CC BY
80
вет, ни какой он нации, есть ли бог, есть ли государь» [Достоевский, 1973, с. 718].
Во второй части показывается сущность цивилизованного человека, скрывающего за своей красивой кукольной внешностью пустоту. В эгоистическом мире людей спасением может быть только миф о всеобъемлющей любви Христа. К завершению сказанного очень хорошо подходит вывод, сделанный
Н.П. Анциферовым: «Все это вместе взятое превращает мировой город нового времени в новый Вавилон, подлежащий проклятью» [Анциферов, 2009, с. 47].
Библиографический список
1. Анциферов, Н.П. Проблемы урбанизма в русской художественной литературе. Опыт построения
УДК 811.161.1 ББК 81.411.2
Е.В. М
образа города - Петербурга Достоевского - на основе анализа литературных традиций [Текст] / Н.П. Анциферов. сост., послесл. Д.С. Московской. - М. : ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, 2009. - 584 с.
2. Бахтин, М.М. Проблемы творчества Достоевского [Текст] / М.М. Бахтин. - Киев, Next, 1994. - 511 с.
3. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. [Текст] / В.И. Даль. - М. : Терра, 1994. - Т. 2. - 319 с.
4. Достоевский, Ф.М. Сон смешного человека. [Текст] / Ф.М. Достоевский. Повести и рассказы : в 2 т. - Т. 2. - М. : Худ. лит., 1956. - С. 657-676.
5. Достоевский, Ф.М. Мальчик у Христа на елке [Текст] / Ф.М. Достоевский // Петербургские повести и рассказы. - Л. : Лениздат, 1973. - С. 717-722.
6. Ковтун, Н.В. «Деревенская проза» в зеркале Утопии [Текст] / Н.В. Ковтун. - Новосибирск : СО РАН, 2009. - 494 с.
МЕТОДОЛОГИЯ РЕАЛИЗАЦИИ И ЭКСПЛИКАЦИИ ОБРАЗОВ СОЗНАНИЯ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА ПРИМЕРЕ КОРРЕЛЯЦИИ И АКСИОЛОГИЗАЦИИ ОБРАЗОВ СЧАСТЬЯ В РАССКАЗЕ А. И. КУПРИНА «ГРАНАТОВЫЙ БРАСЛЕТ»)
В статье анализируются основные методы реализации образов сознания героев. Основной задачей является разработка подхода к определению когнитивной мотивации любых эстетически значимых компонентов текста и их функции в структуре целостного произведения.
Ключевые слова: образ; сознание; корреляционные структуры; когнитивный признак; рефлексия
E.V. Maksimyuk
ON METHODOLOGY OF REALIZATION AND EXPLICATION OF THE IMAGE
IN LITERARY TEXT
Consciousness images of literary personages and realization methods to this effect are analyzed in the article. The main aim is to work out an approach to the definition of cognitive motivation for all components which are aesthetically significant in the text as well as identify their functions in the whole structure of the text.
Key words: image; consciousness; correlation structures; cognitive factors; reflection
Структура сознания в современной психолингвистике обычно рассматривается как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешляемых при помощи языковых средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» [Тарасов, 2000, с. 7].
Моделирование ментальной сферы предполагает, что говорящий находится внутри своей семиосферы, заполненной множеством
объектов, оценок, фактов и событий. Деятельность говорящего детерминируется по меньшей мере двумя семиотическими моделями мира: национальной и индивидуальной. Текст в рамках данного подхода рассматривается как материальная реализация идеальной интенции автора, он служит передаче от коммуниканта коммуниканту определенных смысловых структур. Текст - один из конституен-тов коммуникативного акта. Текст несет на се© Максимюк Е.В., 2013
бе аксиологически образующую функцию как структурирующий элемент индивидуального сознания, что является результатом внешней и внутренней диалектики: взаимодействия материальной и идеальной сущности текста, соотношения ядерных и периферийных структур в процессе личностной социализации, а также синтеза семиосфер внешней культуры и индивидуальной семиосферы автора.
Модели образов счастья, выстроенные на основе авторского художественного дискурса, служат примером экспликации индивидуальных образов сознания, реализованных в особом регистре - художественном тексте. Художественный текст является не только материалом исследования и моделью окружающего мира, но и объектом моделирования, и задача исследователя состоит в том, чтобы смоделировать и картину мира художника, и систему его ценностей, и ту альтернативную действительность, которая вырастает из самого текста. «Модель бытия» - модель обстоятельств, оказавших влияние на формирование образа мира в сознании художественного героя. Она может реализовываться в виде модели поведения, результата приспособления к определенным обстоятельствам, способа реализации потребностей и мотиваций в соответствии с образом мира в сознании героя и внешними обстоятельствами. В основе любой деятельности лежит мотив или потребность, поэтому анализируя внешнюю деятельность, «бытие», мы неизменно обращаемся к анализу деятельности сознания, вызвавшей ту или иную форму деятельности или восприятия. Взаимодействие мира и человека носит взаимонаправ-ленный характер. Мир оказывает влияние на сознание, сознание опосредует информацию и формирует ответную реакцию. Образы внешнего мира в художественном тексте зачастую выступают в качестве способа репрезентации внутреннего мира художественного героя, а вместе с ним и автора. В исследованиях Л.О. Бутаковой под художественной моделью мира понимается «эстетически и коммуникативно-значимое субъективно-объективное отображение динамической системы представлений, знаний и мнений об окружающей действительности в специфической форме художественного текста, который является не только моделью действительности, но и “моделью сознания” его создателя» [Бутакова, 2001, с. 37].
Как продукт идеального отражения действительности сознание представляет собой совокупность образов окружающего мира, осознаваемых и неосознаваемых субъектом. Характер этих образов складывается по мере овладения субъектом действительности и культуры, которая представляет собой сложную форму бытия, наполненную субъектно-объектными отношениями [Гаврили-на, 2003, с. 55]. «Осознаваемое опирается на массивную платформу того, что обеспечивает его осмысление за счет живого движения биодинамической ткани образов сознания, эмоционально-оценочного переживания множественных связей и отношений как фона, вне которого понимание и взаимопонимание невозможно. В процессах речемыслительной деятельности и общения роль такого ориентира играет переживание понятности, достаточными для которого оказываются перцептивно-когнитивно-аффективные опоры, мгновенно подпирающие понимание через цепи разноплановых знаний-переживаний, которые в процессах познания и общения формируются по законам психической деятельности, но под контролем социума (культуры)» [Залевская, 2000, с. 76]. Контекстом описания являются внешние по отношению к сознанию субъектов обстоятельства: время, пространство, социальная среда. Их соотношение с когнитивными структурами знания и актуализация будет зависеть от мотивов и целей говорящего, от особенностей личности говорящего, системы ценностей говорящего и аудитории, от стилистических традиций.
Отправной точкой философии М. Хайдеггера является категория «существования» или «бытия». Через призму «бытия» рассматриваются социальные отношения и внешний мир, познавательные акты и эмоциональные реакции, общественные институты и действия отдельных людей. В немецком экзистенциализме «существование» обозначается словом Dasein (буквально - «тут-бытие»), что предполагает наличие человека «здесь и теперь», в этом остановленном моменте времени. Задача подлинной философии определяется как анализ бытия человека, застигнутого «здесь и теперь» в непроизвольной сиюминутности его переживаний. Ученый настаивает на том, что прежде чем говорить о науке, о ее предмете, о мире, следует рассмотреть их основу,
«человеческое бытие», а затем на этой основе - понять все сущее как существующее сообразно человеческому существованию [Хайдеггер, 2002, с. 52]. Иначе говоря, все сущее, как нам оно дано, определяется способом человеческого бытия, т. е. сознанием. Именно в этом, считает М. Хайдеггер, специфика философского рассмотрения. И хотя такой подход имеет смысл, все же приписывание «человеческому бытию» онтологического приоритета не дает ответа на вопрос о происхождении логической и эмоциональной структур сознания
- они превращаются в априорные, врожденные [Там же. С. 58].
М. Хайдеггер работает с несколькими понятиями: бытие, бытие-в-мире, бытие-вперед, бытие-при-внутремирском-сущем. Бытие -не есть сущее, а совершенно отличное от вещественного бытия существование человека как «бытие-сознание», которое отличается от самосознания человека, поскольку последнее, по М. Хайдеггеру, есть следствие первого. Именно такое бытие, т. е. бытие-сознание, и есть основной конституирующий источник организации всего человеческого «я», его деятельности, созерцания, мышления, языка, более того, оно в то же время есть исходный момент осмысления вообще всего сущего. Бытие всегда «открыто» человеку, оно всегда незавершено, незакончено, выступает как вопрос, а не как ответ, как возможность, а не как действительность, т. е. является объектом творчества. Такое «открытое человеку» бытие позволяет ему реализовать себя как одну из возможностей. Согласно Хайдеггеру, «бытие конституируется пониманием» [Костов, 2008, с. 7]. Бытие-в-мире - базовый модус бытия-сознания, который как целостное образование, как единый феномен нельзя разложить на независимые друг от друга составные части, но неразложимость которого, по М. Хайдеггеру, «не исключает многослойности конститутивных моментов этой структуры», таких, как «настроенность» (Befindlichkeit), «понимание» (Verstehen), «истолкование» (Auslegung) и др. Бытие-в-мире, по М. Хайдеггеру, есть априорная, т. е. данная до всякого опыта структура бытия-сознания: изначально нет ни субъекта, ни объекта, а есть первичный феномен - всегда «открытое» бытие-в-мире. Бытие-вперёд -«ускользающее» вперёд, «убегающее» от себя человеческое бытие, которое всегда нечто
большее, чем оно есть в данный момент, которое есть всегда возможность, свой «проект» (Entwurf). Бытие-при-внутримирском-сущем
- повседневное здесь-бытие, «брошенное» во «всеоткрытость» Man, с которым оно не совпадает, но которым оно управляется и в котором оно «экзистирует фактически» (Sein und Zeit) [Там же].
М. Хайдеггер настаивал на том, что прежде чем говорить о науке, о ее предмете, о мире, следует рассмотреть их основу, «человеческое бытие», а затем на этой основе - понять все сущее как существующее сообразно человеческому существованию. Иначе говоря, все сущее, как нам оно дано, определяется способом человеческого бытия, то есть сознанием. Именно в этом, считает М. Хайдеггер, специфика философского рассмотрения. Однако приписывание «человеческому бытию» онтологического приоритета не дает ответа на вопрос о происхождении логической и эмоциональной структур сознания - они превращаются в априорные, врожденные. Бытие человека принципиально отличается от бытия вещественного, потому что оно, по сути, есть «бытие-сознание». Неподлинное бытие выражается в том, что «мир вещей» заслоняет от человека его конечность и сам человек становится вещью [Феноменологический метод М. Хайдеггера, 1999, с. 51].
Разные корреляционные структуры образов счастья в рамках сознания героев рассказа «Гранатовый браслет» служат маркером и средством экспликации образов счастья в сознании автора. Последний посредством метода со- и противопоставления разных образов сознания утверждает истинность одних и не-релевантность других когнитивных признаков счастья. Особенно четко данная тенденция прослеживается в смысловом поле Веры Николаевны Шеиной, переживающей на протяжении рассказа трансформацию образов любви и образа счастья. Основными методами реализации образов сознания художественного героя при этом выступают:
1. Портретирование (передача внутреннего содержания через внешний облик человека): У него было большое, грубое, красное лицо с мясистым носом и с тем добродушным и чуть-чуть презрительным выражением в прищуренных глазах, расположенных лучистыми, припухлыми полукругами,
какое свойственно мужественным и простым людям, видавшим часто и близко перед своими глазами опасность и смерть.
Метрические параметры внешних черт используется для экспликации характерности и степени проявления внутренних характеристик человека. При этом используется как прямая характеризация индивида (метрические, аффективные прилагательные), так и образные выражения (мясистый нос, красное лицо) с дальнейшей их детализацией в придаточном изъяснительном, в котором экстерио-ризируется их соотнесение с положительной шкалой оценки и со шкалой национальных стереотипов. Следовательно, облик человека в данном случае выступает в роли маркера внутренних характеристик субъекта - номинацией внешнего/внутреннего свойства субъекта. Большую роль при этом играют партитивные отношения. Например, образ глаз используется для раскрытия и экспликации когнитивного признака опыта. Повторное появление данного образа в рамках одной синтаксической конструкции свидетельствует о константности когнитивного стереотипа и его универсальности - с одной стороны, а с другой - служит средством экспрессивного выделения когнитивного признака «опыта» и «образцового поведения» в экстремальных условиях (представленных посредством лексем «опасность и смерть»). В данном случае мы имеем дело с полифункциональным использованием лексем: ПВ имеет отношение к ПС1
- человеку физическому и к ПС2 - человеку социальному и профессиональному.
Данная смысловая структура используется не только для характеристики конкретного носителя параметра, но и для характеристики ситуации в целом: со и противоположения нескольких мировоззренческих систем, образов мира, счастья и смысла жизни (г-на Аносова как образцового и истинного и Веры Николаевны как ложного на начальном этапе развития событий).
2. Косвенная характеризация (от имени стороннего наблюдателя): (Аносов) был преданным другом и боевым товарищем покойного князя... Как правило, данный метод используется для передачи постоянных характеристик субъекта, обладает большей степенью объективности, чем самохарактеристика, и может быть соотнесен с целым рядом го-
могенных ситуаций. Помимо этого соотнесение с когнитивным полем прошлого актуализирует неизменность заявленных характеристик (поскольку прошлое никто не в силах изменить). В данном случае субъект помещен в позицию оцениваемого объекта. Оценка проводится как от лица автора, так и посредством приема апелляции к авторитетному мнению: Скобелев: «Я знаю одного офицера, который гораздо храбрее меня - это майор Аносов».
3. Характеризация субъекта по его деятельности: Действие = характеристика субъекта: Всю нежность и любовь после смерти князя он перенес на его дочерей...
4. Характеризация субъекта через отношение к нему других людей: Дети просто обожали его за баловство, за подарки, никто так увлекательно не умел играть с ними как Аносов.
Выбор детей в качестве оценивающего субъекта показателен в силу того, что дети в большей степени, чем взрослые, чувствуют фальшь и обман, внутреннюю сущность человека.
5. Характеризация субъекта через качественную оценку результатов его деятельности: Но больше всего их очаровывали и крепче всего запечатлелись в их памяти рассказы о военных походах - неторопливые, эпически спокойные, простосердечные рассказы.
Таким образом, посредством аксиологиза-ции личности Аносова и его качественных характеристик утверждается авторитетность и праведность/правильность его жизненной позиции, создается основание для использования его в качестве образца поведения и миропонимания, «этического фильтра»: В нем совмещались те простые, но трогательные и глубокие черты, которые даже и в его время гораздо чаще встречались в рядовых, чем в офицерах, т. е. чисто русские мужицкие черты, которые в соединении дают возвышенный образ, делавший иногда нашего бойца не только непобедимым, но и великомучеником, почти святым - черты, состоящие из бесхитростной веры, ясного добродушно-веселого взгляда на мир, холодной и деловой отваги, покорства перед смертью, жалости к побежденным, бесконечного терпенья, поразительной физической и нравственной выносливости.
Перцептивно-когнитивным контекстом образа г-на Аносова выступают оценочные модусы уважения и признания авторитетности мнения умудренного опытом человека.
Дальнейшая разработка корреляционных структур счастья как естественности восприятия мира осуществляется в образе Анны Николаевны. Ее образы сознания являют собой конкретный пример данного типа поведения и мировосприятия (табл. 1).
Образы мира г-на Аносова и Анны Николаевны соотносимы по когнитивным признакам:
глубины и широты натуры, прямоты и честности: (Аносов) в нем совмещались простые, но трогательные и глубокие черты...
(Анна) отличалась щедрой добротой и глубокой набожностью...
(Аносов) сказал это просто, почтительно, без тени вызова или рисования, глядя прямо в глаза начальнику своими ясными и твердыми глазами.
Она предавалась рискованному флирту, но никогда не изменяла мужу, которого, однако, презрительно высмеивала в глаза и за глаза.
Раскрытие и аксиологизация образов сознания Анны Николаевны производится посредством изображения асимметрии внешнего облика и внутреннего содержания: Анна была на полголовы ниже сестры, несколько широкая в плечах, живая и легкомысленная насмешница. Лицо ее сильно монгольского типа с довольно заметными скулами с узенькими глазами, которые она к тому же по близорукости щурила, с надменным выражением в маленьком чувственном рте, особенно слегка выдвинутой вперед полной ниж-
Таблица 1
Счастье Анны Николаевны
мир во всех его проявлениях
жизнь во всех ее проявлениях
переживание
естественность
ь
т
с
о
н
р
е
б
а
л
а
з
е
б
я
а
н
н
а
р
т
с
т
р
и
л
а
ато
м
я
р
п
я
и
н
е
лета
ч
е
п
в
ь
т
с
о
н
рж бо об « §
ней губе, - лицо это, однако, пленяло какой-то неуловимой и непонятной прелестью, которая заключалась, может быть, вулыб-ке, может быть, в глубокой женственности всех черт, может быть в пикантной, задорно-кокетливой мимике. Ее грациозная некрасивость возбуждала и привлекала внимание мужчин гораздо чаще и сильнее, чем аристократическая красота ее сестры.
Многочисленными маркерами цельности натуры служат местоименные лексемы, актуализирующие когнитивные признаки объема, масштаба, заполненности: вся состояла, во всех, на всех, до жадности любопытная ко всему, что ее касалось и не касалось.
В портретной зарисовке актуализируются смыслы приоритета внутреннего содержания над внешним обликом человека. Контекст направлен на деаксиологизацию когнитивных признаков счастья как формального присутствия материального достатка. Утверждается иерархическая позиция - приоритета внутреннего содержания над внешней формой, т. е. маркируется неистинность когнитивных признаков, превалирующих в сознании Веры Николаевны на начальном этапе развития событий.
В сознании Анны Николаевны образ счастья представлен в основном перцептивноаффективными образами единения с миром и людьми, выраженными посредством междометных и общеоценочных высказываний позитивного характера: Боже мой, как здесь хорошо! Как хорошо! Красота какая! Такая красота! Такая легкость! Смысловая структура «прочувствования мира каждой клеточкой своего организма» имеет вид метафорических партитивных высказываний: Дышишь, и сердце веселится!
....всегда сладко и противно щекочет в груди и пальцы на ногах щемит.
Какая красота! Какая радость! Просто глаз не насытится!
Способ мировидения Анны Николаевны противопоставлен практическому взгляду на мир ее сестры - Веры Николаевны Шеиной:
(Вера) Какая прекрасная вещь! Прелесть! Благодарю тебя. Где ты достала такое сокровище?
(Анна) Ты же знаешь мою слабость рыться в старинном хламе. Вот я и набрела на этот молитвенник.
(Вера) Но знаешь, Анна, только тебе могла прийти в голову шальная мысль переделать молитвенник в дамский carnet.
Использование разных регистров речи героев по поводу одного предмета актуализируют оппозицию двух полярных способов мировосприятия:
Анна: Вещь = хлам
Вера: Вещь = сокровище
Следовательно, в образе Анны Николаевны утверждается приоритет духовных ценностей над материальными благами. Автором подчеркивается мысль, что без присутствия искренних чувств между людьми невозможно полноценное продление жизни:
(Вера) Жадно хотела детей, и ей казалось, что чем больше, тем лучше, но почему-то они у нее не рождались.
(Анна) была замужем за очень богатым и очень глупым человеком, который ровно ничего не делал, но числился при каком-то благотворительном учреждении и имел звание камер-юнкера. Мужа она терпеть не могла, но родила от него двух детей - мальчика и девочку.
Деаксиологизация личности мужа Анны Николаевны осуществляется посредством:
- выбора регистра речи (разговорно-фамильярная лексика при номинации актуализирует смысл - «избыток средств не компенсирует недостатка ума»);
- кванторных определителей (маркирующих степень проявления качества и степень отклонения от нормы);
- противительных конструкций организованных по принципу:
Sb + (- Действие) = (- Sb);
- предикатной характеризации.
Значение и стилистическая принадлежность предиката «числился» умаляют аксиологическую значимость субъекта, его присутствия и деятельности. Определитель обстоятельства места «каком-то» распространяет сниженные оценочные значения на весь образ определяемого «благотворительного учреждения».
Образы «нежизнеспособного» мужа и отсутствия взаимных чувств между супругами обосновывают появление образа «нежизнеспособных» детей:
(о Вере и детях Анны) и она болезненно и пылко обожала малокровных детей младшей сестры, всегда приличных и послушных, с
бледными мучнистыми лицами и с льняными завитыми кукольными волосами.
Маркерами отсутствия жизни служат лексемы: бледные, мучнистые, льняные, а показателями неестественности их образа, определители - завитыми и кукольными - реализуют когнитивный признак фальши.
Образ детей и их внешнего облика соотносим с идеализируемыми Верой Николаевной образами счастья, создаваемыми в ходе сознательной рефлексии на начальном этапе развития событий (табл. 2).
Контрастность жизненных позиций, устремлений и образов мира эксплицируется и в диалогах между сестрами:
(Вера) Я тебя понимаю, но у меня как-то не так как у тебя...
Объему и масштабу мировидения и мироощущения Анны Николаевны противопоставляется ограниченность и плоскость взгляда на мир Веры Николаевны Шеиной, которая с течением времени начала детерминировать и определять духовную деятельность героини, замыкая ее внимание только на предметах бытового характера, искусственной материи, что рождает невозможность восприятия мира во всем многообразии и масштабе:
(Вера о море) когда привыкну, оно начинает давить меня плоской пустотой
И уж стараюсь не смотреть. Надоедает.
Нам северянам никогда не понять прелести моря.
В данном отрезке автор акцентирует внимание на том, что мир необходимо не столько понимать, сколько чувствовать, т. е. аксио-логизируется превосходство чувственной ткани над рациональной.
Таблица 2
Любовь святая
чистая
неземная
Подсознательная рефлексия
Счастье: Шеина Вера Николаевна
Сознательная рефлексия
Формальное п рисутствие
ж м дети й ы нк ьо § £ ео ам предметы роскоши светская жизнь
Ярким примером чувствующего субъекта выступает образ г-на Желткова и образ чувств, которые он испытывает к Вере Николаевне (табл. 3).
В его образе доведены до предела актуальность присутствия когнитивного признака любви как корреляционного варианта образа счастья. Понимание сущности любви г-ном Желтковым тесно пересекается с пониманием данного рода переживания г-ном Аносовым (подробно об этом говорится в тексте анализа). Их образы сознания характеризуются наличием общих актуальных когнитивных признаков смысловых структур любви и счастья: трагедийность, самоотверженность, искренность переживания, бескорыстность, вневременность:
(Аносов о любви) сильна как смерть.
(Желтков о любви) я все равно и там буду любить ее. Остается только одно - смерть. Вы хотите, я приму ее, в какой угодно форме.
(Аносов о любви) ... такая любовь, ради которой совершить подвиг, отдать жизнь, пойти на мучение - вовсе не труд, а радость...
(Желтков) Да, я предвижу страданье, кровь и смерть... Но, прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь!
Изменение физического состояния г-на Желткова (переход от бытия к инобытию) знаменует переворот представлений Веры Николаевны о сущности любви и счастья (табл. 4).
Искренние чувства одного человека и выход его за границы физической материи послужили толчком для другого человека к переосмыслению и переоценке собственной системы ценностей. Это предоставило возможность для его духовного возрождения - переживания состояния счастья и любви - едине-
Таблица 3
Таблица 4
Счастье г-н Желткова
присутствие в жизни
любовь
дар божий
возлюбленная
и
В
у
д
я
и
д
е
г
а
р
т
е
и
н
е
в
овг
о
г
а
л
б
е
и
н
е
н
о
л
к
е
р
п
ь
т
с
о
н
н
ба
ад
ре
р
п
о
в
т
с
в
у
ч
е
о
н
ч
е
в
е
и
н
е
ч
е
р
т
о
о
м
а
с
ЗНАНИЕ 1
СТРАДАНИЕ
ПЕРЕЖИВАНИЕ
ОСОЗНАНИЕ
ЗНАНИЕ 2
ния с возлюбленным (пусть даже мимолетного), но уже не в рамках мира реального (материального), а в рамках мира идеального, детерминированного автором посредством со- и противоположения разных образов сознания героев как аксиологически значимого. В ходе анализа внутренних подсознательных образов в результате внешнего воздействия (событий) на сознательный уровень рефлексии обнаруживается, что когнитивные признаки счастья как материального достатка, статусно-ролевого положения, оцениваемые сознанием Веры Николаевны как актуальные и ведущие в рамках образа счастья, в действительности оказываются «ложными ценностями», поскольку не затрагивают истинных человеческих чувств и эмоций.
Библиографический список
1. Бутакова, Л.О. Авторское сознание в поэзии и прозе: когнитивное моделирование [Текст] : монография / Л.О. Бутакова. - Барнаул : Изд-во Алт. ун-та -Омск : Омский гос. университет, 2001. - 322 с.
2. Гаврилина, М.В. Образы и структура языкового сознания [Текст] / М.В. Гаврилина // Языковое сознание. Устоявшееся и спорное : Тез. докл. XIV Меж-дунар. симпозиум по психолингвистике и межкультур-ной коммуникации (29-31 мая 2003 г.). - М. : Ин-т Язы-козн. РАН, 2003. - С. 55.
3. Залевская, А.А. Национально-культурная специфика картины мира и разные подходы к ее исследованию [Текст] / А.А. Залевская // Языковое сознание и образ мира. - М., 2000. - С. 39-54.
4. Костов, С.В. Системный обзор. Философские работы. «Бытие и время» М. Хайдеггера [Текст] : монография / С.В. Костов. - Новосибирск : Изд-во Новосибирского гос. ун-та. - Новосибирск : Новосибирский гос. ун-т, 2008. - С. 7-10.
5. Тарасов, Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания [Текст] / Е.Ф. Тарасов // Язык сознания и структура мира. - М., 2000. - С. 24-33.
6. Феноменологический метод М. Хайдеггера [Текст] : Конспект лекций / Н.И. Шашков, Л.Д. Ерохина, А.П. Шендерецка [и др.] // История философии. -Владивосток, 1999. - С. 51-53.
7. Хайдеггер, М. Бытие и время [Текст] / М. Хайдеггер; пер. с нем. В.В. Бибихина. - СПб. : Наука, 2002. - 450 с.
