15 февраля 1838 г. П.Д. Киселев просил военного губернатора принять «действенные меры» к ограждению крестьян от притеснений местных чиновников. Он напоминал, что по решению Правительствующего сената они должны остаться в своих деревнях. Им должны быть возмещены связанные с принудительным выселением убытки. И, чтобы прекратить споры между крестьянами и калмыками, министр предложил губернатору Перовскому дать распоряжение казенной палате о наделении казенных переселенцев положенной им пропорцией земли [1. Оп. 5. Д. 11425. Л. 13 об.].
К неудовольствию Перовского о содержании документа, полученного от министра государственных имуществ, через поверенных стало известно кодяковским и малаховским крестьянам. Переселенцы уверовали в силу предписания и почти все возвратились на прежнее место жительства, где уже начали готовиться к весеннему севу. Однако вопреки субординации военный губернатор не счел нужным прислушиваться к мнению министра и распорядился о повторном выселении крестьян. Последовавшее затем событие засвидетельствовал поверенный от крестьянского общества К. Попов: «Приехавшие к нам 25 марта чиновник военного губернатора с исправником Яновским и атаманом Чулковым (Чулошниковым), собрав всех нас, держали два дня под караулом а потом, неизвестно в чем, требовали от нас подписок, не объясняя нам в чем дело. Угрожали, что если мы не подпишем, то всех нас пересекут. Наконец, накануне Пасхи, в Великую субботу, в самую распутицу, вторично выгнали нас из домов и гнали под караулом от деревни до деревни верст 150 и более. Развели в двенадцать разных деревень в самые неудобные места и оставили земли только по полдесятины на душу. В одной только деревне дали по три десятины неспособных земель» [1. Оп. 5. Д. 11425. Л. 3 об.-4].
П.Д. Киселев счел дальнейшую переписку с оренбургским губернатором излишней и направил представление в Сенат. Резолюция общего собрания 4-го, 5-го и Межевого департаментов Правительствующего сената, заметим, уже третья по счету, была принята единогласно 23 сентября 1838 г. Сенат постановил уничтожить оспариваемое П.Д. Киселевым распоряжение оренбургского губернатора как несоответствующее принятым ранее указам и предписал В.А. Перовскому немедленно возвратить казенных крестьян на калмыцкие земли и наделить их 15-десятинными душевыми наделами.
Министр государственных имуществ также ходатайствовал об оставлении на калмыцких землях 9 семейств, хотя и проживавших на квартирах у родственников, но занимавшихся хлебопашеством. И это предложение П.Д. Киселева сенаторы признали «заслуживающим уважения». Однако так как оно требовало изменения действующего законодательства, то для его принятия им требовалось высочайшее соизволение [1. Оп. 5. Д. 11425. Л. 15-16 об.].
Указ Сената, принятый с подачи министра государственных имуществ, мог пошатнуть авторитет В.А. Перовского как государственного деятеля и стать преградой для карьерного роста. В начале 1839 г. доклад Сената поступил в Департамент экономии Государственного Совета. Как свидетельствовал исполнявший должность государственного секретаря (заведующий канцелярией Государственного Совета) М.А. Корф, такой оборот дела означал обвинение оренбургского военного губернатора в неисполнении указов Сената, которые по закону считались равносильными именным. В случае оправдания В.А. Перовского ответственность за безосновательное обвинение оренбургского губернатора перекладывалась на П.Д. Киселева.
Департамент экономии не только утвердил доклад Сената, но и прибавил, чтобы, «во внимание к убыткам, понесенным крестьянами, как от неправильно допущенного двукратного их переселения, так и от притеснительных действий со стороны отряженных для переселения их чиновников, произведено было на законном основании исследование и по оному сделано крестьянам на счет виновных надлежащее за убытки их вознаграждение». В общем собрании Государственного Совета заключение Департамента экономии получило единогласное одобрение [2, с. 111-112].
Звание генерал-адъютанта и прежняя служба в должности адъютанта великого князя Николая Павловича открывали В.А. Перовскому дорогу к персоне императора, чем он и воспользовался, как только узнал о содержании заключений Сената и Государственного Совета. Губернатор подал Николаю I обширную записку, в которой изложил свое видение обстоятельств дела. Перовский делал
акцент на невозможности исполнения указов Сената, так как «возвращение крестьян снова на калмыцкие земли совсем уронило бы в общем мнении власть главного местного начальника и поощрило бы каждого из жителей к самовольному впредь упорству». На этом основании он просил императора признать указы Сената неправильными, а его самого подвергнуть «какой угодно ответственности, но крестьян оставить там, куда он перевел их тому назад уже два года» [2, с. 112].
В.А. Перовскому удалось добиться отказа царя в утверждении заключения Государственного Совета. Само же дело теперь уже о незаконном своде государственных крестьян с калмыцких земель окончательно разрешилось только через два года, можно сказать, «в примирительном порядке». В 1841 г. Государственный Совет постановил: 1) оставить на калмыцких землях крестьян деревень Малаховки и Кодяковки, как уже имеющих прочное водворение; 2) тех из них, которые пожелают вступить в казачье сословие, наделить 30-десятинной пропорцией и навсегда записать казаками Оренбургского казачьего войска, прочих же оставить в крестьянском звании с 15-десятинной пропорцией; 3) остальных крестьян, выведенных с калмыцких земель на казенные земли, принимая во внимание, что переселение сделано еще в 1836 г. и еще тогда были наделены землей, оставить в настоящем положении и предоставить им все те льготы и пособия, которые вообще даруются переселенцам. Николай I утвердил общее заключение Совета. Вопрос же о личной ответственности военного губернатора Перовского в неисполнении сенатских указов был обойден молчанием [2, с. 113-116].
Ко времени окончательного разрешения описанного выше спора, бузулукские калмыки вместе с прочими казаками 3-го кантона Оренбургского войска уже переселились на Новую линию или перешли на соседнюю дачу при Переволоцкой крепости, где находился войсковой конезавод. Деревни Малаховка и Кодяковка благополучно сохранились до наших дней и располагаются в Новосергеевском районе Оренбургской области. В соответствии с 8-й ревизской переписью в 1839 г. их жители были наделены 15-десятинной пропорцией земли в Малаховке на 91, в Кодяковке на 86 ревизских душ [2, с. 92].
Список литературы
1. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 6.
2. Корф М.А. Записки. - М., 2003.
