CC BY
64
ных районах нерусские национальности составляют уже половину населения. Они говорят на русском языке, их дети ходят в русские школы, заключаются межнациональные браки, и население о собственной «депопуляции» читает только в газетах. Так что же нужно сделать для предотвращения национализма и паразитирующих на нем маргинальных политических движений? Только одно: обеспечить трудовой характер миграции и тем самым ликвидировать или хотя бы резко снизить преступность и торговлю наркотиками, связанную с мигрантами. Попробуйте этого добиться, и, уверяю вас, исчезнет или столь же резко снизится то, что именуют ксенофобией.
Именно на этот шаг и неспособно сегодня государство. Поэтому оно с такой охотой поддерживает разговоры об опасности фашизма и национализма. На них можно списать собственную немощность. В результате все при деле: ученые, получив финансирование исследований, разыскивают у населения несуществующие фобии, а чиновники заседают в президиумах конференций по искоренению ксенофобии и повышению толерантности.
Поражает готовность приписывать себе чужие ксенофобские грехи и чужие проблемы. У нас что, своих не хватает? Недарюм В. О. Ключевский заметил, что «сказка бродит по всей нашей истории». Освобождение от сказок о собственной истории - это первое, с чего надо начинать разбираться с нашими общественными проблемами. В том числе и с демографическими. В чем заключаются действительные причины снижения рождаемости, что реально стоит за усилением потоков мигрантов в Россию и в чем истинная природа ксенофобии? Вот на какие вопросы необходимо ответить. И при этом не заниматься проекцией на себя чужого опыта и рефлексией по поводу особой миссии России.
«НГ-Сценарии», М., 21 марта 2006 г.
В.Гатеев,
политолог
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ И ПОИСКИ ВАРИАНТОВ ИХ РЕШЕНИЯ
Межнациональные, этнополитические отношения усваивают внешнее воздействие со стороны национальных, политических,
религиозных, экономических, экологических, демографических и иных факторов и находятся в постоянном изменении - флуктуаци-ях. Под влиянием какого-то фактора возможно, чтобы флуктуация оказалась достаточно сильной, чтобы возникли необратимые процессы в развитии межнациональных отношений и этнополитиче-ской системы Северного Кавказа. В этом случае флуктуация может либо качественно измениться, либо вообще разрушиться, перейти из структурного порядка в хаос. Такой критический момент получил в политической науке название «точки бифуркации». Дальнейшее состояние развивающейся системы в «точке бифуркации», как правило, непредсказуемо. В такой сложной этно-политической системе, какой является Северный Кавказ, любое случайное воздействие может повлечь за собой ее крах и возникновение диссипативной структуры. Такой вывод подтверждается теми сложными, до сих пор малоисследованными межнациональными, этнополитическими процессами, которые имели место в 90-е годы XX в. в Чеченской Республике.
Большой знаток истории и культуры Чечни профессор Д.Д. Гакаев по этому поводу пишет: «Проблема независимости Чечни была искусственно обострена национал-радикалами вначале в целях захвата, затем и удержания власти. Одно было очевидно, что чеченский народ хочет иметь гарантии от возможных в будущем рецидивов имперской политики России, быть хозяином на своей земле, завершить многовековой процесс создания своей государственности. Но, с другой стороны, большинство людей в Чечне понимало, что решать эту проблему нужно в соответствии с нормами международного права, интересами других этнических групп, а главное мирным путем». С этим выводом известного и признанного ученого-кавказоведа следует согласиться, но с некоторыми необходимыми оговорками и комментариями. Действительно, «национал-радикалы» Чеченской Республики при активной поддержке московских радикал-демократов «загнали» не только Чечню, но и весь Северный Кавказ (а может быть, и всю Российскую Федерацию) в продолжительный, системный кризис, откуда она до сих пор медленно и тяжело выходит с катастрофическими последствиями. Профессор Д.Д. Гакаев абсолютно прав, когда утверждает, что «многонациональный народ Чечено-Ингушской республики никто не спросил: какой суверенитет он хочет?». За весь народ, не спросив его желания, ответила группа
чеченских национал-радикалов, захватившая власть в Грозном и объявившая о выходе Чеченской Республики-Ичкерии из состава Российской Федерации. Это и было, по нашему мнению, первым этапом продолжительного противостояния Чечни и федерального центра, или, говоря политическим языком, примером возникновения диссипативной структуры, т.е. потерей или рассеянием органической взаимосвязи Москвы и Грозного. Неспособность руководства Чечено-Ингушской республики во главе с Д.Завгаевым управлять этнополитическими, межнациональными процессами, его амбициозность и склонность к политическим авантюрам (например, требование Верховного Совета ЧИР немедленно вернуть под юрисдикцию ЧИР Пригородный район Северной Осетии, а в противном случае «отказ Грозного подписывать новый Союзный договор») привели к тому, что к власти в Грозном пришел воинственный генерал Д.М. Дудаев.
Трудно согласиться с профессором Д.Д. Гакаевым, когда он утверждает, что «чеченский народ хочет иметь гарантии от возможных в будущем рецидивов имперской политики России, быть хозяином на своей земле...». Это, на мой взгляд, робкая попытка оправдания чеченского сепаратизма. Здесь уместно напомнить уважаемому чеченскому ученому и его сторонникам, что на Северном Кавказе нет ни одного коренного народа, который бы не хотел «иметь гарантии от возможных в будущем рецидивов имперской политики России». Нет и такого народа, который бы не хотел «быть хозяином на своей земле». Попытки создания «своей государственности», если это не связано с агрессивным сепаратизмом, политическим экстремизмом и терроризмом, можно понять. Однако в том контексте, в котором о них говорит Д.Д. Га-каев, получается, что чеченцы и Чеченская Республика требуют больших, чем другие нерусские народы Российской Федерации, гарантий от возможных рецидивов имперской политики. Хозяевами «на своей земле» чеченцы, по мнению Д.Д. Гакаева, хотели быть в статусе независимого государства, что он далее и сам признает, когда говорит о необходимости решения этой проблемы «в соответствии с нормами международного права». Напомню, что сейчас «государственность чеченского народа» в составе Российской Федерации решается в соответствии с нормами российского права. Д.Д. Гакаев, таким образом, не договаривает «мелочей» национально-государственного строительства в Чеченской Респуб-
лике, «деталей» взаимоотношений федерального центра и мятежной Чечни. А «дьявол кроется», по нашему мнению, именно в этих «деталях» и «мелочах», так как речь идет по существу о чеченском сепаратизме, о развале Российской Федерации. Это уже привело к «войне между федеральным центром и Чеченской Республикой, чему активно способствовали определенные влиятельные политические и криминальные силы как в Грозном, так и в Москве». Сепаратисты Чечни, сделав ставку на капитал теневой экономики, на национализм и радикальный ислам и воспользовавшись слабостью федерального центра, за короткое время смогли «максимально ра-дикализовать идею чеченского суверенитета и с ее помощью обеспечили поддержку определенной части чеченского общества». Кроме этого, чеченские сепаратисты «переиграли» и Верховный Совет Российской Федерации во главе с Р.И. Хасбулатовым, который вначале активно поддержал сепаратистов во главе с генералом Д.Дудаевым в борьбе против партийно-советского лидера ЧИР Д.Завгаева. По мнению ряда исследователей чеченского кризиса, Р.И. Хасбулатов был «главным режиссером» чеченского политического спектакля в 90-е годы XX в. Присоединяюсь к этому мнению, но следует его прокомментировать и дальше. Верховный Совет Чечено-Ингушской республики во главе с Д.Завгаевым (бывшим первым секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС) состоял в основном из коммунистов, и он не устраивал ни Б.Н. Ельцина, ни Р.И. Хасбулатова, ни их ближайших единомышленников в Кремле. Он не устраивал определенные политические силы и в Москве, и в Грозном. Такое положение Чечено-Ингушетию ставило в довольно опасное положение, ибо ее политические элиты оказались в эпицентре борьбы демократически настроенного руководства Российской Федерации (Б.Н. Ельцин, Р.И. Хасбулатов) с коммунистическим руководством СССР (М.С. Горбачёв, Е.К. Лигачёв) «за передел власти и собственности». Верховный Совет Чечено-Ингушской республики, пытаясь сохранить власть, сделал ставку на М.С. Горбачёва, «который в свою очередь стремился разыграть карту российских автономий, обещая повысить их статус в обновленном СССР до уровня союзных республик, против сепаратистских устремлений российского руководства во главе с Б.Ельциным и Р.Хасбулатовым». Следует подчеркнуть, что исполком Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН), возглавляемый авторитетным Д.Дудаевым
(первый чеченец, ставший советским генералом), решительно и принципиально выступил против ГКЧП. Таким образом, ОКЧН, «поддержав Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова в августовских событиях 1991 года», получил благословение руководства Российской Федерации на захват власти в Чечено-Ингушетии. Конечно, руководство Верховного Совета РСФСР не делало долгосрочную ставку на генерала Д.Дудаева. Последний должен был, по замыслу Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова, убрав в Грозном Д.Завгаева и его коммунистический Верховный Совет ЧИР, затем уступить власть ставленнику Верховного Совета РСФСР. Но Д.Дудаев оказался то ли сильнее, то ли хитрее Б.Н. Ельцина и Р.И. Хасбулатова. Ему удалось закрепить на несколько лет свою власть в Грозном, что стало, на мой взгляд, настоящей трагедией чеченского народа, серьезной и опасной проблемой для всего Северного Кавказа.
При анализе этнополитических противоречий важно учитывать, что большинство из них унаследовано от предыдущих форм общественной жизни и государственного устройства нашего Отечества (Российской империи, СССР). Советское государство в области национальной политики опиралось на использование традиций, обычаев, социальных и политических институтов, складывающихся в историческом развитии «братских советских народов», стремящихся к сближению во имя светлых идеалов «коммунистического будущего». Процесс этот был сложным, противоречивым, а порой и болезненным. В нем отчетливо прослеживается отбор того наследия, которое можно было переделать или приспособить в целях наднациональной идеи. Необходимо подчеркнуть, что наличие позитивного образа межнациональных отношений в идеологии советского государства (социалистический интернационализм и советский патриотизм, единая по содержанию и многообразная по форме советская социалистическая культура, расцвет и сближение наций, концепция новой исторической общности - советского народа и т.д.) было одним из важных факторов стабилизации межнациональных отношений и этнополитических процессов в регионе. Все, что мешало идеалу советского государства в межнациональных отношениях - созданию новой исторической общности советского народа, идеологическая машина СССР беспощадно клеймила (ярлыки были самыми разными и уничижительными - «ущельские принципы», «буржуазный национализм», «пантюркизм», «феодально-байские обычаи» и т.д.) и приводила в
действие репрессивный государственный аппарат. Репрессиям и депортациям подверглись в годы Великой Отечественной войны даже целые народы Северного Кавказа.
В исторической литературе бытует, на мой взгляд, ошибочное мнение, что стабильность в межнациональных отношениях в бывшем СССР достигалась исключительно репрессивными мерами. Конечно, репрессии играли свою определенную роль в деле стабильности. Однако, на мой взгляд, кроме репрессий были и другие причины этой стабильности. Такие идеологизированные понятия советского государства, как «советский патриотизм», «расцвет и сближение наций» и другие постепенно утрачивали свое классовое содержание и приобретали, общечеловеческое звучание. В то же время необходимо подчеркнуть, что социально-политическим ориентиром для нескольких поколений советских людей был именно «советский интернационализм», который успешно функционировал только в рамках той партийно-советской системы, которой он принадлежал. Идеологи советского государства нашли удачную грань, которая позволяла обществу балансировать между национальным и интернациональным, обеспечить их органическую взаимосвязь и взаимовлияние. Был найден оптимальный вариант равновесия двух тенденций, которое могло существовать благодаря жесткому контролю со стороны советского государства. Конечно, найденную грань между национальным и интернациональным следовало совершенствовать, обновлять и дальше развивать. В последние годы своего существования советское государство допускало все больше ошибок в решении этой задачи. Тем не менее опыт советского государства в решении национального вопроса, несмотря на упущения, ошибки и даже преступления (выселение целых народов с исторического места проживания в другие республики, края и области СССР), представляется интересным и поучительным. Профессор В.Д. Черноус, изучающий его около 30 лет, пишет: «Опыт народов Российской Федерации, бывшего СССР в историческом творчестве новых интернациональных форм общежития имеет большое, если не особое, значение. Давняя общность исторических судеб русских и кабардинцев, осетин и украинцев, балкарцев и татов, совместная борьба за Родину в годы Великой Отечественной войны, богатый интернациональный опыт социалистического строительства, союз-но-федеративная форма государственного устройства, которые, не-
смотря ни на что, не могли допустить межнациональных и межреспубликанских войн внутри страны, - таковы конкретно-исторические причины, побуждающие ученых лучше анализировать "единство народов СССР"». С этим выводом трудно не согласиться.
Развал Советского Союза в 1991 г. привел к обострению и разрушению некоторых противоречий в системе межнациональных и этнополитических отношений на Северном Кавказе. Это связано, на наш взгляд, с рядом факторов.
Во-первых, необходимо иметь в виду существенное изменение этнической структуры и этнической стратификации общества, в результате чего русское и русскоязычное население в большинстве республик Северного Кавказа приобрело фактически статус национальных меньшинств. В многонациональном и многоконфессиональном регионе это имеет негативные и практические следствия. Вытеснение нетитульных национальных групп из сферы государственного управления, административных органов, особенно МВД и прокуратуры, системы образования, включая высшее, имеет ощутимые отрицательные последствия в регионе. Следует подчеркнуть, что русское население помимо своей воли вовлечено в кризисные процессы и явления в экономике республик Северного Кавказа, особенно в Чечне, Ингушетии, Карачаево-Черкесии. В силу различных причин русские, проживающие в городах республик Северного Кавказа и не имеющие родственных связей с селом, значительно острее, чем автохтонное (коренное) население, переживают тяготы и последствия переходных процессов в экономике, в целом низкого уровня жизни россиян.
Во-вторых, Северный Кавказ оказался вовлеченным в крупномасштабные межнациональные конфликты и противоречия, возникшие в отношениях между новыми независимыми государствами Кавказа (Армения, Азербайджан, Грузия) и Российской Федерацией. Взаимоотношения Грузии и Российской Федерации с 1991 г. оставляют желать лучшего, как нам кажется, по вине политиков Тбилиси. Особая проблема здесь осетины непризнанной Республики Южная Осетия и внутренних районов Грузии, которые подверглись в 1989-1992 гг. масштабным гонениям и притеснениям. Большой знаток истории и культуры Кавказа, профессор М.М. Блиев по этому вопросу подчеркивает: «Постсоветские грузинские лидеры удивительно соответствуют тем периодам состоя-
ния страны, в которые они руководили ею. З. Гамсахурдиа аккумулировал определенную идеологию национализма, потому что это выгодно было "рулевым" теневой экономики. Э. Шеварднадзе пришел к власти на волне критики этой самой идеологии, потому что теневая экономика в Грузии уже исчерпала себя. При нем в стране пышным цветом расцвела экономика криминальная. Нынешний грузинский лидер М.Саакашвили во многом похож на З.Гамсахурдиа. У него широкие планы возрождения страны, но очень мало знаний, сил и возможностей, а одними обещаниями, как известно, ничего нельзя добиться. Что остается делать? Искать внешнего врага, виновного во всех социально-экономических провалах. И он находит - в лице большой России и маленьких Южной Осетии и Республики Абхазия». Соглашаясь с авторитетным мнением профессора М.М. Блиева, подчеркнем, что в Республике Южная Осетия и Республике Абхазия в основном проживают граждане Российской Федерации и Москва пытается защитить их интересы от грубого произвола руководства Грузии. На этой почве взаимоотношения Москвы и Тбилиси заметно осложнились. Не совсем ровные взаимоотношения сложились и между Российской Федерацией и Азербайджаном. Причин здесь много, но проблема «разделенного» лезгинского народа (половина которого проживает в Дагестане, а другая половина - в Азербайджане) играет заметную роль во взаимоотношениях двух государств. Кроме того, с распадом СССР возросла активность на Кавказе традиционных геополитических соперников Российской Федерации (например, Турции и Ирана). С начала 90-х годов XX в. отдельные мусульманские государства видят себя в роли региональных геополитических лидеров и выступают «в защиту» мусульманских народов Северного Кавказа.
В-третьих, в республиках Северного Кавказа продолжается расхождение двух культурных пластов - русского, православного и северокавказского, мусульманского, что постепенно приводит к серьезным проблемам в сфере национальной политики Российской Федерации, межнациональных отношений в регионе, этнополити-ческих процессов и федеративного строительства. Мусульмане Северного Кавказа активно вовлекаются в естественный для них восточный культурный пласт, включаются в сферу влияния традиционных центров восточной культуры, все больше отдаляясь от российской и европейской культуры.
В-четвертых, необходимо иметь в виду национальный и религиозный факторы в бурном росте национального самосознания титульных (коренных) народов Северного Кавказа. Отметим, что такая ситуация типична и для других регионов страны со сложной этнической структурой. Однако для Северного Кавказа она обретает особую актуальность, так как регион действительно является наиболее опасным для Российской Федерации, где процессы национального строительства активно протекали в 90-е годы XX в. и могут иметь продолжение в будущем.
В-пятых, тяжелое наследие административно-территориальных переделов. Только за годы советской власти на Северном Кавказе было более 40 территориальных переделов. Последствия некоторых из них (например, передача Шелковского, Наурского и Каргалинского районов из Ставропольского края Чечено-Ингушской АССР в 1957 г., передача Пригородного района из упраздненной Чечено-Ингушской АССР Северо-Осетинской АССР в 1944 г. и т.д.) до сих пор негативно отражаются на межнациональных отношениях, этнополитической обстановке в регионе. Профессор В.Д. Черноус, касаясь этого вопроса, пишет: «В 1957 году, когда была восстановлена Чечено-Ингушская АССР, ей было передано три района - Шелковской, Наурский и Каргалинский, ранее не принадлежавшие ей. Территория этих трех районов в несколько раз превышает территорию отошедшего в 1944 году от бывшей Чечено-Ингушской АССР к Северо-Осетинской АССР Пригородного района, из-за которого не утихают межнациональные конфликты, доходящие до кровопролития». Действительно, взаимоотношения между осетинами и ингушами из-за Пригородного района носят напряженный характер, что создает немалые проблемы и федеральному центру, и двум республикам - Ингушетии и Северной Осетии.
В-шестых, новые экономические, политические, идеологические ценности, утверждающиеся в Российской Федерации, приобрели особый смысл и характер на Северном Кавказе, где завязаны тугие узлы этнополитических, территориальных и межнациональных конфликтов. Реанимация этих конфликтов во многом связана «с деятельностью представителей местных элит и националистических организаций, спекулировавших на трагедиях прошлого и трудностях современности». Их активная деятельность способствовала «пробуждению» среди определенной части населения националистических, сепаратистских и антироссийских настроений.
_В-седьмых, особая посткоммунистическая ситуация на Северном Кавказе, где мусульмане с начала 90-х годов XX в. играют все более активную роль в политических и этнокультурных процессах, протекающих как в регионе, так и в Российской Федерации в целом. Однако в духовное и культурное возрождение мусульман Северного Кавказа стали проникать негативные тенденции, связанные с идеологическими, политическими, духовно-нравствен-ными разногласиями, порождающими большие противоречия между ними. Такая обстановка связана с появлением нового в жизни мусульман Северного Кавказа религиозно-политического движения, получившего в науке название «ваххабизм».
В-восьмых, борьба сторонников традиционного ислама на Северном Кавказе и ваххабитов. Для мусульман Дагестана, Чечни, Карачаево-Черкесии и Ингушетии, являющихся в большинстве своем суннитами шафиитского мазхаба и традиционно придерживающихся суфийских (суфизм - ар. - мистико-аскетическое направление в исламе, возникшее в VIII в.) ценностей, ваххабизм становится теоретической и практической альтернативой. Противоположные идейные и ритуальные особенности между ваххабизмом и суфизмом послужили причиной серьезных конфликтов между мусульманами Северного Кавказа (например, в Дагестане, Чечне, Карачаево-Черкесии и т.д.). Такая религиозно-политическая реальность заметно осложняет традиционное религиозное мировоззрение мусульман Северного Кавказа, этнополи-тическую, межнациональную стабильность в регионе.
В-девятых, это «русский вопрос» на Северном Кавказе. Эт-нополитические, межнациональные процессы 90-х годов XX в. в регионе способствовали «эмансипации народов Северного Кавказа от "старшего брата"». Анализ межнациональной обстановки, этно-политической ситуации в регионе позволяет утверждать, что «эт-нонациональный дискурс, развернувшийся на Северном Кавказе в тесной связи с разрушением здесь центральной зоны русской культуры, сводится к развенчанию в границах его социокультурного пространства экономических, политических, собственно идеологических ценностей, олицетворяющих социетальную сущность исторической России». Добавим к этому, что усилия различных националистических идеологов отдельных народов Северного Кавказа способствуют искаженному восприятию (частью коренного населения) России и русских. Националисты, сторонники че-
ченских сепаратистов и «ура-патриоты» Северного Кавказа пытаются представить регион не как составную часть Российской Федерации, а как «особую территорию», где экономические, политические, культурные ценности всей многонациональной и многоконфессиональной страны противоречат фундаментальным основаниям культур северокавказских народов.
В-десятых, большое влияние экономического фактора на межнациональные отношения и этнополитическую ситуацию на Северном Кавказе. Этноэкономическая ситуация, которая включает в себя распределение национальных групп в сфере материального производства и трудовой деятельности вообще, на Северном Кавказе имеет свои национальные и религиозные особенности и «северокавказскую специфику», с которой приходиться считаться. Это усиливает влияние экономического фактора на межнациональные отношения, этнополитические процессы. Этноэкономическая особенность общества состоит, на наш взгляд, в том, что разделение труда по национальному признаку характерно для полиэтнического населения Северного Кавказа. Разделение труда между национальными группами (например, между кабардинцами, балкарцами, русскими и т.д. в Кабардино-Балкарии, между карачаевцами, черкесами, русскими, ногайцами и т. д. в Карачаево-Черкесии), закрепление отдельных видов деятельности за представителями конкретной нации в стабильные и благополучные периоды развития общества не вызывают обострения межнациональной и этнополитической напряженности. В стабильном обществе это воспринимается как нормальное явление. Так, например, в Дагестане аварцы, рутульцы, цахуры, агулы и другие издавна заняты большей частью овцеводством, даргинцы и лезгины - овцеводством и садоводством, кумыки - зерновым хозяйством и овощеводством, лакцы - овцеводством и различными видами ремесел, табасаранцы - земледелием, садоводством и ковроткачеством. В национальном сознании каждого народа региона складывается система оценок и ценностей, определяющих престижность того или иного вида деятельности, в результате чего в полиэтническом обществе Северного Кавказа складываются этнопрофессиональные ниши, традиционно, зачастую в течение многих поколений закрепляемые за представителями этических групп.
С распадом Советского Союза в 1991 г. и началом тяжелых, изнурительных и непродуманных экономических и политических
реформ в Российской Федерации заметно ухудшился жизненный уровень абсолютного большинства россиян. Этот негативный фактор в определенном смысле способствовал обострению межнациональной обстановки, этнополитической ситуации на Северном Кавказе, где отдельные виды труда, как правило, переносятся на всю национальную группу, ориентирующуюся на тот или иной вид деятельности. При возрастании этнополитической напряженности негативные оценки отдельных видов экономической деятельности могут принять форму массового протеста, особенно против предпринимательства, процесс развития которого наблюдается и на Северном Кавказе. Сам по себе феномен этнического предпринимательства не является источником обострения этнополитических отношений, однако в условиях нарастания этносоциальной напряженности активно используется этнополитической элитой для нагнетания националистической истерии и шовинизма. Состояние экономики на Северном Кавказе во многом детерминирует направленность развития этнополитических процессов. Напомним, что выборы главы Карачаево-Черкесской республики 1999 г. и последующие негативные межнациональные события стали следствием обострения этнополитических противоречий, связанных с резким ухудшением экономической ситуации в республике. Анализ экономики Карачаево-Черкесской республики свидетельствует о резком спаде производства. Его объем в 2000 г. по сравнению с 1990 г. сократился в 6 раз (по Российской Федерации в среднем в 2 раза), в сельском хозяйстве производство упало в 7 раз. Федеральные дотации республике за этот период возросли с 30 до 85%. Уровень безработицы (с учетом скрытой) составляет около 85% от работоспособного населения. Более 65% населения оказалось за чертой бедности.
Экономика республик Северного Кавказа уже около 20 лет находится в тяжелом состоянии. Автор этих строк солидарен с выводом о том, что «в результате номенклатурно-бюрократической и грабительской приватизации государственной собственности и ряда других не менее важных причин материальное производство с 1992 по 1998 г. оказалось в глубоком кризисе, прекратился процесс расширенного производства». Этот вывод экономистов относится к Республике Северная Осетия-Алания. Однако он определяет реальное положение и в других республиках Северного Кавказа, так как Северная Осетия не самая бедная республика в регионе. В
промышленности республик Северного Кавказа в 90-е годы XX в. резко сократились объемы производства, многие предприятия, особенно военно-промышленного комплекса (ВПК), перестали функционировать. Упала до минимума доля промышленности в формировании валового регионального продукта. Во всех республиках региона наблюдается процесс развала общественного сектора сельского хозяйства, имущество многих колхозов и совхозов расхищено. Большой ущерб был причинен одной из важнейших отраслей - общественному животноводству. Производственная база капитального строительства и автотранспорта, создаваемая многие десятки лет, была разрушена, был потерян крупный государственный строительный комплекс, за бесценок распродан автотранспорт. Малый бизнес только зарождался и не мог играть существенной роли в социально-экономической жизни региона. В то же время во всех республиках Северного Кавказа в 90-е годы XX в. процветала коррупция, валютно-денежные преступления, которыми занимались «местные авторитеты» из коммерческих и криминальных структур. Начались криминальные разборки между различными «городскими» и «республиканскими» группировками, которых успешно «крышевали» госчиновники и работники правоохранительных органов. Все это негативно сказывалось и продолжает сказываться на климате межэтнических отношений, и определенным образом детерминирует развитие этнополитических противоречий в регионе.
Анализируя межнациональные отношения и этнополитиче-ские процессы на Северном Кавказе, необходимо, на мой взгляд, выделить противоречия между централизмом и федерализмом. Причем их следует рассмотреть с нескольких позиций.
1. Их можно трактовать как противоречие между силами самосохранения и силами самоизменения, свойственного любой сложноорганизованной системе. В данном случае нас интересует суть и характер противоречий между центростремительными и центробежными тенденциями. Это противоречие между центром и регионами свойственно любому государству, имеющему административно-территориальную структуру, и является сущностным противоречием государственно-территориального устройства.
2. Применительно к условиям нынешнего этапа развития Российской Федерации это противоречие можно рассматривать как проявление более широкого противоречия между демократией и авторитаризмом. Большие права регионов в решении проблем
собственной жизни в федеративном государстве являются одним из главных элементов демократического устройства общества, важнейшим компонентом принципа разделения властей. По этому «магистральному пути» идет с 1991 г. и Российская Федерация, которая встречает многочисленные объективные трудности и искусственные препоны. Решение сложнейшей проблемы «регион -центр» в Российской Федерации колебалось между двумя полюсами с преобладанием тенденций к централизму, что является характерным и для сегодняшнего дня. Укрепление государственной власти и как его следствие - создание новых надсубъектных органов управления - семи федеральных округов в Российской Федерации свидетельствует о серьезных попытках Кремля укрепить свои позиции. Эти попытки могут, на наш взгляд, трансформироваться в создание принципиально другой системы государственно-территориального устройства, основанной на так называемом принципе унификации территориального устройства Российской Федерации. Однако такое развитие событий может стать одним из основных факторов кризиса российской государственности в начале XXI века. Основная перспектива Российской Федерации и ее составной части Северного Кавказа - развитие и совершенствование федеративного устройства. Попытки остановить этот процесс приведут к обострению противоречий в этнополитических отношениях, усилению межнациональной напряженности на Северном Кавказе. Анализ проблемы позволяет утверждать, что формы федерализации Российской Федерации должны быть предметом открытых обсуждений, в том числе и научных. Сама же тенденция федерализации объективно становится ведущей на современном этапе во взаимодействии централизма и федерализма. Важнейшим противоречием, определяющим состояние межнациональных, эт-нополитических отношений, является, по моему мнению, проблема взаимоотношений между русским населением Северного Кавказа и автохтонными народами региона. Данное противоречие имеет различные формы проявления и не всегда носит характер открытых столкновений между русскими и другими нациями. Важный потенциально конфликтный аспект этого противоречия, связанный с предыдущей проблемой - соотношение федерализма и централизма, - определенные различия в статусе русских краев (Ставропольского и Краснодарского) и Ростовской области, с одной стороны, и северокавказских республик - с другой.
3. Третья группа противоречий - это проблемы между нерусскими национальными группами, проживающими в республиках Северного Кавказа. Межнациональная напряженность и открытая вражда между различными северокавказскими народами иногда имеет глубокие корни и исторические традиции. Особенности жизни в регионе выработали у этих народов свой неповторимый образ жизни и психологию. Необходимо помнить и то, что на протяжении веков сформировались определенные стереотипы у каждого народа о соседях. Объективные условия и субъективные факторы создали определенный биосоциальный тип людей, постоянно готовых к сражению за интересы своей нации, за ее авторитет и традиции. Это отражается на межнациональных отношениях коренного населения Северного Кавказа. Анализ современной национальной политики Российской Федерации и межнациональных отношений на Северном Кавказе позволяет выявить очаги межнациональной напряженности, особых этнополитических противоречий. Они должны быть, по моему мнению, в поле постоянного внимания и федерального центра, и руководства Южного федерального округа, и, конечно же, руководства республик Северного Кавказа. Один из этих очагов условно назовем — «адыго-балкаро-карачаевский». В Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии общественные страсти по поводу создания отдельных Балкарской, Карачаевской и Черкесской республик в конце 90-х годов. XX в. улеглись. Однако первопричины противоречия не разрешились. Объединению балкаро-карачаевцев или всех адыгов в одну республику мешает территориальная разобщенность. Поэтому кабардинские и черкесские (адыги) лидеры ищут пока иные способы объединения. Одним из них является Ассамблея черкесского народа, включающая и зарубежную адыгскую диаспору за пределами России. Однако поиски путей объединения адыгских народов (кабардинцев, черкесов, адыгейцев, шапсугов и др.) вызывают тревогу у тюркоязычных политиков, общественных и религиозных деятелей, а также некоторых ученых (например, балкарских и карачаевских). Так, профессор Карачаево-Черкесского технологического института К. И. Чомаев в газете «Карачаево-Черкесский мир» пишет: «Адыги хотят соперничать с вайнахами и поделить Северный Кавказ на восточный и западный. Что же в этих условиях остается делать нам, тюркским народам Северного Кавказа, например, балкарцам и карачаевцам? Увы, ничего, кроме того, чтобы
стать плацдармом для глобального общетюркского влияния на Северный Кавказ». Еще один «проблемный народ» на Северном Кавказе - тюркоязычные ногайцы, которых советская власть искусственно разделила в 1957 г. на четыре административно-территориальные единицы. Для них основная задача - это спасти некогда мощный ногайский народ от дальнейшей социально-экономической и духовной деградации. Лидеры ногайского народа, которым активную помощь оказывают ученые-ногайцы, пытаются возродить этническую культуру и решить некоторые правовые проблемы «равноправного существования» в семье коренных народов региона. Убедительным примером межнационального противостояния между адыгами и тюрками может служить, на мой взгляд, борьба за президентское кресло на выборах в Карачаево-Черкесии, которая проходила в основном между представителями карачаевской и черкесской сторон. Карачаевец (мать у него русская), генерал армии Владимир Семенов победил во втором туре черкеса, известного предпринимателя Станислава Дерева, и это стало главной причиной «раскола» Карачаево-Черкесской республики по национальному признаку. Последствия этого раскола до сих пор негативно сказываются на межнациональной ситуации и этнополитической обстановке в одной из самых сложных и бедных республик Северного Кавказа. Следует иметь в виду и отсутствие необходимого опыта национально-государственного строительства у некоторых народов региона. Это повысило значение сельской общины, которая жила и управлялась по законам обычного права -адатам, получившим у народов Северного Кавказа большое развитие. Даже шариату так и не удалось полностью вытеснить адаты. Анализ национальной политики и межнациональных отношений позволяет утверждать, что этнотерриториальные противоречия на Северном Кавказе являются самыми сложными, наиболее опасными и потенциальными источниками межнациональных, этнополи-тических конфликтов. Практически все межнациональные и этно-политические конфликты в мире в своей основе имеют этнотерри-ториальные претензии (Косово в бывшей Югославии; Курдистан в Ираке и Турции; Южная Осетия и Абхазия в Грузии; Приднестровье в Молдавии и т.д.).
4. Еще одна сложная и запутанная проблема, на мой взгляд, состоит в том, что понятия «этническая территория», «исконное место проживания» того или иного народа порой невозможно чет-
ко определить, особенно на Кавказе. В ходе национально-государственного строительства на Северном Кавказе в советский период были заложены основы автономной государственности наиболее крупных северокавказских коренных народов (чеченцев, ингушей, осетин, кабардинцев, балкарцев, карачаевцев и др.). Началось формирование политической элиты этих народов, складывался государственный аппарат. Представители коренных народов региона массами вовлекались в национально-государственное строительство. Этот процесс породил целый ряд проблем, связанных со следующими обстоятельствами. Во-первых, сложилась иерархическая система национально-государственного устройства в регионе: автономные республики на Северном Кавказе обладали значительно большими правами по сравнению с автономными областями, входившими в состав краев. В 1991 г. из состава Краснодарского края вышла Адыгея, ставшая Республикой Адыгея. В этом же году Карачаево-Черкесия вышла из состава Ставропольского края и также стала Карачаево-Черкесской республикой в составе Российской Федерации. Во-вторых, в результате нескольких реорганизаций некоторые неродственные народы стали носителями единой государственности (например, Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия), а родственные (например, карачаевцы и балкарцы или кабардинцы и черкесы) оказались, таким образом, разделенными в различных национально-административных и национально-государственных образованиях. Следует иметь в виду и то, что Карачаево-Черкесия претерпела несколько разделов и объединений. В начале 90-х годов в условиях «вседозволенной демократии» и всеобщего хаоса на территории Карачаево-Черкесии было провозглашено пять самостоятельных республик. Только благодаря немалым усилиям и взвешенной политике удалось предотвратить эскалацию конфликтов в республике и сохранить ее целостность.
Краткое заключение. Проведенные исследования позволяют сделать выводы, которые, по нашему мнению, будут способствовать стабилизации межнациональных отношений, этнополитиче-ской обстановки на Северном Кавказе. Во-первых, нельзя игнорировать интересы даже самых малочисленных народов, как это делалось в Российской империи и Советском Союзе (примером сказанного может служить незавидная история народов Северного Кавказа до 1917 г. или история сосланных в годы Великой Отечественной войны чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев). Се-
годня уже нет сомнений в том, что в многонациональном государстве существует огромная необходимость всеми доступными формами утверждать культуру межнациональных отношений, воспитывать традиции толерантности. Шовинизм и национализм, в какой бы форме они себя ни проявляли, являются злейшими врагами Российской Федерации, ее государственности, ее авторитета на международной арене. Для федерального центра нет сегодня более важной задачи, чем выработка путей и форм разрешения межнациональных конфликтов на Северном Кавказе. Наиболее действенными из них являются следующие:
- своевременные и объективные оценки конфликтных ситуаций и умение анализировать все имеющиеся возможности для предотвращения вооруженных столкновений;
- концентрация усилий федеральных и республиканских властей применительно к чрезвычайной обстановке;
- принятие продуманных, действенных законов Российской Федерации, а также четкие механизмы их реализации по решению актуальных экономических, межнациональных и религиозных вопросов;
- отмена (или хотя бы корректировка) Закона РСФСР от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов», который и в дальнейшем может быть источником этнополитиче-ской напряженности на Северном Кавказе;
- аргументированное разоблачение средствами массовой информации, органами власти шовинизма, национализма, политического экстремизма и сепаратизма. С этой целью считаю необходимым регулярное проведение научных конференций, круглых столов с участием российских и зарубежных ученых, которые должны всесторонне проанализировать состояние и перспективы национальной политики Российской Федерации, проблемы федерализма, этноконфликтологии и т. д. Необходимо разработать практические рекомендации по улучшению пропаганды национальной политики, межнациональных отношений, федеративного строительства, сущности спорных вопросов, территориальных претензий, взаимных обвинений и т.д.
«Дарьял», Владикавказ, 2006 г., № 1, с. 102-123.
