CC BY
12
Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2022. № 2 (101). С. 106 — 115. Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022. Vol. no.2 (101). P. 106—115.
12.00.08. Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
МЕЖОТРАСЛЕВАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В КОНТЕКСТЕ ВВЕДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ПРОСТУПКА
Научная статья УДК 343.232
DOI: 10.55001/2312-3184.2022.19.26.009
Рогова Евгения Викторовна 1, Забавко Роман Алексеевич2 , Ивушкина Ольга Викторовна3
1 Университет Прокуратуры РФ, Иркутский юридический институт (филиал), Российская Федерация, Иркутск, rev-80@ya.ru
2 Юридический институт Иркутского государственного университета, Российская Федерация, Иркутск, zrairk@gmail.com
3 Восточно-Сибирский институт МВД России, Российская Федерация, Иркутск, Grigorievao86@mail.ru
Введение: в последние годы особенно остро стоит вопрос о межотраслевой дифференциации ответственности, в частности, уголовной и административной, граница между которыми практически отсутствует в связи с активной имплементацией в уголовный закон административной преюдиции, наличии в УК РФ и КоАП РФ смежных составов, различающихся только одним признаком.
Материалы и методы: основу исследования составило уголовное законодательство Российской Федерации, научные исследования в области дифференциации ответственности. Методологической основой исследования выступил общий диалектический метод научного познания, а также методы логической дедукции, познавательные методы и приемы анализа, сравнения, обобщения и описания.
Результаты исследования: в статье поднята проблема содержательного наполнения категории «уголовный проступок», идея которого в последнее время все чаще обсуждается на доктринальном и законодательном уровнях. Эта категория исследуется с применением диалектических методов анализа и синтеза, а также сравнительно-правового, исторического исследования, метода правового моделирования. Поставлена цель установить логико-формальное наполнение этой категории, определить позитивный и негативный эффект от её введения в текст УК РФ в том виде, в котором она предложена Верховным судом Российской Федерации. Отмечается, что то содержание, которое заложено в категорию «уголовный проступок», не соответствует понятию уголовного проступка, существовавшее в досоветское время.
© Рогова Е. В., Забавко Р. А., Ивушкина О.В., 2022
Выводы и заключения: сделан вывод о том, что предлагаемое содержание уголовного проступка делает его фактически основанием освобождения от уголовной ответственности с применением иных мер уголовно-правового характера. Наиболее оптимальный вариант реализации идеи уголовного проступка — закрепление его в качестве самостоятельной уголовно-правовой категории, которая включала бы в себя преступления, которые в действующем УК РФ отнесены к категории наименее опасных, а также наиболее опасные административные правонарушения, которые имеют «пограничные» составы в уголовном законе
Ключевые слова: уголовный проступок, дифференциация ответственности, общественная опасность
Для цитирования: Рогова Е. В., Забавко Р. А., Ивушкина О. В. Межотраслевая дифференциация ответственности в контексте введения уголовного проступка // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. —2022. — № 2 (101). — С. 106—115. DOI: 10.55001/2312-3184.2022.19.26.009
12.00.08. Criminal law and criminology; penal law
Original article
INTER-BRANCH DIFFERENTIATION OF RESPONSIBILITY IN THE CONTEXT OF THE INTRODUCTION OF A CRIMINAL OFFENSE
Evgenia V. Rogova1, Roman A. Zabavko 2, Olga V. Ivushkina3
1 Irkutsk Law Institute (branch), The University of the Prosecution of the Russian Federation Irkutsk, Russian Federation, Irkutsk, rev-80@ya.ru
2 Law Institute of the Irkutsk State University, Irkutsk, Russian Federation, Irkutsk, zrairk@gmail.com
3 East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Russian Federation, Irkutsk, Grigorievao86@mail.ru
Introduction: In recent years, the issue of intersectoral differentiation of responsibility, in particular, criminal and administrative, is particularly acute, the border between which is practically absent due to the active implementation of administrative prejudice in the Criminal Law of the Russian Federation, the presence in the Criminal Code of the Russian Federation and the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation of related compositions that differ only one sign.
Materials and methods: the basis of the study was the criminal legislation of the Russian Federation, scientific research in the field of differentiation of responsibility. The methodological basis of the study was the general dialectical method of scientific knowledge, as well as the methods of logical deduction, cognitive methods and techniques of analysis, comparison, generalization and description.
The results of the study: The article raises the problem of the content of the category of "criminal misconduct", the idea of which has recently been discussed more and more often
at the doctrinal and legislative levels. The study has been conducted with the use of dialectical methods of analysis and synthesis, and also comparative-legal, historic research, method of legal modeling. The objective was to establish logical and formal content of this category, to define positive and negative effects from its inclusion into the text of the Criminal Code of the Russian Federation in the variant it was proposed by the Supreme Court of the Soviet Union.
Findings and conclusions: The main tasks of the study are the analysis of the approaches to understanding of category "criminal misconduct", concept of its legislative realization, finding drawbacks of legal constructions, proposed by the Supreme Court of the Russian Federation, prediction of social and political effects of suggested reform. It is noted that the proposed content of criminal misconduct makes it actually grounds for exemption from criminal liability with other criminal measures. It is argued that the best option to implement the idea of criminal misconduct is to enshrine it as an independent criminal category, which would include crimes that are classified as the least dangerous in the current Criminal Code, as well as the most dangerous administrative offences, which have "border" compositions in the criminal law.
Keywords: criminal law, crime, criminal misconduct, differentiation of responsibility, public danger.
For citation: Evgenia V. R., Zabavko R. A. Mezhotraslevaja differenciacii otvetstven-nosti v kontekste vvedenija ugolovnogo prostupka [Inter-branch differentiation of responsibility in the context of the introduction of a criminal offense]. Vestnik Vostochno-Sibirskogo insti-tuta MVD Rossii — Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022, vol. no, 2 (101) pp. 106—115 (in Russ.).
DOI: 10.55001/2312-3184.2022.19.26.009
Обсуждение вопросов законодательного закрепления уголовных проступков в последние годы вновь стало актуальной повесткой доктрины уголовного права. Это связано, прежде всего, с реализацией курса на гуманизацию уголовной политики государства, изменением правовой оценки деяний, составляющих преступления небольшой и средней тяжести. Верховный Суд Российской Федерации (далее — ВС РФ) дважды выступил с законодательной инициативой о введении в уголовное законодательство категории «уголовный проступок», которая в случае её реализации в значительной мере изменит понимание сущности преступления, основания уголовной ответственности, освобождения от нее. Вместе с тем необдуманные шаги в этой части могут иметь далеко идущие последствия и способны создать дополнительные проблемы в реализации уголовной ответственности, разрушить теоретико-правовые основы уголовного права и в какой-то мере даже снизить эффективность уголовно-правовой охраны.
Анализ последней законодательной инициативы ВС РФ, связанной с введением в текст уголовного законодательства уголовного проступка, показывает, что современный законодатель воспринимает его как инструмент, позволяющий освобождать от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших ряд преступлений небольшой или средней тяжести. Вместе с тем такое понимание уголовного проступка не соответствует его историческим основам, пониманию его содержания многими учеными.
В науке уголовного права среди сторонников подхода о возвращении в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ) категории «уголовный проступок» превалирует позиция о том, что он должен иметь не характер инструмента освобождения от уголовной ответственности, а закреплять список наименее опасных деяний, ответственность за которые должна быть урегулирована уголовным законодательством, но которые не должны признаваться преступлениями. Являясь сторонниками такого подхода, авторы статьи полагают, что категория уголовный проступок должна включать в себя не только отдельные наименее опасные деяния, но и некоторые административные проступки, а также отдельные гражданско-правовые деликты. Вместе с тем требуется четкое понимание того, по каким критериям эти деяния следует включать в указанную категорию. Кроме того, их точное уяснение необходимо для осуществления межотраслевой дифференциации ответственности.
Для решения поставленных задач применялись общенаучные методы теоретико-правового исследования. Помимо этого, использовались такие методы, как анализ, синтез, историко-правовой, генетический, сравнительно-правовой, метод правового моделирования.
В науке уголовного права превалирующим является подход, согласно которому уголовный проступок должен занимать промежуточное положение между преступлениями и административными проступками. Как считают некоторые ученые, де-факто это уже произошло: это вывод вытекает из положений ч. 2 ст. 15 УК РФ, где закреплена категория преступлений небольшой тяжести, а также из положений ч. 3 ст. 150 УК РФ и ст. 31 УПК РФ, которые соответственно определяют подследственность преступлений небольшой тяжести и подсудность уголовных дел о преступлениях, наказание за которые на превышает трех лет лишения свободы [1]. Это связано с тем, что меры уголовно-правового воздействия за совершение таких преступлений минимальны, дела по ним расследуются и рассматриваются в упрощенном порядке, наказание в виде реального лишения свободы практически не назначаются. В определенной степени рамки ответственности за ряд правонарушений размываются и, в частности, для виновных утрачивается значение именно уголовной ответственности, которая по факту может быть менее строгая, чем, например, гражданско-правовая.
Ввиду вышесказанного уже сейчас возникает проблема установления четких критериев, по которым можно было бы произвести межотраслевую дифференциацию ответственности в рамках следующей системы:
1) незначительные нарушения, затрагивающие вопросы имущественной ответственности (гражданское право);
2) наиболее серьезные правонарушения, обладающие при этом небольшой (с позиции уголовного права) общественной опасностью (административное право);
3) преступления небольшой или средней преступления (уголовное право).
Кроме того, ответственность за указанные деяния также дифференцирована внутри собственной отрасли права. Проблема обостряется тем, что многие деяния, предусмотренные разными отраслями права, являются пограничными, отличающимися незначительными признаками. Так, в настоящее время в УК РФ и КоАП РФ содержится более
ста составов, которые практически полностью совпадают по объективным и субъективным признакам и имеют одинаковый характер общественной опасности. При этом на более высокую ее степень указывает лишь какой-то из признаков (размер предмета преступления, используемые средства, орудия, способ его совершения, размер или вид общественно-опасных последствий, признаки субъекта преступления и др.). Данные признаки носят, в основном, формальный характер. В частности, наркопреступления и соответствующие им административные правонарушения различаются только по размеру предмета преступления, а в отдельных случаях, когда точно определить этот признак невозможно (если, например, предмет преступления представляет собой смесь наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов), правоприменитель вынужден устанавливать специальные правила их учета (фактически, специальные правила разграничения административной и уголовной ответственности). В отдельных случаях Пленум ВС РФ значительно расширяет содержание признаков конкретного состава преступления в целях установления таких правил. Так, несмотря на то, что пункты «а — г» ч. 1 ст. 256 УК РФ перечислены как альтернативные, отсутствие крупного ущерба (п. «а») даже при применении самоходного транспортного плавающего средства или взрывчатых и химических веществ, электротока или других запрещенных орудий и способов массового истребления водных биологических ресурсов (п. «б») или в местах нереста или на миграционных путях к ним (п. «в»), незаконная добыча водных биологических ресурсов признается малозначительной.
Ситуация усугубляется высокой подвижностью некоторых законодательных конструкций. В частности, в последние несколько лет несколько раз менялся состав хулиганства (ст. 213 УК РФ): первоначально его трансформация была связана со значительной гуманизацией уголовной ответственности в этой сфере, тогда как последние новеллы направлены на её значительное ужесточение.
В отдельных случаях законодатель проявляет явную непоследовательность и трансформирует нормы таким образом, что это нарушает правила дифференциации уголовной ответственности. Так, административная ответственность за неквалифицированные кражу, мошенничество, присвоение и растрату устанавливается в случаях, когда стоимость похищенного не превышает 2 тыс. 500 рублей. Вместе с тем, Федеральным законом от 23.04.2018 № 111-ФЗ1 были внесены изменения в ч. 1 ст. 1593 УК РФ, а также введен новый состав кражи (п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ), а именно был введен новый квалифицирующий признак — совершение кражи с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств. Ввиду того, что это квалифицированный состав кражи, стоимость похищенного для разграничения уголовной и административной ответственности не имеет. Между тем, совершенное в практически аналогичных условиях мошен-
(и и и и
например, оплата в магазине найденной банковской картой товара стоимостью менее 2 тыс. 500 рублей) уголовной ответственности не образует (квалифицируется по ч. 1 или 2 ст. 7.27 КоАП РФ), тогда как явно фактически менее опасная кража с ис-
1 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон РФ от
23.04.2018 № 111-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2018. № 18. Ст. 2581.
пользованием этой карты (например, снятие денежных средств с банкомата), квалифицируется как преступление по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Еще одна проблема связана с введением в УК РФ административной преюдиции, когда повторное совершение административного правонарушения влечет за собой уже уголовную ответственность. Такой подход «размывает» критерии общественной опасности некоторых деяний, которые одновременно могут быть административно наказуемыми и преступными, а установление именно уголовной ответственности в таких случаях фактически обусловлено наличием специального признака субъекта — факта его привлечения к административной ответственности. При этом данный признак ограничен во времени. Методологически не вполне понятно, как это обстоятельство меняет сущность самого деяния. Кроме того, представляется сомнительным и «обратный» процесс, что истечение определенного времени вновь делает деяние «неопасным».
Признавая в целом высокий превентивный потенциал административной преюдиции, ученые неоднократно писали о том, что она не имеет под собой теоретического обоснования, вносит проблемы в содержание иных институтов уголовного права (например, института обстоятельств, исключающих преступность деяния, уголовной ответственности, соучастия и т. д.), разрушает систему «двойной» превенции, и превратилась из инструмента гуманизации в средство повышения репрессивности (законодатель все чаще вводит в УК РФ составы с административной преюдиции, которые ранее являлись только административными правонарушениями).
Указанные выше проблемы межотраслевой дифференциации ответственности могли бы быть решены посредством введения в УК РФ уголовного проступка, который бы включал в себя те деяния, которые имеют достаточно высокую общественную опасность, которая не позволяют их «оставить» в плоскости административного или гражданского права, но недостаточную, для того, чтобы в полной мере реализовывать те репрессивные меры, которые предусмотрены за совершение преступлений.
Вместе с тем, поддерживаемая нами концепция уголовного проступка имеет в научной среде противников. Так, А. М. Смирнов полагает, что «включение уголовных проступков в УК РФ создаст определенную угрозу для понимания самой природы общественной опасности, как признака, отграничивающего преступление от иных правонарушений, а также негативным образом скажется на эффективности механизма криминализации противоправных деяний» [2]. Полагаем, что обозначенная проблема связана не с изначальной «негодностью» идеи уголовного проступка, а с тем концептом соотношения административного и уголовного законодательства, который реализован в российском законодательстве. Законодатель сам «размыл» критерии общественной опасности, создав конкурирующие между собой административные правонарушения и преступления, не предусмотрев четких критериев разграничения их общественной опасности. Предлагаемая нами мера как раз и позволяет преодолеть эту проблему. Для этого требуется соблюдение определенных условий законодательного закрепления уголовного проступка.
Во-первых, понятие, признаки и перечень уголовных проступков должны быть закреплены исключительно в уголовном законе. В их число должны войти преступления
из числа закрепленных в Особенной части действующего УК РФ, общественная опасность которых минимальна. Для этого требуется проведение отдельного уголовно-правового и криминологического исследования, которое бы определило круг таких преступлений с позиции реализуемой правоприменительной практики. Определить указанный перечень необходимо таким образом, чтобы полностью исключить наличие смежных составов преступлений и административных правонарушений, отличающихся только степенью их общественной опасности. Такая модель уголовного проступка не противоречит предложениям ученых по совершенствованию текста уголовного закона и вполне могла бы дополнить основные концепции [3].
Во-вторых, уголовный проступок следует определить как вид уголовного правонарушения, а не как, например, его категорию, основание освобождения от уголовной ответственности или от наказания, иные меры уголовно-правового характера или иные уголовно-правовые категории. При этом основание ответственности за уголовный проступок должны быть теми же, что и за преступление — наличие всех признаков состава конкретного уголовного проступка. К ним могут быть применимы и иные институты уголовного права — соучастия, обстоятельств, исключающих преступность деяния и т. д. В этой связи мы не можем поддержать позицию ВС РФ, которую он изложил в проекте Федерального закона № 1112019-7 (ред., внесенная в ГД РФ, текст по состоянию на 15.02.2021) «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением понятия уголовного проступка», где уголовный проступок определяется как совершенное лицом впервые преступление небольшой тяжести (из специального перечня), за которое УК РФ не предусмотрено наказание в виде лишения свободы, за которые виновные могут быть освобождены от уголовной ответственности с применением специальных мер уголовно-правового характера. Не можем мы согласиться и с теми авторами, которые предлагают определить уголовный проступок как деяние, не связанное с уголовной ответственностью и вообще вынесенное за пределы уголовно-правового регулирования (например, в специальный Кодекс уголовный проступок или в КоАП РФ).
В-третьих, за их совершение не следует устанавливать наказания, связанные с лишением свободы, значительными имущественными или иными ограничениями, а также судимости. Возможно, для реализации ответственности за уголовные проступки потребуется введение новых самостоятельных видов наказаний. Это позволит в полной мере учесть социально-распределительный аспект уголовных наказаний [4; 5].
Определяя критерии отнесения противоправных деяний к категории уголовных проступков, следует обратить внимание на характер общественной опасности деяния. Полагаем, что объектом посягательства в данном случае не могут быть общественные отношения, связанные с охраной жизни человека, мира и безопасности человечества. Говоря о степени общественной опасности предполагаемых уголовных проступков, следует отметить, что она не может быть высокой. В частности, если говорить о последствиях таких преступлений, то они не должны быть связаны с причинением тяжкого, особо тяжкого вреда здоровью, смерти, причинения значительного имущественного ущерба или значительного вреда гражданам, обществу и государству, не предусматривать в кон-
струкции составов специального рецидива [5]. Уголовный проступок не может быть совершен общеопасным способом, с применением оружия, взрывных устройств, взрывчатых веществ или других опасных орудий. Между тем влияние указанных обстоятельств, а также иных факторов, например, цели, мотива и т. д. на возможность отнесения конкретных деяний к числу уголовных проступков, должна быть изучена отдельно.
Тем самым уголовный проступок является важным инструментом гуманизации уголовного законодательства, однако неправильные подходы к его реализации способны создать дополнительные сложности для правоприменителя, нарушить устоявшиеся позиции уголовного права. Уголовный проступок должен стать категорией, в которой следует сосредоточить наименее опасные преступления, а также наиболее опасные административные правонарушений. При этом к числу уголовных проступков следует отнести не все преступления небольшой или средней тяжести (как это предусмотрено в законопроекте ВС РФ), а только те из них, которые действительно не обладают высокой степенью общественной опасности. Цель введения указанной категории должна состоять не в том, чтобы освободить совершающих их лиц от уголовной ответственности, а в том, чтобы применить к ним меру уголовно-правового воздействия, не связанные с лишением свободы и не образующие судимости.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Цепелев В. Ф. Соотношение преступления и иных правонарушений: сравнительный аспект // Соотношение преступлений и иных правонарушений: современные проблемы: мат-лы IV междунар. науч.-практ. конф., посв. 250-летию образования Моск. гос. ун-та им. М. В. Ломоносова и состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 27—28 мая 2004 г. — М., 2005. — С. 631—633.
2 Смирнов А. М. Введение уголовного проступка в России: за и против // Дневник науки. — 2019. — № 1 [Электронный ресурс] // Дневники науки: электронный журнал: официальный сайт. — URL: http://www.dnevniknauki.ra/images/publications/2019/1/law/-Smirnov3.pdf (дата обращения: 23.03.2022).
3. Lopashenko N. A., Kobzeva E. V., Hutov K. M., Dolotov R. O. A theoretical model of the special part of the criminal code of the Russian federation: A summary of its structure and content // Russian journal of criminology. — 2017. — № 11 (1). — PP. 109—118, DOI: 10.17150/2500-4255.2017.11(1).
4. Lapshin V., Korneev S. Social distributional aspect of penal actions // E3S Web of Conferences. — 2019. — № 135. URL: https://www.e3s-conferences.org/articles/e3 sconf/pdf/2019/61/e3 sconf_itese 18_04063 .pdf (дата обращения 23.03.2022).
5. Karabanova E. N. Problems of systemic penalization (Using the example of differentiating criminal liability for crimes with many-object corpus delicti) |// Russian journal of criminology. — 2019. — № 13 (2). — pp. 271—282. DOI: 10.17150/2500-4255.2019.13(2).
6. Dyadyun K. V. Principles of humanism and justice in the appointment of punishment for repeat offenses // Criminology Journal of Baikal National University of Economics and Law. — 2021. — № 9 (4). — PP. 724—733.
REFERENCES
1. Tsepelev VF, Correlation of crime and other offenses: a comparative aspect // Correlation of crimes and other offenses: modern problems: Proceedings of the IV Intern. scientific-practical. Conf. dedicated to the 250th anniversary of the formation of the Moscow. state un-ta im. M. V. Lomonosov and held at the legal. fak. Moscow State University M. V. Lomonosov, May 27-28, 2004, — M., 2005 / S. 631-633.
2. Smirnov A.M., The introduction of a criminal offense in Russia: pros and cons // Diary of Science. — 2019. — No. 1. [Electronic resource] // Diaries of science: electronic journal: official website. URL: http://www.dnevniknauki.ru/images/publications/2019 / 1/law/Smirnov3 .pdf (Date of access: 03/23/2022).
3. Lopashenko N.A., Kobzeva E.V., Hutov K.M., Dolotov R.O., A theoretical model of the special part of the criminal code of the Russian federation: A summary of its structure and content // Russian journal of criminology. — 2017. — № 11(1). — PP. 109-118, DOI: 10.17150/2500-4255.2017.11(1).
4. Lapshin V., Korneev S., Social distributional aspect of penal actions // E3S Web of Conferences. — 2019. — № 135. URL: https://www.e3s-
conferences.org/articles/e3 sconf/pdf/2019/61/e3 sconf_itese 18_04063 .pdf (дата обращения 23.03.2022).
5. Karabanova E.N., Problems of systemic penalization (Using the example of differentiating criminal liability for crimes with many-object corpus delicti) |// Russian journal of criminology. — 2019. — № 13(2). — pp. 271-282DOI: 10.17150/2500-4255.2019.13(2).
6. Dyadyun K.V., Principles of humanism and justice in the appointment of punishment for repeat offenses // Criminology Journal of Baikal National University of Economics and Law. — 2021. — № 9(4). — PP. 724-733.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Рогова Евгения Викторовна, доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин. Иркутский юридический институт (филиал), Университет Прокуратуры РФ, 664022, Россия, г. Иркутск, ул. Шевцова, 1. ORCID: 0000-0002-2524-0241
Забавко Роман Алексеевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права. Юридический институт, Иркутский государственный университет, 664003, Россия, г. Иркутск, ул. К. Маркса, 1. ORCID: 0000-0003-1613-9317
Ивушкина Ольга Викторовна, кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного права и криминологии. Восточно-Сибирский институт МВД России.
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Rogova Evgeniya Viktorovna, Doctor of Juridical Sciences, Associate Professor, Professor of the Department of Criminal, Law Disciplines of Irkutsk Law Institute (Branch) of the University of Prosecutor's Office of the Russian Federation, Shevtsova Street, Irkutsk, Russia, 664022
ORCID: 0000-0002-2524-0241
Zabavko Roman Alekseevich, Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor of the Department of Criminal Law. Law Institute, Irkutsk State University. 1, K. Marx st., Irkutsk, Russia, 664003.
ORCID: 0000-0003-1613-9317
Ivushkina Olga Viktorovna, Candidate of Law, Head of the Department of Criminal Law and Criminology. East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russia. 110, Lermontov St, Irkutsk, Russia. 664074.
Статья поступила в редакцию 14.01.2022; одобрена после рецензирования 21.01.2022; принята к публикации 10.06.2022.
The article was submitted 14.01.2022; approved after reviewing 21.01.2022; accepted for publication 10.06.2022.
