CC BY
12
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 23 (161). История. Вып. 33. С. 17-25.
П. М. кайбушева
международная обстановка и настроения крестьянства провинции в 20-е годы (на материалах оренбургской губернии)
Настроения крестьянства оренбургской провинции в связи с международной обстановкой в 20-е гг. формировались под воздействием ряда внутренних и внешних факторов. В целом они характеризовались определенной «свободой» и самостоятельностью (независимостью) выражения, незначительной степенью политизированности. Самобытной и уникальной формой этого выражения были слухи.
Ключевые слова: сводки ОГПУ, советская пресса, международная обстановка, атмосфера «военной опасности», агитпропаганда, слухи о войне, распространители слухов, пораженческие настроения.
В последнее время, особенно в 90-е гг., и по сей день в исторической науке наблюдается неослабевающий интерес к проблемам общественного сознания. На рассмотрение исследователями бралось восприятие, отношение и взгляды той или иной категории населения к окружающей действительности, как в целом, так и к ее отдельным составляющим. В этом смысле настроения крестьянства провинции в связи с международной обстановкой в 20-е гг. представляют несомненный интерес. Кроме того, данный аспект пока не получил в целом обстоятельного и детального освещения у исследователей, которые в основном затрагивают отдельные аспекты общей проблемы в рамках отдельных регионов страны._
Исследование политических интересов, настроений, социального поведения и социальной активности крестьян в их зависимости от социально-политических процессов, слухов как формы социально-политической активности и протеста против власти и пр. нашли свое отражение в работах Е. Е. Воложаниной, С. В. Лазарева, Т. П. Мироновой, Т. Ю. Кочепасовой, Е. В. Ереминой и др.1
Отдельные моменты проблемы, касающиеся взаимоотношений крестьянства с властью, общественно-политической активности крестьянства, крестьянских слухов, частично затрагивались на региональном уровне в исследованиях Д. А. Сафонова, Ю. О. Куренковой, В. А. Надеждиной2.
Большую ценность для работы имел ряд рассекреченных и опубликованных в настоящее время документов, где нашли довольно широкое отражение вопросы, в том числе ка-
сающиеся международной обстановки3.
Основой для заданной проблемы стали ранее секретные документы - информационные сводки, доклады и отчеты ОГПУ о политическом состоянии и политических настроениях крестьянства Оренбургской губернии, а также материалы местной прессы, содержащие письма, заметки и отклики сельских граждан по поводу международных событий.
В начале 20-х гг. обстановка в Оренбургской губернии, как и в других регионах страны, была кризисной. Страшная разруха после мировой и Гражданской войн, голод 19211922 гг. - все это привело к тому, что в этот период притязания крестьянства, как и всего населения губернии, находились на уровне физического выживания. В деревне отсутствовала печатная агитация - у крестьянина не было средств на приобретение газет, которые теперь перестали быть бесплатными. Деревенские избы-читальни и библиотеки практически не работали, литература не завозилась. Почти не велась в деревне культурно-просветительская и агитационно-пропагандистская работа. Деревенские коммунисты, в чьи задачи это входило, были, как и все, озабочены проблемой собственного выживания, и порой их культурный и политический уровень был ниже, чем у беспартийного крестьянина4. Все это сильно сказывалась на крестьянстве. В докладах с мест указывалось на неразвитость его культурно-воспитательного уровня и информированности о происходящих событиях5.
С 1923 г. в губернии начался восстановительный период, хотя кое-где в губернии продолжал сохраняться голод. В это время
основное внимание крестьянства было направлено на восстановление своего хозяйства, а также оно начало проявлять интерес к хозяйственному строительству страны в целом. Внешнеполитическая сфера не представляла для него особого интереса. Проводимые в губернии беспартийные волостные крестьянские конференции показали, что вопрос о международном положении СССР проходил почти без прений6. В отчетах указывалось, что крестьянство «живет своими, чисто местными интересами, так как печатное слово редко проникает в медвежьи углы, и поскольку крестьянство не осознало своей непосредственной зависимости от международного и даже общероссийского масштаба событий»6. Хотя и звучал вопрос «будет ли война или нет?»6 в связи с германскими событиями, но он интересовал крестьянство с чисто практической точки зрения, так как возможная война расценивалась им как угроза. Как было подмечено в одном из закрытых писем Оренбургского Губкома в ЦК РКП, «... Крестьянство сильно интересуется германскими событиями и ясно представляет выгоды и опасности победы германской революции. Отношение их к этому вопросу уважительное и чисто деловое»7. В целом, события в Германии, связанные с революционным движением рабочего класса в результате оккупации Францией Рурской области, нашли сильный отклик в крестьянстве губернии. В основном это выразилось в распространении многочисленных слухов «о предстоящей войне», например: «Россия намерена провести мобилизацию военнообязанных для поддержания германских рабочих и свержения капиталистического строя Германии», «Россия отправляет хлеб в Германию, так как скоро должна быть мобилизация для войны России и Германии с Францией»8. Судя по источникам, такие слухи в основном исходили от зажиточных крестьян, которые пытались усмотреть в международных событиях угрозу для советской власти. По мнению органов ОГПУ, главным распространителем слухов являлось кулачество, которое «вносит смятение среди крестьян-бедняков, чтобы использовать его в своих целях» и «ожидает войну России с соседними капиталистическими государствами, рассчитывая на то, что вскоре после объявления войны советская власть будет свергнута и, говоря, что если будет война, то на нее идти не намерены»9.
Иной была ситуация среди сельских партийцев, а также беспартийных крестьян, на которых оказывала влияние агитационно-пропагандистская работа, о результатах которой докладывалось в центр, например: «По поводу революционного движения в Германии крестьянские массы проявили полную солидарность РКП и германскому пролетариату»10. Такие выводы делались на основании голосования крестьянства за предложенные ему резолюции, в которых говорилось, что оно «обещает напрячь все силы для экономической мощи СССР с таким расчетом, чтобы быть в состоянии помочь в случае надобности материально германским братьям и в случае вооруженного нападения на правительство со стороны международной контрреволюции - встать как один под ружье и победить или умереть»10. Характерная ситуация после «разъяснения» вопросов международной обстановки наблюдалась в отношении убийства советского полпреда Воровского и английского ультиматума («ноты Керзона») советскому правительству (май 1923 г.). В результате крестьянство голосовало за резолюции, из которых следовало, что оно «выражает возмущение политикой западных государств в отношении СССР, констатировало правильность международной политики СССР, обещало активную помощь в том случае, если советское мирное строительство и работы будут нарушены тем или иным видом покушения мирового капитала на Советскую Россию»11.
Говоря в целом, несмотря на озабоченность деревни собственными проблемами, отмечался ее политический рост, потребности в печатном и живом слове, желании знать, что делается не только в ее волости, но и уезде, губернии, центре и даже за границей12.
1924-1926-е гг. стали периодом в целом благополучного существования крестьянского хозяйства. В это время отмечалась общественно-политическая активность крестьянства, его большая заинтересованность советской прессой, многими выписывались центральные газеты: «Беднота», «Правда», «Крестьянская газета». На волостных беспартийных крестьянских конференциях, проводившихся в губернии в 1924-1925 гг., крестьянство (судя по вопросам) интересовалось «не только чисто местными нуждами, но и всесоюзными - международного масштаба»13. Среди массы звучавших вопросов были:
«Есть ли смысл входить в Лигу Наций?», «Почему Франция не хочет нас признать?», «Какие сейчас отношения между Англией и Германией?»14 Причем их основная масса, судя по содержанию имеющихся источников, затрагивала больше внешнеэкономическую сферу, нежели политическую. Например, крестьянство интересовалось вопросами внешней торговли, интересуясь: «Как ведется торговля с заграницей?», «Есть долги у СССР?», «С кем у нас заключаются договоры», «Для чего Франция дала Германии 30.000 рублей», «Есть ли у нас торговля с Польшей»15 и т. д. Также отмечалось, что крестьяне интересовались, «на каких правах сдана концессия Японии?»16 (в 1925 г. Советское государство сдало Японии в концессию Сахалин). То есть в целом интерес крестьянства к международной сфере был чисто практическим, деловым, хозяйственным.
В повседневной жизни крестьянства вопросы из области международной обстановки также определялись главным образом его деловыми интересами. В 1924 г. наблюдался интерес к англо-советским отношениям, в частности к совместному торговому соглашению, причем в основном среди зажиточных крестьян, которые выражали недовольство, что это негативно отразится на экономическом положении крестьянства СССР: «Заключенный с Англией договор - кабала для русских крестьян, которые будут платить долги Англии»17. На основе знакомства с источниками видно, что в этот период крестьяне откликнулись на развернувшуюся по всей стране кампанию по определению убытков от иностранной интервенции в годы гражданской войны в ответ на предъявления английской стороны к СССР требований компенсации потерь от национализации и пр. Жители многих деревень и сел губернии стали предъявлять «счет капиталистам Антанты», например, в селе Нижне-Киевского Нижне-Покровской волости Орского уезда предъявили общественный счет убытков от интервенции на сумму 654000 р.18
Тема забастовки английских шахтеров, нашедшая в 1926 г. массовый отклик среди оренбургских рабочих, не интересовала крестьян и была им чужда, поскольку они считали оказание помощи зарубежному пролетариату областью компетенции своих рабочих, которые, по их мнению, имели больше материальных возможностей для этого: «Рабочие
и служащие крепко захватили власть в свои руки, живут в довольстве и отчисляют даже сотнями тысяч рублей в пользу бастующих английских рабочих в то время, когда среди крестьянства в собственной стране нищеты хоть отбавляй»19. Выражение солидарности английским шахтерам в основном отмечалось среди крестьянской молодежи, к тому времени в большой степени политизированной.
В этот период, судя по имеющимся данным, среди крестьянства Оренбургской губернии были широко распространены слухи о «близкой войне». Например, в сводках ОГПУ за 1924 г. приводилось большое разнообразие этих слухов: о «скорой войне с западными государствами», о «начале войны со стороны Англии», «об ожидающейся интервенции с Запада», о «войне с американцами»20. Массовый и повсеместный характер слухов на тему предстоящей войны был характерен и для 1925 г. Напряженность в отношениях России с Великобританией проявилось в виде слухов об ее нападении на СССР, например: «Открывается война против коммунистов и Сов. России, нападает Англия в союзе с Китаем. Скоро будет объявлена мобилизация от 20 до 35 лет»21. Аналогичная реакция наблюдалась по поводу напряженных взаимоотношений России с Польшей, вызвав слухи о том, что «Польша начала войну с Советской Россией и уже заняла г. Минск»22. Широкое распространение слухов на тему предстоящей войны наблюдалось в 1926 г. Эти слухи в основном привязывались к китайским событиям в связи с активной позицией, какую занимал СССР в отношении развернувшегося в Китае национально-освободительного движения.
Зачастую слухи о войне характеризовались пораженческой направленностью, предстоящая война в них связывалась с гибелью советской власти и коммунистов: «В скором времени будет война и советская власть погибнет, так как все буржуазные страны намерены вместе воевать против СССР», «Скоро будет война, и коммунистов перебьют»23. Выразителем такой позиции, как видно из источников, чаще всего выступало зажиточное крестьянство, которое интерпретировало вычитанное в газетах со своих позиций, в связи с чем ожидало войну, связывая с ней надежды на падение власти и возврат к прежнему строю. Его негативное отношение к советской власти также проявлялось в нежелании выступить на ее защиту в случае войны про-
тив СССР, о чем некоторые заявляли прямо: «Старые солдаты-фронтовики не пойдут воевать за Советы, и власти коммунистов тогда скорей бы наступил конец»24. Судя по документам, пораженческие настроения встречались и среди бедняков, но такие случаи были редкими. По мнению органов ОГПУ, любые «пророчества о войне» исходили от кулаков, которые «недовольны советской властью, враждебно относятся к ней и РКП и поэтому распускают слухи, с целью нарушить спокойное состояние деревни, дискредитировать советскую власть и восстановить крестьян против нее и членов РКП»25. Кроме них разносчиками слухов также считались лица, относящиеся к «антисоветскому элементу»: бывшие белые офицеры, торговцы, попы и зачастую
женщины26.
Массовости и широкому распространению слухов способствовала безграмотность большинства крестьян, зачастую полная неосведомленность и отсутствие ориентации во внешнеполитической ситуации ввиду слабой распространенности газет в деревне, в результате чего складывалась ситуация, описываемая в местной прессе: «Без газет в деревенской глуши - единственного источника известий - распространено "сарафанное радио" - выдумки своих и заезжих»27. Нередко такая ситуация вела к вольной трактовке крестьянством отдельных событий, которые объяснялись скорой войной, особенно в момент отсутствия или перебоев с каким-либо това-ром28. В отдельных виделась скрытая подготовка советского правительства к войне, например, в связи с переучетом по уездам кон-состава или проведением учебных военных сборов. Очередной призыв на службу мог быть воспринят за мобилизацию29. Данной ситуации также во многом способствовало недостаточное разъяснение сути и значения многих правительственных мероприятий со стороны власти, а местами и его полное отсутствие. О слабой ориентировке большинства крестьянства в вопросах международной обстановки и ее поверхностном понимании свидетельствовало также то обстоятельство, что любые слухи о войне зачастую вызывали в нем панику, характеризующуюся боязнью реквизиции и разорения, что выливалось в активную скупку товаров первой необходимости и разговоры: «Надо купить все, что попадается, пока есть, а то скоро будет война и товаров не будет»30.
В качестве противодействия слухам ставка делалась на усиление агитационно-пропагандистской работы среди крестьянства по вопросам международной обстановки и внешней политики СССР. По ее итогам в крестьянстве констатировалось одобрение внешней политики Советского правительства и ВКП и выражение готовности в случае военных действий выступить на их защиту, о чем свидетельствовали выносимые на общих собраниях резолюции31. Такая реакция, характеризующаяся в целом позитивным настроем крестьянства, определялась на тот период его чувством экономической и социальной стабильности и относительной степенью доверия власти: «Не иначе как советская власть нам доверяет. Дело это большое. Помочь ей
надо»32.
Осложнение международной обстановки в 1927 г., вызванное осложнением дипломатических отношений СССР с рядом стран - Англией, Китаем, Польшей и др., вызвало в стране ситуацию реальной военной угрозы. Это обострило у всего населения интерес к внешнеполитической сфере. Реакция крестьянства проявилась в виде появления многочисленных высказываний, суждений, разговоров и слухов о войне, массовое и повсеместное распространение которых, как видно из источников, наблюдалось на всем протяжении 1927 г., например: «Весной 1927 г. все государства пойдут воевать на СССР и разделят его на части», «Англия будет воевать с СССР совместно с другими державами», «Мне говорили, что священник получает газету, в которой было написано, что через 10 суток будет объявлена война со стороны Англии и Польши», «Война уже объявлена и может быть через месяц или два, пакет лежит в ВИКе, но он это держит в секрете»33. Нередко приводились различные, порой самые неожиданные доказательства и доводы войны, например, слух о «перевозке раненых через железную дорогу», толки о том, что «в Орске крестьяне берут много молотилок, которые отпускают в кредит, и, наверное, скоро будет война», перерыв в доставке керосина истолковывался как «занятие белыми с англичанами Баку», а также предположением, что «война уже началась, но об этом умалчивают»34. Проведение в губернии зимних краткосрочных сборов переменного состава вызвало у части крестьян уверенность, что началось «приготовление к предстоящей
войне» и разговоры о мобилизации и т. д. 35 Зачастую это сопровождалось проявлением панических настроений, стремлением производить запасы продуктов первой необходимости.
Ожиданиями войны были охвачены все категории крестьян. Причем в обсуждениях участвовало не только беспартийное крестьянство, но и более сознательная часть населения - представители местных партийных и комсомольских организаций36. На волостных съездах Советов основными вопросами, задаваемыми ими по докладу о международном положении, были: «Будет ли война?», «В случае войны кто будет наш союзник?»37
В разговорах участились пораженческие мотивы, что во многом было связано с общим разочарованием в советской власти, недовольством ее внутренней политикой. Это проявлялось в суждениях «о неподготовленности СССР к военным действиям», «безверии в мощь военной техники Союза», о чем свидетельствовали высказывания, вроде: «Как они думают воевать? Запасов нет, оружия нет», «Капиталистический мир сильнее технически, и устоим ли мы», «Куда мы с голыми руками против машин», «Куда нашей России против Англии. Она страсти какая сильная. У нас мужик пару лаптей имеет, а там мужик -пару "ропланов"»38. Как видно из содержания источников, подобные настроения наблюдались среди всех категорий крестьянства.
Бороться со слухами и «рассеять ложные толкования» было решено «усиленным разъяснением среди крестьянства международного положения и обороны СССР»39. Освещение обстановки в Китае и политики советского правительства в отношении его проходило на волостных конференциях, общегражданских крестьянских сходах и базарах. Популярным явлением стало проведение силами шефов, местных партийных и комсомольских организаций митингов протеста под лозунгами «Руки прочь от Китая», создание обществ с аналогичным названием. Но не всегда проводимые разъяснительные работы приводили к нужным результатам. Так, политика советского правительства в отношении Китая, с одной стороны, находила одобрение: отмечались отдельные проявления сочувствия к китайскому народу в связи с «изменой Чан Кайши»40. Встречались взгляды, говорящие о готовности оказать экономическую поддержку Китаю вместо военной и нежелании войны:
«Нужно бы помочь Китаю, но только материально, а войны не надо»41. Но чаще всего наблюдалось негативное отношение к политике поддержки Китая, проводимой СССР. Массовую поддержку находило мнение, что очередные налоговые сборы и их повышение в СССР - это последствие китайских событий: «Пусть китайцев кормят коммунисты, но мы кормить их не будем»42. Также был распространен взгляд, что помощь СССР Китаю может спровоцировать международный конфликт с западными государствами, в частности Англией: «Весной 1927 г. будет обязательно война с Англией, так как СССР сейчас помогает Китаю оружием и деньгами»43. Что касается кампаний «Наш ответ Чемберлену» и «Неделя обороны», которые были проведены с целью широкой информированности населения, в том числе крестьянства, об угрозе войны и задачах обороны страны в связи с разрывом англо-советских отношений, то они, судя по сводкам, «способствовали закреплению беспокойного настроения среди него» и новому всплеску слухов о войне44.
Зажиточное крестьянство в отношении любых осложнений внешнеполитического положения СССР в 1927 г. еще более активно выражало позицию ожидания войны, с которой связывались надежды на гибель коммунистов и советской власти и возврат к прежнему режиму: «В Китае большевизм аннулировали, а потом он будет аннулирован и в Советской России», «Теперь наших коммунистов Англия кончит, да их и нужно кончить, а то они вредные для нас птицы», «Скоро Англия заберет Россию и посадит у нас царя»45. Но в этот период среди них отмечается желание с войной выступить против советской власти: «Наших поперли из Англии. Война будет. А если будет война, то будет каша - недовольных властью много», «Скоро будет война. У него отряд готов, только оружие в руки и всю эту сволочь перебьем»46.
На наш взгляд, для основной массы крестьян, в основном середняков и бедняков, была характерна позиция мира и нежелательности войны, которая в основном определялась прагматическими установками. Например, считалось, что война губительным образом отразится на крестьянском хозяйстве: «Я лично войны не боюсь, но боюсь, что наше крестьянское хозяйство опять придет в упадок», «Будущая война нас разорит»47. В отдельных суждениях нежелательность вой-
ны связывалась с такими неблагоприятными последствиями, как «необходимость выплаты старых долгов капиталистам в результате возможного переворота власти»48. Большинство из них выражало готовность пойти воевать в случае войны, например: «Крестьянство, безусловно, пойдет», «Если капиталисты будут нападать, то сидеть сложа руки и смотреть, как нас бьют, мы не будем»49. Бедняки при этом проявляли готовность защитить советскую власть: «Воевали за советскую власть и еще повоюем», их позиция в целом характеризовалась такими высказываниями, как «нам беднякам терять нечего - у меня одна лошадь, брошу ее и пойду воевать»50. У середняков причины воевать были самые прагматичные: «Если мы не будем воевать, то с нас будут драть большой налог для погашения царских долгов и придется платить 70 руб. с души. Чтобы не допустить этого, нужно во что бы то ни стало при объявлении войны дать отпор капиталистам»51. Не менее часто в этих слоях звучало нежелание идти воевать. Причинами этого у части середняков было равнодушие: «Мы войны совершенно не хотим и на фронте нам делать нечего» или недовольство на власть своим ущемленным положением: «Объявят теперь войну - крестьяне не пойдут, а пусть идут рабочие да служащие. У советской власти те - сынки, а мы - пасынки: там улучшают жизнь и быт, строят дороги и автомобили, а мужика только и знают, что душат налогами»52. У бедняков были свои обиды на советскую власть: «Мы завоевали все, а кулаки зажимают нас, а нам помощи нет. Сейчас - так ничего для нас, а как война, так нам первым идти. Советская власть наше положение не улучшила, были бедняки ими и остались»53. У части крепких середняков имелись настроения, связанные с ожиданиями войны как избавления от существующих тягот. Как видно из имеющихся данных, они выступали не против власти как таковой, а против отдельных мероприятий, проводимых ею, и в частности, налоговой политики: «Скоро Китай разобьют, а потом двинутся на нас, восстановят порядок, хотя бы скорее, а то лето засушливое, хлеб плохой, а налог власть опять грабанет, останется нам одна солома»54.
В отчетах о настроениях крестьянства губернии в связи с осложнением международной ситуации в 1927 г. отмечалась полярность возрастных мнений в деревне. Среди
крестьянства старшего возраста настроения характеризовались пассивностью, что проявлялось в нежелании идти воевать в случае военной опасности: «Воюют и пусть воюют, а нам надоело», «Если будет война, то мы, старики, воевать не пойдем, т. к. воевать не хотим»55. Среди беспартийной крестьянской молодежи и комсомольцев, проявлявших наибольшую осведомленность в вопросах международной обстановки и составлявших прогрессивный элемент деревни, преобладали настроения воинственного характера, о чем свидетельствовали высказывания: «Что смотреть, неужели мы не справимся, давайте объявим войну капиталистам и разобьем их»56. В одной из местных газет отмечалось, что «молодежь в деревне спорит о будущих войнах, о том, как их призовут на защиту Республики, как будут бороться...»57 Были случаи подачи в уездные военкоматы заявлений о желании отправиться добровольцами в Китай58. Но и в этой среде также отмечались проявление пораженчества, нежелания воевать, а также случаи выхода из комсомольской ячейки перед страхом ожидаемой мобилизации59.
Несмотря на массовость и широкую распространенность во всех слоях крестьянства, судя по данным ОГПУ, случаев «антисоветских проявлений», в официальных отчетах говорилось, что подобные проявления были отдельными случаями, а общие выводы сводились к тому, что «в общем, основная масса крестьянства является сторонником советской власти и проводимой ею политики и в случае необходимости готово к защите СССР от нападения»60, хотя на самом деле ситуация очень часто оказывалась не такой благоприятной.
В конце 20-х - 1928-29 гг. эта ситуация проявилась в полной мере. Нажим на деревню в эти годы, фактически насильное изъятие хлеба, частые перегибы и злоупотребления при этом усилили недовольство крестьян в отношении власти, которое наблюдалось во всех слоях. Зачастую принудительный характер проводимых кампаний (по хлебозаготовкам и распространению займа) вызывал множество различных суждений и слухов «о неминуемой войне» и «приближении военного коммунизма»61. Причем в отдельных высказываниях нашла отражение информация из газет о шероховатостях в отношениях СССР с Францией: «Скоро будет разверстка, т. к. хлеб нужен государству для оплаты долгов Франции»62. Зачастую чуть ли не
каждое проводимое в это время мероприятие советской власти истолковывалось угрозой военной опасности: военный призыв, хлебозаготовительные кампании, распространение крестьянского займа и пр., сопровождаясь высказываниями: «Спешная заготовка хлеба, военное приготовление - все это достаточно говорит за близкую войну», «Налоги большие, хлеб отбирают - верно, ждут войну»63. Ситуацию во многом определяла советская пропаганда, продолжающая нагнетать, в первую очередь в прессе, атмосферу «военной опасности». В 1929 г. распространителями слухов использовалась информация о советско-японском и советско-китайском конфликтах, что нашло отражение в разговорах о том, что «Япония объявила нам войну» и о «занятии ее войсками территории СССР», что «СССР окружен, а коммунисты стараются вывезти хлеб за границу» и «о войне с Китаем»64.
Любые слухи о войне оказывали сильное воздействие на крестьян, которые, поддаваясь им, стремились обезопасить себя, запасаясь всем необходимым. Проводимые разъяснительные мероприятия, собрания и митинги с целью освещения международной обстановки способствовали еще большему усилению паники среди крестьян. Как отмечалось в одной из сводок, результатом этого было еще большее распространение в населении слухов, например: «Война будет объявлена в ближайшие дни», «Наших на границе уже разбили» и т. п., вследствие чего крестьяне, «несмотря ни на какие очереди, стали закупать все, что было в кооперативах: соль, керосин и т. д. и стали прятать хлеб»65.
Ожидания войны, судя по имеющимся данным, встречались среди всех слоев крестьянства, и большинство связывало с ней избавление от своих бед. В первую очередь такие настроения проявляли те слои, на которых легло основное налоговое бремя - зажиточные и середнячество. Ненависть к власти вызывала в этой среде не только слухи «о неизбежной гибели советской власти и коммунистов», но и реальные угрозы, антиправительственную агитацию и случаи нападений на представителей власти. Частью из них война была объявлена свершившимся фактом: «Война уже есть, 8 держав идут на Россию», «Война уже идет. Петроград взяли, идут на Москву»66. Ожидания войны были характерны и для бедняков, в высказываниях которых
звучало недовольство своим положением: «По милости власти приходится есть только черный хлеб. Скорей бы началась война, тогда, может быть, лучше бы было, а то власть бедняков забыла. Она дает поддержку на словах, а на деле ничего не видно»67. Отмечались случаи стремления бедняков выступить в войне против власти: «С нетерпением жду войны и пойду сам, дабы не было Советской власти»68. Но чаще всего недовольство и разочарование в массе крестьянства проявлялось в пораженческих настроениях и нежелании идти воевать: «Кругом бесхозяйственность и гибнут крестьянские гроши. С такими порядками советская власть долго не просуществует. Начнись война, и воевать некому будет»69. Едва ли не единственной средой, где отмечался бодрый, боевой дух, были комсомольцы и беспартийная крестьянская молодежь70, кто на тот момент мог быть основной опорой существующего режима при опасности войны. Все антисоветские проявления органы ОГПУ и местные власти списывали на результат «подрывной деятельности кулаков и подкулачников», которые «с помощью воздействия на бедноту и сознательное середнячество» ставили своей главной целью «борьбу против партии и Советской власти»71.
Никакие разъяснительные мероприятия по освещению международного положения уже не могли помочь сохранить стабильность общественной ситуации, население им не доверяло и, поддавшись общей панике, предпочло верить инстинкту самосохранения перед лицом «грозящей» военной опасности. Во многом такая реакция сложилась под влиянием сильного недовольства крестьян к этому времени политикой советской власти и самой властью, на которую перекладывали ответственность за кризисную ситуацию в стране и видели в ней виновницу своего и общего тяжелого положения.
Относительно «свободное» и самостоятельное отношение крестьянства к вопросам международной ситуации в 20-е годы к началу 30-х гг. было ликвидировано с помощью введения репрессивных мер, а также в ходе последующей коллективизации и культурной революции.
Примечания
1 Воложанина, Е. Е. Социокультурный облик западносибирской деревни в 1921-1927 гг. :
автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 1998; Лазарев, С. В. Общественно-политическое развитие российской деревни 20-х гг. : социально-психологические аспекты : на материалах губернии Верхней Волги : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ярославль, 1999; Миронова, Т. П. Общественное сознание российского крестьянства в 20-е годы ХХ века : по материалам Европейской части России : авто-реф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997; Кочепа-сова, Т. Ю. Политические интересы жителей городской провинции в 1920-е гг. // НЭП : экономические, политические и социокультурные аспекты. М., 2006; Еремина, Е. В. Социально-политические воззрения крестьянства северной деревни в 20-е годы ХХ века : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Сыктывкар, 2007.
2 Сафонов, Д. А. : 1) Крестьянство и власть в эпоху реформ и революций : 1855-1922 годы (на материалах Южного Урала) : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1999; 2) Великая крестьянская война 1920-21 годов и Южный Урал. Оренбург, 1999; Куренкова, Ю. О. Крестьянство и сельские советы Южного Урала в 1922-1929 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. Оренбург, 2003; Надеждина, В. А. : 1) Государственная социальная политика на Южном Урале в годы НЭПа (1921-1929) : автореф. дис. ... д-ра ист. наук. СПб., 2005; 2) «...Все к социализму иду и никак не могу дойти» : рабочие и крестьяне Южного Урала и социальная политика Советского государства в годы нэпа» : монография. Уфа, 2005.
3 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 : док. и материалы : в 4 т. М., 2000. Т. 1; М., 2000. Т. 2; Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. / сост. С. В. Журавлев, В. В. Кабанов, А. К. Соколов, Т. В. Сорокина, Е. В. Хандурина; отв. ред. А. К. Соколов. М., 1997; Крестьянские истории : Российская деревня 20-х годов в письмах и документах / сост. С. С. Крюкова. М., 2001.
4 Центр документации новейшей истории Оренбургской области (далее - ЦДНИОО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 175. Л. 2.
5 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 232. Л. 5.
6 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 400. Л. 101.
7 Российский государственный архив социально-политической истории (далее -РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 33. Д. 90. Л. 21.
8 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 296. Л. 35, 69.
9 Там же. Л. 59.
10 Государственный архив Оренбургской области (далее - ГАОО). Ф. 1. Оп. 2. Д. 73. Л. 73.
11 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 400. Л. 101.
12 Степ. правда. 1923. 19 янв.
13 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 503. Л. 2.
14 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 503. Л. 2, 44; ЦДНИОО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 258. Л. 9.
15 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 503. Л. 34; ЦДНИОО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 258. Л. 39.
16 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 653. Л. 57; ЦДНИ-ОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 654. Л. 7.
17 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 5. Л. 10.
18 ГАОО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 48. Л. 31.
19 ЦДНИОО. Ф. 1 Оп. 1. Д. 987. Л. 118.
20 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 5. Л. 10, 12, 37, 59.
21 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 988. Л. 118.
988.Л. 189.
988. Л. 143, 150. 988. Л. 143. 511. Л. 13; ГАОО.
22 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д
23 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д
24 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д
25 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д Ф. 128. Оп. 2. Д. 5. Л. 47.
26 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 247.
27 Совет. степь. 1924. 10 апр.
28 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 4.
29 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 988. Л. 118.
30 ГАОО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 45. Л. 72.
31 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 28.
32 Смычка. 1926. 26 марта.
33 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 89, 248, 251.
34 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 89, 31; ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 4.
35 ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 77. Л. 159.
36 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 13.
37 ЦДНИОО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 446. Л. 95.
38 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 89, 25; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 33. Д. 512. Л. 2.
39 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 28.
40 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 149.
41 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 15.
42 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 89.
43 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 89.
44 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1241. Л. 9.
45 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 989. Л. 18; ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 249.
46 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 989. Л. 18; ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 260.
47 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1106. Л. 21.
48 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 249.
49 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 146, 252.
50 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 53; ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1106. Л. 201.
51 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 251.
52 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 249.
53 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 5.
54 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 260.
55 ГАОО. Ф. 128. Оп. 2. Д. 32. Л. 146.
56 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 11.
57 Село и станица. 1927. 1 мая.
58 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 11.
59 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 17.
60 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1084. Л. 15.
61 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1221. Л. 50.
62 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1221. Л. 50.
63 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1221. Л. 136; ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 83. Л. 49.
64 ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 50. Л. 113; ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 49. Л. 278, 298.
65 ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 50. Л. 143.
66 ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 83. Л. 195.
67 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1221. Л. 39.
68 ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 83. Л. 49.
69 ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1221. Л. 148.
70 ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 83. Л. 67.
71 ГАОО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 50. Л. 98; ЦДНИОО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 174. Л. 7, 9.
