CC BY
16
УДК 316.4 ББК 2
Панфилова Юлия Сергеевна Panfilova Julia Sergeevna
преподаватель кафедры отраслевой и прикладной социологии Института социологии и регионоведения Южного федерального университета кандидат социологических наук.
Lecturer of the Department of branch and applied sociology of the Institute of sociology and regional studies of the Southern Federal University, PhD in Sociology. Тел.: 8 (863) 219-97-21.
МЕЖПОКОЛЕННАЯ СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ В РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ В КОНТЕКСТЕ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ПОСЕЛЕНИЙ
Inter-generational social mobility in the rostov region in the context of differentiation of settlements
В статье на материалах Ростовской области анализируется влияние типа поселения на характер межпоколенной социальной мобильности. Взяв за основу классификацию поселений по критерию численности населения и уровню развитости производственной и социально-бытовой инфраструктуры, автор на основе результатов эмпирического исследования сравнивает динамику, масштаб и специфику функционирования каналов межпоколенной социальной мобильности в выделенных территориальных локациях. Автор статьи приходит к выводу о том, что поселенческая дифференциация является важным фактором, влияющим на динамику межпоколенной социальной мобильности: масштаб восходящих перемещений тем выше, чем более развита инфраструктура территории и локальный рынок труда. В первую очередь это связано с возрастанием эксклюзивности каналов межпоколенной социальной мобильности по мере снижения широты сферы приложения труда в менее развитых территориальных средах.
Ключевые слова: межпоколенная социальная мобильность, дифференциация поселений, социально-профессиональный статус, динамика межпоколенной социальной мобильности, каналы межпоколенной социальной мобильности.
Социальные различия, понимаемые как различия в качестве жизни, возможностях профессионального развития, расширения компетенций и социальной мобильности, особенно заметны в государствах с большой территорией, которым присущ высокий уровень неравенства между различными типами поселений. Данная проблематика в силу глубокого влияния на развитие городской и сельской инфраструктуры процессов реструктуризации российской экономики на протяжении последних двух десятилетий не сходит с повестки дня
The article analyzes the influence of the settlement type on the character of intergenerational social mobility on the materials of the Rostov region. Taking as a basis the classification of settlements according to the criterion of population size and the level of development of industrial and social infrastructure, the author compares the dynamics, scale and specifics of the functioning of channels of inter-generational social mobility in the selected territorial locations. The author comes to a conclusion that settlement differentiation is the important factor influencing dynamics of inter-generational social mobility: the scale of the ascending movements by that is higher, than infrastructure of the territory and local labor market is more developed. First of all it is connected with increase of exclusivity of channels of inter-generational social mobility in process of decrease in width of a sphere of application of work in less developed territorial environments.
Keywords: intergenerational social mobility, differentiation ofsettlements, social and professional status, dynamics of intergenerational social mobility, channels of intergenerational social mobility.
экономистов и социологов. В то же время, если традиционным направлением данного вида исследований является дихотомия «центр-регионы», то на сегодняшний день многие ученые признают, что более полную картину распределения неравенств и ограничений можно получить при рассмотрении иерархической системы поселений: от городов-миллионников к менее крупным, малым городам и сельским территориям. Как подчеркивает Н. В. Зубаре-вич, «данный подход позволяет выделить внутри страны три "России" с разным уровнем раз-
витости экономики, инфраструктуры и скоростью социальной модернизации. К "России - 1" можно отнести города с населением свыше 0,5 миллиона человек, к "России - 2" города от 50 до 250 тысяч человек (города от 250 до 500 тысяч жителей занимают промежуточное положение между первой и второй группами); к "России - 3" малые города, поселки и сельские территории, хотя любые жесткие границы условны. Все три "России" примерно равны по численности и концентрируют около трети населения страны каждая» [1].
Говоря о причинах, по которым подобная классификация имеет иерархический характер, следует обратить внимание на три основные тенденции, повлиявшие на развитие инфраструктуры выделенных типов поселений: перестройка аграрного сектора, бывшего основой сельской экономики; потеря монопрофильными городами и поселками городского типа своих индустриальных функций; постепенный переход городов с населением более полумиллиона человек к сервисной экономике, сделавший эти территории более привлекательными для миграции из малых городов и села. Как результат, произошла резкая поляризация территорий по степени обладания властью, экономическим, человеческим и культурным капиталом, а в каждом типе территорий сформировалась своя модель рынка труда. Контекст макросоци-альных изменений не мог не отразиться на характере межпоколенной социальной мобильности населения, значительно ограничив возможности преодоления барьеров и ограничений, обусловленных условиями жизненного старта (семейного происхождения).
Проблематика поселенческой дифференциации в социологическом аспекте на протяжении последних лет разрабатывается российскими учеными. Магистральным направлением подобных исследований является анализ влияния производственного и социально-бытового развития территории на уровень жизни, социальные настроения и возможности россиян на рынке труда. Так, исследовательский коллектив Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН под руководством М. К. Горшкова, основываясь на данных серии мониторингов (2014-2017 гг.), пришел к выводам о том, что тип поселения в числе прочих факторов влияют на социальное самочувствие населения. Также авторы проанализировали поведение жителей городов и сел на рынке труда, что позволило им гово-
рить о различиях в стратегиях дополнительной занятости [2; 3].
Предметом исследовательского интереса социологов стали также особенности социальной мобильности в различных типах поселений, однако вопрос о характере влияния уровня развитости производственной и социально-бытовой инфраструктуры на динамику и масштабы социальных перемещений остается дискуссионным. Например, П. М. Козырева обосновывает точку зрения о том, что жители сел и малых городов обладают меньшими возможностями для социально-профессионального продвижения, чем жители высокоурбанизированных территорий, что связано с более высокими темпами развития производственной и социально-бытовой инфраструктуры последних. Следовательно, если для сельской местности более характерна иммобильность, то по мере усложнения социально-бытовой и производственной инфраструктуры территории наблюдается более интенсивная восходящая межпоколенная мобильность [4, с. 223-224].
М. Н. Реутова, исследуя профессиональную и образовательную мобильность молодежи, пришла к противоположному выводу: масштаб восходящих межпоколенных перемещений по обоим показателям выше среди выходцев из сельских семей, в городах же чаще наблюдается нулевая межпоколенная мобильность. Как подчеркивает автор, с одной стороны, это является следствием более высокой профессиональной активности сельской молодежи, но, с другой стороны, свидетельствует о более низком социально-профессиональном статусе, который имеют представители родительского поколения, проживающие в сельской местности [6, с. 140-141].
Несколько иной точки зрения придерживаются О. И. Шкаратан и Г. А. Ястребов. Анализируя данные серии опросов, они обнаружили, что социальный статус родительской семьи наиболее часто воспроизводится на полярных по степени своей развитости территориях - в селах и мегаполисах. Более интенсивная восходящая межпоколенная мобильность наблюдается в провинциальных городах. Данные тенденции авторы объясняют следующим образом. В менее развитых территориальных средах существует крайне мало возможностей для успешной карьеры ввиду ограниченности набора занятий. В провинциальных городах производственная инфраструктура более развита - отсюда более интенсивная
межпоколенная мобильность. В то же время в мегаполисах, отличающихся высокой степенью развитости территориальной среды, высокая динамичность и конкурентность обусловливают не только высокий спрос, но и реальное приложение социальных и культурных ресурсов семьи для обеспечения восходящей мобильности молодого поколения, поэтому семейный капитал приобретает здесь особое значение, а социальные статусы родителей и детей связаны почти так же сильно, как и в сельской местности [7, с. 20-22].
Отсутствие однозначной оценки актуализирует необходимость обращения к особенностям межпоколенной социальной мобильности в контексте различных типов поселе-
и т» и _
ний. В данной статье исследование ее динамики и каналов выполнено на материалах Ростовской области. С точки зрения вышеописанных тенденций данный регион представляется типичным российским регионом, перестройка экономики которого имела результатом дифференциацию поселений. Реструктуризация угольной промышленности и закрытие горнодобывающих предприятий стали причинами кризиса районных центров и поселков городского типа, для которых эти отрасли были градообразующими, а перестройка сельскохозяйственного сектора во многих отношениях пагубно сказалась на развитии рынка труда сельских территорий.
Обращение к основным показателям регионального рынка труда позволяет сделать вывод о его территориальной дифференциации. На сегодняшний день 78 % предприятий и организаций региона располагаются в городских округах [8]. В связи с этим именно городской рынок труда располагает большим количеством открытых вакансий. Важно также отметить, что городская среда представлена разнообразными типами предприятий. Это обусловливает социально-профессиональную структуру занятого в них населения, в котором большую часть составляют работники сферы обслуживания, управления и высококвалифицированного умственного труда. Сельские районы характеризуются суженным набором отраслей экономики, основу которого составляет сельское хозяйство. Все это сказывается на возможностях профессиональной карьеры.
Сложившаяся ситуация усугубляется тем, что в условиях поселенческой дифференциации жители малых городов и сельской местности ограничены также и в возможностях
развития человеческого капитала. Если обратиться к данным о концентрации организаций высшего образования в регионе, то можно увидеть, что 92 % вузов и филиалов находятся на территории городских округов [9]. Те же тенденции наблюдаются при обращении к размещению профессиональных театров, музеев и общедоступных библиотек.
Таким образом, поселенческая дифференциация создает социальный контекст, детерминирующий возможности населения в сфере труда, занятости и наращивания человеческого капитала. В сложившейся ситуации важно понять, как эти факторы влияют на характер межпоколенной социальной мобильности населения региона, что и является целью статьи. Эмпирической основой исследования стали результаты авторского социологического опроса (2016 год) [10]. Территориальными локациями проведения исследования стали следующие населенные пункты: город Ростов-на-Дону (город-миллионер), город Шахты (большой город; население более 100 тыс. чел.), город Гуково (средний город; население 50-100 тыс. чел.); город Морозовск (малый город; население менее 50 тыс. чел.) и станица Милютинская (сельское поселение).
Результаты проведенного исследования позволяют сделать вывод о том, что динамика межпоколенной мобильности в различных типах поселений различается как в целом, так и в группах с высокими, средними и низкими показателями престижности социально-профессиональных позиций. Наибольшая интенсивность межпоколенной мобильности наблюдается в областном центре и большом городе, причем преобладают в данном случае восходящие траектории; здесь же чаще встречаются и наиболее длинные дистанции (четыре шага). Нисходящий тип межпоколенных перемещений характерен в большей степени для малого города. Наименьший масштаб межпоколенной мобильности чаще отмечается в сельской местности.
В то же время более подробный анализ собранных данных позволяет говорить о том, что в группах, имеющих различные показатели престижности социально-профессиональных позиций, масштаб межпоколенной мобильности в разных типах территорий различается. Так, в группе, которую составляют выходцы из семей, имеющих наиболее престижные профессии, динамика межпоколенной мобильности, несмотря на незначительное преоблада-
ние тенденций наследования на территориях с менее развитой инфраструктурой, остается в целом примерно одинаковой как в городской, так и сельской местности.
Несколько иная ситуация сложилась в группах, имеющих средние показатели престижности социально-профессиональных позиций. В данном случае число испытавших восходящую межпоколенную мобильность тем выше, чем более урбанизирована территория. Наибольшая преемственность положения в иерархии престижности в данной укрупненной группе наблюдается в сельской местности.
В группе выходцев из семей, в которых родители имели непрестижные социально-профессиональные позиции, наибольший масштаб восходящих межпоколенных перемещений также характерен для высокоурбанизированных территорий с развитой инфраструктурой. При этом динамика нисходящей межпоколенной мобильности имеет обратную тенденцию. Иммобильность чаще имеет место в сельской местности (см. таблица 1).
Чем объясняется подобная динамика? Прежде всего, особенностями функционирования каналов межпоколенной социальной мобильности в различных типах поселений. Согласно результатам опроса, проведенного исследовательским коллективом Южно-российского филиала Института социологии РАН в Ростовской области, в массовом сознании жителей региона наиболее эффективными социальными лифтами выступают семья, образование, личные связи и знакомства [11, с. 37]. Рассмот-
рим, как функционируют эти социальные лифты в различных типах территорий.
Если говорить о семье как канале межпоколенной мобильности, то в малом городе и сельской местности востребованность данного социального лифта выше, особенно в группах, имеющих средние показатели престижности социально-профессиональных позиций. Это объясняется тем, что в данных типах поселений небольшой набор отраслей экономики и профессиональных позиций актуализирует наличие, помимо профессиональных навыков и опыта, социального ресурса доверия: в условиях конкуренции за немногочисленные вакантные рабочие места и должности предпочтение отдается «своим» [12]. Полифункциональная среда крупного города предоставляет больше возможностей для реализации личностного потенциала и способностей, поэтому в данном случае востребованность семейных ресурсов для успешного социального продвижения несколько ниже. В то же время отмеченная тенденция не характерна для
групп, находящихся на вершине социально-профессиональной иерархии: в этом случае уровень востребованности данного канала межпоколенной мобильности почти одинаков во всех типах поселений.
Образование традиционно является наиболее востребованным и достаточно открытым каналом социального продвижения в массовом сознании жителей региона [13, с. 22]. В то же время результаты авторского опроса говорят о том, этот социальный лифт по-разному работа-
Таблица 1
Масштаб межпоколенной социальной мобильности в типах поселений, выделенных по критерию территориальной стратификации
Поселение Группа с высокими показателями престижности социально-профессиональных позиций Группа со средними показателями престижности социально-профессиональных позиций Группа с низкими показателями престижности социально-профессиональных позиций
Qвосх, % Qнисх, % Qнул., % Qвосх, % Qнисх, % Qнул., % Qвосх, % Qнисх, % Qнул., %
Областной центр 24,4 16,1 17,5 31,2 15,5 14,1 29,8 16,1 13,2
Большой город 21,2 18,5 16,6 22,2 20,8 19 21,6 18,2 17,5
Средний город 18,5 19,4 17,8 17,6 17,5 21,2 20,9 17,5 19,1
Малый город 18,5 22,6 23,5 16,8 21,2 23,6 16 22,4 23,4
Сельское поселение 17,4 23,4 24,6 12,2 25 22,1 11,7 25,8 26,8
ет в различных типах поселений. Наиболее востребованным всеми выделенными группами данный канал межпоколенной мобильности оказался в областном центре, что объясняется несколько большей открытостью социально-профессиональных позиций. Похожие тенденции характерны и для большого города. В среднем, малом городе и сельском поселении, где сфера доступного разнообразия мест приложения труда существенно сузилась, наличие образования часто не является гарантом успешного трудоустройства: существующая закрытость выгодных социально-профессиональных позиций ввиду их малочисленности актуализирует, как было отмечено выше, использование семейных связей.
Личные неформальные связи и знакомства в массовом сознании россиян являются условием достижения социального успеха [14, с. 85], и Ростовская область не является исключением [11, с. 37-38]. Исследователи объясняют это тем, что в условиях квазиоткрытой социально-профессиональной структуры именно личные неформальные контакты способствуют более быстрому входу в профессиональную сферу и карьерному продвижению [15, с. 50].
Личные связи как канал межпоколенной мобильности также имеют некоторую специфику функционирования в зависимости от типа поселения, однако проявляется это не так ярко, как в случае с вышеописанными социальными лифтами. Как показали результаты исследования, на территориях с более открытой социально-профессиональной структурой личные связи как способ социального продвижения используются несколько реже, хотя в целом можно говорить о достаточно высокой их востребованности для вхождения в профессиональную среду и продвижения в ней во всех типах поселений.
Таким образом, поселенческая дифференциация является важным фактором, влияющим на динамику межпоколенной социальной мобильности: масштаб восходящих межпоколенных перемещений тем выше, чем более разви-
Литература
1. Зубаревич Н. В. Социальная дифференциация регионов и городов России // PRO ET CONTRA. 2012. № 4-5.
2. Российское общество и вызовы времени / под ред. М. К. Горшкова, Н. Е. Тихоновой. М., 2016. Кн. 3.
3. Российское общество и вызовы времени /
та инфраструктура территории и локальный рынок труда. Это связано со спецификой функционирования каналов межпоколенной мобильности. Более высокая потребность в квалифицированных кадрах в больших городах и областном центре актуализирует запрос работодателей на высокий уровень образования и профессионализма потенциальных работников, при этом неформальные средства и каналы межпоколенной мобильности функционируют, но не всегда действенны. В то же время в сельских территориях, где заметно уменьшился темп развития производственной инфраструктуры, рынок труда приобрел определенные особенности, ставшие деструктивным фактором межпоколенной мобильности. Отсутствие многообразия сфер приложения труда, обусловленное небольшим набором отраслей экономики, заметно сузило свободу профессионального выбора. В сложившихся условиях особую значимость приобрели личные и особенно, семейные связи как средство социального продвижения [5, с. 19-21 ]. При этом многие выходцы из семей, не обладающих необходимым уровнем социального капитала, были вынуждены занимать невыгодные профессиональные ниши, что не могло не сдержать потенциал их восходящей межпоколенной мобильности.
В заключение хотелось бы отметить, что на сегодняшний день однозначных прогнозов относительно перспектив выравнивания динамики социальной мобильности между жителями территорий различного типа среди экспертов не сложилось. Однако большинство участников этой дискуссии сходятся во мнении, что без грамотной политики со стороны государства, направленной в первую очередь на преодоление социально-экономической изоляции малых городов и сельских поселений, территориальные контрасты в возможностях социальной мобильности могут стать одним из факторов возникновения очагов социальной напряженности.
Bibliography
1. Zubarevich N. V. Social differentiation of Russian regions and cities. PRO ET CONTRA. 2012. № 4-5.
2. Russian society and challenges of the time / under ed. M. K.Gorshkov, N. E. Tikhonova. Moscow, 2016. Book 3.
3. Russian society and challenges of the time /
под ред. М. К. Горшкова, В. В. Петухова. М., 2017. Кн. 5.
4. Козырева П. М. Межпоколенная социально-профессиональная мобильность в постсоветской России // Россия реформирующаяся. М., 2012. Вып. 11.
5. Лубский Р. А. Государственность и патернализм в России // Философия права. 2012. № 6 (55).
6. Реутова М. Н. Профессиональная мобильность молодежи: двадцать лет спустя // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2008. № 6.
7. Шкаратан О. И., Ястребов Г. А. Социокуль турная преемственность в российской семье (опыт эмпирического исследования) // Общественные науки и современность. 2010. № 1.
8. Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Ростовской области. URL: http://rostov.gks.ru/wps/ wcm/connect/rosstat_ts/rostov/ru/statistics/orga-nizations/.
9. Система высшего образования в Ростовской области // Правительство Ростовской области. URL: http://www.donland.ru/Socialnaya-sfera/Obrazovanie/Vysshee/?pageid=88749.
10. Панфилова Ю. С. Межпоколенная социальная мобильность в Ростовской области: структурные компоненты, факторы и динамика. Таганрог, 2018.
11. Посухова О. Ю., Сериков А. В., Черноус В. В. Бедность и неравенство в Ростовской области // Вестник Института социологии РАН. 2014. № 1 (8). Ч. 2.
12. Колесникова Е. Ю., Лубский А. В., Сериков А. В. Модальные модели социального поведения населения Юга России: опыт регионального социологического исследования // Социально-гуманитарные знания. 2017. № 11.
13. Волков Ю. Г., Барков Ф. А., Верещагина А. В. Бедность и социальное неравенство в Ростовской области // Вестник Института социологии. 2014. № 1 (8). Ч. 1.
14. Бедность и неравенства в современной России: 10 лет спустя. Аналитический доклад. М., 2013.
15. Посухова О. Ю. Семейный капитал как фактор профессиональной мобильности на Юге России // Социально-гуманитарные знания. 2013. № 11.
under ed. M. K. Gorshkov, R. V. Petukhov. Moscow, 2017. Book 5.
4. Kozyreva P. M. The Intergenerational social and professional mobility in Post-Soviet Russia // Reforming Russia. Moscow, 2012. Issue 11.
5. Lubsky R. A. Statehood and paternalism in Russia // Legal philosophy. 2012. № 6 (55).
6. Reutova M. N. Professional mobility of youth: twenty years later // Belgorod State University scientific bulletin. Series: Philosophy. Sociology. Law. 2008. № 6.
7. Shkaratan O. I., Yastrebov G. A. Sociocul-tural continuity of Russian family // Social sciences and modernity. 2010. № 1.
8. Territorial body of the Federal State statistics service in the Rostov region. URL: http:// rostov.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/rostov/ ru/statistics/organizations/.
9. The system of the higher education in the Rostov region // Government of the Rostov region. URL: http://www.donland.ru/Socialnaya-sfera/Obrazovanie/Vysshee/?pageid=88749.
10. Panfilova Yu. S. Inter-generational social mobility in the Rostov region: structural components, factors and dynamics. Taganrog, 2018.
11. Posukhova O. Yu., Serikov A. V., Chernous V. V. Poverty and social inequality in the Rostov Region // Bulletin of the Institute of Sociology. 2014. № 1 (8). Part 2.
12. Kolesnikova E. Yu., Lubsky A. V., Serik-ov A. V. Modal model of social behavior of the population in the South of Russia: the experience of regional sociological research // Social and humanitarian knowledge. 2013. № 11.
13. Volkov Yu. G., Barkov F. A., Vereshagi-na A. V. Poverty and social inequality in the Rostov Region // Bulletin of the Institute of Sociology. 2014. № 1 (8). Part 1.
14. Poverty and inequalities in modern Russia: 10 years later. Analytical report. Moscow, 2013.
1 5. Posuhova O. Yu. Family capital as a factor of professional mobility in the South of Russia // Social and humanitarian knowledge. 2013. № 11.
