CC BY
77
ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 271.2-67(470.13) «17/18»
МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ УСТЬ-ЦИЛЕМСКИХ СТАРОВЕРОВ С ПРАВОСЛАВНЫМ ДУХОВЕНСТВОМ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII - СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА
Т.И. ДРОНОВА
Институт языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН, г. Сыктывкар t i [email protected]
На основе архивных источников в статье рассматриваются конфессиональная ситуация в Усть-Цилемской волости и взаимоотношения усть-цилемских староверов с православным духовенством. Объясняются причины принятия староверами таинства венчания и единоверия. Раскрываются факторы, способствовавшие сохранению староверия на нижней Печоре.
Ключевые слова: русские, старообрядцы-поморцы, православие, единоверие, церковь, обряды, венчание, окормление
T.I. DRONOVA. FROM THE HISTORY OF RELATIONS BETWEEN THE UST-TSILMA OLD BELIEVERS AND THE ORTHODOX CLERGY IN THE SE-COND HALF OF THE XVIII - MID XIX CENTURIES
On the basis of archival sources the resettlement of Old Believers from the central and northwest areas to the European northeast is considered. In the early XVIII century the Velikopozhensky small secluded monastery on the river Piz-hma and Omelinsky on the river Tsilma were founded. Further resettlement of the Old Believers to this region occurred in the late XVIII - early XIX centuries which dynamics had promptly increased during the reign of Nikolay I who had toughened the persecution of the Old Believers. From 1816 to the 1850-s the population of the Ust-Tsilma volost has doubled. Special attention is given to consideration of religious situation in the Ust-Tsilma volost and the relationships of Ust-Tsilma Old Believers with the Orthodox clergy. Until the 1840-s the oppression of Old Believers on the Pechora was not fixed in the archival documents. Orthodox priests were loyal to the Old Believers and did not aspire to eradicate them that promoted preservation of the Old Believers in the region. In the period of toughening the Ust-Tsilma Old Believers expressed the desire to adopt common faith and after long correspondence with representatives of the Arkhangelsk eparchy the common-faith parish was opened in the village of Ust-Tsilma. The Old Believers considered the common faith as the form of cover of their religious activities. In practice the Old Believers continued to serve as congregational praying in private meetinghouses and in the homes of the peasants. And for the priests who were putting into practice decrees of a sovereign on eradication of schism, possibly, fixing of transition of the Old Believers in common faith was quite enough. After opening of the common-faith parish services in the common-faith churches were conducted under old printing books and old ceremonies - this all distinguished the Ust-Tsilma coreligionists from others. The common-faith parish was closed in 1926. Wedding ceremony of the Old Believers in the Orthodox and common-faith churches was conducted exclusively owing to everyday needs - for the property inheritance, later some girls considered it as family "strengthening".
Keywords: the Russians, Old Believers-Pomors, Orthodoxy, common faith, church ceremonies, wedding
Введение
В первой трети XVIII в. Усть-Цилемская слободка (основана в 1542 г.) оставалась в числе двух русских поселений на нижней Печоре, входивших в Пустозерский уезд*. О раннем периоде её развития сведения скудны, в частности, о численном составе мужчин в семье сообщается в материалах первой ревизии 1719-1723 гг. Всего по данным 1722 г. в слободе насчитывалось 229 душ (мужского населения), 17 больших семей, 26 - малых) [1]. В числе переселенцев указаны выходцы с Кевролы, Пинеги, Мезени, «Пучемской деревни», «Белощенской деревни». В документ не вошли селения по р. Пижме, известные из документов под названиями «Жилище близ урочища Голый холм» и «Верхнее жилище при Нижней камень», образованные ориентировочно в 1721 и 1718 гг.**, и Великопоженский скит. Среди усть-цилемских населенных пунктов Великопожен-ский скит впервые упоминается в переписи 1834 г., несмотря на то, что он уже действовал с 1720-х гг. Вероятно, это были первые старообрядческие поселения, позднее включенные в состав Усть-Цилемской волости; образование двух населенных пунктов - д. Гарево (1729 г.) и с. Нерица (1731 г.) не связываются с переселением староверов. Переселенцами являлись коми-ижемцы, прибывшие исключительно с целью обретения свободных промысловых угодий [2, с. 108, 318].
До конца XVIII в. численный рост русскоязычного населения на нижней Печоре был незначительным: по материалам четвёртой ревизии (1782 г.) насчитывалось всего пять селений (приближенных к Усть-Цильме), а население составляло 1040 чел. (в графах, в том числе раскольников, стоит прочерк) [3]. Согласно статистическим данным, заметное увеличение численности населения и образование деревень начинается на рубеже XVIII - XIX вв., а в 1850 г. в Усть-Цилемской волости уже упомянуто 28 населенных пунктов с численностью 3146 чел., в самой Усть-Цильме проживало 1488 мужчин и 1658 женщин [4]. В числе переселенцев были жители пинежских и мезенских сел и деревень, незначительную часть составили староверы из центральных областей России.
Численность населения в Усть-Цилемской волости по данным ревизских сказок
Год Количество селений Численность мужчин Численность женщин Всего населения
1722 1 229 - -
1782 5 477 563 1040
1816 8 815 858 1673
1834 10 1272 1396 2668
1850 28 1488 1658 3146
* Вторая - Пустозерская слободка.
** Впоследствии деревни были названы: Чуркинская (по фамилии первооснователя) и Верховская (по местоположению относительно расположения Великопоженского скита) [5].
Таким образом, активное увеличение численности населения и появление деревень в Усть-Цилемской волости было вызвано исключительно с процессом переселения староверов на нижнюю Печору, который начался в XIX в. и связывался с деятельностью Николая I, активизировавшего борьбу с расколом. За период его царствования с декабря 1825 г. по март 1855 г. было принято 426 постановлений, направленных на «ослабление раскола» [6]. В связи с этим исследовательский интерес к заявленному периоду - вторая половина XVIII - середина XIX в. - обусловлен необходимостью в изучении межконфессиональных отношений и выявлении факторов, способствовавших сохранению староверия на нижней Печоре.
Конфессиональная ситуация
и межконфессиональные отношения
О религиозной ситуации в Усть-Цилемской волости в этот период становится известно из архивных документов, хранящихся в Государственном архиве Архангельской области. Со времен образования Усть-Цилемской слободки до 1856 г. в волости действовала православная церковь, освященная в честь Николы Мир Ликийских Чудотворца, в 1856 г. в с. Усть-Цильма был открыт единоверческий приход. Церковь также была освящена во славу Николы Чудотворца; 11 ноября 1865 г. был открыт приход в с. Замежная, церковь освятили во имя прпп. Зосимы и Саватия Соловецких Чудотворцев. Она была приписана к усть-цилемскому единоверческому приходу.
Прибывшие в Усть-Цилемскую волость староверы принадлежали к поморскому беспоповскому даниловскому согласию, поддерживали тесные взаимоотношения с насельниками Выговской обители. Кроме Великопоженского скита в волости действовал Омелинский скит по р. Цильме. В крупных деревнях и селах зажиточные крестьяне обустраивали в своих домах моленные, где собирались сельские жители по праздникам и воскресеньям на соборную службу. В малодворных деревнях хранителями староверия являлись исключительно старцы, поддерживавшие духовный порядок в семьях. В каждой деревне имелись сведущие в церковной грамоте люди, согласно местной терминологии грамотные, грамотеи, совершавшие богослужения и выполнявшие религиозные заказы (требы) крестьян - панихиды, молебны, литии. Общее окормление осуществляли духовники из Великопо-женского скита, где обучали крестьян грамоте и готовили к наставнической деятельности.
Уместно предположить, что несмотря на активное упрочение церковной реформы в центре России, ещё многие десятилетия усть-цилемские крестьяне продолжали жить прежней церковной жизнью, сохраняя древлеапостольское правило. О том, что в православной церкви служили по старопечатным книгам, становится известно из описаний исследователей, посетивших Печорский край на рубеже XIX - XX столетий. При этом они ссылались, что службы до пожара 1745 г. правили по ста-
ропечатным книгам [7]. Безусловно, этому способствовала удаленность края и в силу этого безнадзорность над священниками, которые еще какое-то время, вероятно, оставались верными древлепра-вославию. Необходимо учитывать и факт лояльного отношения государства к староверам в периоды правления Петра III и Екатерины II, когда проявилась ярко выраженная терпимость к представителям староверия, а время правления Екатерины II в научной литературе названо «золотым веком в истории русского раскола» [6].
Архивные материалы свидетельствуют, что борьба со старообрядчеством на нижней Печоре не отличалась большим усердием со стороны священников [8]. В архивном «Деле о постройке и открытии единоверческой церкви в Усть-Цилемском приходе Мезенского уезда и мерах, предпринимаемых для приобщения раскольников в православие» (начато 13 июня 1849 г., кончено 18 мая 1863 г.») [9] говорится, что еще в начале XIX в. священники Усть-Цилемской православной церкви вносили записи о крещении и венчании в метрические книги без совершения соответствующих обрядов в церкви [10, л. 5]. Эти обстоятельства выяснились, когда остро обозначился вопрос о стремлении устьцилё-мов, приписанных к православию, но фактически являвшихся староверами, перейти в единоверие, которое они рассматривали исключительно как прикрытие их религиозной деятельности"* (подробнее об этом далее).
Первые документы, удостоверяющие преследование старообрядцев и их религиозной деятельности в волостном центре, появляются в 1840-х гг. Известно, что в 1847 г. священнослужители православной церкви возбудили дело о ликвидации молельни в Усть-Цильме, размещавшейся в доме крестьянки Ирины Мяндиной. Моленная была опечатана, иконы и книги изъяты и переданы в православную церковь. Решением Ижемского суда крестьянка была приговорена к месячному заключению [11]. В окрестных деревнях пресечение религиозной деятельности не фиксируется. В ходе полевых исследований установлено, что в эти же годы в д. Конахино, расположенной в 3 км от волостного центра, в доме Степана Кузьмича Носова действовала моленная. При этом известно, что его сын Андрей Степанович был волостным писарем. В соседней д. Чукчино также имелась моленная в доме Демёшких, действовавшая до 1920-х гг. [Полевые материалы Т.И. Дроновой: записано от И.Л. Во-куевой, 1924 г.р. в д. Чукчино в 2013 г.].
Ещё одним фактом, свидетельствующим о вялой разъяснительной деятельности усть-цилем-ских священников по искоренению староверия в крае, является сохранение родовых кладбищ в с. Усть-Цильма и прилегающих к ней деревнях. В настоящее время в некоторых селениях действуют
*** Известно, что «единоверие» как религиозное явление, призванное содействовать вовлечению староверов в официальное православие, не было принято «остальцами древлего благочестия» и называлось не иначе как лицемерие [12].
по два и более кладбища (в с. Усть-Цильма - три, в д. Коровий Ручей и Гарево - по два). Известно, что в XIX в. строго предписывалось совершать погребения раскольников в специально отведенных местах на общеприходских кладбищах, но на деле староверы хоронили близких на родовых могильниках (могилы). О таких фактах Архангельской епархии становилось известно из редких донесений священников, рапортов сельского управления, а также записок Мезенского земского суда, где рассматривались подобные дела. Решением суда предписывалось наказание, которое исполнялось сельской расправой: это могло быть наказание розгами, лишение свободы от трех недель до месяца и обязательно предписывалось отправлять виновных к Духовному начальству для вразумления [13]. Но несмотря на угрозы и наказания, староверы продолжали хоронить близких по своим заповедям, но раньше установленных правилом сроков - на второй день смерти - и тем самым избегали погребения усопшего по церковным канонам. Практиковалось также погребение некрещеных младенцев на меже, вблизи жилых домов. Большое количество родовых кладбищ было закрыто уже в годы советского строительства; могильники распахивались под поля, а впоследствии земли были отданы под застройку. Только в районном центре Усть-Цильме было закрыто четыре кладбища.
О характере взаимоотношений между староверами и представителями власти и церкви в середине XIX в. становится известно также из рапортов ижемского священника Алексея Зуева, который проводил активную работу по пресечению раскола в своей волости, и ему было предоставлено право надзора за усть-цилемским приходом. В рапортах священник подробно освящал жизнедеятельность усть-цилемских крестьян, сообщались их требования по вопросу открытия в волости единоверческого прихода и строительства единоверческой церкви. Вопрос о строительстве единоверческой церкви своеобразно был истолкован усть-цилемскими староверами, как уже говорилось, видевшими в открытии единоверческого прихода и строительстве церкви спасение вероисполнения. Однако не все усть-цилемские староверы были единодушны в этом вопросе. Наставники и более ревностные верующие были противниками единоверия. В частности, о неприятии пижемскими старцами единоверческой церкви в Усть-Цильме становится известно из письма старца Василия Чуркина, адресованного в 1859 г. жителю д. Подчерье А.С. Мартюшеву. В нем духовник не только давал советы (по поводу исповеди, женитьбы сына и др.), но и рассказывал о ситуации, сложившейся в Усть-Цильме, осуждая усть-цилемских крестьян за их вероотступничество: «А у нас на Устильме нынче бывшия христианы и крещения все запутались исправою пути сошли почитай все до одного человека. Задумали просить церковь и попа староверского, которое никак не может быть и в писании у святых отцов не сказано на это время, что будет такая церковь и учители негде взять прежде наших устелемов было ученых людей и в Данилов монастырь того недоходим по-
тому что все до конца потеряно Никоном Еретником <...> и Богу служили без попов, а теперь устьци-лемци попа воспросили себе на погибель души и другие узнали и неладно зделали и некак избыть стало пожелали и подписались под эту церковь но только узнал в Пижме никто не подписался и не знает что будет, а не желает приобщения» (сохранена орфография и пунктуация оригинала - В.В.)» [14]. Повсеместно в России единоверцы воспринимались как вероотступники [15].
Диалог крестьян с представителями православия об открытии единоверческого прихода в с. Усть-Цильма длился более 10 лет, начиная с 1849 г. Складывается впечатление, что усть-цилем-ские крестьяне не являлись скромными просителями, - они требовали от Синода и Архангельской епархии разрешения на открытие единоверческого прихода, выдвигая свои условия. Например, они добились, чтобы церковь была построена в волостном центре, тогда как представители епархии, опасаясь перехода в единоверие православного населения настаивали, чтобы церковь была возведена не ближе 50 верст, по ходу дальнейшей переписки - 15-20 верст от села «если только не дальше, и где притом будут жить только единоверцы, а не православные» [16, л. 14]. Следующим условием крестьян было открытие единоверческого прихода для всех жителей волости, включая староверов, приписанных к православному приходу. Устьцилё-мы собирали сходы, на которые приходили и так называемые «православные», т.е. по сути те же самые староверы, которые по принуждению были крещены в православной церкви или приняли венчание, во время которого с них брали подписи о неотпадении от церкви. На сходе они выдвигали требования «полной воли» в делах управления приходом: предлагали самостоятельно решить вопрос о внутреннем устройстве церкви, обещая самостоятельно снабдить иконами, книгами и другими необходимыми для проведения служб атрибутами [17, л. 51]. Зуев в своем рапорте сообщает о настойчивости устьцилёмов и называет собрание староверов «бунтом», а строительство церкви неугодным делом в виду соблазна и возможного вредного последствия для других. Он призывает Синод посодействовать и через «гражданское начальство» усмирить бунтующих, дабы те не утруждали Синод и правительство ненужной изнурительной перепиской. На этот рапорт последовал ответ Святейшего Синода: Указ от 12 мая за № 4015, в котором говорилось следующее: через доверенных лиц вразумить просителей, что строительство церкви возможно только для раскольников, не приписанных к православной церкви и ввиду снисхождения к ним. Предписывалось: обратить особое внимание на качество и дарование священников к проповеди и, если те не справляются с поставленной задачей, то заменить их на более «благонадежнейших и способнейших» [18].
Из рапорта священника Алексея Зуева также известно, что все прихожане православного прихода (за исключением нескольких семей изначально православных) пожелали перейти в единоверие, и
это вызывало немалые опасения у священников, поскольку могли закрыть православный приход, и местный священник опасался, что новое здание церкви будет передано единоверцам. В 1851 г. в Усть-Цильму приезжал епископ Архангельской епархии Варлаам, который пытался переубедить непокорных усть-цилемских крестьян остаться в православии, но его проповедь не возымела успеха. Устьцилёмы остались при своем мнении. Парадоксом усть-цилемского единоверия следует считать и тот факт, что староверы, приписанные к православию, все-таки добились разрешения на переход в единоверие, но для этого им необходимо было обратно обратиться в староверие [19]. Как все это происходило, в архивных материалах не сообщается.
Ещё одним важнейшим требованием крестьян было прошение о назначении в священники единоверческого прихода некоего Фёдора Красильни-кова, пономаря, служившего в православной церкви. Дело в том, что Фёдор Красильников являлся сыном Якова Красильникова, священника, служившего в усть-цилемской православной церкви, явно симпатизировавшего староверам. Это был тот самый священник, который фиктивно вписывал староверов в православную метрику, не требуя их участия в службах и причастиях. И хотя желание крестьян не было удовлетворено, настойчивость усть-цилёмов была очевидной.
В числе исполненных просьб было возвращение религиозной утвари и книг. Так, после закрытия Великопоженского скита крестьяне обратились к Архангельскому епископу с прошением о передаче единоверческому приходу икон и книг, изъятых из Великопоженского монастыря. Переписка длилась более двух лет и в 1859 г. 73 иконы были переданы в единоверческую церковь, немногим позднее и книги.
Отношение староверов к таинству венчания
Безусловного внимания заслуживает факт принятия некоторыми усть-цилемскими староверами церковного венчания, практиковавшегося наряду с браком, оформлявшимся родительским благословением и замолитствованием в частной (домашней) моленной. Ранние краткие сведения о причастности к венчанию усть-цилемских староверов относятся к середине XIX в. На начальном этапе прихода староверов на Печору переселенцы избегали церковного общения, и венчание происходило исключительно по принуждению. Но уже во второй половине XIX в. в волостном центре некоторые крестьяне вопреки своим убеждениям обращались к церковному таинству венчания с тем, чтобы получить юридические права на наследство [11]. Н.Е. Ончуков пишет об этом: «Таинство брака, так же как и все прочие таинства, устьцилёмы отрицают, и они жили бы, не венчаясь, но "нужды ради идут скверниться в никонианскую церковь к щепот-нику и табашнику попу"» [20, с. 1]. Со временем некоторые усть-цилемские женщины осознанно венчались в церкви, поскольку видели в этом «кре-
пость брака»: «Устьцилёмы венчались прежде гораздо меньше, чем теперь, жили просто сходясь, но зато семейные узы были несравненно слабее. <...> Молодые устьцилёмки, зная непрочность неоформленного союза, выражают упорное желание венчаться в церкви» [20, с.2]. Но венчание было более характерно для жителей волостного центра; даже в близлежащих деревнях, не говоря уже об удаленных селениях, родители запрещали молодым венчаться, хотя такие случаи бывали [21]. Например, в «Деле о священнике Усть-Цилемской единоверческой церкви Дмитрии Кошеве и псаломщике той же церкви Иване Чупрове, обвиняющихся крестьянином Семеном Носовым в том, что они принимали деятельное участие в преднамеренном повенчании дочери его Марфы без его согласия и благословления», сообщается о решительных действиях отца девушки и его сторонников, устроивших «крутую разборку» в церкви с кровопролитием и предотвративших венчание [22].
Несмотря на определенные усилия, священники усть-цилемского православного прихода вяло вели работу по обращению староверов в официальную церковь. Видя безнадежность своих призывов к отречению староверов от древлеправославия, они считали достаточным принятие таинства венчания, чтобы причислить староверов к церковно-православным. Фактически же верующие по-прежнему оставались в староверии. Е.А. Ляцкий пишет: «Устьцилемы аккуратно посещают церковь, говеют, исповедуются и таким образом номинально присоединяются к церкви. А в это время дома идут спешные приготовления и совершаются свои обычаи и обряды, весьма мало соответствующие чину церковного очищения. В этих целях брачующие обращались к священнику, принимая на себя на неделю вид добрых христиан» [23]. О несерьезном отношении устьцилёмов к церковному православию пишет один из священников усть-цилемского прихода: «Приходит время молодому раскольнику жениться; зная, что без присоединения к православию его в православной церкви не повенчают, он соглашается принять пред таинством брака православие. Новоприсоединенные записываются, таким образом, в приходские книги уже как православные. Но этим и кончается общение новоприсоединив-шихся к православной церкви; после брака они снова становятся такими же раскольниками, какими были ранее. За временное же свое пребывание в православии они исполняют разные епитимии и временные отлучения от трапезы своих домашних» [24]. Архивные материалы свидетельствуют, что вступившие в брак впоследствии не являлись на исповедь, хотя и числились как православные: «Марья Осташова , 80 лет от роду, не была на исповеди и у святого причастия 22 года за расколом. Вдова Васса Осташова, 95 лет, не была у исповеди и святого причастия 48 лет за расколом. Дочь ее Епи-стимия, 54 года, не была у исповеди 15 лет и др.» [25].
Несмотря на то, что усть-цилемские староверы рьяно боролись за открытие единоверческого прихода, отношение к единоверию оставляло же-
лать лучшего. По данным метрических книг, количество венчаний в православной церкви значительно превышало число венчаний в единоверческом приходе, рассматриваемом ими греховнее официального православия.
Вывод
Таким образом, благодаря пассивности священников и преданности староверов вере своих предков на нижней Печоре сохранено древлеапо-стольское учение. Открытие единоверческого прихода рассматривалось ревнителями старины исключительно как прикрытие для их религиозной деятельности. На практике староверы продолжали соборно служить в частных моленных, практиковалось исполнение важнейших треб в домах крестьян. После закрытия скитов в местах их нахождения были установлены массивные кресты, получившие статус святых мест. К крестам ежегодно приезжали староверы не только из усть-цилемских деревень, но и со всей Печоры. А для священников, проводивших в жизнь указы государя по искоренению раскола, вероятно, было достаточным фиксации перехода староверов в единоверие. После открытия единоверческого прихода службы в единоверческой церкви проводились по старопечатным книгам и старым обрядам - это отличало усть-цилемских единоверцев от прочих. Единоверческий приход был закрыт в 1926 г. Венчание староверов в православной и единоверческой церквях совершалось исключительно в силу житейских нужд - для наследования имущества, позднее некоторые девушки видели в этом «упрочение » семьи.
Работа выполнена по Программе фундаментальных научных исследований УрО РАН, проект №15-15-6-47 «Стратегии и практики освоения и заселения Европейской Арктики: локальные и кросскультурные процессы в исторической динамике».
Литература
1. Вокуева Т.Д. Книга переписная государственных черносошных крестьян и канцелярских служащих Ижемской и Усть-Цилемской слободок Пустозёрского уезда Архангельской губернии 1719-1723 гг.// Северные родословия. Вып. 2. Архангельск, 2008. С. 255-267.
2. Жеребцов И.Л. Населенные пункты Республики Коми: Историко-демографический справочник. М.: «Наука», 2001.
3. Архангельская губерния по статистическому описанию 1785 г. (итоги подворной переписи)// Издание Архангельского губернского статистического комитета. Архангельск, 1916.
4. Жеребцов И.Л. Коми край в XVIII - середине XIX в.: территория и население. Сыктывкар, 1998. С. 150.
5. Вокуева Т.Д. Великопоженский скит: жилища «Голый холм» и «Нижний камень» // История формирования и развития Велико-
поженского общежительства: Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции «За веру и крест». Замежная, 2013. С. 107-116.
6. Водолазко В.Н. Старообрядчество в царствование Николая I (по материалам «Собрания постановлений по части раскола 1858 г.») // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 1998. С. 33.
7. Истомин Ф.М. О религиозном состоянии обитателей русской Низовой Печоры. Из путевых наблюдений по Печорскому краю летом 1890 г. СПб., 1891.
8. Государственный архив Архангельской области (далее - ГААО). Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591 («Дело о постройке и открытии единоверческой церкви в Усть-Цилемском приходе Мезенского уезда и мерах, предпринимаемых для приобщения раскольников в православие» (начато 13 июня 1849 г., кончено 18 мая 1863 г.»).
9. ГААО. Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591.
10. ГААО. Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591. Л. 5.
11. Гагарин Ю.В. Преследование старообрядчества в Коми крае русской православной церковью и самодержавным государством в XIX -XX вв.//Вопросы истории Коми АССР (XVII-XX вв.) / Отв. ред. Я.Н. Безносиков. (Тр. ИЯЛИ Коми филиала АН СССР; №16). Сыктывкар, 1975. С.121.
12. Пичугин Л.Ф. О единоверии в русской церкви. М., 2009.
13. ГААО. Ф. 29. Оп. 3. Д. 3346. Л. 5 - 6 об. (Дело о самоволии усть-цилемских крестьян в погребении умерших: нач. 3 авг. 1851 г. зав. 31 авг. 1874 г.).
14. Власова В.В. Скиты и кельи в старообрядческой традиции коми-зырян (XVIII - начало XX вв.) // История формирования и развития Великопоженского общежительст-ва: Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции «За веру и крест». Замежная, 2013. С. 72.
15. Машковцева В.В. Взаимоотношения старообрядцев и православного духовенства Вятской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. // Старообрядчество: история, культура, современость. М., 2007. С. 34.
16. ГААО. Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591. Л. 14.
17. ГААО. Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591. Л. 51.
18. ГААО. Ф. 29. Оп. 1. Т.1. Д. 591.
19. Хрушкая Л.Н. Из истории единоверия в с. Усть-Цильма // Вторые Мяндинские чтения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Сыктывкар, 2011. Т. 1. С. 223.
20. Ончуков Н.Е. О расколе на Низовой Печоре. СПб., 1901.
21. Национальный архив Республики Коми. Ф. 254. Оп. 1. Д. 1043.
22. ГААО. Ф. 29. Оп. 3. Т. 6. Д. 32. Л. 3 - 119.
23. Ляцкий Е.А. Поездка на Печору (из путевых заметок) // Вестник Европы. Кн. 12. СПб., 1904. С.717.
24. Архангельские епархиальные ведомости. 1898. № 7. С. 196-197.
25. ГААО. Ф. 29. Оп. 3. Д. 3346. Л. 5 - 6 об.
References
1. Vokueva T.D. Kniga perepisnaja gosudarstven-nih chernosochnih krestjan i kanzeljarskih sluzhashchih Izhemskoj i Ust-Zilemskoj slobo-dok Pustozerskogo uezda Arhangelskoj guber-nii 1719 - 1723 gg. // Severnie rodoslovija [Census book of government state peasantry and clerks of the Izhma and Ust-Tsilma settlements of Pustozersk district of the Arkhangelsk province 1719-1723 // Northern genealogy]. Issue 2. Arhangelsk, 2008. P. 255-267.
2. Zherebzov I.L. Naselennye punkty Respubliki Komi. Istoriko-demograficheskij spravochnik [Settlements of the Komi Republic: Historical-demographic reference-book]. Moscow: «Nauka», 2001.
3. Аrhangel'skaya guberniya po statisticheskomu opisaniyu 1785 г. (itogi podvornoy perepisi) // Izdanie Arhangelskogo gubernskogo statisti-cheskogo komiteta [Arkhangelsk province on 1785 statistical description (results of household census)//Edition of the Arkhangelsk Statistical Committee]. Arhangelsk, 1916.
4. Zherebtsov I.L. Komi kraj v XVIII - seredine XIX veka: territoriya i naselenie [The Komi territory in XVIII - mid of XIX centuries: territory and population]. Syktyvkar. 1998. P. 150.
5. Vokueva T.D. Velikopozhenskiy skit: zhilishcha «Golyj holm» i «Nizhnij kamen'» // Istoriya formirovaniya I razvitiya Velikopozhenskogo obshchezhitelstva. Sbornik materialov Vseros-sijskoj nauchno-prakticheskoj konferenzii «Za veru I krest» [Velikopozhensky skit: dwellings "Goly Kholm" and "Nizhny Kamen"//History of formation and development of Velikopozhensky communal living: Materials of All-Russia Sci.-pract. Conf. "For the faith and the cross". Zamezhnaya, 2013. P. 107-116.
6. Vodolasko V.N. Staroobryadchestvo v zarstvo-vanie Nikolaya I (po materialam «Sobraniya postanovlenij po chasti raskola 1858 g.»)//Sta-roobryadchestvo: istoriya, kultura, sovre-men-nost'[The Old Belief in the reign of Nikolai I (on materials of "Collection of resolutions on schism of 1858")//The Old Belief: history, culture and the present day]. Moscow, 1998. P. 33.
7. Istomin F.М. О religioznom sostoyanii obita-telej russkoj Nizovoj Pechory. Iz putevyh nab-lyudenij po Pechorskomu krayu letom 1890 g.[The religious condition of the inhabitants of the Russian Downstream Pechora. From travel observations in the Pechora land in summer of 1890]. St.Petersburg, 1891.
8. Gosudarstvennyj arhiv Arhangel'skoj oblasti (dalee - GAAO. («Delo o postrojke I otkrytii edinivercheskoj zerkvi v Ust'-Zilemskom priho-de Mezenskogo uezda i merah predprinimae-mym dlya priob-shcheniya raskolnikov v pra-voslsvie» (nachato 13 iyunya 1849 goda, kon-
cheno 18 maya 1863 goda») [State archives of Arkhangelsk region (GAAO) ("The case of the construction and opening of the common-faith church in Ust-Tsilma parish of the Mezen district and the measures taken to introduce dissenters to Orthodoxy" (started June 13, 1848, completed May 18, 1863)]. F. 29. Op. 1. T.1. D. 591.
9. GAAO F. 29. Op. 1. T.1. D. 591.
10. GAAO. F. 29. Op. 1. T.1. D. 591. L 5.
11. Gagarin Yu..V. Presledovanie staroobryad-chestva v Komi krae russkoj pravoslavnoj zer-kov'yu i samoderzhavnym gosudarstvom v XIX -XX vv. // Voprosy istorii Komi ASSR (XVII-XX vv.) [The persecution of the Old Believers in the Komi region by the Russian Orthodox Church and the autocratic state in XIX-XX centuries] / Ed. Ya.N. Beznosov. (Proc. of Inst. of Language, Literature and History, Komi Branch, USSR Ac. Sci). Syktyvkar, 1975. P.121.
12. Pichugin L.F. O edinoverii v russkoj zerkvi [The common faith in the Russian Church]. Moscow, 2009.
13. GAAO. F. 29. Op. 3. D. 3346. L. 5- 6 ob. («Delo o samovolii ust'-zilemskih krest'yan v pogrebenii umershih: nach. 3 avg. 1851 g. zav. 31 avgusta 1874 g.») [The case of the self-will of the Ust-Tsilma peasants in the burial of the dead: started August 3, 1851, completed August 31, 1874].
14. Vlasova V.V. Skity I kel'I v staroobryadcheskoj tradizii komi-zyryan (XVIII-nachalo XX vv.) // Sbornik materialov Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferenzii «Za veru I krest». Istoriya formirovaniya I razvitiya Velikopo-zhenskogo obshchezhitel'stva [Skits and cells in the old believer tradition of the Komi-Zyryans (XVIII-beginning of XX centuries)//Collected materials of All-Russia sci.-pract. Conf. "For
the faith and the cross". The history of formation and development of Velikopozhensky communal living]. Zamezhnaya, 2013. P. 72.
15. Makovzeva V.V. Vzaimootnosheniya staroob-ryadzev I pravoslavnogo duhovenstva Vyatskoj gubernii vo vtoroj polovine XIX - nachale XX vv. // Staroobryadchestvo: istoriya, kultura, sovremennost' [The relationship between the Old Believers and the Orthodox clergy of Vyatka province in the second half of XIX -beginning of XX centuries //The Old Belief: history, culture, the present day]. Moscow, 2007. P. 34.
16. GAAO. F. 29. Op. 1. T.1. D. 591. L 14.
17. GAAO. F. 29. Op. 1. T.1. D. 591. L 51.
18. GAAO. F. 29. Op. 1. T.1. D. 591.
19. Hrushkaya L.N. Iz istorii edinoveriya v s. Ust'-Zil'ma // Vtorye Myandinskie chteniya. Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferenzii [From the history of the common faith in the village of Ust-Tsilma// 2-nd Mandino readings: Materials of All-Russia sci.-pract.conf.] Syktyvkar, 2011. Vol. 1. P. 223.
20. Onchukov N.E. O raskole na Nizovoj Pechore [On the schism on the Downstream Pechora]. St.Petersburg, 1901.
21. Nazional'nyj arhiv Respubliki ^mi [The national archives of the Republic of Komi]. F. 254. Op. 1. D. 1043.
22. GAAO. F. 29. Op. 3. Т. 6. D. 32. L. 3 - 119.
23. Lyatsky EA. Poezdka na Pechoru (iz putevyh zametok) [The trip to Pechora (from travel notes)] // Vestnik Evropy [Herald of Europe]. Book 12. St.Petersburg, 1904. P.717.
24. Arhangelskie eparhial'nye vedomosti [Arkhangelsk Eparchial Bulletin]. 1898. № 7. P. 196-197.
25. GAAO. F. 29. Op. 3. D. 3346. L. 5 - 6 об.
Статья поступила в редакцию 19.11.2014.
