CC BY
36
МЕТОНИМИЧЕСКИЙ ЭПИТЕТ И ЕГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ В ЦВЕТАЕВСКОМ ИДИОЛЕКТЕ
С.А. Губанов
Ключевые слова: эпитет, Марина Цветаева, метонимия, дискурс, идиостиль, смещенное определение.
Keywords: epithet, Marina Tsvetaeva, methonimy, discourse, idios-
tyle, conversive adjective.
Настоящая статья посвящена рассмотрению переносного эпитета метонимического типа, или адъективной метонимии, в художественном дискурсе, в творчестве М. Цветаевой. Целью работы является выявление основных механизмов продуцирования метонимических эпитетов, а также их художественной роли в идиостиле поэта.
В науке метонимия признака получила различные наименования: метонимия признака [Некрасова, 1978], смещенное определение [Долинин, 1978], контекстуальная метонимия [Бирих, 1987], отраженная метонимия [Сандакова, 2004], динамическая метонимия, дискурсивная метонимия [Раевская, 1999; Мерзлякова, 2003], адъективная метонимия.
О.В. Раевская характеризует дискурсивную метонимию так: «Дискурсивная метонимия, в отличие от лексической, или лексикали-зованной, реализуется только в рамках текста и вне его не существует» [Раевская, 1999]. Исследователь проводит мысль о том, что феномен дискурсивной метонимии проявляет себя не только на уровне слов, но и на уровне словосочетаний и предложений. М.В. Сандакова считает, что «в результате узуального метонимического переноса прилагательное приобретает вторичное лексическое значение, которое получает словарную фиксацию. Дискурсивная метонимия не приводит к семантической деривации: здесь можно говорить не о новом значении, а лишь об употреблении прилагательного» [Сандакова, 2003, с. 106].
Нестандартное, неожиданное соединение компонентов дискурсивного метонимического словосочетания создает экспрессивность. В отличие от атрибутивного словосочетания с узуальным метонимическим значением прилагательного, дискурсивная метонимия, по мнению автора, вне контекста непонятна. Внеконтекстная связь возможна лишь
в том случае, если смысловые отношения компонентов словосочетания непосредственно отражают какие-либо предметно-логические связи в мире. Например, словосочетание потный страх, в котором определяемое имя обозначает причину, а прилагательное - следствие (пот может быть одним из возможных физиологических проявлений в этом состоянии). На сегодняшний день сформирована терминология, позволяющая детально проанализировать адъективную метонимию в различных дискурсах. С опорой на типологию А.Х. Мерзляковой в статье описаны метонимические механизмы переноса эпитетов в текстах М. Цветаевой.
Метонимический перенос прилагательного, смещение эпитета в составе эпифразы, наблюдается в цветаевских текстах регулярно и последовательно. Нашей задачей является не анализ всего массива переносных определений в текстах М. Цветаевой, а рассмотрение наиболее продуктивных групп эпитетов образного типа. На поверхностном уровне, при «первом взгляде» на такого рода переносы, может показаться, что перед нами метафорические эпитеты в чистом виде. При детальном анализе рассматриваемых сочетаний можно усмотреть метонимическую логику порождения таких эпитетов.
В творчестве М. Цветаевой наблюдается продуктивное употребление адъективной метонимии прилагательного конверсивного типа. Экспансия признака на смежный объект, который потенциально имеет возможность выступать в качестве носителя этого признака, является отличительной чертой лирического творчества М. Цветаевой. Рассмотрим основные типы метонимии признака в творчестве поэта.
1. Конверсивная метонимия прилагательного предполагает такой метонимический перенос признака, при котором происходит объединение двух полярных или взаимодополняющих признака. Полярность и антиномичность построения цветаевской эпифразы воплощается в столкновении контрастных прилагательных. В рамках переносного эпитета признаки совмещаются на основании смежного понимания как объектов, к которым эти свойства относятся, а также признаки, понятые как проявление функционирования этих объектов.
В цветаевских текстах зафиксирована регулярность переносов индикативного типа. Приведем примеры, иллюстрирующие этот перенос, рассмотрев концепт взгляд.
Неразгаданный взгляд... [Цветаева, 1994, с. 132]; Юный ли взгляд мой тяжел? [Цветаева, 1994, с. 252]; Не тот же бесстрастный, оценивающий, любопытствующий взгляд [Цветаева, 1994, с. 62]; Не правда ли? - Льнущий, мнущий //Взгляд [Цветаева, 1994, с. 39]; Взор
твой черный, взор твой зоркий [Цветаева 1994, с.344]; Сумрак ночей и улыбку зари // Дай отразить в успокоенном взоре [Цветаева, 1994, с. 148]; За их взгляд, изумленный насмерть, //Извиняющийся в болезни, // Как в банкротстве... [Цветаева, 1994, с. 155]; Сонный вперила взгляд... [Цветаева, 1994, с. 347].
Особенностью данных переносов прилагательного является приписывание части человеческого тела или связанного с ним метонимически, по функции, проявления поведения или жизнедеятельности человека эмоционального состояния. Видеть в данных выражениях только импликацию смежных признаков представляется недостаточным. Перед нами сложный образ, который в текстах М. Цветаевой приобретает тенденцию повторяться в рамках различных концептов поля «человек». Это связано в первую очередь с осмыслением человека во всех его проявлениях как единого организма, отдельные части которого тесно связаны друг с другом. Помимо функциональной смежности признаков, относящихся к единому объекту «человек», необходимо указать и на присутствие локативного механизма осмысления этих признаков. Человек мыслится как некое вместилище органов, а орган -как своеобразный контейнер чувств, эмоций и переживаний. Именно совмещение индикативного и локативного типов конверсивного метонимического переноса прилагательного дает наиболее адекватное объяснение возникновению логики подобных переносов.
Рассмотрим эпифразу, демонстрирующие нашу мысль. Во фрагменте Сумрак ночей и улыбку зари //Дай отразить в успокоенном взоре [Цветаева, 1994, с. 148] мы видим формирование переносного эпитета посредством указания на то «место» в организме человека, где впоследствии будет локализовано чувство спокойствия. Причем этот перенос как бы подготавливается предшествующим контекстом - перед нами как бы кинематографические кадры, на которых постепенно возникает сложный образ. Образность достигается и путем уподобления покоя сумраку ночей и заре, что рождает индивидуальный метафорический образ: в глазах отражается спокойствие человека, но оно воспринимается автором предельно окказионально; происходит ситуативное осмысление понятия в виде сложного образа, где метонимический эпитет выступает в качестве конечного, исходного пункта мысли поэта.
Такие интересные метонимические переносы эпитета наблюдаются и на других участках концептосферы «человек», например, концепт рука.
Безумные руки тянешь, и снегом - конь [Цветаева, 1994, с. 20]; ...Рукой заспанной ресницы трет, // Теперь правому плечу - черед [Цветаева, 1994, с. 243]; Сам нежные руки целует себе [Цветаева, 1994, с. 237]; Смелыми руками - вдоль перил витых [Цветаева, 1994, с. 227]; А рука-то занемелая, // А рука-то сонная... [Цветаева, 1994, с. 215]; Ревнивая длань - твой праздник [Цветаева, 1994 с. 21]; Длинной рукой незрячей, //Гладя раскиданный стан,. [Цветаева, 1994, с. 358]; Руки ... старческие, не знающие стыда [Цветаева, 1994, с. 147]; И движенья рук невинных - // слишком злы [Цветаева, 1994, с. 421].
Рука традиционно воспринимается как орган человеческого организма, специализирующийся на двигательной деятельности, труде, заботе, ласке. Логика рассматриваемого типа переноса эпитетов приводит к расширению функционирования концепта: рука становится зрячей, безумной, невинной и т.д. Такой же набор эпитетов можно увидеть при анализе любого авторского антропоморфного концепта. Приведем еще несколько примеров.
Дикими космами от плеч - метель. [Цветаева, 1994, с. 98]; Резвый поток золотистых кудрей зыблется... [Цветаева, 1994, с. 39]; Кивок лукавый, короткий... памятливый... [Цветаева, 1994, с. 49]; Чтоб голову свою в шальных кудрях // Как нежный кубок возносил в пространство... [Цветаева, 1994 с. 463]; Дело Царского Сына - // Быть великим и добрым // Чтить голодные ребра... [Цветаева, 1994, с. 440]; Стойкие ребра... [Цветаева, 1994, с. 165]; Детский и тихий вздрог // Вспомнившего плеча [Цветаева, 1994, с. 284]; Рвусь к любимому плечу [Цветаева, 1994, с. 52].
Все микроконцепты допускают двоякое прочтение и истолкование метонимических эпитетов. Возможно 1) восприятие человека, характеризуемого определением (метонимия в чистом виде): вспомнивший человек - вспомнившее плечо, и 2) индивидуальное восприятие автором текста субъекта, который производит впечатление о себе: так, выбранный признак-эпитет становится одним из многих возможных признаков, предстает как ситуативный и непостоянный.
Особенностью конверсивной локально-индикативной адъективной метонимии в цветаевских текстах является ее экспансия на смежные понятия как в пределах концептосферы «человек», так и за ее рамками при осмыслении природы и вещного мира.
Особенно показательно употребление метонимического эпитета в сочетании с абстрактным существительным, входящим в концептосфе-ру «человек и его проявления». Показательно, что концепт сон (наряду
с ним и такие концепты, как печаль, тоска, грусть, память, совесть) осмысляется поэтом в той же логике, что и собственно органы человека - эпитеты выбираются предельно ситуативно; сферой-донором выступает вновь эмоциональное состояние человека: В твой невыспав-шийся сон [Цветаева, 1994, с. 128]; ...будетразрешен //Себялюбивый, одинокий сон; Ведь не совместный сон, а взаимный [Цветаева, 1994, с. 547]; Вам мудрый сон сказал украдкой.. [Цветаева, 1994, с. 48]; Что гонят думами упорный сон [Цветаева, 1994, с. 10].
2. Вторичная метонимия признака основана на функциональной смежности объектов. Удобнее всего это продемонстрировать на примере концепта рот. Данный концепт богат своими функциональными воплощениями: от простого говорения до пения. Этим объясняется продуктивность метонимических эпитетов при данном определителе.
Только и памятлив, что на песни // Рот твой улыбчивый [Цветаева, 1994, с. 277]; И целует, целует мой рот поющий [Цветаева, 1994, с. 326]; Запечатленный, как рот оракула - //Рот твой, гадавший многим [Цветаева, 1994, с. 240]; Эту живую рану // Бешеным ртом зажать .[Цветаева, 1994, с. 542]; ...рот живет., выбрасывающий рулады - «р» [Цветаева, 1994, с. 473]; Безмолвный рот его... [Цветаева, 1994, с. 184].
Кроме обычных функций рта, мы видим необычные переносы прилагательного (например, памятливый рот), что объясняется авторской рефлексией над словом и индивидуальными ассоциациями. Такие ассоциации вполне укладываются в логику метафорического мышления поэта, так как нетипичные переносы распространяются практические на все концепты поля «человек».
Функциональная смежность признаков имеет свои разновидности. Если при индикативном типе конверсивной метонимии перенос признака основан на отношении между состоянием и его внешним проявлением (боязливый взгляд) и набор определений очень широк, ограничен лишь полем «эмоционально-психологическая сфера человека», то вторичная метонимия признака основана на импликации признака, соприродного объекту, на который происходит перенос.
Вторичная метонимия прилагательного, названная таким образом в силу отнесения признака к смежному объекту, способному выполнять сходные функции определяемого объекта, присутствует в скрытом виде в рассмотренных выше примерах конверсивной метонимии. На наш взгляд, разграничение этих типов метонимических переносов эпитета является условным; дело обстоит лишь в степени проявленно-
сти или затемненности функциональной стороны переноса. Наиболее явно вторичная метонимия признака предстает при характеристике объектов в узусе - в художественном тексте переносы осложняются образными ассоциациями. Практически любой фрагмент рассмотренных выше цветаевских текстов может быть интерпретирован в качестве вторичной номинации признака (стойкие ребра - стойкий человек, что проявляется в силе его ребер). Представляется, что такой взгляд на интерпретацию переносов эпитетов кажется несколько упрощенным, не раскрывающим сущности авторского осмысления реалии.
Приведенные примеры употребления адъективной метонимии конверсивного типа антропоморфной семантики свидетельствуют о ее продуктивности в тестах М. Цветаевой, что связано с особой эмоциональностью ее творчества, стремлением наделить человеческими свойствами любой объект. Отметим, что неявность метонимии (о чем говорится в публикации Ф.Н. Гукетловой) [Гукетлова, 2010], участвующей в образовании переносных эпитетов и подмена ее при первичном восприятии метафорой, составляют специфику подобных эпифраз.
Литература
Бирих А.К. Метонимия прилагательных в современном русском языке // Вестник ЛГУ. Сер. 2. 1987. Вып. 1.
Гукетлова Ф.Н., Бербекова Ф.А. Метафорическая номинация концепта «красота» в разных лингвокультурах // Вестник Адыгейского государственного университета. 2010. N° 4.
Долинин К.А. Стилистика французского языка. Л., 1978.
Мерзлякова А.Х. Типы семантического варьирования прилагательных в поле «Восприятие» : на материале английского, русского и французского языков : дис. ... д-ра. филол. наук. Уфа, 2003.
Некрасова Е.А. Метонимический перенос в связи с некоторыми проблемами лингвистической поэтики // Слово в русской советской поэзии. М., 1978.
Раевская О.В. О некоторых типах дискурсивной метонимии // Известия РАН. Сер. литературы и языка. 1999. Т. 58. № 2.
Раевская О.В. Метонимия в слове и в тексте // Филологические науки. 2000. № 4.
Сандакова М.В. О механизмах дискурсивной метонимии прилагательного // Филологические науки. 2004. № 3.
Цветаева М.И. Собрание сочинений. М., 1994. Т. 1.
